Михаил Самарский
Осенний марафон лабрадора Трисона
Глава 3
Я уже давно понял, что у людей пять минут – понятие растяжимое. Клянусь, я думал, за это время у меня язык отсохнет. А всё потому, что Марсель, как и Тони в фургоне, закидал меня вопросами. Но я прекрасно его понимаю и ни в коем случае не сержусь. В молодости меня тоже интересовало всё, вот только у меня не было такого наставника, как я, и на мои вопросы никто не отвечал. К тому же я вернулся из Америки, а для Марселя это всё равно что космос. Да чего там греха таить, до недавнего времени и я считал её такой же недосягаемой. А пока я рассказывал ему о всемирно известной киностудии «Юнивёрсал Пикчерс», где снимался, о знакомстве с крокодилом по имени Патрик и пумой по кличке Годзила[3], с моим другом Тони и его подружкой Молнией, о столкновении с быком на родео и других приключениях, произошедших со мной в этой далёкой стране, Марсель слушал меня с открытой пастью, то и дело восклицая: «Да ладно!», «Этого не может быть!», «Вот это да!», «Вау, круто!».
В общем, пока люди доедали свой ужин, я успел наговориться на год вперёд, а потом ещё вздремнуть. А покамест я отдыхал, Марсель притащил из нашей комнаты утку и грыз её, как сахарную косточку. Не могу понять, что он в ней находит? Какое удовольствие жевать резину? Кстати, а вы знаете, почему косточку называют сахарной? Я тоже не знал, пока однажды мой первый подопечный, Иван Савельевич, не объяснил мне. Как сейчас помню тот день: мы тогда ходили с ним в магазин, и он умудрился каким-то образом тайком от меня купить это лакомство. До сих пор не могу понять, почему прозевал тот момент. Ну да бог с ним, не в этом дело. А когда мы благополучно вернулись домой, он выудил из пакета подарок и протянул мне.
«Угощайся, – сказал он, – дружище. Я слышал, что собаки обожают сахарные косточки. Вот и решил побаловать тебя». Мы действительно любим посмаковать косточку, но, несмотря на это, я не сразу взял её. Я-то думал, будто она сладкая, а подобную еду я, мягко сказать, недолюбливаю. Старик мой стоял с протянутой рукой и не понимал, чего это я кочевряжусь. «Трисон, ну ты чего мнёшься? – в недоумении спросил он. – Бери скорей». Ну не мог же я его обидеть, я же пёс воспитанный. Торопиться брать, конечно, я не стал, а для начала решил попробовать угощение на вкус и лизнул его. Хорошо, что Савелич был сообразительным товарищем. Он сразу догадался, в чём причина моей неуверенности, и давай хохотать, а когда успокоился, сказал: «Ой, Трисончик, ну и насмешил ты меня. Не переживай, она не сладкая. А называется так потому, что вот этот край, – он показал на конец кости, – гладкий и белый, как сахарок. Так что бери и не переживай, диабет тебе не грозит». Вот так я и узнал, почему косточка носит такое название. Ну а после его слов я не то что быстрее взял, я разделался с ней в три счёта. А теперь мне даже нравится это название. Согласитесь, красиво звучит: сахарная косточка!
Не знаю, что случилось с Максом, видимо, наш приезд так подействовал на него, что он даже решил погулять с нами. И уже скоро мы все вместе шагали по дорожке, окружавшей тот самый пруд.
И пока мы с родственниками прогуливались, Марсель носился по газонам, валялся в листве и гонялся за голубями. Но они привлекали до той поры, пока он не заметил стайку уток, плавающую у противоположного берега. От того, что он сделал дальше, я даже на мгновение потерял дар лаять. Нет бы обежать пруд, так он сиганул с разбега в воду и поплыл к ним. «Когда и где он так научился плавать? – глядя ему вслед, подумал я и сам же себе ответил: – Да где? Наверняка здесь. За то время, пока я путешествовал по Америке, можно не только миску приносить и плавать научиться, но и говорить. Шучу, конечно».
