Мери Ли
Туман между нами
Глава первая
Закари сидел в своём кабинете и размышлял о том, что ему сказал брат ещё месяц тому назад. Девушка была заперта, и её охраняли лучше, чем самого президента. Очень жаль, но человека в пакет не засунешь и не пронесёшь через охрану незамеченным. А как достать её, временный глава базы номер девять не понимал. Уже на протяжении двадцати девяти дней все его мысли были в знакомых лабиринтах базы номер восемь. Он знал, где именно сидела пленница, сколько человек её охраняли, что она ела и во что была одета. Ему было известно о ней всё: возраст, вес, группа крови и итоговые показатели лабораторных опытов. Но вся эта информация ничего не значила, когда возле дверей сидел цербер – его мать.
Единственное, что приходило на ум Заку, – это ворваться с боем на базу и отнять девчонку, но тогда погибнут многие, а людей и так осталось меньше, чем недостаточно. Удивительно то, что на его базе уцелело намного больше военных, ему, в отличие от брата, не приходилось обучать сопляков держать в руках оружие, заставлять их позабыть о страхе перед смертью и не обделывать штаны. Но на его базе был недостаток медиков и рабочей силы. Уже полгода Зак строил стену вокруг девятки. Их местоположению повезло намного меньше, чем соседствующим военным. База была замаскирована под старую церковь, и основной вход находился на последней точке входа в городское метро. Приходилось строить стену, но эта задача была не из легких, военных на работы не отправишь, у них и так много других задач, а те, кого Закари и его люди спасли, никчемные и слабые. Гражданские недисциплинированны и глупы, они до сих пор лелеяли надежду на правительство, что оно спасёт их от тумана. Знали бы они, что творилось в мире, давно откинули бы эти мысли на свалку несбывшихся грёз. Монархи, президенты и канцлеры многих стран были мертвы или заражены, там, в этих странах, шла борьба не только с вирусом Т001, но и со здравым смыслом. Даже разрушенные города, заполонившие свои улицы зараженными, прельщали глупцов к правлению. Зак бы не стал бороться за власть, которая заранее была обречена на провал.
С появления тумана прошло двести двадцать два дня. И с каждым из этих дней Заку становилось известно о каждом шаге землян в бездну. Президент его страны, несмотря на строгие правила распространения информации, всё же оказался не столь глуп и отправлял на все базы данные об изменениях не только в своей стране, но и о том, что происходило за пределами границ его правления. Кроме глав баз и других военных объектов, данной информацией никто не располагал. Уже месяц как президент не отправлял новые вводные, и это означало одно – больше подобная информация не имела значения. Мир рухнул, и большее, что люди могли сделать, – не дать истребить человечество полностью, но это будет сложно, ведь женщин практически не осталось. В соотношении к мужчинам на базе номер девять – одна к двадцати двум.
Закари крутил в руках кулон, когда в дверь постучали.
– Войдите, – ответил он и даже не посмотрел на дверь, тем не менее она открылась и закрылась, а в кабинете стало на одного человека больше.
– Зак, думаю сегодня не стоит идти.
Келлер тут же поднял взгляд на своего друга и сослуживца, но лицо Нео ничего не выражало.
– Это не обсуждается.
Закари бросил взгляд за окно, там свирепствовала непогода. Дождь лил как из ведра, а ветер гнул ветки деревьев ближайшего парка. Кабинет Закари Келлера находился у вершины церкви, через смежную дверь располагалась его комната. Те, кто жил под землей, редко его видели, но знали благодаря кому они вообще были живы.
– Я знаю. Но завтра мы должны быть в аэропорту, и если сегодня что-то пойдет не так, то…
– Ты хочешь составить компанию Рэнли? – спросил Зак.
Нео тут же сжал губы, но не прекратил смотреть на Закари упертым взглядом. Временный глава базы знал, что друг прав, но даже от друга он был не намерен терпеть непослушание. Этому его научила мать. Никто и никогда не должен видеть сомнений, иначе за тобой никто не пойдет, так она говорила. Подобного рода наставления она вдалбливала в головы своих сыновей с самого рождения.
