МеРи Назари
Парни из преисподней
– Я разговариваю не с вами, – Илья разворачивается всем корпусом к чучуне. – Гражданин, предъявите документы, удостоверяющие вашу личность, иначе я буду вынужден задержать вас до выяснения…
Внезапно чучуна, настолько большой, что заслоняет от путников весь горизонт, кладет перед собой кокон, отдаленно напоминающий человека. Можно видеть, что тело это вытянуто по струнке и ограничено вдоль лыжами, как шинами. Громадный чучуна протягивает лапу и вплющивает хорьковую шапку в голову Ильи. Придавливает ее так, что, кажется, и губы, и щеки вместе с шапкой уходят в плечи… И только черные хвосты хорьков, словно воротник, топорщатся наружу.
Илья смолкает и с той минуты производит впечатление безмозглого истукана, с изредка подрагивающими заснеженными ресницами.
Голос, временами переходя, в быстрый птичий щебет, продолжает диалог с Митей.
–Только один, только один из этих людей спасется именем Закона Сибири…
Что делать Мите? Мозг зашкаливает, а помощь не приходит. Даже привычные светила в небе отвалили в сторону.
Для выбора, который должен сделать молодой красноярец, не хватает сил.
Человек падает между коконом и истуканом. Руки его пластаются так, что правая указывает на спеленатого «Урановского», а левая –на другого «ближнего», парализованного прикосновением чучуна.
Никто тогда не сказал Мите, что он может больше…куда больше!
Так или иначе, но он Митя долго оставался немым и неподвижным. Да и чучуна не отличался терпением, таким же большим, как его тело. Он устал ждать и ушел. Просто пошел по своим делам. Напоследок оглушительно свистнул, как делал исстари – разбойничьим посвистом.
Свист казался роковым – он отнял слух у Мити.
…Спустя некоторое время истукан дрогнул и зашевелился.
Поднял голову и распластавшийся на снегу человек.
Встав на четвереньки, он долго мотал головой из стороны в сторону, пока не сказал:
– Раз, два, три. Ох. Кажется, я оглох.
Недвижимым остался лишь «кокон». Второй спутник протянул к нему руку и она, будто отдельная сущность, двигая пальцами, как крохотными ножками, принесла ладонь к лицу спеленатого человека.
– Нет-нет…Он спит…
Но бывший прежде истуканом, вскочил на ноги. Не разбирая пути, он бросился в сторону. Забыв про лыжи, сковавшие ноги, застопорился на месте. Упал с размаху на снег. Перевернулся, встал, кряхтя, и пошел прочь, но уже старчески согнувшись и едва передвигая ноги.
Оставшийся не смотрел вслед товарищу, с которым только вчера подружился. Он то скидывал, то снова одевал шапку, шепча: «Раз, два, три – проверка слуха…» Затем махнул рукой, вздохнул и опустил взгляд на «кокон». Обошел его со спины и рассмотрел торчащие из спины остатки ГагарыМ.
–Не гагара ты, а ворон. Прав был мой друг Илья.
Создатель дрона даже не старался высвободить то, что осталось от его технического детища, просто выломал деталь и стал этим копать снег. После часа напряженной работы он произнес:
– Молодец же я, что сделал крылья из легированной стали, а не из карбона, как советовали.
Втащил кокон в вырытый ров и зашвырял снегом с землей, затем по вчерашней лыжне отправился обратно. Думал, что не вырваться из гравитационной воронки. Но она пропала. Исчерпала энергию своего воздействия. Все равно ноги, будто пудовые, двигались замедленно… просто от усталости.
К полудню Митя прибыл в Ванувару и сразу сообщил администрации поселка о необходимости вызова спасателей для поиска пропавшего человека.
*
Совсем по-иному развивались события по другую сторону от воронки Суслова.
Зарядившись программой от длани снежного человека, следак и спасатель шел, все больше удаляясь от поселка. Мозг не отвечал на вопрос «зачем». И не смог бы. Именно это почуял Митя интуитивно, назвав друга «бывшим».