Судя по тому, что ни Шура, ни Елисеев не приказали ему выбраться на берег, а лишь дружно рассмеялись, я понял: подобный фортель Марсель выкинул не впервые, в чём окончательно убедился буквально через несколько минут. Утки не сразу заметили плывущего к ним Марселя и продолжали нырять под воду, выискивая пропитание. А когда до пернатых оставалось лапой подать, вдруг одна из них закричала:
– Девочки, скорее улетайте, опять эта чокнутая собака плывёт.
Она взмыла вверх, а за ней и остальные сородичи, оставив Марселя с носом. Но тот сильно не расстроился, он выбрался из воды, отряхнулся и переключился на голубей. Нет, ну а что? Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Ох и нелегко, наверное, ему приходится в школе с его неиссякаемой энергий. Интересно, я тоже был таким? Откровенно говоря, я уже не помню себя в его возрасте, но, наверно, нет. Будь я таким же непоседой, вряд ли бы из меня получился поводырь. Для того, чтобы водить слепого человека, питомец должен быть прежде всего спокойным, уравновешенным, сдержанным, невозмутимым и, конечно же, умным. Оно и понятное дело, разве может глупыш запомнить тридцать маршрутов одновременно? И всеми этими качествами характера обладаю я. Только не подумайте, я не хвастаюсь. Вовсе нет. Но, как говорится, что есть, то есть.
От этих мыслей меня отвлёк звонок мобильного Елисеева. Продолжая идти, он вытащил его из кармана куртки и ответил.
– И тебе привет, мамуль. Да, прилетели. Шура нормально, Трисон тоже. Вот только малость раскабанел на американских харчах. – Глянув на меня, он подмигнул, а я от возмущения чуть не поперхнулся.
Это ж надо такое ляпнуть? Да ещё слово какое отвратительное подобрал – «раскабанел». Не понимаю, зачем на меня поклёп наводить? Я же видел себя в зеркале в прихожей: каким был, таким и остался. А может, мне это показалось и я действительно поправился? Хм, а как тут не поправишься? Когда сначала Мари (домработница Кристофера) баловала меня разными вкусняшками, а потом Вики с Арни. А отказаться я не мог, не хотел никого обижать. Но если быть до конца откровенным, то был не в состоянии отказаться. Ну ничего, у моего напарника не забалуешь, с ним я быстро похудею.
– Да ладно, – продолжая общаться с матерью, воскликнул Макс. – Димон женится? Я думал, этого никогда не произойдёт. Нет, мы не сможем поехать на свадьбу. Ты же знаешь, я человек подневольный, у меня служба. Шура? Не знаю, сейчас спрошу. – Он посмотрел на неё, но та замахала руками, как пропеллерами, и замотала головой. Тут даже я понял, что её ответ отрицательный. – Нет, она говорит, что не хочет ехать без меня, – ответил Елисеев. – Мам, да я понимаю, что он мой двоюродный брат, ты думаешь, я не хочу поехать? Но я не могу. Да не отпустит меня Саныч! – Он всплеснул свободной рукой. – Мне до отпуска ещё далеко. Ну ладно, попробую поговорить, – согласился он, но тут же передумал: – Нет, всё равно не получится. А куда мы собак денем? К вам не привезёшь, вы же тоже поедете на свадьбу, а больше нам не у кого их оставить. Ма, да я понимаю, что у меня много друзей, но я даже не знаю, к кому обратиться с такой просьбой. Ладно бы ещё Марсель был в школе, Трисона я бы нашёл куда пристроить, на крайний случай взяли бы с собой. Но инструктор француза сейчас в отпуске. Не поедем же мы за границу с двумя собаками, – сказал Макс и после непродолжительного молчания со вздохом пообещал: – Ладно, попробую что-нибудь придумать. Но я ничего не обещаю.
Вот тебе раз! Оказывается, у Елисеева есть какой-то брат, о котором я слышать не слышал. Ох, чует моё сердце, ничего хорошего от появления этого Димона с его свадьбой ждать не стоит. Стыдно мне сейчас признаваться, но в тот момент я молил всех богов одновременно, чтобы Сан Саныч не отпустил Макса со службы. Но Саныч с уважением относится к Елисееву, а значит, вполне может пойти навстречу. Тогда я подумал, вдруг родственники не найдут нам временное пристанище? Понимаю, что это ненадолго, но уж больно мне не хотелось жить у чужих людей. Я посмотрел в сторону того газона, где Марсель продолжал носиться за голубями, и подумал: «Как хорошо, что он не слышал этого разговора, иначе он закидал бы меня вопросами, на которые я и сам не знаю ответов».