– Даже встреча с президентом не столь важна, – уверенно сказал он и снова опустил взгляд на прямоугольный металлический кулон в своих руках.
Правый верхний угол начал ржаветь, но не сам кулон был важен Заку, а то, что на нём написано.
Нео тяжко вздохнул и прошел к столу, опустился на стул и сказал:
– Тогда я пойду с тобой.
Зак искривил губы в слабой улыбке, он понимал, что от друга ему не отделаться. Практически четыре года прошло с тех пор, как Закари Келлер перешёл с восьмой базы на девятую, и всё это время Нео и Рэнли были подле него. Их знакомство было странным и глупым, схождение характеров тяжелым, а понимание принципов жизни друг друга непосильным. И только благодаря одному моменту в жизни Закари, эти трое стали неделимы. Всего один случай свёл их больше, чем кровных братьев роднит молоко матери.
– Когда ты выпустишь Рэнли?
Закари ожидал этого вопроса, ему не единожды доносили, что Рэнли Скотт, уже достал всех, кого ставили на охрану его камеры. Если со Скотта снять военную форму, то никто никогда не догадался бы, что он искусный воин и безжалостный убийца. Это светловолосый высокий щеголь, которого хлебом не корми, дай поболтать. Но самое жестокое, что сделал с его жизнью туман, так это выкосил большую часть женского населения планеты, а без внимания слабого пола Рэнли жить не мог. Из-за этого внимания он и сидел за решеткой.
– После возвращения домой, – ответил Зак.
Обычно спокойный и собранный Нео позволил себе слабую улыбку.
– Он и так уже всей охране вытрахал мозг.
Как бы не было забавным пребывание Рэнли за решеткой, его проступок стоил Заку пары лет жизни. Келлер внимательно посмотрел на Нео и без тени улыбки сказал:
– Он подверг всех опасности и должен понести наказание.
– Рэнли сделал это не со зла.
– Ты же понимаешь, что это ещё хуже? Зло объяснимо, а глупость и неосмотрительность фатальны.
Келлер больше не хотел говорить о друге, которого пришлось запереть в камере по соседству с крысами.
– Всё готово к полёту?
– Да. Но ты не думаешь, что пять человек – это слишком мало?
Закари не думал, что пять – это мало, он знал, что база номер восемь отправляла тридцать человек. Тем самым полковник хотела показать, что у неё много людей. Но Зак знал, что это не так. Чтобы пустить пыль в глаза президенту, полковник оставляла базу практически неприкрытой. Вот это глупо.
Сначала он рассматривал этот момент, как возможность пробраться на базу номер восемь и выкрасть девушку, но как позже ему стало известно, на это время база будет полностью законсервирована и даже удар ядерного оружия не заставит полковника изменить своё решение. На момент отсутствия тридцати военных восьмёрка будет закрыта и на вход, и на выход.
– Что у нас по оружию? – спросил Келлер.
– Вчера доставили ещё три машины.
– Этого мало.
Нео не перечил другу, хотя считал, что оружия у них сейчас больше, чем достаточно. Нео вообще не приемлел разногласий с Келлером, не то, что Рэнли, тот часто не следил за языком и переходил грань дозволенного, но только наедине.
– Как там поживают наши фанатики? – спросил Келлер, внимательно вглядываясь в лицо Нео.
– Молятся туману.
– Больше они не доставляли проблем?
– Нет.
– Отлично.
В метро, недалеко от места, где был расположен основной вход на базу номер девять, скопились выжившие, они отказались идти на базу, Закари был этому только рад. Лишние люди одновременно и хорошо, и плохо. Не зараженные из метро стали называть себя – неофитами. На станции жило немногим более сотни человек, а трое из них – отличные ораторы, они-то и вбили в головы остальным, что туман – это послание господа. Неофиты служили туману и только ему. Как-то Закари спросил у Даррела Джонса, одного из основателей новой веры, как же они служат туману? Даррел не ответил, ссылаясь на то, что только неофиты могут постичь всю силу и предназначение высшего тумана.
Нео втянул в легкие побольше воздуха и решил сказать Закари о своих мыслях.
