Мерседес Рон
Твоя вина

Полная версия

8. Ник

Мы покинули сад, где устроили вечеринку, и, поскольку я уже взял карточку-ключ, то повел Ноа прямо в номер отеля.

Когда мы вошли в комнату, то сначала просто стояли, глядя друг на друга. Мы не знали, что делать, не представляли, что сказать. Я не понимал, продолжать мне злиться или страстно поцеловать ее. Ноа, казалось, размышляла о том же.

– Значит, развлекаться не будем? – спросила она, и ее руки ловко оттянули молнию на платье, которое тотчас упало на пол.

Она осталась в одном нижнем белье и туфлях. Я посмотрел на бюстгальтер и трусики Ноа… такого я никогда не видел, поэтому просто сглотнул.

Она слегка пошатнулась, и я в два шага пересек разделявшее нас пространство. Обнял ее за талию и проводил в ванную комнату.

Ноа склонилась над раковиной.

– Ты пьяна, Ноа.

Она пожала плечами.

– Не настолько, чтобы не понять… ты привел меня сюда, чтобы наказать за будущую поездку в Европу.

Я нахмурился.

– Напротив, сегодня вечером страдаю я, Рыжая, а не наоборот.

– А я знаю столько всего… можно многое сделать, чтобы не наказывать друг друга.

Я улыбнулся, не в силах сдержаться. Она стояла полуголая, ослепительная и с разрумянившимися от алкоголя щеками, поэтому я больше не мог терпеть, взял ее лицо в свои ладони и поцеловал.

Это был поцелуй без языка, игра губ – и ничего больше, игра, которая как раз и нужна лишь для того, чтобы не потерять голову.

Когда ее пальцы начали расстегивать мою рубашку, я отстранился.

– Думаю, сначала тебе следует принять холодный душ…

Ноа покачала головой.

– Нет, мне совсем не жарко, я в порядке, – сказала она и потянулась ко мне.

Мы снова поцеловались, на этот раз более интенсивно. Мои руки скользнули по ее обнаженной спине и расстегнули лифчик. Я застыл, наблюдая за ней. Я видел россыпь ее веснушек: они были на груди и на плечах.

Я расцеловал их все по очереди и уже приблизился к мочке уха. Схватил ее губами и сосал, как конфету.

Ноа вздрогнула от моего прикосновения, и я повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Не хочу, чтобы ты уезжала, – признался я. Я взял Ноа на руки и вышел из ванной комнаты, ее ноги крепко вцепились в мои бедра, и я почувствовал, как напряглись все мои мышцы.

Ноа ничего не ответила и опять поцеловала меня. Я положил ее на кровать и склонился над ней, чтобы не навалиться и не раздавить. Потом начал целовать подбородок, шею и наконец добрался до ключицы.

Ноа извивалась подо мной, ища точку, которая успокоила бы нас обоих. Я откатился в сторону и снова принялся за ней наблюдать. Ее дыхание учащалось, а грудь ритмично опускалась и поднималась.

– Я мог бы провести всю ночь, глядя на тебя, – сказал я, опираясь на правую руку. Другой рукой нежно гладил ее бедро, коснулся плоского живота, затем поднялся выше и сжал ее левую грудь.

– Ник, продолжай, – попросила она с закрытыми глазами и возбужденно заерзала под моей ладонью.

– Хочу видеть, как твоя кожа краснеет от каждой моей ласки, Ноа.

Медовые глаза открылись и впились в мои.

– Но…

Я поцеловал ее, моя рука опустилась и замерла на ее трусиках.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала в Европу, – серьезно сказал я, просовывая пальцы под тонкую ткань.

Она скривилась и закрыла глаза.

Я начал играть пальцами, и мое тело сразу же напряглось. Я смотрел на лицо Ноа. Не знаю, что мне нравилось больше: видеть, как она реагирует на мои ласки и кусает губу, или слышать нежные вздохи удовольствия.

Я не мог пробыть без нее месяц, я бы не выдержал. Мне нравилось видеть, как она наслаждается. Одного раза с тех пор, как я приехал из Сан-Франциско, недостаточно для нас обоих, а мысль о том, что она покинет меня на четыре недели, заставила меня показать ей, как сильно она будет скучать по мне.