Елисеев отключил связь, сунул телефон в карман и посмотрел на Шуру.
– Что скажешь?
– А что говорить? – Та пожала плечами. – Если честно, я бы хотела побывать на свадьбе у Димки, особенно если учесть, что она будет в Италии. – Александра улыбнулась во все свои тридцать два белоснежных зуба. – А то когда ещё появится возможность там побывать. Но без тебя я не поеду. Не хочу опять оставлять тебя одного.
– Спасибо тебе, моя хорошая. – Макс обнял её за шею, прижался губами к её виску и сказал: – Ну раз ты этого хочешь, то я постараюсь что-нибудь придумать.
И несмотря на то, что последняя фраза прозвучала тихо, я всё равно её услышал, отчего у меня тревожно засосало под ложечкой. Я знаю напарника, впрочем, как и он меня. И если Елисеев кому-то что-то обещает, он разобьётся в лепёшку, но сдержит слово. А ради Шуры он готов горы свернуть. Она может запросто плести из него верёвки, а Макс даже не почувствует этого. Настолько он любит её, и Александра этим нередко пользуется. Взять хотя бы тот случай, когда Вики пригласила их в гости. Елисеев не мог поехать, ему нужно было возвращаться на службу, а Шура – свободный художник и была не прочь навестить подругу в Техасе. Нет, она не просила открытым текстом отпустить её туда, но так смотрела, что Елисеев сам предложил. Я уже давно понял, моя Шура – ещё та лиса. Она не мытьём, так катаньем добьётся своего. Но меня радует, что это умение Александра не использует в дурных целях и тоже искренне любит Макса. Я хоть и не испытывал ни разу это чувство, но поверьте, разбираюсь в нём не хуже людей.
Из их короткого разговора я понял: нам с Марселем нужно готовиться к худшему. Но всё же в глубине души надеялся, что никто из многочисленных друзей Елисеева не захочет приютить у себя двух лабрадоров. И тогда родственникам ничего не останется, как отказаться от поездки на эту чёртову свадьбу, будь она неладна. Не выгонят же они нас на улицу.
От этих мыслей настроение упало ниже плинтуса. Хм, а чего бы ему не упасть? Я только вернулся домой после долгих скитаний по Америке, а тут опять предстоит какое-то путешествие. Да сколько можно? Ну никак не дают родственнички мне спокойно пожить. Тяжело вздохнув и понуро опустив голову, я отстал от них и поплёлся сзади. Говорю же, что я с ними на одной волне – и с Елисеевым, и с Шурой. Заметив это, они тотчас остановились и обернулись на меня.
– Малыш, ты чего загрустил? – Александра присела передо мной, обхватила мою голову руками и чмокнула в нос. – Мы ещё пока никуда не едем. А если надумаем, то уедем ненадолго и только в том случае, если найдём, где вам пожить.
– Трисон, ты же знаешь, я не брошу тебя на произвол судьбы, – поддержал её Елисеев, он тоже присел рядом с нами и протянул мне руку. – Ты мне веришь?
– Ав, – ответил я и положил лапу на его ладонь. Я действительно верил ему, как себе.
– Ну и отлично. – Он подмигнул и потряс мою лапу. – Если Саныч отпустит меня, мы можем поселить вас в шикарную гостиницу для собак. Как тебе такой вариант?
Я тотчас вспомнил смешного пса по кличке Пьер Безухов, которого повстречал у родителей Елисеева в гостях. Кто читал книгу «Трисон покоряет Альпы», наверняка помнит, что он не случайно получил такую кличку. А если вы впервые слышите об этом, вкратце поясню: родственники на время отпуска отправили Пьера в гостиницу для домашних питомцев, где какой-то чокнутый доберман откусил ему ухо. Вспомнив эту историю, я замотал головой и категорично заявил:
– У-у-у. – В данном случае на моём языке это означало «ни за что на свете».
– Ну хорошо, – улыбнулся Макс и потрепал меня по холке. – Не хочешь в гостиницу, найдём другое жилье. Но в любом случае оно будет достойное.
