Михаил Самарский
Большая волна любви
– А тебе было бы не интересно узнать, что с тобой? – хмыкнул Тони. Он снова уставился в потолок и неожиданно запел осипшим голосом свою любимую песню из фильма «Криминальное чтиво»: – Girl, you’ll be a woman… soon, I love you so much, can’t count all the ways, I’ve died for you girl, and all they can say is «He’s not your kind».
Всякий раз, когда он исполнял ее, Михаил смеялся в голос и кричал: «Тони, заткнись, побереги мои уши!» Ему тоже нравилась эта вещь, но в устах товарища она звучала не просто плохо, а отвратительно. А теперь, откинув голову на подголовник и глядя в грязное лобовое стекло, он не хотел останавливать друга. Если пение приносило тому хоть мало-мальское облегчение, он готов был терпеливо слушать.
Тони допел, в машине повисла напряженная тишина. Чтобы как-то разрядить обстановку, Михаил снова обернулся и, непринужденно улыбнувшись, пошутил:
– Тони, ты как не умел петь, так и не научился.
– А мне кажется, у меня неплохо получается, – с вымученной улыбкой ответил товарищ.
– Американец, надо признать, что тебе на ухо наступил гризли, – рассмеялся Михаил.
– Майкл, а ты помнишь, как мы с тобой познакомились? – спросил Тони.
– Еще бы, – усмехнулся тот, – я полчаса слушал твои арии, пока ты душ принимал.
В тот день Михаил прилетел в Токио, добрался до Сендая на поезде и сразу поехал в университет. С помощью гугл-карты отыскал административный корпус под названием «Катахира» и отправился на встречу с президентом университета. Господин Хидзо Оно встретил его почти как родного сына. То ли Михаил был первым россиянином, который приехал к ним учиться по программе обмена студентами, то ли сам Хидзо Оно был добродушным человеком. После общения с ним парень направился в кампус «Каваути», где ему предстояло учиться. Там он познакомился с деканом факультета филологии. Тот встретил Михаила не менее радушно, чем президент. Бесконечно рассыпаясь в любезностях, вручил индивидуальный план обучения. Наконец, разобравшись со всеми вопросами по учебе, Михаил отправился в общежитие. Милая рыжеволосая японка, сотрудница службы размещения студентов, тоже оказала теплый прием. Она рассказала об условиях проживания, которые заметно отличались от условий проживания в российском общежитии. Хоть Михаил и не жил в нем, зато часто бывал в гостях у Вована, а иногда даже оставался на ночь, когда после бурных тусовок не хотелось ехать домой и получать от матери нагоняй. Правда, приходилось проходить в общагу под чужим пропуском. Хорошо, что Михаила ни разу не поймали, иначе лишили бы возможности приходить к друзьям в гости минимум на год.
Так вот, самое главное отличие японского общежития от русского заключалось в том, что здесь можно было приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится, приводить кого хочешь и даже устраивать вечеринки. Единственное условие, которое студенты должны беспрекословно выполнять, – не причинять неудобства другим. После небольшого инструктажа сотрудница выдала две пластиковые карточки: одну – от той самой калитки, которую, к своему стыду, Михаил смог открыть в первый раз только с помощью проходившей мимо японки, другую – от комнаты. После чего с добродушной улыбкой пожелала хорошего проживания. Михаил до сих пор помнит, как, передвигаясь в тот день по территории университета, повсюду встречал приветливых, улыбчивых людей, а его элементарное знание языка приводило их в бесконечное восхищение, заставляя чувствовать себя чуть ли не гением. С одной стороны, их дружелюбие приводило его в легкое замешательство. Еще бы, в Москве редко увидишь, чтобы проходящий мимо незнакомец улыбался тебе просто так, а даже если и улыбнется, то у тебя невольно возникает мысль, вдруг у него не в порядке с головой. С другой стороны, ему нравилась приветливость японцев. Они радовались при встрече как дети. Уже тогда Михаил понял, что они другие, не от мира сего, люди.