– Я пришел по другому поводу.
Зак одарил Нео слишком пристальным взглядом прищуренных глаз.
– Слушаю.
– Я по поводу девушки. Ты можешь связаться с полковником и…
– Убирайся.
Слово было сказано тише, чем Зак обычно говорил, но даже у Нео перехватило дыхание от силы, что в нём прозвучала. Нео не сдвинулся с места.
– Мне повторить?
– Нет. Но ты ведь и сам об этом думал…
– Не думал, что за четыре года ты меня так и не узнал.
Закари достал планшет и начал заполнять последние данные для президента, давая этим понять, что разговор окончен. Нео ушел. Как только дверь за другом закрылась, Зак отложил планшет, достал из стола пачку сигарет и прикурил. Откинулся на спинку отцовского кресла и выпустил дым в потолок. Никогда. Никогда в жизни он не обратится к полковнику. К матери бы мог, но она умерла четыре года назад, остался только полковник.
Через час Закари, Нео и ещё трое военных отправились на загородное кладбище. По дороге им не встретились зараженные, а всё оттого, что с неба лил дождь. Зак покинул машину один, он всегда делал это в одиночестве, прошёл сквозь арочные ворота кладбища и отправился к склепу. Место, где осталась его прежняя жизнь, беззаботная, наполненная счастьем и радостью. Наполненная смыслом. Дождь промочил черную экипировку Зака, но он не замечал ничего.
Заходя в склеп, он поморщился от запаха, который неизменно встречал его здесь. Сырость и скорбь, именно так бы он охарактеризовал этот аромат. Больше Закари Келлер нигде не встречал подобного.
Он практически не видел, куда ступал, но свет ему и ни к чему, он знал здесь каждый камень, каждую трещинку на светлом мраморе. Закари подошёл к выбитому углублению в стене, достал две толстые белые свечи, зажигалку и зажег их. Поставил на место сгоревших и убрал старые к себе в карман.
Склеп осветился слабыми плясками огня, Закари ещё пару минут постоял так, обернувшись лицом к стене, ведь каждый раз стоило ему повернуться к камню с датами через черточку, он тут же возвращался в самое страшное время в его жизни. Даже туман, со всеми зараженными, не наводил на него столько страха, как увиденное на камне.
Но всё же он обернулся. Зак всегда так делал.
И замер. В горле образовалась горечь, а легкие сжало.
Закари обошёл камень и сел возле него, он никогда ничего не говорил умершему, у Закари не было нужных слов… тут никаких слов недостаточно. Каждый раз он смотрел на камень и воображал, какой бы сейчас была его жизнь, если бы не поступок матери. Даже в мыслях было противно называть её мамой, она не заслужила этого звания.
Закари сидел под танцем свечей, и в его глазах могли бы собраться слёзы, но он истратил их лимит четыре года назад. Он был бы и рад им, но после скорбного дня они ни разу не приходили.
В его ухе ожил голос друга.
– Зак, у нас тут гости.
Посетитель склепа поднёс руку к наушнику и, зажав кнопку, спросил:
– Кто это?
– Твой брат.
Закари удивился, но ничего не ответил, он приподнялся с пола, прикоснулся к дате, что была написана до черты, и сказал:
– Я приду ещё раз.
Это единственное, что он мог сказать. Кажется, что только эти четыре слова помогали ему жить. Зак не привык нарушать обещания. Кроме этих слов, Закари помогала жить ненависть. Он сожалел, что она появилась не сразу. Она выстрелила в день похорон, а после спала в Закари три месяца после ужасного дня, никак не давая о себе знать, а потом, в день, когда он напился до беспамятства, она отрезвила его. Все три месяца Закари Келлер был тенью живого человека, он ни с кем не разговаривал, толком не ел, не мылся и вообще не замечал ничего вокруг, кроме алкоголя. Жалким, именно таким он был.
Не погашая свечей, Закари покинул склеп, он не обернулся, даже когда выходил за пределы кладбища. Дождь лил слёзы вместо него, но даже сквозь стену воды Зак увидел мотоцикл брата возле машины, на которой приехал он сам. Брат взволнованно ходил туда и обратно, а когда Закари подошел достаточно близко, то метнулся к нему.