Я облегчённо вздохнул, и мы пошли дальше.
В тот день, когда мы вернулись домой, я весь вечер провалялся в гостиной перед телевизором, но ни фига не видел фильм, который смотрели Шура с Максом. «Как такое возможно?» – спросите вы. Ещё как возможно. Просто я пребывал в раздумьях и мне было не до кино. В том, что родственники поедут на эту свадьбу, я не сомневался. Хм, да и о каких сомнениях может идти речь, если Шура этого захотела? Вот только куда они нас денут? Я вспомнил, как точно так же переживал, когда умер Иван Савельевич, и всё размышлял, кому теперь меня отдадут. Признаюсь честно, я испугался. Из разговоров инструкторов я не раз слышал, что среди слепых, впрочем, как и среди других людей, есть добрые и отзывчивые, а есть чёрствые и обозлённые. Но слава богу, мне повезло и меня отдали Сашке. Кто со мной давно знаком, наверняка помнит те события по истории «Радуга для друга». Но тогда я был собственностью школы по подготовке собак-поводырей, а теперь живу в семье, и меня успокаивало одно: если нам и предстоит поскитаться, то временно. Я вдруг вспомнил любимое выражение Анны Михайловны «Нет ничего более постоянного, чем временное», и мне стало не по себе. Но я тотчас выкинул эту мысль из головы, ведь был уверен: наши родственники не способны на предательство.
Первое время, пока я думы думал, Марсель носился вокруг меня и недоумевал, с чего это вдруг я вернулся с прогулки таким молчаливым. Я не хотел пока рассказывать ему о разговоре родственников. Мало ли, вдруг у них не получится поехать на свадьбу, тогда зачем раньше времени бередить его душу? Для домашних питомцев любая разлука с хозяином, пусть даже и недолгая, это серьёзный стресс. А мне не хотелось травмировать Марселя. Я хоть и не его отец, но всегда чувствовал за него ответственность. Оно и понятное дело, со дня появления его в нашем доме я принимаю активное участие в его воспитании.
Надо отдать ему должное, он быстро сообразил, что у меня нет желания играть в игру «Что? Где? Когда?», и, развалившись у меня под боком, какое-то время пялился в телевизор, а потом уснул. До чего же смешно было смотреть, как его глазные яблоки двигались под прикрытыми веками, губы подрагивали, а лапы куда-то бежали. Даже во сне этот непоседа не мог остановиться. Хотя родственники говорят, что я тоже часто бегаю во сне, а ещё иногда гавкаю и храплю. Когда мы с Елисеевым были в командировке в Израиле, мы жили в доме у его друга Лёвы и спать нам приходилось в одной комнате. В один из дней, проснувшись утром, Макс недовольно заявил:
– Трисон, я ни фига не выспался из-за тебя.
«Здрасьте, приехали. А я тут при чём?» – подумал я тогда, а он и сказал:
– Ты всю ночь храпел, как сивый мерин.
– У-у-у, – обалдев от такого обвинения, возмутился я. Ведь мерины не храпят.
– Ага, – усмехнулся он, – ещё скажи, что ты не гавкаешь во сне, не скулишь и не участвуешь в марафонах.
Вот тут я не смог ему возразить. О ночных эмоциях мне ещё Иван Савельевич рассказывал. Хоть я и не слышал собственного храпа, мне оставалось лишь поверить Максу на слово. Но, несмотря на это, меня терзали смутные сомнения. Действительно ли в его недосыпе был виноват я? Или нескончаемая израильская жара, или ящерица, проникшая к нам в комнату через открытое окно, которую мы ловили полночи?
За всеми этими мыслями и воспоминаниями я не заметил, как закончился фильм.
– Ладно, пацаны, дуйте в свою комнату, – поднимаясь с дивана, скомандовал Елисеев. – Всё, Трисон, каникулы твои закончились, завтра нам на службу.
Надо было только видеть Марселя. Он подорвался с пола, уселся на задние лапы и стал в непонимании озираться по сторонам.
– Уже утро? Пора завтракать? Идём гулять? – вопросы сыпались из него, как из рога изобилия.