Комната, в которой Михаилу предстояло жить, находилась на третьем этаже. Волоча за собой чемодан, он вышел из лифта и по указателям направился по коридору, сканируя глазами номера на дверях. Вокруг стояла тишина, ее нарушало лишь чье-то пение, доносившееся из какой-то комнаты, – и, даже не обладая музыкальным слухом, можно было понять, как фальшивит артист. Своей невероятной чистотой и ухоженностью общежитие больше походило на гостиницу категории как минимум четыре звезды. На белых стенах, отделанных темными деревянными панелями, висели картины с изображением персонажей из аниме. «Да здесь босиком можно ходить», – подумал Михаил, глядя на идеально вымытый пол. И, словно в подтверждение его мыслей, из одной из комнат вышел японец и направился ему навстречу, шлепая босыми ногами по коридору. Проходя мимо Михаила, он улыбнулся, кивнул как ни в чем не бывало и спросил:
– How are you?
– Fine, – улыбнулся в ответ Михаил.
Чем ближе он подходил к своему новому жилищу, тем отчетливее слышал пение. Оказавшись возле нужной комнаты, он несказанно удивился, поняв, что звук доносится оттуда. А когда вошел внутрь и осознал, что неизвестный артист (и по совместительству его сосед) параллельно с выступлением принимает душ, вообще обалдел.
«Это ж надо так голосить, что аж у лифта слышно», – мысленно усмехнулся Михаил.
За то время, пока певец надрывался, Михаил успел переложить вещи из чемодана на свободные полки шкафа, застелить свою кровать бельем, лежавшим поверх нее, и переодеться с дороги. Разобравшись с бытовыми вопросами, он с чувством выполненного долга прилег отдохнуть. Прихватив с собой карандаш и блокнот, Михаил принялся дорисовывать стюардессу. На его рисунке она была не в привычном алом костюме и такого же цвета пилотке, а в образе женщины-львицы со звериным оскалом. Ее лицо, наполовину человеческое, наполовину кошачье, обрамляла мохнатая грива, а к облегающему комбинезону крепился длинный хвост с кисточкой на конце. Такой она привиделась Михаилу в тот момент, когда в очередной раз подошла к его соседу и с самой очаровательной улыбкой так зыркнула на него, что, казалось, в тот момент готова была съесть его живьем. Уловив ее гневный взгляд, Михаил нисколько не удивился. Он и сам хотел съесть неугомонного пассажира, который бесконечно жал кнопку вызова стюарда и вел себя как капризная барышня. То еда ему была холодной, а чай – слишком горячим, то сок чересчур долго несли, то посуду не вовремя забрали.
Спустя время пение в душе прекратилось. Из ванной вышел светловолосый парень с полотенцем на поясе. Он с усердием обеими руками вытирал голову другим полотенцем, при этом продолжая заливаться соловьем. Певец сменил репертуар и теперь исполнял песню House of the Rising Sun группы The Animals. До чего же у него забавно получалось, Михаил едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Закончив вытирать волосы, артист убрал руки от головы и, увидев в этот момент на кровати незнакомца, застыл на месте с открытым ртом. Михаил готов был поклясться, что слышал, как крутятся шестеренки в его голове. Блондин постоял еще мгновение, разглядывая его, и, не сказав ни слова и не задавая никаких вопросов, продолжил заниматься своими делами. Он раскрыл шкаф, посмотрел в него и, заметив чужие вещи на полках, бросил на нового жильца взгляд через плечо. Затем достал спортивные штаны, футболку и снова исчез в ванной, правда, в этот раз уже без музыкального сопровождения. Спустя какое-то время он вернулся одетый и как ни в чем не бывало уселся на свою кровать. Он положил руки на колени, стал нервно постукивать пальцами, изредка стреляя глазами в сторону соседа. Поймав на себе взгляд Михаила, певец наконец заговорил:
– Там в душе… э-э-э… я просто не знал, что ты пришел, – он умолк, поджав губы.