– Не ожидал увидеть тебя тут, братишка, – сказал Зак немного громче обычного, чтобы перекрыть шум дождя.
Зейн снял шлем, и дождь моментально стал смывать с его лица кровь. Закари понял, что брат натворил дел, хотя на него это было не похоже, младший из Келлеров слишком сильно пытался быть похожим на мать, но и она в своей жизни допустила просчет. Однажды, но допустила.
– Твоя кровь? – спросил Закари.
– Нет.
– Ты кого-то убил, и я должен спрятать тело? Сейчас другие времена Зейн, просто оставь беднягу на улице.
Зейн не оценил юмора старшего брата.
– У меня к тебе просьба.
Это уже интересно. Закари не помнил, когда брат в последний раз о чём-то его просил.
– Слушаю.
Зейн волновался, Закари видел его в таком состоянии крайне редко и искренне был заинтересован в чём же дело.
– Это серьезно, – добавил младший брат.
– Я по-прежнему слушаю.
Зейн провёл рукой в перчатке по волосам и сжал губы в тонкую линию.
– Я прошу тебя забрать одну девушку на твою базу.
Девушку? Тут Зак стал максимально заинтересованным.
– На тебе её кровь?
– Нет. Это её матери. О Боже, Зак, ты бы видел её.
– Мать девушки?
– Нет. Брукс, она словно сошла с ума. Ты должен помочь ей.
– Я ей ничего не должен. Как и тебе.
– Тогда я прошу тебя, помоги мне… как брату.
– Ты можешь рассказать нормально? Не думал, что какая-то Брукс способна сбить с тебя чопорность и заставить так сильно нервничать.
Закари всегда разговаривал с братом в издевательской манере. Казалось, это единственное, что осталось неизменным с их детства
– Ты невыносимый.
– Тем не менее ты ко мне пришел. Я по-прежнему слушаю тебя.
Зак уже начинал терять терпение, а Зейн не знал с чего начать рассказ.
– Полковник убила её мать и пообещала убить саму Брукс после того, как она вернется со встречи с президентом.
– Так пусть убьет, раз обещала.
Когда Зейн бросил на брата яростный взгляд, тот сразу понял, Брукс – та самая мышка, которая раздолбала витрину в магазине в разгар апокалипсиса, просочилась в мысли брата. Занятно.
– Я не хочу, чтобы она умирала, – признался Зейн и тем самым дал в руки Закари неоспоримое преимущество.
– Братишка, я не благотворительный фонд.
– Но полковник не тронет её, если ты заберешь…
– Я знаю.
– Так в чём дело?!
Зейн начинал злиться, но в то же время понимал, что только на девятой базе Брукс будет спасена.
Закари пару мгновений порассматривал свои пальцы на руках, а когда поднял взгляд на брата, в них был только холодный расчет.
– Мне нужна плата. Знаешь ли, твоя беженка будет есть, пить, носить одежду, что добыли мои люди…
– Что ты хочешь?
Зейн злился, у него перед глазами до сих пор была рыдающая Брукс, она пришла к нему в комнату вся в крови и разнесла мебель, крича, как ненавидит всё семейство Келлеров. А потом она осела прямо посреди комнаты и стала выть как раненое животное. Зейн не знал, что делать и попытался успокоить её, тогда-то она и рассказала ему, что полковник узнала о том, что они целовались и пригрозила Брукс. Приказала, чтобы та перешла в другое крыло, девушка отказалась, и полковник вызвала мать Алекс и убила её на глазах у дочери. Сказала, что если после встречи с президентом она вернется на базу, то встретиться с матерью быстрее, чем ожидалось. Келлер не мог понять, откуда мать узнала и почему решила вмешаться в его личные дела, но это не имело значения. У полковника всегда свои мысли и замыслы. Зейн не знал, что делать. Брукс сама подсказала ему выход, она должна покинуть базу, но девушка не знала куда идти. Да и он не хотел, чтобы она навсегда исчезла из его жизни, и он решил обратиться к брату. Ведь если Брукс будет на базе номер девять, полковник никогда до неё не доберется. И вот он здесь.