Шаг за шагом пересекал новоявленный зомби пустошь, приближаясь к неизвестной конечной точке. «Видео-карта» мозга в режиме слайд-шоу демонстрировала одну фантастическую картину за другой, все путаней и бессвязней…
Вот Урановский выступает с речью в Ватикане с призывами совершить Крестовый поход на Нибиру…
Вот «Гагара М» превращается в пассажирский «Боинг 737» …
Вот гремящая железом мусорка на первой космической скорости выходит на орбиту Земли и, рассеивая содержимое над странами и континентами, стыкуется с обвешенной водорослями Международной Космической Станцией…
«Аплодисменты. Откуда-то выныривает Баалбей, дожидается тишины в эфире и продолжает:
– Я одобряю средне дробную схему использования порожденного Геей человечества. Это всего лишь развитие идеи Кростуатару. Пальму первенства уступаю. Итак, в популяции гоминид создаем четыре расы, с различными цветами кожи и глаз, а также пропорций тела. Оставляем возможность скрещивания. Это создаст долгосрочную напряжённость, которая даст богатый инструментарий для манипуляций.
Аплодисменты».
Картины исходили из разных точек пустоты, как Баалбей, как МКС со дна океана, но Илье удалось вычленить сущность, жестко сводя глаза в одну точку пространства, где изображение не тасовалось с другими, а было стабильным. Как лошадь с шорами у глаз, он двигался по прямой, прокладывая идеально ровную лыжню.
И под влиянием одного лишь из видений он вдруг взял и изменил ей!
Трудно найти слова, чтобы отразить кошмар проснувшегося в холодном поту человека. Так и сейчас. Увиденное неожиданно пробудило спящее сознание: цепочка странных силуэтов ковыляла по его путаной лыжне среди темного леса. Произошло это единожды и потому не является достаточно достоверным.
Страшные органические творения преисподней из легенд о вампирах и упырях – без красоты, света и радости, с единственно неизбывной тоской в глубоких глазницах – они влачили тела под лунным светом. И лишь когда вдруг поднялись опущенные головы, то в глазницах несчастных исчадий отразился свет. Он был всего лишь тусклым светом луны. Если б не этот случайный блик, то головы этих феерических созданий верней было б назвать черепами, а тела –скелетами; их в целом –живыми мертвецами-навьими.
И кто знает, коли б не этот проблеск, то и в остывающем сердце зомби не всколыхнулась бы ни одна человеческая струнка…
Миражное видение заставило Илью остановиться. Это было нелегко. Обмороженные губы не работали.
Команда «Рота, стой!» сработала лишь с третьего раза.
Обхватившему дерево руками человеку, удалось-таки согнуть ноги и прошептать секретный пси-код. Всех курсантов на курсах по слому матрицы заставляли их выучить наизусть в прямом и обратном порядке.
«Семь-раз-образ-раз».
Код запустил процесс синтеза пси-фракталов.
«Половцы держали на цепи» …«нижний лимит гипноза»…«играть в биты все равно»…«младенцу боксировать с Хабибом»…
Лишенных смысла, их выделили как способных реструктурировать сознание.
…Невидимые путы слетели, как струпья с тела больного при выздоровлении. Ноги двинулись с места, да и сразу в карьер.
Ледяные розги ветвей хлестали по щекам. Ноги мчались вперед так, что туловище отставало. Обледеневшую голову закручивало вбок на девяносто, сто градусов. Глаза вспучивало. Язык выдирало.
Рукава цеплялись за сучья, раздиравшие одежду. Одной рукой то и дело приходилось вышибать другую, застрявшую в ловушках…
Расщепленное восприятие лишь спустя некоторое время разродилось элементами реальности в виде тощих елок.
Еловый лес сначала казался бороной, брошенной гигантом на сопку. Борона причесывала звездное небо.
Илья лежал на спине, уже контролируя процесс.
Он понял: был день, но кончился, и наступила ночь, и он отбился от холодного духа Сибири.
Илья встал, выпрямился и пошел дальше в поисках людей с их теплыми очагами и сердцами.
Огибая метлой торчащих из одного буерака елей, Илья поднял голову, и его взору предстала страшная когда-то, но сейчас милая до слез, знакомая с детства, картинка.