– Ну что, едешь? – спросил я ей на ухо, ускоряя ритм ласк.

– Да… – ответила она, заставив меня разозлиться.

– Уверена? – настаивал я, и движения моей руки становились все интенсивнее.

Я знал, что ничего не добьюсь, и остановился в самый разгар.

Ее глаза распахнулись, как будто она не понимала, что сейчас произошло. Зрачки расширились от желания, а рот приоткрылся в ожидании крика удовольствия, которое так и не наступило.

Я больше не мог смотреть на нее, зажмурился и упал на спину. У меня болело все тело, мне было плохо. Меня охватила ярость, которую я не мог даже объяснить.

– Почему ты остановился? – обвинила она в недоумении.

Как объяснить ей, что со мной? Как дать понять, что если она уедет, то я буду жить в аду?

Я ничего не сказал. Ноа положила голову мне на плечо. Погладила по рубашке.

– Не хочу, чтобы дурацкое путешествие стало проблемой, Ник, – шепнула она.

Я провел рукой по лицу и, наконец, взглянул на нее, не произнося ни слова.

– Если это так важно для тебя, я поговорю с мамой, мы можем…

– Нет, – резко прервал я. – Просто дай мне время, чтобы разобраться. Я так сильно люблю тебя, но ситуацию вряд ли изменишь. Я злюсь… и очень сильно.

Ноа задумчиво прикусила губу, и я увидел, что она тоже совсем не рада… Она наклонилась и чмокнула меня в щеку.

– Я люблю тебя, Ник. А ты любишь меня? – спросила она, ожидая ответа.

– Я люблю тебя больше, чем себя, – признался я, не отводя от Ноа взгляда и поглаживая ее голую спину.

– Это сложно, – ответила она, по-девичьи улыбаясь.

– Ты такая милая, – сказал я, вставая и потянув ее за собой.

Я заключил ее в объятия и медленно целовал, смакуя каждое мгновение, а пальцы Ноа погрузились в мои волосы.

– Ты устала? – спросил я, зарываясь ртом в ее шею.

– Закончи то, что начал, – прошептала она.

Я нуждался в ней еще с тех пор, как мы поссорились в машине, хотел, чтобы она заставила меня почувствовать, что я единственный, кого она любила… единственный, кого желала.

– Хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью, Рыжая? – спросил я, улыбаясь.

Ноа, раскрасневшись, сняла с меня рубашку, и желание сверкнуло в ее медовых глазах. Она поцеловала меня прямо в грудь, а затем в шею. Я напрягся, когда ее язык погладил мою челюсть. Спустя секунду я приподнял ее руки над головой, и она прикусила мое ухо.

Ноа выгнулась и потянулась. Ее губы искали мой рот, и я с удовольствием подставил его под поцелуй. Нежными движениями ввел язык, подаваясь бедрами вперед.

– Я люблю тебя, Ник, – сказала она, откинув голову назад, а моя рука скользнула по ее телу.

– Я люблю тебя.

Так мы провели ночь… делая то единственное, что никогда не доставляло нам никаких проблем.

9. Ноа

Яркий утренний свет разбудил меня. Мы не закрыли плотные шторы и наслаждались привилегированным панорамным видом на особняки Беверли-Хиллз. Вдалеке виднелись небоскребы, стремившиеся в небо и окруженные малоэтажками.

Рука Николаса крепко прижимала меня к груди, наши ноги переплелись. Я едва могла дышать, но мне нравилось, я любила спать с ним: это были мои лучшие ночи.

Уже несколько недель я не могла нормально заснуть и постоянно просыпалась от кошмаров.

Я аккуратно повернулась на бок, вытащила из сумки футболку и надела ее (сумку с нашими вещами заранее доставили в номер). Ник был восхитителен, такой безмятежный, веки сладко закрыты… Он выглядел юным, лежа вот так, рядом со мной. Хотела бы я знать, что творится у него в голове. Например, что ему снится прямо сейчас? Я осторожно подняла руку и погладила левую бровь парня, стараясь не разбудить. Он так крепко спал, что даже не пошевелился. Я провела пальцами по скулам Николаса, потом спустилась к подбородку. Как он мог быть настолько красивым?

И вдруг меня посетила совершенно неожиданная мысль: какими будут наши дети?