Закари сделал вид, что раздумывает, но уже знал, что потребует от брата.
– Приведи мне девчонку, которую полковник держит взаперти.
От такой наглости даже Зейн опешил.
– Это невозможно.
– Тогда сам спасай свою Брукс, или позволь полковнику пристрелить её, как бешеную собаку.
Закари обошел брата и ступая по лужам направился к машине. Дождь начал стихать, а значит зараженные скоро выберутся наружу. По какой-то причине они опасаются дождя и прячутся от него. Но Закари видел, что первый дождь после тумана сделал с зараженными, он покрыл их черной коркой, словно тонкой бронёй.
– Стой, – окликнул его Зейн, с силой сжимая в руках шлем.
Закари медленно обернулся и посмотрел на брата сквозь пелену дождя.
– Слушаю.
– Я согласен, но…
– Но? Ты думаешь тут могут быть какие-то "но"?
– Да, она должна ходить с тобой на вылазки, когда мы…
– Я что – должен обеспечивать ваши свидания?
После озвученного вопроса Закари издевательски улыбнулся.
– Если тебе хочется так называть…
– Хорошо. У тебя месяц на то, чтобы привести ко мне Роберту.
Зейн не стал благодарить брата, ведь тот по сути отправил его в логово дракона. Но Зейн не смог бы простить себе гибель Брукс. Вся такая раздражающая, а временами и бесячая, она вдруг стала соблазнительной и поселившийся в его голове. Брукс стала небезразлична Зейну, она дразнила его и заигрывала, улыбалась и делала горячие намеки, но слишком близко не подпускала.
Братья разъехались в разные стороны, но каждый из них думал про одну и ту же девушку. Зейн старался быстрее добраться до базы, чтобы успокоить её и сказать, что он нашел выход. Закари же, наоборот, задавался вопросами, что такого могла сделать мелкая девчонка, чтобы насолить полковнику до того, что она пристрелила её мать и угрожала самой Брукс.
Оба брата даже не могли подумать, что в это время Александрия Брукс снова стояла перед полковником в её кабинете и отчитывалась в мельчайших подробностях о разговоре с Зейном Келлером. Она рассказала всё, и полковник была довольна. Коварная женщина достаточно хорошо знала своих сыновей. У одного было слишком мягкое сердце, хотя он и достаточно старательно прятал его. У второго же была броня, которую возможно пробить только лишь с помощью одного – ненависти к своей матери. И именно второго она намерена вернуть домой, во что бы ей это не стало. Туман показал полковнику, насколько коротка человеческая жизнь, и она желает собрать семью воедино. Но гордость полковника Келлер не знает, что такое просить и унижаться, только приказывать и получать желаемое.
Глава вторая
Эта сука даже не дала мне попрощаться с сестрой. После того как уехал Келлер, я сразу же отправилась к полковнику и всё ей рассказала. Она была довольна, одобрительно кивала моему докладу. Не будь она такой холодной, то явно позволила бы себе улыбку.
Как же я её ненавижу!
Стоя в кабинете, где до сих пор оставалась кровь мамы, я докладывала о каждом слове Зейна. Я обманула его, но выбора полковник мне не оставила. Когда-то я сказала, что слова "у меня нет выбора" произносят трусы, но я ошибалась. Случаются моменты, когда ты поистине бессилен, напуган и растерян.
Полковник всё обо мне знает. То, что я воровала лекарство для сестры. Почему я перешла в черные. О том, что я кокетничала и целовалась с Зейном. Она знает обо всём. О каждом шаге и слове.
– Заставь Закари Келлера прийти ко мне по своей воле и никому никогда не рассказывай о моём приказе и вообще о нашем разговоре!
