Мери Ли
Играя в жизни
2. Полночная прогулка
Я остановилась у длинного строения, которое расположено слева от главного здания завода. Солнце только-только начало подниматься и освещать Синт, жаль, что сегодня я его больше не увижу. Передо мной стояли по меньшей мере семь женщин. Я знала всех их в лицо, некоторых даже имена слышала, но ни с кем не общалась. Придя на работу, я испытывала одно лишь желание, поскорее оттуда свалить. Каторжный труд практически без выходных и краткосрочный перерыв на еду и туалет, это все, что ожидало каждую из нас за дверью с красной неоновой надписью "вход", последняя буква перегорела пару лет назад, а первая мигает уже второй месяц.
– Вчера, – сказала худая женщина с седыми висками. Ее карие глаза впали от голода, но сейчас они сверкали, словно она смотрела на еду, а не на столь же изможденную собеседницу. – Говорят, сразу после того, как мэр ушел с кладбища.
Сильвия, да, именно так звали эту женщину. Она одна из самых ярых сплетниц. У Сильвии в загашнике всегда находилась пара-другая интересных, как ей казалось, историй.
Вторая собеседница тяжело вздохнула, а я старалась делать вид, что их разговор меня совершенно не интересовал. В противовес напускной незаинтересованности, я подступила ближе и повернула голову боком, убрав прядь волос за ухо. От местных сплетниц я узнаю больше, чем могла надеяться, выходя сегодня из дома.
– Говорят, они надругались над ней. Вспороли нити на веках. И рот разинули так, что он треснул по краям. Даже одежду сняли с бедняжки.
По нашей маленькой очереди пробежал шепот ужаса и недовольства. Глаза сами собой, без моего ведома скосились на Сильвию, которая рассказывала небылицы. Никому мы ничего не разрезали и не открывали. Если этому и есть место быть, то случилось все уже после нашего ухода.
– Изверги, – с отвращением прошептала другая женщина, и я ее полностью поддержала, правда мысленно.
– И не говори, – кивнула Сильвия. – Но сейчас их ищет большая часть блюстителей.
Да твою же! Блюстители. От этих ничего хорошего не жди. Вспоминаю спрятанное кольцо, его нужно выкинуть или, по крайней мере, спрятать где-то вне дома. Если нас поймают за расхищение могилы и грабеж, то тут же припишут все, что описала женщина из очереди. В какое дерьмо мы вляпались? Я откручу Элвису яйца! Говорила же, не надо нам это. Но нет, он не постеснялся напомнить мне, что я ему должна. Умерла бы без его помощи. Отправилась бы в след за Мэри быстрее пули, выпущенной из пистолета блюстителя.
– И что их ожидает в случае поимки?
Я так благодарна за этот вопрос, что готова пожать руку интересующейся женщине.
К моему величайшему сожалению, другая сплетница не ответила, и мое сердце ухнуло к пяткам. Женщины уходят, а я жду, когда подойдет моя очередь к Розалин. Мысли уносят в далекое прошлое. Я уже сталкивалась с блюстителями и повторения этого не желаю. Мерзкие поганцы, которые могут потребовать от любого, кто не носит форму или не живет у парка Памяти все что угодно, а в случае отказа пристрелить или отправить на суд под выдуманным предлогом.
– Клеймо!
От крика проверяющей, я подняла взгляд на Розалин. Моя очередь дошла, а я и не заметила. Не знаю сколько ей лет и как давно Розалин стоит на проходе, но по лицу видно, она не любит свою работу так же, как и я свою. Подаю правую руку, и она наводит на мое запястье сканер. Красный луч не приносит мне никакого дискомфорта. Заглядываю в экран к Розалин и вижу свое фото, а рядом с правой стороны показатели. Кроме веса, роста, крови, там описана вся моя жизнь. Она хранится в файле, который мне никто никогда не покажет. Помнится, мэр говорил, что корпорация сделала эти метки для того, чтобы заботиться о нас. Более детально он не рассказывал. Никто и не спрашивал, ведь у трибуны стояли блюстители с оружием наперевес. Каждый синтовец знает – блюститель важнее мэра. У них больше власти, потому что у них оружие, которым они могут воспользоваться, даже если им что-то "показалось". Даже если бы вы были самым законопослушным гражданином Синта, то обходили бы блюстителей десятой стороной. Я их обхожу двадцатой.