Михаил ничего не ответил, лишь кивнул, едва сдерживая улыбку.
– Видишь ли, нравятся мне эти песни, – продолжил артист. – Но… это не профессиональная деятельность, это так… мое хобби.
– Да, да, – снова закивал Михаил, – я это понял. – Он сделал паузу и с улыбкой добавил: – Как только вышел из лифта.
Блондин усмехнулся, покачав головой, встал с кровати и подошел к нему.
– Тони Картер, Америка, штат Орегон. – Он протянул руку.
Михаил поднялся и, глядя в глаза, представился в его духе:
– Михаил Рассказов, Россия, Москва.
– Я тут в бургерную собрался, – сказал Тони. – Может, отметим наше знакомство? – Он театрально поиграл светлыми бровями.
– А почему бы и не отметить? – Михаил развел руками. – Отличная идея.
Тони завозился на заднем сиденье, вернув Михаила в реальность. Он взглянул на друга, тот поднялся и сел.
– Не могу лежать, – вздохнул он и обессиленно уронил голову на подголовник.
– Сильно болит? – участливо спросил Михаил.
– Не то слово. Даже не знаю, с чем сравнить, – процедил Тони. – Как будто в бок воткнули нож и теперь медленно проворачивают лезвие.
– Брат, потерпи немного, утром нас снимут отсюда и отвезут тебя в больницу, – поддержал Михаил.
– А что мне еще остается делать? – Тони посмотрел на него. – Только терпеть, – тихо произнес он и обратился к Михаилу с просьбой, которую приятель никак не ожидал услышать в тот момент: – Расскажи, кто такой Сусанин.
– Тони, после всех наших злоключений ты еще помнишь, как я тебя назвал? – усмехнулся он.
– Конечно. – Товарищ кивнул. – Телефон мой утонул, когда теперь я смогу попасть в интернет? А узнать интересно.
– Что не сделаешь для друга, – улыбнулся Михаил и только открыл рот, собираясь начать рассказ, как Тони остановил его.
– Погоди, – попросил он, – я лучше прилягу, сидеть еще хуже.
Каждое движение ему давалось с трудом. Тони, кряхтя, улегся на спину, поставил согнутые в коленях ноги на сиденье, одну руку положил под голову, а вторая легла на раненый бок.
– Говори, – велел он.
– В те далекие времена, когда жил этот супергерой, – начал Михаил, но почти сразу остановился. Друг хохотнул и резко осекся.
– Майкл, ты можешь нормально рассказывать, без этих твоих шуточек? Мне больно смеяться, – сказал он.
– Тони, я же не профессор истории. – Михаил дернул плечом – Как могу, так и рассказываю. Продолжать? – спросил он.
– Ну да. – Друг кивнул, бросив на него взгляд.
– Так вот, в то время в России были смутные времени. Цари менялись один за другим, кто только не претендовал на русский престол, но больше всего – наши соседи, поляки. И длилась эта катавасия целых пятнадцать лет, а потом как-то собрались мудрые мужи языки почесать, да и решили избрать царем Михаила Федоровича, первого из династии Романовых. Поляки были в бешенстве, когда узнали эту новость. Они-то считали себя единственными претендентами на престол. В общем, решили соседи замочить нашего Майкла и отправили для осуществления коварного плана наемников. – Михаил снова замолчал, потому как Тони, превозмогая боль, рассмеялся.
– Русский, я же попросил тебя нормально рассказывать, – взмолился он, вытирая кулаком глаза.
– Да нормально я рассказываю, – хмыкнул Михаил. – Так что, продолжать?
– Ну конечно! – Тони взглянул на него и добавил: – Вот уж не зря тебе досталась такая фамилия.