Так звучал приказ полковника, она неоднократно говорила о расплате за мою неосмотрительность. Мать Зейна рассказала, как я должна вести себя, когда приду к нему в комнату. Она всё спланировала, но я до сих пор не могу понять для чего. Для чего эта мразь убила мою маму?! Она может попросить своего старшего сына приехать на базу, но не делает этого. Она может отдать приказ и его приведут насильно, но и этого она тоже не делает. Её причины меня не касаются, важно только одно, я должна попасть на базу номер девять и как-то убедить Закари Келлера приехать к полковнику. Добровольно. Как я буду это делать? Неизвестно.
Прежде чем отправить меня к своему младшему сыну, полковник сказала, что именно я должна говорить. Мне даже не пришлось притворяться, ведь там, в комнате Зейна я была как никогда сама собой. Я буйствовала и рыдала, орала, вопила и раскидывала его вещи. Кричала о том, как ненавижу Келлеров и всё, что с ними связано. И это было ложью лишь отчасти, ведь ненависти к Зейну я больше не испытывала. А к Закари вообще никак не относилась, у меня даже нет нормального мнения о нём, ведь я его совершенно не знаю. Но ненависть на их мать перекрыла мне всё.
У меня есть шесть месяцев. Таков срок исполнения приказа полковника.
Смыв с себя кровь и переодевшись, я под конвоем отправилась в свою комнату за вещами. Взяв футболку Лари, я покинула место, которое больше полугода служило мне домом, и отправилась вслед за провожатым. На момент, когда я доставала футболку Лари, в комнате были только Рики и Хьюго. К моему удивлению, именно Хьюго спросил, что со мной и куда меня уводят. Я не ответила. Не могла.
Логан, высокий широкоплечий военный с тёмными короткостриженными волосами и пустым взглядом, он – тот самый, что привёл в кабинет полковника маму и сестру, сопровождал меня вплоть до двери карцера, в котором я уже бывала ранее.
Оставшись одна, я забилась в угол и стала тихо плакать.
Я до сих пор не верю, что всё это произошло на самом деле. А если верить словам Зейна сказанным ранее, то борьба полковника и его старшего брата сотрут меня в порошок. В какой-то степени я жду этого. Но не могу позволить себе сдаться именно сейчас. Лекса осталась одна с новорожденным ребенком и с Габи. Я молюсь, чтобы Лари помог ей. На полгода сестре придется стать взрослой и самостоятельной. Ей уже сегодня нужно повзрослеть. Ведь больше её оберегать некому. Кроме этого на её попечении двое детей.
Я не знаю, как она справится.
Я не знаю, как справлюсь я.
На удивление, но я уснула. Сон оказался беспокойным, я постоянно от кого-то бежала. Оборачивалась и видела искаженные ужасом лица всех, кого я знаю. Всех, кроме мамы. Видимо, кто-то свыше решил, что даже во сне мне не суждено её больше увидеть.
Проснувшись, я ещё долго лежу на деревянном настиле и смотрю в потолок, хотя из-за темноты его вовсе не видно. Я думаю обо всем, что произошло вчера, и чему только предстоит свершиться. Как же я ошибалась, что база – это спасение.
До слуха доносятся звуки шагов, и уже через несколько секунд возле камеры останавливается Логан, отпирает дверь.
– На выход.
Безропотно поднимаюсь и подхожу к открывающейся двери. Выхожу наружу и морщусь от света в конце тоннеля. Молча следую за прихвостнем полковника, и, естественно, он ведет меня прямиком к мегере.
Мне кажется, что из меня выжали все жизненные соки, я с трудом переставляю ноги, но всё же продолжаю идти. Я бы могла попытаться сбежать от полковника, но бежать некуда. Да и семью я не смогу оставить.
Оказавшись в ненавистном кабинете, тут же бросаю взгляд на место, где до идеального блеска отполировали пол. Больше тут нет крови. Словно вчера ничего и не было.
– Возьми это, связь будем держать раз в неделю, по средам до 16:00.
Беру со стола рацию и стараюсь не смотреть на полковника.
– И помни, за что именно ты сражаешься.
Сражаюсь? Самое глупое, что она могла сказать мне. Я выживаю, о сражении тут и речи не идет.
– Проводи её к машине.