– Сегодня до десяти вечера, – сообщила Розалин.
– Поняла, – прошептала я.
Я спрятала клеймо под длинным рукавом серой бесформенной кофты и прошла дальше. Знаю, что меня ожидает полный досмотр, но каждый раз от этого волосы на руках становятся дыбом. Оголяться неприятно. Сразу же чувствую себя уязвимой и беззащитной настолько, что сердце начинает колотиться с утроенной силой, а ладони потеют.
Узкий коридор заканчивается комнатой, в которой я снова увидела двух беседующих ранее женщин, они уже одевались, а мне только предстояло раздеться. Я прошла к привычному месту в самом углу практически пустого помещения и полностью разделась, стараясь не обращать внимания на других рабов около фабричной каторги. Оставшись абсолютно голой, сгребла одежду ворохом, свободной рукой открыла ящик, утопленный в стене, и закинула туда все, включая ботинки. Сразу же отправилась к зеркалу, подняла руки и медленно прокрутилась перед ним. Понимание того, что в этот момент кто-то разглядывает меня, пусть и на наличие запрещенных предметов, заставляет сжать зубы и сделать вид, что мне плевать.
Я ждала звуковой сигнал, как порцию сносной еды. Как только он прозвучал, я протяжно выдохнула и опустила руки. Правую отправила в отверстие рядом с зеркальной грязной поверхностью. И каждый раз я испытываю одно и то же чувство, словно меня вот-вот кто-то схватит за руку, но этого снова не происходит, после второго звукового сигнала забрала свою конечность и отправилась к вещам. Открываю ящик и достаю свои блага, проверенные кем-то за стеной. Натягиваю на себя одежду и быстро прохожу дальше. Не слушаю разговоры остальных женщин, в голове крутится только одна мысль – нам конец. Всей нашей четверке конец.
Через несколько минут оказываюсь на своем рабочем месте. Конвейер продолжает ехать не останавливаясь, моя задача до ужаса проста, ловить ампулы с синтетиком и упаковывать их в мягкие коробки, а потом ставить их на конвейер, находящийся за спиной. Порой кажется, что этим я занимаюсь всю свою жизнь. Марок я за это, разумеется, не получаю, но меня обеспечивают едой. Сегодня третий день, значит на выходе с работы меня ждет оплата.
– Неужели? – спрашивает девчонка справа от меня.
Перевожу на нее взгляд и пропускаю проклятую ампулу. Хорошо, что после меня стоит больше сорока человек, кто-нибудь да подберет драгоценный синтетик.
– Я тебе говорю, – громким шепотом восклицает другая, она стоит через три человека от меня. – Мой брат блюститель. – Как будто этого кто-то не знал. – Он сказал, что это прямое распоряжение от мэра. Найти преступников. Тому, кто сможет это сделать, подарят билет. На всю семью.
– Билет, – произносит сорокалетняя старушка Пэм. – Какая глупость.
– Вовсе не глупость, – возмущается сестра блюстителя. – Это не просто слово мэра, а распоряжение Семьи Основателей, самой корпорации. Такое надругательство не должно оставаться безнаказанным.
Продолжаю механическими движениями ловить ампулы и складывать в коробку. В течение всего дня разговоры ведутся только об одном – поимка преступников. Если бы они знали, что нарушитель ближе, чем они думают, то за волосы вытащили бы меня на улицу, а дальше волоком доставили до мэра.
Я весь день провела на иголках. Каждое сомнительное происшествие заставляло меня напрягаться едва ли не до потери сознания. К сомнительным происшествиям относится все: от чиха до двух умерших женщин. Скорее всего они скончались от голода или из-за отсутствия отдыха. Завтра их имена зачитают, как павших для продолжения существования мира. Отдать последний вздох на работе, это что-то вроде престижной смерти.
Даже когда подошло мое время пойти на перерыв, я ощущала на себе взгляды, которых на самом деле не было. Головой я это понимала, но панические наклонности не давали расслабиться ни на мгновение.