– Да успокойся ты, – усмехнулся я, – ещё вся ночь впереди.
– А-а-а, – протянул он и, тяжело вздохнув, понуро опустил голову и поплёлся в наши апартаменты. Я пошёл следом.
Вот что значит молодость! Едва его голова коснулась кровати, он тотчас опять уснул. А я ещё какое-то время рассматривал замысловатые рисунки на обоях до тех пор, пока они не начали двоиться в глазах и я не уснул…
Глава 4
Каждый сотрудник отдела и правда знал о моём новом звании. Видели бы вы, как они встречали меня. Словно национального героя, не меньше. Нет, ну а что вы хотели? Покажите мне ещё хоть одну русскую служебную собаку, получившую значок специального агента техасской полиции? Уверен, я один такой. Поздравления посыпались ещё на улице. Стоило только нам выйти из машины и подойти ко входу в отдел, как несколько наших коллег, гробивших здоровье на ступеньках, тотчас отправили свои пагубные привычки в урну и давай трепать меня за уши. К подобному проявлению человеческой признательности я уже давно привык, и всё же оно меня раздражало. Думаю, вы бы испытывали то же самое, если бы при встрече ваши знакомые, например, ерошили ваши волосы, как делают любящие родители. Елисеев вот уже далеко не мальчик, но Анна Михайловна до сих пор так делает, когда встречает его. А я же вижу, что его это бесит. Он возмущается, а той – хоть бы хны. Она как трепала его кудри, так и треплет. Правда, когда так делает Александра, Макс млеет, словно муха на солнышке. Вообще я заметил, от неё он готов терпеть то, чего не терпит от других. Наверно, это ещё один верный признак большой любви.
– Трисоныч, ну ты красава! – восхищённо воскликнул один из сотрудников, он присел передо мной, схватил мою лапу и давай её трясти, как оголтелый. – Признайся честно, что такого ты сказал тому быку, что он аж убежал в стойло?
После его слов все дружно рассмеялись.
Ага, держи карман шире. Сейчас я перескажу тебе во всех подробностях тот разговор. Я нисколько не удивился, что моя слава докатилась и до нашей страны. То родео, во время которого я спас ковбоя от чокнутого быка по кличке Хай Стик и получил значок, показали все телекомпании мира. По крайней мере, так сказал Арни[4]. В данном случае мои «ав» и «у-у-у» не подходили, и я оставил вопрос коллеги без ответа.
– Мы всем отделом смотрели тебя на ютьюбе, – озвучил мои мысли другой сотрудник. – Молодец, пёсель, ты настоящий герой. – Он потрепал меня по холке. – Мы гордимся тобой.
– Ладно, мужики, хорош его нахваливать, а то ещё зазнается, а мне с ним работать, – вмешался в разговор Елисеев, и все снова дружно рассмеялись.
Не понимаю, вот зачем говорить обо мне подобные гадости? Ведь знает же, что мне это не грозит. Или так, лишь бы ляпнуть? Я тяжело вздохнул и недовольно посмотрел на него исподлобья.
– Прости, дружище, – тут же извинился Макс, – это я так, шутки ради.
Юморист, однако! Хоть я и был возмущён до корней своей шерсти, но всё же не обиделся. Вы же знаете, я не из обидчивых. Больше всего я уважаю Елисеева за то, что даже перед коллегами он не стесняется попросить у меня прощения. И тем не менее я не стал распинаться и вместо традиционного «ав» лишь молча кивнул.
– Ну и отлично, – улыбнулся Елисеев. – Ладно, пойдём.
Мы направились в отдел, и, пока добирались до кабинета, каждый встречающийся нам на пути сотрудник жал мне лапу. Вы даже представить не можете, до чего утомительно выслушивать комплименты. От всей похвалы, сыпавшейся в мой адрес, даже стало не по себе.
Я вспомнил, как мой последний подопечный, Андрей Максимович, отец Елисеева, рассказывал про одного начальника. Тот жить не мог без похвалы и не терпел даже малейшей критики в свой адрес. От подчинённых он хотел слышать только приятные вещи. А если всё же находился смельчак, который докладывал ему всё без прикрас, его тут же увольняли. Я ещё тогда подумал: «И на фига такой начальник, если он не знает правды? Неужели его не тошнит от лицемерия и бесконечного вранья». Только в отличие от него комплименты в мой адрес были не лестью, а искренней похвалой. Я в этом не сомневался, потому как фальшь чую за версту. Да и не умеют люди нам льстить. Если человек не любит животных, он никогда не будет нахваливать их.