– Так вот, – проигнорировав его замечание, продолжил Рассказов, – несмотря на то, что Иван Сусанин был обыкновенным крестьянином, он все держал под контролем. Разведка донесла ему о приближении душегубов, он быстренько сориентировался и отправил своего сына предупредить Майкла, чтобы тот залег на дно.
И снова из-за смеха друга он был вынужден остановиться. Михаил подождал, когда тот успокоится, и продолжил:
– Царь-батюшка успел спрятаться в монастыре, а вот Ивану не повезло. Наемники прознали, что это он предупредил Майкла, схватили героя и заставили показать дорогу к месту, где прятался царь. Но наш Иван не пальцем делан, его так просто не возьмешь. Он завел поляков туда, куда Макар телят не гонял.
– Это куда? – Друг приподнял голову и в недоумении уставился на него.
Вот тут уже и Михаил не выдержал. Он рассмеялся, глядя на удивленное лицо Тони.
– Куда-куда? – передразнив приятеля, продолжил Михаил. – В непроходимые леса. Поляки, когда поняли, что это ловушка, убили его. А что толку? И мужика погубили, и сами не смогли выбраться из той глухомани, куда он их завел.
– Дерзкий чувак, – цокнул языком Тони. – Выходит, я, как ваш супергерой, заманил тебя на Мацусиму? – спросил он, и горько усмехнувшись, добавил: – Если бы не моя идиотская идея сгонять на острова, сидели бы мы сейчас с тобой в общаге да смотрели какой-нибудь фильм.
– Тони, да не кори себя, в отличие от Сусанина, ты не нарочно это сделал. Да и откуда тебе было знать, чем обернется наше путешествие? – успокоил его Михаил.
– Прости, – вдруг выпалил Тони, – это я виноват в том, что мы с тобой теперь торчим на этой чертовой крыше…
Глава 4
Для молодых людей, выросших в благополучных семьях и не привыкших к трудностям и лишениям, ситуация, в которой они оказались, стала серьезным испытанием.
Тони выпил еще пару таблеток аспирина и, свернувшись калачиком на заднем сиденье, на время забылся. За целый день боль выжала из него все соки. Даже во сне его тело сотрясала мелкая дрожь. Михаил укрыл его своей курткой и вспомнил, как ругал себя, стоя на привокзальной площади, за то, что надел под нее футболку с длинным рукавом. Все же лучше ощущать на себе не до конца просохшие, но длинные рукава, чем полное их отсутствие. Чтобы хоть как-то согреться, он вышел на улицу и принялся нарезать круги вокруг машины. Еще никогда в своей жизни он столько не приседал и не прыгал. Михаил делал это до тех пор, пока ноги не начинали гореть, потом немного отдыхал и снова скакал козликом по крыше. Он так разогрел себя физическими упражнениями, что перестал чувствовать холод. А снег валил не переставая. Но радовало одно – не было мороза. Падая на крышу, снежинки тут же таяли.
Луна, желтая и круглая, как тарелка, висела чуть ли не над его головой. В ее мистическом свете затопленный город выглядел жутковато. Темные дома, лишенные жизни, неподвижный холодный воздух, звездное небо… Ни криков птиц, ни лая собак. Тишина стояла такая, что Михаил слышал биение собственного сердца да редкие всплески воды. В тот момент он нисколько не сожалел об утонувшем телефоне, деньгах или банковской карте, ему не хватало лишь блокнота. Как же ему хотелось запечатлеть эту пугающую и в то же время завораживающую картину, но страницы были по-прежнему сырыми, да и карандаш сломался еще в поезде.
Разгуливая в ту ночь по крыше, впервые в жизни Михаил мечтал об элементарных вещах – горячем душе, сухой одежде и простом бутерброде.
«Оказывается, как мало нужно человеку для счастья».