Логан не отвечает, открывает дверь, и прежде чем выйти из кабинета, я всё же бросаю короткий, полный ненависти взгляд на полковника. На секунду пересекаюсь с её взглядом, который не выражает абсолютно ничего. Как она может быть такой? На её руках кровь ни в чем неповинного человека, а она продолжает жить, словно ничего не случилось.
Проходя по коридорам базы, я мысленно с ней прощаюсь, ведь я могу и не вернуться. Должна, но это не значит, что у меня получится.
Чувствую себя призраком. Без тела и души. Без чувств и эмоций, я как марионетка переставляю ноги только потому, что этого желает полковник. Как я могла ей восхищаться? В одном она права – я глупая. Поверила в какие-то рассказы про хищников и добычу. Я настолько хотела быть похожей на полковника, что потеряла время, которое могла провести с мамой. Мне кажется, что всё, что говорила полковник, повлияло на меня с целью воплощения её плана в жизнь. Я тренировалась, потому что она хотела этого, я поверила в себя и начала заигрывать с Келлером, потому что ей это было нужно. Я дышала, потому что она позволяла.
Перед выходом Логан подает мне респиратор, натягиваю его и жду, когда откроется последняя дверь.
На подходе к машинам прислужник полковника отдает мне рюкзак, в котором, кроме формы, футболки Лари, черного платья и всего нужного для встречи с президентом, ничего нет. Убираю туда рацию, стараюсь затолкнуть её в самый низ рюкзака.
Сажусь в машину, и дверь закрывается. Через тридцать секунд мы отъезжаем от базы и направляемся к аэропорту. Пару раз останавливаемся, я слышу выстрелы, но даже не поворачиваюсь в их сторону. Когда машина тормозит у аэропорта, я выбираюсь наружу. На взлетной полосе меня ждёт металлическая птица огромных размеров. Поднимаюсь на борт и только там замечаю Келлера. Он уже сидит на последнем сиденье и кивает мне.
Я обманула его, а он поверил.
Мне не нужно было скрывать своего горя и ненависти к его семье, точнее, к матери. Все слова исходили из глубины моей души. Но я не ожидала, что он будет так нежен и заботлив. У нас состоялся всего один поцелуй и куча флирта, но именно вчера стало понятно, Зейну Келлеру я небезразлична. Убираю рюкзак наверх и сажусь рядом с ним. В кресло прямо передо мной опускается Логан. Даже в самолете у полковника свои глаза и уши.
– Как ты? – спрашивает Зейн.
Поворачиваюсь к нему и, смотря в голубые глаза, в которых сейчас нет даже маленькой льдинки, отвечаю:
– Сносно.
– Я договор…
Не даю ему закончить, ведь ублюдок Логан рядом, притягиваю Зейна к себе и целую прямо в губы. Сначала он не откликается на мою ласку, а потом нежно, практически благоговейно берет моё лицо в ладони и отвечает. Стараюсь отдаться этому моменту, но в голове сидит только лицо полковника. Я ничего не чувствую. Что-то беззаботное внутри меня погибло там, в кабинете.
Отстраняюсь и слабо улыбаюсь.
– Я договорился, – шепчет он.
– Спасибо.
– Мы будем видеться, – говорит Зейн и сжимает мою руку. – Не часто, но будем.
Меня так и подмывает сказать ему, говорить ещё тише, но я этого не делаю.
– Попроси Лари присмотреть за Лексой, – прошу я Келлера.
– Хорошо.
Мне странно сидеть тут с ним и держаться за руки. Это настолько нелепо и неуместно. Его мать застрелила мою, я обманула его, он думает, что обманул свою мать ради меня.
Никогда бы не подумала, что снова хочу видеть неприступного Зейна Келлера, которому на меня абсолютно плевать. Сейчас я не хочу приносить ему боль, но понимаю, что рано или поздно он узнает о моём обмане. Сейчас я наглым образом использую его.
– Не думала, что ты такой добряк, – шепчу я, стараясь отвлечься от мыслей.
– Сам шокирован.
Одновременно и лестно, и горько это слышать. Я так же потеряла время с Зейном. Я настолько заигралась во весь этот флирт… я не думала, что идиллии моей жизни так резко придет конец.