Знаю, это сумасшествие, пройдут годы, прежде чем мы создадим семью, но образ маленького мальчика с черными волосами уже стоял перед внутренним взором. Он точно окажется неотразим, с генетикой Ника любой ребенок будет… Кстати, как будущий отец будет вести себя с сыном или дочкой?

Единственным ребенком, которого Ник терпел и опекал, являлась его младшая сводная сестренка, он частенько был груб с детьми на пляже или в ресторане. В любом случае до этого еще очень далеко, к тому же есть большая вероятность, что я вообще не смогу родить из-за осколков стекла, ранивших меня много лет назад. Эта мысль огорчила меня, но, к счастью, в ту же секунду Ник приоткрыл сонные глаза и посмотрел на меня.

Я улыбнулась.

– Привет, красавчик, – поприветствовала я Николаса, но он нахмурился и зевнул.

Таков мой парень. Ник без хмурого взгляда не был бы Ником.

Он протянул руку и с силой потащил к себе.

– Чем занималась, Рыжая? – сказал он, зарываясь головой мне в шею и щекоча горячим дыханием.

– Восхищалась тем, какой ты невероятно красивый.

Он зарычал.

– Ради бога, не называй меня красивым! Что угодно, но не это! – умолял он, подняв голову.

Я рассмеялась, глядя на его выражение лица – прямо как у злобного подростка с взъерошенными волосами.

– Смеешься надо мной?

Его сумрачный взгляд отвлек меня: внезапно Ник набросился на меня и начал щекотать.

– Нет, нет, нет! – закричала я, смеясь и корчась в его руках. – Николас!

Он фыркнул, но я тотчас кинулась на него, пальцем уколола его твердый живот и ударила так, что Ник упал с кровати.

– Боже! – воскликнула я и истерически расхохоталась. Ох, из-за приступа смеха у меня заслезились глаза и заболели мышцы!

Ник встал и схватил меня за ногу, я едва не грохнулась на пол, но он поймал меня, взял на руки, взвалил на плечо, как мешок, и направился в ванную комнату.

– Сейчас я тебе покажу, – пригрозил он, включая воду в душевой кабине.

– Прости, прости! – восклицала я, продолжая смеяться.

Николасу было все равно: он сунул меня под холодную струю. Футболка прилипла к телу, как вторая кожа.

– Ай, вода ледяная! – крикнула я, отшатнувшись от струи и задрожав. – Николас! – упрекнула я парня.

Ник передвинул рукоятку, и полилась теплая вода.

– Тише! Теперь, когда ты уже поприкалывалась и повеселилась, настала моя очередь, – объявил он, хватая приклеенную к телу футболку и стаскивая с меня.

Я стояла перед ним обнаженная.

Глаза Ника пробежали по изгибам моего тела.

– Думаю, это лучший способ просыпаться по утрам, – сказал он, наклонившись и впившись ртом в мои губы.

Через полчаса я уже укуталась в полотенце и с распущенными волосами сидела на террасе. Николас заказывал завтрак по телефону. Если честно, было очень странно, что в отеле царила тишина: я думала, что не смогу уснуть, вслушиваясь в крики пьяных выпускников, но ошибалась, а может, здесь оказалась идеальная звукоизоляция.

Я повернулась к Нику, когда он закончил говорить. Его волосы тоже были влажными. Он не надел футболку, спортивные штаны спускались с талии, открывая полоску темных волос, идущих от пупка вниз. Боже, тело парня просто потрясало воображение! Я залюбовалась его кубиками на животе и идеально проработанными косыми мышцами пресса. Как, черт возьми, он так накачался? Да, он посещал спортзал и занимался серфингом, но мускулистое тело Николаса было шедевром из какого-то другого мира.

– Рассматриваешь меня? – иронически спросил Ник и сел рядом со мной.

Я почувствовала, что краснею.

– Что-то случилось? – сказала я, стараясь не обращать внимания, как лучи солнца отразились в его небесно-голубых глазах как раз в этот самый момент.

Николас одарил меня обворожительной улыбкой.

– Я тоже хочу на тебя поглядеть, иди сюда, – попросил он, потянув меня за руку и заставив забраться к нему на колени.

Под полотенцем у меня ничего не было, и, когда я раздвинула ноги, чтобы сесть, оно едва не соскользнуло с моих бедер.