Есть хотелось так, что сводило живот. Михаил с тоской вспоминал родительский дом, свою уютную кровать и мамину еду. Как возмущался, когда она добавляла в блюда зелень и лук. Теперь он готов был съесть целый пучок базилика, правда, вместе с моцареллой и помидорами. Когда на горизонте замаячил рассвет, Михаил почувствовал невероятную усталость. От бесконечных прыжков и приседаний легкие жгло огнем, ноги ломило, все тело требовало отдыха. Михаилу казалось, стоит только устроиться на сиденье, как он тут же задремлет. Но он не собирался спать, он боялся, что отключится и не услышит вертолет. Михаил вернулся в машину, где от дыхания Тони уже было как в бане, откинул голову на подголовник и на секунду прикрыл глаза…
Вдруг, будто с другой планеты, до него донесся голос друга:
– Майкл, проснись… проснись, Майкл… – Тони тормошил его за плечо.
«Что ему нужно от меня? – негодующая мысль едва вспыхнула в сознании, как вдруг Михаил вспомнил о вертолете. Он вздрогнул и резко открыл глаза.
– Черт, так и знал, что вырублюсь. – Он тряхнул головой, отгоняя остатки сна, и потер руками лицо. – А ведь не собирался спать.
Даже через грязные стекла было видно, что на улице светло.
– Я слышал поблизости гул двигателя и голоса, – сообщил Тони. – Посмотри, может, это за нами летят.
Не медля ни секунды, Михаил выскочил из машины и сразу понял, что началась спасательная операция. Город все еще был под водой, ее уровень если и снизился, то самую малость. Вдалеке, над одним из затопленных домов завис красно-белый вертолет, на его борт с помощью каната поднимали человека, а еще один дожидался своей очереди на крыше. Задрав голову вверх, он наблюдал за спасением товарища. Соседняя многоэтажка, на которой «пришвартовался» катер, накренилась и, казалось, вот-вот рухнет под его весом. Внимание Михаила привлек звук мотора приближающейся лодки. Он посмотрел вниз и увидел тех самых спасателей, с которыми разговаривал ночью. Теперь, при дневном свете, он смог отчетливо их рассмотреть. Они были одеты в ярко-оранжевые костюмы и белые каски. Мужчина с мегафоном был постарше своего коллеги. Когда он посмотрел вверх, Михаил даже разглядел глубокие морщины на его лице. Он только открыл рот, собираясь напомнить о себе, как спасатель спросил:
– Сэр, вы готовы к эвакуации?
– Да, да, конечно! – Михаил радостно закивал.
– Видите вертолет? – Японец показал туда, где на канате в воздухе болтался человек. – Он сейчас заберет людей и прилетит за вами. На борту есть врач, он осмотрит вашего друга и примет решение, в какой госпиталь его доставить.
У Михаила тотчас отлегло на душе и даже стало как-то легче дышать.
– Мистер, спасибо вам, – поблагодарил он.
– Сэр, мы выполняем свою работу, – ответил японец. – Не переживайте, все будет хорошо, и удачи вам, – пожелал он, поклонившись по восточному обычаю.
«Истинный самурай, сдержал свое слово, – подумал Михаил, провожая шлюпку взглядом. – И сразу видно – настоящий спасатель, знает, как необходима поддержка в трудную минуту».
Михаил посмотрел на небо. Лучи солнца мягко проникали сквозь редкие облака, согревая все вокруг.
«Природа как будто издевается над нами, – мысленно ухмыльнулся он. – Когда нам предстояло провести ночь в мокрой машине, стоял собачий холод и снег валил, как бешеный, а теперь, когда за нами пришли, солнце светит так, что хоть ложись и загорай».
Он вернулся к машине и открыл заднюю дверь. Тони сидел, откинувшись на спинку, руки плетьми лежали на коленях. На его уставшем, мертвенно-бледном лице выделялись красные глаза. Растрепанные светлые волосы торчали в разные стороны, а любимая бейсболка, с которой он не расставался ни на минуту, лежала рядом.