Окруженная безмолвным лесом среди залитой лунным светом поляны стояла избушка на курьих лапках.
Илья осел в сугроб, зачерпнул пригоршней снег и с блаженным чувством ощутил вкус воды, за которым пришло чувство голода.
Присмотрелся. Не лапки это вовсе. Сваи. Трехметровые. Для тайги – обычное дело. Делают так по двум причинам. Чтобы избежать затопления в период половодья и чтобы спасти от разорения медведями.
Ни одна тропка, ни один след не вели к избе. Труба не дымила. Лишь стекла малюсеньких окон вспыхнули неожиданно ярким светом…
Он вздрогнул: избушка показалась обитаемой.
Сделал несколько шагов. Блестящий огонь передвинулся вместе с ним и исчез. Это было всего лишь отражение луны и звезд…
– Избушка-избушка, стань к лесу задом!
Он произнес эту фразу вслух, и лес поглотил ее жадным молчанием, будто изголодавшийся малыш – сдобный пряник.
Отцепив лыжи, он поднимался по лесенке на порог, будто в старый забытый столетие назад отчий дом.
«Командорская изба» –гласила надпись над входом.
Дернул за узкую скобу – дверь отворилась. И сразу зашуршало в дальнем верхнем углу сеней. С царапаньем и писком, да осыпанием трухи завозился комок переплетенных нетопырей и выпорхнул наружу, исчез в прямоугольнике дверного проема.
«Летучая мышь или сова», – решил Илья и повернулся к внутренней двери.
Не заморачиваясь правильным произношением, повторил усердно три раза заговорные слова, и прямо и обратно.
С каждым разом из избы вылетал темный дым, и, обдавая Илью потоком воздуха, таял в звездном небе.
Продолжая по инерции шевелить губами, вошел Илья на кухню, отделенную от другой части избы печкой и тесовой перегородкой. При лунном сиянии нашлись спички, разожглась керосиновая лампа – и набитая дровами печь затрещала, загудела, готовая варить, тушить и жарить.
Илья вытряс в казанок с водой целую пачку с надписью «Макароны, 1ст. Гост. П1720, СССР».
После насыщения сон свалил Илью на дощатое ложе, прислоненное к бревенчатой стене…И приснились ему
«…аплодисменты.
–Наряду с живыми, будем использовать мертвых, и чем дальше, тем больше. В этом моё ноу-хау.
аплодисменты…аплодисменты…»
Проснулся, когда солнце достигло высоты двух елей над горизонтом. Утлое одеяло держало тепло, хоть и засыпал он дрожа. Дыхнул –изо рта валит густой пар.
Испуганный человеком зверек с черными полосками на гибкой спине выпрыгнул из-под лоскутного комья на полатях. Вот уж он на рукомойнике, далее – на иконке с потухшей свечой.
Молнией замелькал бурундук, прыгая из угла в угол. С колченогого табурета – по занавеске – под потолок. Вот на полатях –и вот под лоскутным одеялом. Взлохматив ворох, вылез с другого конца. Цепляясь за свободный конец бечевы от занавесок, раскачивается – и выдирает паклю из стены. Повисает вертикально вниз –и вот снова наверху. С выбитой из пола половицы сигает на щербатый подоконник. Прячется в горшках зеленого сухоцвета.
Видно, что зверек занимается этим изо дня в день, считая избу своим жильем.
Илья бездумно следил за прыгуном. Траектории бурундука шнуровали темные события вчерашнего дня, будто одноразовый ботинок, которого уже завтра не будет ни на ноге, ни в памяти.
На душе делается спокойней и ясней. Илья устал быть сжатой пружиной.
Надписи на стене – а-ля народные частушки. Сделаны ножом и заретушированы чем-то синим; проросшие то ли мхом, то ли плесенью.
…говорили деды: встарь
здесь была большая гарь.
Мы приходим –гари нет.
В чем же дело, в чем секрет…
Это одна, а во всю печку – вторая:
Никаких следов посланцев из космических глубин.
Обманул нас А. Казанцев, стоеросовых дубин.
«Все ясно. Здесь жила веселая, романтически настроенная молодежь, любители фантастической литературы. Приперлись на край земли, а тут облом. Космос кончился. Бывает».