Когда маленькая стрелка на часах – единственном украшении на стене – остановилась на десяти, я без сил отступила со своего места, и его тут же заняла другая девушка. Я зачем-то кивнула ей, она нахмурилась в ответ, а в следующее мгновение позабыла о моем существовании.
Оказавшись в комнате с зеркалом, я разделась, снова сложила вещи в контейнер и задвинула его в стену, прошла к зеркалу и, подняв руки, кружилась. После звукового сигнала вставила метку в отверстие, дождалась гудка и, быстро одевшись, отправилась за едой. Это явно лучшее, что произойдет со мной за этот день.
И снова очередь. Сейчас разговоров нет, все уставшие и голодные. Скорее всего многие из тех, кто стоит в змейке, ели примерно три дня назад. Забрав коробку, открываю ее тут же. Достаю напичканный протеином батончик и съедаю его, не успев прожевать должным образом. Съеденное тяжестью падает на дно желудка, и я даже не могу порадоваться приятному чувству сытости. Желудок сдавливает и колет. В одно мгновение начинает мутить, но меня не стошнит. Нет. Таким кощунством я не занимаюсь. Остальное распихиваю по карманам и выхожу из здания, миновав турникет.
Прохладный воздух немного отрезвляет, желудок болит уже меньше. На мгновение останавливаюсь и поднимаю лицо к небу. Звезды. Тысячи прекрасных созданий смотрят на меня сквозь купол. Когда я была маленькой, мама говорила, что звезды – это тоже дело рук корпорации. Все началось с Отца Основателя, именно он разместил первую звезду на черном Олимпе. А дальше уже остальное семейство разместило их на небо, чтобы мы понимали, нам не быть свободными, как они.
Ну и ладно. Кому нужна эта свобода? Что нам делать без корпорации и Семьи Основателей? Отправляться за купол? П-ф-ф. Там ничего нет, радиация уничтожила землю еще в 2026. А это было дохрена лет назад. Но недостаточно много, чтобы за куполом было безопасно, так говорят все – от рабочих завода, до выступающих при приезде членов Семьи Основателей.
Плевать.
Шагаю в сторону завода номер 3. Усталость добивает меня, и я даже не могу сконцентрироваться на мыслях о том, что должна найти Элвиса и поговорить с ним о сделке, которая будет сегодня примерно через час. Он скорее всего знает, что нас разыскивают блюстители, но предупредить его не будет лишним. О кольце я, естественно, умолчу. Оно лежит в холодильнике. Другого более безопасного места я не придумала.
Останавливаюсь, не доходя до пропускного пункта, и жду Элвиса. Наши графики как братья-близнецы, но ему приходится пройти еще очистку от паров. Хотя это мало чем помогает, его желудку уж точно.
Спустя десять минут я вижу Элвиса, он идет, понурив голову. Не видит меня, и я окликаю его:
– Элвис.
Уставший мертвый взгляд находит мою одинокую фигуру, и Элвис тут же хмурит брови, быстро сокращает расстояние между нами и, схватив меня за локоть, тащит в сторону.
– Какого хрена! Ты что тут забыла?
Вот тебе и здравствуй, Рэйвен.
Вырываю руку и со злостью толкаю Элвиса в плечо. Не позволю таскать меня, как бездушную игрушку. Поняв, что перешел границы, Элвис примирительно поднимает руки ладонями ко мне. Киваю, но не думаю, что забуду такую мелочь.
– Тебя ждала. – Понижаю голос. – Нас ищут.
Он озирается по сторонам и склоняется ко мне.
– Я знаю. Поэтому не надо было ждать меня. Лишнее внимание…
– Я это делаю постоянно. Часто жду тебя после смены, – напоминаю я.
Уставший взгляд Элвиса бегает по моему лицу. Он слишком нервничает, но еще больше измотан. Парень проводит ладонью по лицу и тяжело вздыхает.
– И то верно.
– Я пойду с тобой.
– Нет. Это исключено.
Пару минут уходит на споры. Элвис с обреченным видом пытается донести до меня всю сложность нашего положения, а я делаю вид, что соглашаюсь с этим.
– Я переведу тебе марки завтра, – вглядываясь в мои глаза говорит Элвис. – Договорились?