Увидев в конце коридора дверь в наш кабинет, я мысленно приготовился к ещё одной порции комплиментов от Дёмина. Но, к моему удивлению, он не стал петь мне дифирамбы, а повёл себя так, словно всё это время мы с ним встречались каждый день. При виде нас он встал из-за своего рабочего стола и направился к нам.
– Здоров, пацаны, – в своей привычной манере он поприветствовал сначала Елисеева, а потом присел передо мной и протянул руку. – Привет, дружище. – Я положил лапу на его ладонь, он легонько потряс её и сказал: – Мне не хватало тебя.
И это был единственный комплимент, прозвучавший из его уст, чему я несказанно обрадовался, а то устал я от этих «красава», «молоток», «крутой чувак» и прочих хвалебных эпитетов.
Мужики расселись по своим местам, а я пошёл на своё – под батарею. Давненько я тут не лежал. На подоконнике заметил всё тот же журнал про недвижимость, листы которого служили мне тарелкой, когда напарники чем-то угощали меня. Ясное дело, не на пол же класть продукт. Правда, теперь журнал уже был не таким толстым, как изначально. Я растянулся на полу и положил голову на лапы. Уже бог знает сколько не работаю поводырём, а привычка отдыхать при каждом удобном случае осталась до сих пор.
Елисеев открыл верхний ящик стола, выудил из него папку и спросил:
– Ванёк, что Паша говорит, как ночь прошла? А то Трисон своим появлением столько шума наделал, что я забыл спросить. – Бросив на меня взгляд, он подмигнул.
Судя по тому, как этот Паша и его коллега ни словом не обмолвились, пока общались с нами, я понял, что их ночное дежурство прошло спокойно. Однажды ночью у нас в отделе случилось ЧП: во время задержания опасного преступника ранили одного полицейского. Тогда дежурный объявил нам об этом, едва мы переступили порог отдела.
– Макс, ты же знаешь, если бы произошло что-то серьёзное, он бы первым делом рассказал, – озвучил мои мысли Дёмин.
– Да знаю. – Елисеев закивал. – Но мало ли, все мы люди, мог и забыть.
В этот момент на его рабочем столе залился трелью телефон, он снял трубку и ответил.
– Слушаю вас… да, это я, товарищ начальник. – Макс какое-то время слушал собеседника, а потом сказал: – Да, я с Трисоном. Прибыл мой путешественник. – Он снова бросил на меня взгляд и продолжил: – Понял. Уже идём.
Он ещё не успел положить трубку, а я уже вскочил на лапы и направился к двери. Глупо было бы не понять, что Сан Саныч попросил нас зайти.
– А я переживал, Трисон, как бы ты не отупел в Америке от безделья, – глядя на меня, усмехнулся Дёмин. – А ты молодец, не растерял своих навыков.
Нет, ну это ж надо такое ляпнуть – отупел от безделья. То есть, по-твоему, сниматься в кино и тренировать коня – это не работа? Те, кто читал книгу о моих техасских приключениях, наверняка помнят: тогда Арни назначил меня своим первым помощником, а он был личным тренером Вики и Уголька. Да и как можно растерять навыки, если это доведённые до автоматизма действия? Это всё равно что разучиться дышать.
– Эта поездка пошла ему на пользу, – вступился за меня Елисеев. – Он стал мудрым, как седой старец.
Что-то я не понял, это ты к чему привёл такое сравнение? Намекаешь на мой возраст? Да, я зрелый пёс, но сединой ещё не пахнет. Ну ладно, каюсь, несколько седых шерстинок есть на морде, но так это капля в море. Нет, скорее всего он имел в виду, что теперь моя мудрость не знает границ.
Ну что ж, в таком случае спасибо за столь высокую оценку моего интеллектуального потенциала.