Губы растягивались с трудом, будто атрофировались для улыбки.
Не хватает репудину6.
Съел продукты бурундук.
Превратила нас в скотину
Академия наук.
Илья произвел звук, в которых сам с трудом, но узнал собственный смех. А вот бурундук вполне узнаваем. И надпись на флаконе «Репудин» Илья реально где-то видел…
Любопытство заставило подняться и обойти избу. По углам вперемешку с другим хламом валялись пустые флаконы из-под этого противокомариного средства.
«Какая удача, – отметил Илья, – комары к приходу зимы тоже кончились».
Устало улегся на скамейке, чтобы порадоваться лежа. Надпись под потолком тут же вопросила:
– «В чем же дело, в чем секрет?..»
Но… дремота сковала тело.
Вечерело. Илья открыл глаза и почувствовал себя вполне в норме. Оконное стекло прорастало синеватыми «пальмами и папоротниками». Схожая картинка из недавнего прошлого всколыхнула память…
Перед ним аквариум. А вот провал, в котором исчезла рыбка…
Илья поднялся и сел на грани нави и яви. Голова кружилась…Но загадка «провала» манила требовательнее протестов тела.
Боясь, что от движения ресниц картинка сморгнется, Илья, вытаращив глаза, двинулся к окну. Миг –и совсем рядом…
Перед глазами – береза, но не целиком. Сначала ствол – просто участок, покрытый берестой, где среди черных пятен на белом фоне ясно виделось дупло с торчащим уголком рукотворного предмета.
Когда Илья приблизился к окну ближе, береза вырисовалась в полный рост, во всей красе, окруженная «орнаментом» из зеленых листьев, цветов и оконных узоров.
Илья в носках выскочил из избы и помчался к краю поляны. Обхватил холодный ствол руками, долез до дупла и, сунув в него руку, извлек пожелтевший от времени блокнот. На обложке красовалась каллиграфическая надпись: «Л. А. Кулик. Дневник 4-ой метеоритной экспедиции в Подкаменную Тунгуску к месту падения Тунгусского метеорита. Дата заполнения 12.07.1939 –30.08.1939г.»
Илья открыл рукопись.
«…Были гул и канонада, налет сильнейшего ветра, порывом опрокинуло чум, сорвало с него покрышку, олени разбежались, а людей ветром подкидывало в воздух и валило на землю. Некоторые чувствовали жар, как будто их обожгло. Это гористая местность, и искать в ней было очень трудно. Помогла аэрофотосъемка, карт этой местности еще не было, была составлена карта и моделирование местности по направлению упавших деревьев. В центре предполагаемой воронки производили бурение местности, однако, никаких признаков падения метеорита обнаружено не было».
– Обнаружено не было…– эхом повторил Илья и вспомнил, что только вчера встретился с описанием чего-то подобного…Ах да, когда слушал диск:
«С приближением виртуальной камеры зрители увидели исступленное лицо черноволосого дикаря, украшенного разноцветными перьями. Ко рту он прижимал узкий конец рожка и производил горловые звуки, показывая пальцем собравшимся вокруг него дикарям в небо. На лицах его соплеменников отпечатался ужас. Побросав домашнюю утварь, они бросились кто куда, а небо после многократных сполохов осветилось в оранжевый, как при солнечном затмении цвет, затем желто-зеленый и синий.
Огненная стрела прорезала небо у самого солнца и, увеличиваясь в размерах, приблизившись со страшным грохотом, впилась в человеческие конусы. Когда отгорел пожар, уничтоживший в месте падения всю растительность, в центре оказалось оплавленное отверстие с туннелем, идущим вертикально вниз.
– Вход в Ад! –прокомментировал Баалбей».
– Другими словами, «обнаружено не было», потому что провалилось в Ад…Весьма продумано свидетели дополняют друг друга, прямо как евангелисты – явление Христа.
Илья пролистнул несколько страниц.