Опускаю взгляд на рукав кофты, под ним метка, на которой у меня скоро впервые появятся электронные марки. Это не может не радовать. Но я не могу испытывать радость до этого момента. Только после того, как у Элвиса все получится. Возвращаю внимание на друга.
– Хорошо. Но будь осторожен.
Он кивает и его тут же скручивает пополам. Элвиса рвет прямо на ботинки. Вокруг него поднимается едкий запах синтетика. Работа скоро убьет его.
– Тебе нужно поменять место на заводе, – твердо говорю я.
Выпрямившись и утерев рукой губы, Элвис отрицательно качает головой.
– Я не могу. Не сейчас.
Не спрашиваю у него, когда он решил подать запрос, ведь Элвис может не дожить до этого времени. Каждый проклятый день на заводе бросает горсть земли на тело Элвиса. И самое паскудное, он это понимает.
– Ну, мне пора, – сказал Элвис и не попрощавшись ушел.
Какое-то время я просто стояла и провожала его взглядом. Элвису двадцать, но выглядит он намного старше. Точнее, старее. В свои неполные двадцать один он похож на человека, болеющего неизлечимой болезнью. Но одна черта характера Элвиса Финча подкупает меня, он продолжает выживать. Бьется с невидимым врагом и старается выкарабкаться со дна. Удастся ли ему это? Не знаю. Покажет только время и полночная сделка.
Справа от меня проходят два блюстителя, они, как всегда, наряжены, как на карнавал. Желтая форма, которую невозможно не заметить, серебряного цвета оружие и красная кайма на рукавах. Отвожу от них взгляд и направляюсь в сторону, где скрылся Элвис.
Мне не пришлось долго искать его след. Он скрылся за одним из мусорных контейнеров, но слишком долго не выходил оттуда. Скорее всего награбленное Элвис спрятал именно там. После он отправился в сторону парка и вышел в самый дорогой район Синта, точнее, на его границу. Элвис уселся на четвертую лавку и ждал, озираясь по сторонам. Он елозил по лавке и постоянно поправлял награбленное у себя за пазухой.
Я спряталась за деревом и молилась, чтобы Элвиса не заметили блюстители, которые периодически патрулируют более удачные места Синта. Если он покажется им подозрительным, а это так и будет, ведь после работы все спешат домой, чтобы отдохнуть, а не сидеть на лавке, то блюстители, как минимум, обыщут его. А как максимум… лучше этого не знать.
Но в парке, кроме меня и Элвиса, никого не было. Ночные жители Синта – мошки – начали лезть в глаза, я сдерживалась, чтобы не шипеть на них. Кусачие твари решили меня сожрать.
Казалось, что я сидела в укрытии целую вечность. Достала из кармана батончик и откусив убрала обратно. В этот момент парк осветили фары наглухо тонированного автомобиля. Он ехал медленно и остановился рядом с Элвисом. Черное окно опустилось вниз, и оттуда появилась рука в черной кожаной перчатке. Элвис из-за пазухи достал пакет и отдал его. Около минуты стояла тишина, кажется, что даже мошки замерли. Я-то уж точно. От напряжения слышала свое дыхание и кровь, стремительно бежавшую по венам.
Со своего места я видела, что Элвис что-то говорил. Он нервничал, но в итоге немного улыбнулся. Напряженная улыбка держалась вплоть до того момента, пока из салона автомобиля снова не появилась рука в перчатке. Только в этот раз она не была пустой. Дуло пистолета уткнулось Элвису прямо в голову.
Выстрел без звука.
Голова Элвиса взорвалась в одно мгновение, ошметки падали на гладкую поверхность парковой дорожки, и я услышала душераздирающий крик. Сначала мне показалось, что это я таким глупым образом выдала себя, но нет. Это женщина. Я ее даже не заметила, видимо, она шла с работы или, наоборот, на работу. В любом случае, она шла не в то время и не в том месте.
Не повезло. Она стала свидетелем ужасного.
Из машины вышел водитель и произвел второй выстрел. Снаряд попал женщине в грудь, и я увидела выжженую дыру. Рваные края кровоточили, с них капала слизь, смесь крови и останков. Женщина упала.