– Давай выбираться, – сказал Михаил. – За нами летят спасатели.
– Спасибо за куртку, – Тони протянул ее, – она пришлась очень даже кстати.
Михаил взял ее и, обнаружив, что она почти сухая, улыбнулся.
– И как я сразу не догадался дать тебе ее? – сыронизировал он. – Спасибо за то, что высушил.
– Не за что, – хмыкнул товарищ. – Если что – обращайся.
Как обычно, он пытался шутить, но видно было, что теперь ему это давалось с большим трудом. Болезненная гримаса не сходила с его лица.
– Тони, потерпи еще немного, скоро нас доставят в больницу, там тебя быстро поставят на ноги, и будешь ты снова как огурчик.
– Твои слова да богу в уши, – бросил Тони и с помощью друга вышел из машины.
Михаил помог ему опереться на капот, а сам подошел к краю крыши и принялся размахивать руками, встречая вертолет с зелеными иероглифами на борту, подлетавший к их зданию. Когда он завис над Михаилом, в лицо ударил острый запах солярки, брошенный холодным ветром от крутившихся лопастей. Он заставил парня задохнуться на короткое мгновение. Из открытой двери выпала лестница, и человек в таком же ярко-оранжевом костюме, как и у спасателей в лодке, стал спускаться по ней.
– Сэр, мой друг ранен, он не сможет сам подняться, – перекрикивая шум двигателя, сообщил Михаил, когда мужчина спрыгнул на крышу. – Здравствуйте, меня зовут Майкл, я из России, – протянув руку, поздоровался он и кивнул на товарища. Тот наклонился вперед, держась одной рукой за капот, а другой – за больной бок. – Его зовут Тони, он из Америки.
– А меня зовут Котаро, моя фамилия Нисимуро, я врач, – представился мужчина на английском и ответил на рукопожатие. – Майкл-сан, не волнуйтесь, мы все организуем, – успокоил он.
Михаилу резануло слух его обращение. Он никак не мог привыкнуть к суффиксам, которые японцы добавляют к именам или фамилиям. «Сан» – это уважительное обращение, вроде русского «господин», так зачастую говорят малознакомым людям. А японские одногруппники одного с ним возраста обычно добавляли к его имени «кун». До чего же смешно это звучало! Майкл-кун, чуть ли не как порода кота – мейн-кун.
– Тони-сан, что с вами случилось? – спросил Котаро, подойдя к нему. – Покажите мне ваше ранение.
Товарищ задрал куртку вместе с футболкой, врач вытащил из кармана фонарик и, несмотря на белый день, осветил рану и довольно долго рассматривал ее.
– Вы чем-то обрабатывали ее? – спросил он.
– Это друг лечил меня какой-то… настойкой, – ответил Тони и глянул на Михаила.
– В аптечке была перекись. – Тот кивнул на машину. – Я подумал, что хуже от нее не будет, а еще я давал ему аспирин.
– Вы все правильно сделали, – улыбнулся врач и, бросив взгляд на Тони, спросил: – Как вы себя чувствуете?
– Как труп, – скривился Тони. – Меня всего трясет, и боль такая, что стоять не могу.
– Сэр, трупы уже ничего не чувствуют, – пошутил доктор. – Радуйтесь: если вам больно, значит, вы живы. Можете опустить одежду, – сказал он, закончив осматривать рану.
Котаро снял с пояса рацию, посмотрел наверх и, перейдя на японский, что-то сказал своему коллеге, выглядывающему из открытой двери вертолета. Тот ответил, жестом показал, что все понял, и скрылся в салоне.
– Сейчас он спустит носилки, и мы поднимем вас на борт. – Глядя на Тони, доктор перевел свой разговор с помощником, затем посмотрел на Михаила. – Вы сможете подняться с помощью троса?