«…Человек одновременно приемник и передатчик волн определенной частоты, –прочел он дальше. – Волны определенной частоты 6-7 гц могут не только вызвать панический ужас, но и остановить работу внутренних органов. Реликтовый гуманоид посылает лучи смерти. Нам кажется, что он существо не биологической, а аномальной природы, как гость другого измерения, которого нам ни подстрелить, ни догнать, ни связать…В реальности дела обстоят противоположным образом».
– «Противоположным образом…»– эхом повторил Илья.
«Шаманы знают, но их знание окутано тайной. Чучуны не хотят идти на прямой контакт, так как думают, что мы еще не достигли нужного уровня. Да разве можно идти на контакт с людьми, которые…»
– Которые… – повторил Илья и продолжил: – …не соблюдают законы –ни свои собственные, ни природные…
3.
В конце рабочего дня Христина радостной синичкой выпорхнула на крыльцо почты – все равно как из теплого скворечника вылетела, в котором, хоть уютно, но грех сидеть в такой распрекрасный погожий денек, да ещё после самой длинной ночи в году.
Заходящее солнце брызнуло в глаза. Что и говорить, оно трудилось сегодня на славу, хотя и недолго.
Мелкие сосульки блестели на карнизе, напоминая о том, что рубеж зимы пройден.
Все это вместе знаменовало победу света над тьмой, и сердце чаяло только хорошего.
Особенно Христинино.
Минувшим летом она преодолела себя: разорвала брак, как показала жизнь, с нелюбимым мужчиной, и должна бы, наконец, почувствовать себя свободной, открытой для счастья.
Но старые ментальные программы висели, как гири. Все получалось не так, как написано в книгах ее любимой библиотеки. Только сейчас… почему-то вдруг только сейчас, она по-настоящему обрадовалась своей свободе.
Плохо, конечно, что все подруги замужем, и она как белая ворона не может быть приглашенной на семейные торжества, но…жизнь продолжается. Дома ее ждет рысенок, которого вчера принесли охотники, и она еще не придумала ему клички. Но придумает, обязательно придумает, вот прям сейчас.
Не застегиваясь в уходящей с солнцем «теплыни», она шла по направлению к дому и перебирала в уме известные клички животных и имена людей. Лэти, Чук и Гек, Умка…
Христина хотела уж было повернуть на свою Метеоритную, как вдруг вспомнила про звонок Иниры – своей кузины из Красноярска.
Та поздравляла ее с прошедшим праздником –Днем Эвенкии, рассказывала, как они встретили его с мужем и заодно сообщила, что сейчас ее муж Митя должен быть в Вануваре –по делу с каким-то работником полиции.
Христина обещала ей найти свояка, чтобы передать привет.
Инира обрадовалась и заранее поблагодарила, потому что именно сейчас, со вчерашнего вечера, связь с мужем прервалась и до сих пор не восстановлена, в чем, конечно, нет ничего страшного, но все-таки…все-таки…
Воспоминание о своем обещании заставило Христину резко поменять маршрут и углубиться во дворы, чтоб наиболее коротким путем подойти к гостевому чуму.
Оказалось, что снега навалило будь здоров, хотя большая часть календарной зимы еще впереди. Но Христина, переваливаясь в сугробах, как утка, не хотела ломать намеченный маршрут и поворачивать назад. Каждым шаг называла последним, но преодолев новый нанос, еще раз давала обещание.
Какие-то крики застали ее, уже совершенно застрявшей в сугробе, –ни туда ни сюда. Христина прислушалась. Крики исходили из чума, к которому она шла.
Два мужских голоса поочередно и наперебой нарушали зимнее спокойствие поселка.
– Отдайте мне его! –восклицал отлично знакомый Христине голос Жеребова –ВРИО Главы администрации Жернова.
–Я ничего не слышу! – еще громче ответствовал молодой незнакомый голос.
Не зная как, видимо под адреналином, Христина мгновенно выпросталась из снежной ловушки и очутилась позади чума, сквозь щель прорезного окна которого сочился тусклый свет.
–Он мне необходим! –настаивал на чем-то Жеребов. –Именем временного руководителя поселка, я забираю его.
– Неужели ожила ГагараМ?! –воскликнул его оппонент, как показалось Христине, весьма обрадованно.
– Какая, к Сэвэну7, гагара?! –сказал Жеребов, как показалось Христине, с большим возмущением.