– Под ним ничего нет? – спросил Ник тоном, который менее чем за секунду перешел от удивления к упреку.

Я закатила глаза.

– Мы здесь одни, Николас, – раздраженно буркнула я.

Он огляделся: мы действительно были одни и могли наслаждаться захватывающим видом на город.

– Может, прямо сейчас, какой-нибудь извращенец глазеет на нас в бинокль, – сказал Ник, удерживая полотенце, в которое я была завернута.

Но за нами, конечно, никто не наблюдал. Ник явно преувеличивал.

– Тебе же хуже. Сейчас оденусь, – заметила я, встав и направившись в комнату.

Я посмотрела в зеркало на свое отражение. Неужели человек способен так быстро меняться? Еще вчера я злилась и грустила, а сегодня меня не узнать. Думаю, дело в любви, в этих американских горках эмоций и смешанных чувств: сейчас ты на вершине, а через минуту уже ползаешь по земле и даже не понимаешь, как там очутился.

Я наклонилась над сумкой с вещами. Почему-то меня развеселило, что наша одежда лежала рядом. Глупо, конечно, но мне нравилось видеть собственное платье рядом с футболкой Ника «Марк Джейкобс»^[2].

Я надела платье. Оно было очень простым: темно-синим с яркими цветами. Его купила мама, которая наверняка потратила кучу денег.

Когда я начала наносить макияж в ванной комнате, то сильно удивилась, заметив кое-что новенькое на своей коже. Да, так и есть: приподняв волосы и внимательно посмотрев на шею, я обнаружила два засоса.

В ярости выбежала из ванной.

– Николас! – закричала я.

Он разговаривал по мобильнику. Наконец-то нам принесли завтрак, и Ник поглощал еду. Он сидел за столом на террасе как ни в чем не бывало и спокойно с кем-то беседовал по телефону.

Но его взгляд был устремлен на меня.

– Подожди, – сказал он в мобильник.

Я указала на шею и часть ключицы. На физиономии Ника промелькнула ухмылка. Я разозлилась и бросила в него подушку.

Он вскинул руку, чтобы прикрыться, одновременно выругавшись.

– Я тебе перезвоню, – сказал Ник и дал отбой. – Что, черт возьми, с тобой, Рыжая?

Я ненавидела засосы и терпеть не могла любые следы и отметины на коже. Это связано с плохими воспоминаниями из прошлого.

– Ты ведь знаешь, что меня тошнит от засосов, Николас Лейстер, – заявила я, пытаясь контролировать голос.

Он встал, осторожно подошел ко мне и поправил прядь моих волос, чтобы осмотреть засосы.

– Извини, Рыжая, – коротко ответил он.

Я закатила глаза.

– Да, конечно, – выдавила я и отвела его руку, когда Ник начал поглаживать меня. – Я же говорила тебе, что не люблю отметины, я не корова.

Он рассмеялся, и у меня появилось желание врезать ему.

– Эй, нам вчера уже хватило драки, давай устроим праздник спокойствия, – предложил он, заключив меня в объятия.

Я стояла неподвижно, как столб, но затем его пальцы скользнули к моему затылку и оттянули волосы назад. Я была вынуждена посмотреть на Николаса.

– Если ты меня простишь, я сделаю все, что ты захочешь, – сказал он.

– Что? – недоверчиво уточнила я.

Глаза парня потемнели.

– Все, что захочешь, Рыжая, серьезно. Просто скажи, и я твой.

Я знала, о чем думает этот извращенный ум. И улыбнулась, наслаждаясь ситуацией и чувствуя себя сильной.

– Хорошо, – согласилась я, обвивая его шею руками. – А я действительно хочу, чтобы ты кое-что сделал.

10. Ник

– Ни за что, – решительно сказал я.

Мы припарковались перед приютом для животных.

– Ты сказал, что сделаешь все, что я пожелаю, – ответила, выходя из машины, моя сумасшедшая подруга, причем настолько взволнованно, словно ей было пять лет.

– Я имел в виду секс.

Ноа рассмеялась, как будто я предлагал что-то небывалое.

– Знаю, – подтвердила она. – Но ведь решать мне, а не тебе, поэтому ты купишь котенка.