Зажимаю ладонями рот и спиной врастаю в ствол дерева, за которым пряталась. Машина отъезжает и направляется в мою сторону. Фары светят прямо на меня, и если я сейчас пошевелюсь, то они увидят, и я отправлюсь вслед за Элвисом и незнакомкой.
Кажется, я не дышу.
Страх сковывает тело так, что даже при желании я не смогу пошевелиться. Меня словно заколдовали.
Машина медленно проезжает мимо, перевожу взгляд на закрывающееся окно и вижу лицо мэра. Его профиль наводит ужас. Но куда больший ужас я испытываю, когда он поворачивается. Наши взгляды пересекаются, и я срываюсь с места. Машина тормозит, слышу крик за спиной, но не останавливаюсь. Из кармана выпадает недоеденный батончик, но даже голодная смерть лучше иной, ведь она будет не сегодня.
Бегу так быстро, что начинаю задыхаться. Не слышу, преследуют меня или нет. Сердцебиение и шумное дыхание – это единственное, что мой слух в силах уловить.
Не помню, как, но я добегаю до дома, забираюсь на свой этаж и запираюсь. Хватаю биту и сажусь у стены перед дверью. Прямо напротив. Я знаю, если за мной придут, бита их не остановит. Но призрак спасения лучше, чем его отсутствие.
Около часа проходит в тишине и темноте. При воспоминании об Элвисе на глазах закипают слезы. Несколько слезинок скатываются по щекам. Да простит меня Элвис, но я плачу из-за страха, а не по нему.
Я не хочу умирать.
Я жить хочу. И сейчас я понимаю это, как никогда ранее.
3. Будни
Кто бы мог подумать, что я буду рада обычному течению времени. С гибели Элвиса прошла неделя. Это были одни из самых долгих и неприятных семи суток на моей памяти. На следующий день после моего побега из парка, я практически пинками выставила себя за дверь и пошла на работу. Бессонная ночь оставила на моем и без того уставшем лице следы паники и тревоги. Озираясь по сторонам, я все же пришла на работу и старалась вести себя как полагается. Я должна была не привлекать лишнего внимания и делала это на отлично, но чувствовала себя отвратительно. Мне казалось, что за моей спиной постоянно кто-то есть. И этот кто-то скоро схватит меня и утащит в какое-нибудь ужасное место. А может, за моей спиной ходит дух Элвиса? И он злится, что я бросила его. Стоило мне об этом подумать, как на душе становилось только паршивее.
Тело Элвиса не было удостоено похорон. Некому было этим заниматься. Семьи у него не было, друзей тоже, как и девушки или жены. Если вы спросите, почему не я похоронила его? То я отвечу, потому что страшно. Я боюсь того, что мэр найдет свидетеля и расправится с ним так же, как и с Элвисом. И по стечению обстоятельств, свидетель – это я. Незавидная перспектива оказаться с простреленной головой, но уж какая есть. И я буду обходить ее стороной столько, сколько потребуется.
Все семь дней слились в один, долгий и изматывающий. Хорошо то, что сегодня у меня короткая смена. Выходных, как таковых нет уже слишком давно, за исключением некоторых моментов – таких, как похороны или рождение кого-то в семействе мэра, или приезды представителей корпорации или членов Семьи Основателей.
Взамен выходного один день в неделю каждый из нас может прийти через четыре часа от начала смены. Корпорация утверждает, что они сделали этот короткий день ради нашего здоровья. Ведь всем нужен полноценный отдых, но они забывают упомянуть о том, что раньше было два выходных, потом один, а в итоге и того лишили. Спустя какое-то время ввели короткий день, и люди стали радоваться этому. Как же легко нами управлять. Еле живые, готовые пойти на ужасные поступки ради куска хлеба. Мы – хилые марионетки, вне наших сил дать хоть какой-то отпор. Мы безропотно будем ходить на заводы и убивать себя более страшной смертью, нежели голод.