– Раз, два, три! – странным образом ответил ему собеседник. Скорее, подобный счет соответствовал испытанию микрофона перед выступлением кого-то на сцене.
–Вы меня за дурака принимаете или что?! – ярился Жеребов.
«Ему же так опасно, у него может быть инсульт, – с беспокойством подумала Христина, – предупреждали же врачи». Дело в том, что Теодор Жеребов и был тем самым человеком, свободу от которого так праздновало сегодня ее сердце.
–Вот вам листок, напишите, что вам нужно, – тем временем ответил незнакомец.
«Несомненно, муж Иниры Митя, – решила Христина. – Воспитанный. Кроме того, в поселок сегодня никто не прибывал».
Ошибиться она не могла. В чуме – в этой так называемой Вануварской гостинице –живут сейчас только два человека. Это Христина знала наверняка. И голос второго жильца Ильи – с командной хрипотцой – она не смогла бы спутать с этим почти мальчишеским голосом.
Возникла пауза, перемежаемая шуршанием бумаги, очевидно, в течение которой Жеребов записывал свое требование.
–Прошу дождаться владельца этого номера и взять с его позволения, –уже гораздо спокойней ответил Митя, видимо, ознакомившись с написанным.
–Мне некогда ждать, –твердо сказал Жеребов. –Я государственный человек. Если вы калека, то нахожу бесполезным с вами общаться. Это прерогатива работников Реабилитационного центра. Пусть организовывают вам досуг. Научат играть в шахматы. Вот, я вижу шахматы на столе. А разрешения вашего мне и не нужно вовсе для того, чтобы взять положенное мне по праву, и не входящее в прейскурант инвалидов.
Его намерения, видимо, наткнулись на стойкое физическое противодействие, потому что он заорал:
–Вы хоть понимаете, кому вы сопротивляетесь? Алешка, где ты, бездельник?
–Я тут, –ответил голос, также слишком хорошо знакомый.
–Взять аквариум!
Последовали звуки борьбы, завершившейся падением тяжелого предмета, что легко можно было понять по причиненному грохоту. Что-то упало кому-то на ногу, кто-то взвыл. Почти одновременно раздались проклятия и непереводимые идиоматические выражения.
Крик:
–Клятый Сэвэн, током бьет!
–Ай!
–Ой!
–Короткое замыкание…
–Три Сэвэна, чтоб тебя, урод! Аялик, уходим! Все равно в этом мраке ничего не видно. А ты заплатишь нам за ногу втридорога, нищеброд!
Жеребов выскочил из чума, в стенку которого Христина, напротив, что было сил вжалась.
Две слишком хорошо узнаваемые фигуры удалялись в густеющих сумерках.
Христина стояла как оглушенная, не зная, как ей поступить и что предпринять. Потом рискнула зайти внутрь. Ведь как-никак, там оставался ее свояк, и он после разборки с Жеребовым мог оказаться в беспомощном состоянии.
Она дернула за веревочку. Колокольчик густо и звучно прозвенел.
Никто не отозвался.
Забыв, что молодой человек только что жаловался на слух, она не вошла – ворвалась – в темное пространство.
– Кто тут? –тут же спросил голос незнакомца, и твердые мужские руки наткнулись на Христину.
–Это я! –возвысив голос, сказала она, уже сообразив насчет дефекта слуха у Мити.
Никакой реакции.
Как объяснить глухому, кто она? Что она? По какому пришла делу? Что по просьбе Иниры – своей кузины и жены Дмитрия?
Хм. Пожалуй, никак.
Прочувствовав глупость положения, Христина рванула назад, к выходу.
Но Митя не пустил ее.
–Кто вы? –спросил он. – И что вы здесь делаете? Если уж забурились сюда, то осторожней ступайте, тут кругом стекло.
–Я заведующая почты и библиотеки.
Разумеется, оглохший Митя ее не услышал и не ослабил охранительной хватки.
Положение было безвыходным. Они стояли, держась друг за друга, в темном и тесном помещении и не знали, что делать.
Оставалось радоваться тому, что ее пунцовые щеки не видны были в темноте, а Митя…
…Митя переживал за рыбку.