Черт, опять этот бред про кота! Я ненавидел кошек, они глупые, их ничему нельзя научить, они целый день лежат на коленях у хозяев и требуют ласки. Уж лучше собаку! Вот дерьмо! Собаку я бы оставил в доме отца: в пентхаусе нельзя содержать крупных животных.

– Я уже тысячу раз говорил, что в моем пентхаусе не будет гребаной кошки.

Ноа устремила на меня яростный взгляд, взмахнула волосами, и пока она не начала свою непрекращающуюся болтовню, я поймал ее, притиснул к груди и закрыл ей рот ладонью.

– Я не собираюсь покупать кота. Точка.

Ее язык начал облизывать мою руку, чтобы я освободил ее, и я сжал Ноа сбоку. Это напомнило мне утро. Мы оба умели адски щекотать.

Я отпустил Ноа, но она уже потеряла самообладание.

– Николас! – взвизгнула она, раскрасневшись.

Я поднял брови в ожидании того, что она скажет. Ноа была так очаровательна в своем платье… Я бы сорвал его прямо сейчас, но сдержался.

– Ты меня обслюнявила, – обвинил я девушку, вытирая пальцы о брюки.

Она проигнорировала замечание и впилась в меня кошачьими глазами.

– Ладно, Ник, если не хочешь покупать котенка, я куплю его сама, – заявила она, развернулась и зашагала к приюту, совмещенному с магазином.

Я смотрел ей вслед: такое зрелище – ад для любого мужчины.

Я раздраженно последовал за ней, запах животных и экскрементов ударил в ноздри. Топанье хомяков и мяуканье раздражали мои уши, мне пришлось взять себя в руки, чтобы не убраться из этого жуткого места, захватив с собой Ноа.

Не обращая на меня никакого внимания, она повернулась к сотруднику за стойкой. Парень был молод, наверняка ее возраста, и при виде Ноа глаза мальчишки загорелись.

– Чем могу помочь?

Ноа секунду смотрела на меня и, сообразив, что я ничего не намерен делать, резко повернулась к парню.

– Я хочу взять кота, – решительно ответила она.

Я подошел к ней. Служащий выбрался из-за стойки и широко улыбнулся, желая впарить хорошенькой клиентке все на свете.

– Сюда, – сказал он, указывая на коридор. – Накануне мы подобрали несколько котят с парковки, их бросили, малышам не больше трех недель.

– О-о-о! – Бесконечный жалостливый возглас сорвался с губ Ноа.

Я боролся с желанием убраться из приюта, пока этот придурок вел нас туда, где стояло множество клеток с кошками всех цветов и размеров. Некоторые спали, другие играли или по-дурацки мяукали.

– Вот они, – объявил парень, ткнув пальцев в самую дальнюю клетку.

Ноа ахнула и кинулась к решетке, словно нашла волшебное сокровище.

– Они такие крохотные! – прокомментировал сотрудник с интонацией тетушки, которая сюсюкает с щенком или младенцем.

Я посмотрел на четырех грязных котят, ползающих по одеялу. Три серых с белыми пятнами на лапах и голове, четвертый – совершенно черный. Мне сразу стало плохо.

– Посмотрите, как они играют, – продолжал парень голосом тетушки.

Я смерил его мрачным взглядом и подошел поближе к Ноа.

– Можно какого-нибудь погладить? – спросила Ноа, используя все свои женские уловки.

Я хотел вытащить ее отсюда немедленно.

– Конечно, выбирайте.

Почему бы и нет? Как думаете, какого выбрала Ноа?

Черного, конечно.

– Он самый спокойный из всех, даже не дрался со своими братьями и сестрами с тех пор, как мы его привезли.

Я уставился на котят: они как по команде принялись кидаться друг на друга и отвешивать оплеухи кому попало. Черного беднягу явно сильно затравили.

Ноа поднесла котенка к груди и стала ласкать, как ребенка. Как только чертов звереныш замурлыкал, я понял, что уже ничего не смогу поделать.

Я глубоко вздохнул.

– О, смотри, Ник! – сказала она, нежно глядя на меня медовыми глазами.

Котенок был уродливым, черным, шерсть торчала в разные стороны, но я знал, что Ноа не будет выбирать самого симпатичного или игривого: она предпочтет аутсайдера, на которого давно махнули рукой, которого никто не хотел… Он чем-то напоминал меня.