Свернула за крайним домом-свечой, натянула потертую кепку на глаза. Улицы почти пустынны, если не считать площади, до которой я практически дошла. Там, перед огромным экраном, который, кажется, парит в воздухе, собрались все игроманы, у кого короткий день. В основном это мужчины, израненные и изъеденные синтетиком, они ставят свои гроши в надежде, что их ставка выиграет, и тот или иной игрок из Ристалища принесет им хотя бы пару марок. Одно из двух развлечений на Синте – смотреть в экран, где постоянно убивают людей. Весело.
Мысли унесли меня в день, когда я тоже хотела получить марки. Ни марок, ни Элвиса больше нет. Обручальное кольцо жены мэра я спрятала там же, за мусорными контейнерами, где до этого Элвис прятал остальное награбленное.
Я устало провела ладонью по лицу, стараясь искоренить воспоминания об Элвисе, но они постоянно возвращаются. Если бы у меня была возможность, то я бы стерла себе память. Забыть Элвиса и произошедшее с ним было бы пощадой для меня.
Останавливаюсь за спинами игроманов, они сидят прямо на земле и переговариваясь неотрывно смотрят на экран. Он работает круглосуточно. На нем можно увидеть заключенных с хорошим рейтингом или тех, на кого сильно возросли ставки, текущие со всех секторов.
Взгляд упирается в полупрозрачный экран, и я поджимаю губы. Перед глазами мелькают незнакомые лица. Около семи мужчин и две женщины. Как они там живут? Зная, что выхода нет, или практически нет. Осознавая, что за тобой постоянно следят, смотрят и стараются предугадать каждый твой шаг. А когда срабатывает ставка на чью-то смерть, то и вовсе люди по эту сторону экрана ликуют и даже отмечают. И где-то там мои папа и брат. Они не попали даже в топ-500, а ниже никто имена не показывает. Все, кто ниже этой отметки, ценятся не больше пушечного мяса, которое привносит в экранную жизнь Ристалища зрелища и марки.
Людская жизнь стала игрой. Игрой на выживание, в которой даже выживший является проигравшим. Замкнутый круг.
Стараюсь не смотреть на экран. Но даже я знаю, как устроена жизнь на Ристалище. Это такой же закрытый электрическим куполом сектор, как Синт и многие другие, о которых мы даже не слышали. Туда ссылают заключенных со всех секторов. Выбрасывают на поле, а дальше наблюдают, как за крысами. Кто кого первым съест.
Говорят, что Ристалище было подвержено большей радиации, купол не успел закрыться вовремя, и когда-то красивый край стал ядовитым и опасным. Я слышала слишком много слухов о том, что животные на Ристалище стали чудовищами, а люди, что жили там в момент радиации, видоизменились и существуют до сих пор. Правда ли это, неизвестно, но на экране, у которого собрались игроманы, никогда не показывают ночные кадры. Только день. А когда у нас ночь, то идет повтор интересных моментов, которые не вошли в прямой эфир. Иногда непонятно, о чем говорят участники смертельного представления. Порой их диалоги кажутся полнейшим бредом расшатавшегося рассудка. Но известно одно – на Ристалище есть три враждующих клана. И они воюют между собой, тем самым поджигая интерес смотрящих. Иногда им привозят необходимые вещи, но для этого они должны быть в топ-100 и вырвать привезенное с боем под всплески крови и боли.
Чья-то рука легла мне на плечо, и я вздрогнула, а когда обернулась, земля ушла у меня из-под ног. Два блюстителя в желтых костюмах смотрели на меня сверху вниз.
– Клеймо, – гавкнул один из них и достал сканер.
Я опустила голову еще ниже, а сердце уже по привычке начало разгоняться, как бы я хотела побежать за ним. Но вместо этого закатала рукав и протянула правую руку, а душа тем временем на всех парах отправилась к пяткам и старалась пробить тонкую подошву дырявых ботинок. Блюститель сжал пальцы на моем предплечье и больно сдавил. Излишне больно. Но я не произнесла ни единого писка, голова осталась опущена. Краем глаза увидела красное свечение, как сканер прошелся по клейму.
Сейчас они меня схватят. Мне удалось прожить лишнюю неделю. Это уже хорошо. Так ведь? Нет, не так! Я ведь не сделала ничего ужасного. Ограбила покойника, это да, но ведь жене мэра драгоценности больше ни к чему! Безнадежно.