– Конечно. – Он кивнул и пошутил: – В этой битве я не пострадал.
– Вы счастливчик, – улыбнулся Котаро. – Парни, а как вы оказались в самом эпицентре катастрофы? Сейсмологическая служба стала предупреждать население о цунами сразу после землетрясения, за полчаса до того, как пришла волна. Всех жителей эвакуировали, а тем, кто не захотел покидать свои дома, власти порекомендовали забраться на верхние этажи зданий.
– Так вот о чем сообщали по громкоговорителям? – Наконец до Михаила дошло, он от досады хлопнул себя по лбу и принялся объяснять: – Мы приехали сюда погулять и неоднократно слышали объявления, но дело в том, что мой друг вообще не понимает японский, а я еще плохо разбираю вашу быструю речь.
– Да, это очень серьезное упущение в работе наших метеорологов, – в задумчивости потирая подбородок, сказал доктор. – Они должны оповещать граждан не только на японском, но и на английском языке.
– А что, еще и землетрясение было? – Безжизненные глаза Тони заметно округлились.
– Да, – подтвердил Котаро. – Оно произошло в океане вблизи острова Хонсю. Эпицентр находился почти в четырехстах километрах от Токио, но даже там трясло так, что здания падали.
– Офигеть, – протяжно произнес Тони. – А почему же мы его не почувствовали? – Он в недоумении пожал плечами.
– В котором часу оно произошло? – спросил Михаил.
– Основной толчок в девять баллов случился около трех часов дня, – ответил мужчина. – Потом последовала еще серия семибалльных толчков, всего было зарегистрировано более четырехсот.
– Мы в это время ехали в поезде. – Михаил посмотрел на товарища. – Помнишь ту внезапную остановку, когда ты подумал, что кто-то сорвал стоп-кран? – спросил он.
– Точно, – закивал Тони, – а мы и не туда…
– Только Мацусиму накрыло цунами или еще какие-то города пострадали? – поинтересовался Михаил.
– Нет, не только Мацусиму, – тяжело вздохнул Котаро и сокрушенно покачал головой. – В префектуре Иватэ полностью смыло город Мияко и деревню Нода, там волна доходила до сорока метров, в префектуре Мияги затопило Онагаву и Сендай…
– Сендай? – хором воскликнули молодые люди, переглянувшись между собой.
– Да, – подтвердил доктор. – Особенно пострадал аэропорт, все здания затопило водой. По счастливой случайности там не было ни одного большого самолета, никто не взлетал и не садился. – Он посмотрел сначала на одного, затем на другого и спросил: – Вы в Сендае остановились?
– Мы учимся там, в университете Тохоку, – объяснил Михаил.
– Понятно, – вздохнул Котаро. – Ему тоже досталось. Я слышал, в новостях говорили, что некоторые здания факультетов разрушило землетрясение. Правда, я не запомнил каких.
– Надо же, – пробормотал Михаил, покачивая головой. – Мы не знали этого.
– Да откуда ж вам знать? Если вы ночь провели на крыше, а телефоны ваши наверняка промокли, – предположил он.
– Так и есть, – подтвердил Тони. – Интересно, что с нашим общежитием? У нас там все вещи и документы остались.
– Сэр, к сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос. – Котаро развел руками. – А вообще, вам повезло. Хорошо, что вы ехали на машине, если бы шли пешком…
– В том-то и дело, что мы шли пешком, – перебил его Михаил. – Это не наша машина, ее кто-то бросил, а мы в нее запрыгнули, когда поняли, что не уйдем от волны.
– И правильно сделали. – Котаро одобрительно закивал. – Она вас и спасла.
Услышав последнюю фразу, парни многозначительно переглянусь.
– Спасибо, друг. – Тони протянул руку. – Прости, что пытался с тобой спорить.
– Проехали. – Михаил ответил на рукопожатие. – Главное, что мы остались живы…