Дело в том, что пока шел разговор с неожиданно припершимся в чум неизвестным гражданином, который что-то требовал, совершенно неожиданно заработала НСУ – наземная станция управления беспилотником. Митя впился глазами в дисплей, и ему как прирожденному технарю в этот момент до фени были требования незнакомца.
– Неужели ожила ГагараМ?! –воскликнул он.
Нет, тут было что-то не то…
Уж очень паттерны электрических импульсов синхронизировались с голосами людей…По крайней мере, с его собственным…и амплитуда их падала и возрастала соответственно силе голоса. Его собственного ора…Это четко отражалось на засветившемся дисплее.
– Раз, два, три!
К трем очевидным пикам прибавились еще. По помехам Митя прочувствовал, что есть связь и с голосами непрошенных гостей…
Он мгновенно построил в голове умозрительную электрическую схему: источник звука –диктофон –радиопередатчик– приемное устройство. И только крайние звенья он мог объяснить. Где средние?!
Ответ последовал быстро. Когда незнакомец качнул аквариум, вместе с водой выплеснулась рыбка – и сигнал сразу уменьшился по амплитуде…
Он очень переживал за рыбку, что она могла стать жертвой этих двух слонов в посудной лавке.
–Послушайте! У вас есть спички или зажигалка?! –взмолился он.
Христина без слов сунула ему в руки фонарик. Митя бросился с фонариком на пол. Через пять минут все рыбки были в банке с водой. Но какая из них «радиоактивная»? Для Мити этот вопрос не представлял сложности… Просто надо было чуть-чуть опять посидеть в темноте, пока батарейка в НСУ не кончилась…
–Победа! –торжественно провозгласил Митя, двумя пальчиками держа гуппяшку за хвост. – Попалась, рыбка-передатчик!
С этими словами он схватил Христину в объятия и расцеловал в обе щеки.
Христина понимала, что радость поцелуев относится не к ней, и щеки вообще запылали от гнева. Она с удовольствием бы дала этому нахалу пощечину. Если бы, конечно, не боялась промахнуться в этой темнотище. Она спокойно могла бы выбить рыбку у него из рук, а рыбку жалко. Надо срочно выбираться отсюда, решила она.
–«У меня дома рысенок, –написала девушка на клочке бумажки под лучом фонарика. – Он голодный и не знает, как его зовут».
–Хм, –сказал Митя. –Это странно. Ведь на свете столько прекрасных имен! Неужели ни на одно не откликается?!
Как это получилось, трудно сказать, но через пару минут двое под лучами луны шли по направлению к дому Христины. Стараясь не расплескать, они несли банку с водой и рыбами –только в темноте не смогли найти подходящую крышку.
Кроме того, в одном из карманов у Мити был контейнер из-под валерьянки, которую заботливо положила Инира, чтоб у мужа в командировке не было проблем со сном. Теперь в баночке плескалась гуппяшка. Простая рыбка-гуппи с простым, вмонтированным в жабру нано радиопередатчиком.
Валерьянку, чтобы та даром не пропала, Митя одним залпом выпил.
При подходе к дому Христина засомневалась, вправе ли она, с точки зрения цивилизованных обычаев, приводить в свой дом практически незнакомого мужчину? На территории Сибири это было двусмысленным мероприятием…Но как же рыбки? Они замерзнут в неотапливаемом чуме. Этого нельзя допустить! С этой мыслью она отмела все дурацкие предрассудки и подала Мите березовый веник.
–Вот тебе голик. Отряхни ноги от снега, свояк.
Отряхнув тщательно ноги, а Христине после ее плутания в глубоких сугробах, потребовалось дополнительное время и помощь в чистке шаровар от слипшегося снега. Поэтому, когда они вошли в избу, было уж совсем темно. Едва Христина включила свет, как на нее набросился симпатичный котенок с кисточками на ушах.
–Смотри, как он меня любит! –вскричала Христина. –Это же просто прелесть! Он умный не по годам!
Она подняла рысенка. Руки ее тут же были расцарапаны до крови, и Христина была счастлива. Ведь он бросился именно к ней. А не к весьма симпотному гостю.