Блюститель убрал сканер и отпустил мою руку. Десять секунд тишины, чуть ли не лишили меня сознания. Несмотря на то, что сегодня спала дольше обычного, я практически теряла сознание. И всему виной страх. Черный подлый липкий ужас.
– Ставки? – спросил блюститель.
Все же мне пришлось поднять на него взгляд. Протяжно выдохнула, когда поняла, что оба блюстителя слишком молоды для того, кого я видела ночью с мэром. Отрицательно покачала головой.
– Нет. Нет у меня марок.
– Если будут, ставь на Ханта. Обогатишься, когда он всем задницу надерет, – сказал один.
– В очередной раз, – добавил второй.
Блюстители ушли, это оказалась обычная проверка. Какое-то время я смотрела им вслед, а когда они завернули за угол, сняла кепку и вытерла ею пот со лба. Блюстители даже не понимали, насколько близко находились к билету для себя и своей семьи.
Мне повезло. Не иначе, как везением не обзовешь то, что ко мне подошли достаточно юные блюстители, у которых еще остались, не стерлись из памяти человеческие чувства. А не великовозрастные ублюдки, которые облапают тебя со всех сторон. И плевать, что ты телом больше похожа на умирающего от голода подростка, а не девушку.
Как можно быстрее уношу ноги с площади, в последний раз бросаю взгляд на монитор и вижу там того самого Ханта. Он недавно стал управлять одним из кланов. Года три назад, не больше. Сейчас он смотрит на кого-то, его губы изгибаются в легкой улыбке, а потом один взмах руки, и нож летит прямо между глаз собеседника. Видимо, ставка сыграла, ведь синтовцы соскакивают с асфальта и прыгают перед экраном, подняв руки вверх. Они заработали марки, а я – снова нет. Желудок скручивает от боли. Есть хочется всегда. Возможно, предложение мамы Моники я все же рассмотрю.
Ухожу с площади и, направляясь на работу, думаю о кольце усопшей. Если мне удастся его продать, то я смогу что-нибудь да заработать. Но как только мысль укореняется, я тут же отказываюсь от нее. Я не должна привлекать внимание. Если меня накроют с этим кольцом, то… ничего хорошего в моей жизни больше не будет. Не то, чтобы все было замечательно, но хотя бы более-менее сносно.
До работы я дошла достаточно быстро. Миновала пункт Розалин и пошла дальше к комнате с зеркалом. Не знаю почему, но меня одолевали мысли о Ханте. Его лицо перед тем, как он убил человека… оно показывало безграничное наслаждение и бесстрашие. Ужасно. Отнять жизнь у другого и получить от этого удовольствие, это отвратительно и бесчеловечно. Даже если у меня и появятся марки, я никогда не поставлю на него. Кого я обманываю? Ставки не для таких, как я. Помню, что Ник делал ставки, не выиграл ни единого проклятого раза. Еще один из показателей, что наша семья уже давно потеряла удачу. Или ее с нами никогда и не было.
Скинув одежду, убрала ее в ящик в стене и подошла к зеркалу. Подняла руки вверх, и мои ребра стали только виднее. Серые круги под глазами вообще перестали уходить с лица. Темные волосы собраны в косу, но из-за кепки, бывшей на макушке, полнейший хаос. Остановилась и опустила руки, только после звукового сигнала. Прошла к стене и вставила руку. Произошло то, чего я так долго боялась. Кто-то схватил меня за руку и не дал возможности отойти от стены.
Сначала я просто тянула ее на себя, но с каждым вдохом, мне становилось страшнее, и я начала дергаться. Кричала и пыталась упереться коленом в зеркало. Я была готова отгрызть себе конечность лишь бы только уйти от этой стены.
Ко мне подбежала полуголая женщина и начала помогать вытащить руку, но конечность держали слишком крепко. В комнате начал подниматься гул испуганных голосов, а потом я услышала топот нескольких пар обутых ног. Кто-то бежал. И не нужно уметь предсказывать будущее, и так понятно, что бежали они за мной. Я попалась.
Дверь открылась слишком сильно, ударилась о стену и повисла на верхних петлях. Четверо блюстителей быстро подошли ко мне, надели на шею кольцо, и тело тут же пронзил разряд тока.