Мы ведь всегда не ценим тех, кто рядом с нами, пока не теряем их. Все мы в какой-то степени законченные эгоисты, которые думают только о себе.
Отворачиваюсь от Зейна, и откинув голову назад, прикрываю глаза.
– Старайся держаться от брата подальше, – шепчет Келлер.
Не могу.
– Почему?
Зейн не отвечает, и тут я догадываюсь. Открываю глаза и снова поворачиваюсь к Келлеру.
– Неужели ты ревнуешь? – с замиранием сердца спрашиваю я.
– Нет. У него свои тараканы и он…
Келлер так и не договаривает.
– Помню, как ты приписывал мне в ухажеры и Хьюго, и Лари.
Кажется, это было в другой жизни, когда моей главной проблемой было уследить за рыжим соседом по комнате.
– Это было давно.
Вглядываясь в глаза Келлера, я решаю сказать ему одну из немногих правд, на которую сейчас способна.
– Зейн? Мне жаль, что между нами так ничего не и случилось.
– Ещё случится, – тут же отвечает он и переводит взгляд на мои губы.
Как же ты ошибаешься.
Пилот сообщает о взлете, и через пару минут самолёт набирает скорость, а потом шасси отрываются от земли, и я, прикрыв глаза, откидываюсь на спинку сиденья.
Зейн держит меня за руку вплоть до самой посадки. После, вооруженные люди сопровождают нас до бронированных машин и дальше три часа дороги. Мы прибываем одними из первых. Огромное здание в виде полумесяца светится тысячами огней, словно и не произошел апокалипсис. В соседних зданиях, которые также находятся в периметре, света нет.
Этот маяк привлечет кого угодно, но трехметровое ограждение не даст непрошенным гостям попасть внутрь. Как только нас доводят до широкой мраморной лестницы, эти люди исчезают и появляются другие. Они провожают нас на второй этаж и размещают в комнатах. Мне достается отдельная, ведь я – единственная девушка.
Комната больше похожа на люксовый номер дорогого отеля. Всё в нежных бежевых тонах, отполировано до блеска.
Стук в дверь отвлекает меня от созерцания красоты. Только после второго стука я осознаю, что нужно пригласить гостя.
– Войдите.
На пороге возникает Логан, его лицо даже с натяжкой я бы не охарактеризовала как дружелюбное.
– Приём через три часа, приведи себя в подобающий вид. Всё нужное в рюкзаке.
Логан уходит, показываю его спине фак и тут же бросаю настороженный взгляд на рюкзак, который оставила возле кровати.
Достаю платье, которое, к моему удивлению, совершенно не помялось, и бросаю его на кровать. Отправляюсь в ванную комнату и, используя всевозможные тюбики, что тут находятся, намываю своё отвыкшее от должного ухода тело. Кажется, что под душем я провожу намного дольше нужного. Нос наполняют приятные ароматы, и это немного успокаивает и мысленно возвращает меня во времена, когда обычный душ не был чем-то сверхъестественным. Позволяю себе пролить ещё несколько слезинок. Вспомнить пару моментов с мамой.
Выбираюсь, сушу волосы, на это уходит тоже немало времени. Достаю косметику и туфли – всё это, дар от полковника. Подвожу глаза тонкой стрелкой, крашу длинные ресницы, на губы наношу красную помаду. Собираю волосы в подобии вечерней прически, вынимаю от общего пучка пару прядей. Они слишком длинные и я подкручиваю их с помощью фена и круглой расчески.
Делая всё это, я нахожусь в полнейшей прострации. Всё происходит на автомате, словно я снова вернулась в ту беззаботную жизнь в шикарном доме отца и собираюсь на очередную пышную вечеринку. Но вот дома у меня больше нет, как и мамы. Вечеринки – это пережиток прошлого, нормального мира. Но ведь и мира, по сути, тоже нет. Но вот она я, стою перед зеркалом, благоухая каким-то цветочными ароматами. По моему лицу и не скажешь, что внутри меня с каждым последующим вдохом что-то безвозвратно погибает.