– Ладно, можешь забрать проклятого кота, – уступил я.

Ноа просияла.

Парень повел нас к стойке, и мне пришлось подписать кучу бумаг, в которых я пообещал позаботиться о найденыше, поставить ему все прививки и прочую чушь. Ноа направилась к полкам, заваленным товарами, и вернулась, нагруженная всякой всячиной для безымянного животного.

– Ты собираешься это купить? – съязвил я. Мне было плевать на деньги, я просто хотел испортить ей настроение.

– Ты сказал, что сделаешь все, что я захочу, – напомнила она, положив на прилавок ошейник, миски для еды и пушистую лежанку синего цвета.

Демонический кот наблюдал на Ноа из клетки-переноски, которую нам отдали для транспортировки.

– Надеюсь, ему будет хорошо, и он вам понравится, – пожелал парень, глядя только на Ноа. – Не забудьте обратиться к ветеринару через пару недель – он уже достигнет возраста кастрации и вакцинации.

Мне стало совсем жаль бедное животное.

Через некоторое время мы ехали ко мне домой. Наконец-то я смогу побыть с Ноа наедине и предложить ей то, о чем думал уже несколько месяцев.

Я повернулся, чтобы посмотреть на нее и невольно расплылся в улыбке. Она была как моя младшая сестренка, которая возилась с новой куклой.

– Как его назовешь? – спросил я, съезжая с автострады и сворачивая к кварталу, где я жил.

– Хм… пока не знаю, – ответила она, осторожно поглаживая Безымянного.

– Только не Нала или Симба^[3], пожалуйста, никаких дурацких имен, – попросил я, паркуясь. Затем вышел из машины и открыл Ноа дверь.

Она даже не смотрела на меня, увлеченная зверенышем. Я бросил взгляд на котенка, который отнял у меня главную роль.

– Думаю, я назову его Н, – объявила Ноа, когда мы поднимались в лифте.

– Н? – повторил я с недоверием. Боже, она свихнулась!

Ноа обиженно посмотрела на меня.

– Н, в честь тебя и меня, Ник и Ноа, – уточнила она.

Я рассмеялся.

– Похоже, тебе в голову ударил утренний кофе.

Она проигнорировала меня. Через полминуты мы вошли в пентхаус.

Наконец-то дома. Это единственное место, где я чувствую себя спокойно, кроме того, мне нравилось, что Ноа здесь принадлежала только мне.

– Тебе надо позаботиться о нем, когда я уеду, – заявила она, опустив звереныша на пол посреди гостиной и наблюдая, как тот исследует комнату.

– Даже не мечтай. Твоя кошка – твоя ответственность, – сказал я, швырнув сумку в угол.

Ноа серьезно посмотрела на меня, и я притянул ее к себе, пока мы снова не начали спорить.

– Только ты заставляешь меня уступать в таких вещах, – прошептал я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее шею.

Ноа откинула голову, чтобы мне было удобнее. Ее бархатистая кожа была мягкой и пахла так хорошо… Были видны засосы, которые я сам же оставил… Мне очень нравилось видеть следы моих поцелуев, но я никогда не признаюсь в этом вслух: ведь тогда проблем точно не оберешься.

– А если я скажу, что мне по душе другая идея, Ник? Пусть котенок будет общим. – Она отпустила меня, и я отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо. Ноа пожала плечами, словно чувствуя себя виноватой. – Он будет нашим малышом, теперь мы его родители.

Я лишь вздохнул, услышав ее слова. За фразой скрывалось что-то гораздо более глубокое, нечто, преследовавшее Ноа уже много лет. Нечто, заставлявшее мою кровь кипеть в жилах.

Я нежно поцеловал ее в губы.

– Хорошо, я позабочусь о К, – согласился я, взяв ее за руку и пытаясь смягчить ситуацию.

Ноа отвесила мне подзатыльник.

– Его зовут Н!

Я расхохотался и усадил Ноа на стол.

– Мне нужно с тобой кое о чем поговорить, – неожиданно нервным тоном признался я.

Ноа с любопытством посмотрела на меня.

Черт, я не имел ни малейшего представления, какова будет ее реакция.

– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, когда поступишь в университет.