Митя первым делом обустроил жилье для рыбок на верхней полке закрытого буфета.
– Для гарантии от прямых рысиных прыжков, – объяснил он.
–Не рысь это…– сказала Христина, прижимая питомца к лицу, – а ма-аленький, ма-аленький рысеночек…
– Успокаивает, что наша рысь пока еще не знает, что она рысь, – сказал Митя, словно услышав Христину.
Вообще, девушке часто казалось, что Митя ее слышит, хотя он просто догадывался.
Контейнер с гуппи Митя поставил под образами, решив, что там оптимальная аура.
–Пакетик с дафниями и циклопами я спрятал за банкой в буфете. Не забывай кормить нашу малютку, она говорящая!
–А как она говорит? –спросила Христина, да вспомнив о глухоте свояка, махнула рукой.
–У меня на нее серьезные виды, – сказал он.
–А у меня на тебя виды, – ответила она, забавляясь тем, что он ничего не слышит.
Они поговорили еще немного, каждый о своем.
Как сложно быть глухому с нормальным, оказывается…
А вот нормальному с глухим бывает ничего – довольно весело!
Христина усадила случайного гостя за стол и накормила национальным супом из оленьей требухи в закуску с лепешками.
«Я тебе много-много должна сказать», – написала Христина на листочке и пододвинула его Мите.
Конечно, она хотела сказать о тревоге Иниры.
Тот заулыбался и зачем-то из стороны в сторону замотал головой.
Она посмотрела на гостя и мечтательно подперла голову рукой. Ей вспоминался игрушечный болванчик из не такого уж далекого детства.
–Мне очень бы хотелось остаться с тобой, – сказал Митя, прикладывая руку к оленьей душегрейке, – но, увы, я женат.
«Митя, –написала она ему. – Ничего страшного. Я вот недавно развелась. Это не сложно».
Он засмеялся и чмокнул ее в щечку слева.
–Береги рыбку, –сказал и шагнул в темень.
Он, поскрипывая снегом, широко шагал по ныряющему в сон поселку. Необыкновенно легко дышалось свежим морозным воздухом. Специально набирал его полный рот, затем глотал и словно запивал это изысканное безе великолепным горячим брусничным чаем Христины, который забыть невозможно.
«Девушка просто чудо», –подумалось Мите. Он вспоминал смешливые глаза, напоминающие две черные вишни, положенные художником на глянцевую бежевую скатерть.
Поневоле сравнил ее с женой. Да разве можно сравнивать? Тут экология, а там…но дело не в этом. Инира более решительна. Она типичная горожанка. Биатлонистка от бога.
Она всегда говорила, что главное для нее спорт, а все остальное потом.
Он сам – спортсмен-гиряк. Но…он ни в одном деле с местными не поставил бы сто процентов против нуля, зная, что здешним жителям помогает сама тундра, сама тайга, весь этот воздух.
И как хорошо вокруг! Эту звенящую тишину можно слушать и без ушей!
Самое интересное в том, что его глухота здесь ничуть не мешает. Понимание происходит как-то само собой…
А рыбка –это же прекрасный выход из положения, прекрасная подсказка для его будущего решения! С его изобретательскими мозгами –и не извлечь из ее конструкции рациональное зерно?. Почему бы не сделать из нее протез самому себе и другим не слышащим?
Но сейчас надо будет привести в порядок залитое разбитым аквариумом жилище, восстановить электричество –и поехали! Утро вечера мудренее. Глухота –это временно, и точка!
Митя не знал, что сейчас глухота мешает ему слышать то, что кто-то идет, крадучись, по его следам, стремительно сокращая расстояние…
*
Посадив на колени рысенка, Христина развернула большой подарочный пакет из вышестоящей почтовой организации. Она, эта организация из Красноярска, до которого пилить и пилить, не забывает своих работниц, работающих на отшибе, в глуши, поздравить с Новым годом…Как это мило! Христина вспомнила, как прыгала от радости Далбё, принимая подарочную посылку…как ей самой захотелось прыгать и скакать, но она ограничилась лишь аплодисментами национальному танцу своей помощницы.