Вскоре мы уже стояли под дверью с золотой табличкой. Конечно, по понятным причинам я не мог прочитать её, но, думаю, несложно догадаться. Макс постучал и после того, как из кабинета прозвучало: «Войдите», открыл дверь и пропустил меня вперёд.
– Ба, кого я вижу? Трисон, ты ли это? – раскинув руки в стороны, заулыбался шеф.
– Ав, – тихонько подтвердил я.
Сан Саныч так резко встал из-за стола, что кресло откатилось назад и ударилось об стену.
– Ну здоров, герой. – Он подошёл ко мне и, несмотря на свой уже не столь юный возраст, по-молодецки присел и протянул руку. Я положил на неё лапу, он похлопал по ней другой ладонью и сказал: – Рад, я очень рад тебя видеть.
Хоть я уже устал от комплиментов, но услышать подобные слова от начальника отдела было до чёртиков приятно. Я даже заулыбался, широко разинув пасть, и на радостях вывалил язык.
– Я уверен, теперь ваше дело сдвинется с мёртвой точки. – Он посмотрел на Елисеева и кивнул на стул. – Чего стоишь? Присаживайся, в ногах правды нет.
– Я тоже на это надеюсь. – Тот закивал и занял место за рабочим столом.
Начальник снова перевёл взгляд на меня и, подмигнув, сказал:
– У меня для тебя подарочек есть. Пойдём угощу.
Подарочки я люблю. Да и кто их не любит? На радостях я завилял хвостом, но тут в наш разговор вмешался Елисеев, и моя радость рассеялась, как утренний туман.
– Сан Саныч, он не голодный.
А чего это ты за меня отвечаешь? Откуда тебе знать, голодный я или нет. Да от той крошечной горки корма, которую ты мне насыпал на завтрак, у меня во рту даже привкуса не осталось. Чтоб тебя дети твои так кормили. Хорошо хоть Саныч человек понятливый, он тут же одёрнул его.
– Макс, мы сами как-нибудь разберёмся.
Он встал и, махнув мне рукой, направился к шкафу, Я в нерешительности глянул на Елисеева, как-никак он мой напарник, без его команды я не могу принимать угощения, и, увидев на его лице одобрительную улыбку, пошёл за шефом.
– Товарищ начальник, ох и балуете же вы его, – с усмешкой бросил нам вслед Елисеев.
– А кого мне ещё баловать? – ответил тот. – Раньше у меня хоть коржики были, так дочка забрала их, а внуков у меня пока ещё нет.
Для тех, кто не в курсе, поясню: коржики – это собаки породы корги, которых его дочь отдавала ему на воспитание, пока ездила в командировку за границу.
Он открыл нижнюю дверцу шкафа и выудил оттуда прозрачный пакет, в котором красовалось аппетитное свиное ушко. При виде его у меня аж горло сдавило спазмом, и я судорожно сглотнул. Да простят меня хрюшки, но я обожаю это лакомство. Да что я, по-моему, в мире нет ни одного четвероного питомца, который бы от него отказался. Вот уж не ожидал такого сюрприза. Ну спасибо тебе, мил человек.
– Товарищ начальник, может, вам стоит завести своего питомца? – голос Елисеева ворвался в моё затуманенное ухом сознание.
– Я уже об этом подумываю. – Саныч закивал и принялся открывать пакет, но не тут-то было: тот не хотел просто так поддаваться.
– И какой породы хотите взять собаку? – полюбопытствовал Макс.
– Да без разницы, – хмыкнул Саныч, он предпринял ещё одну попытку разорвать упаковку – и снова неудача.
Вот клянусь, я бы этому производителю… даже не знаю, что бы я ему сделал. Это ж надо было так спрятать ухо. Как будто это какое-то сокровище.
– В смысле? – не понял Елисеев. – Разве у вас нет никаких предпочтений?
До Сан Саныча наконец дошло, что упаковку руками не взять, и он решил открыть её более эффективным способом: с помощью зубов. И – о чудо – он освободил ушко. Я вот не понимаю, неужели нельзя было сразу так поступить? А то мусолил этот пакет и чуть до инфаркта меня не довел. Он протянул мне лакомство и, подмигнув, сказал:
– Угощайся, дружище.
Я уже исходил слюной, но, несмотря на это, аккуратнейшим образом взял деликатес и, не отходя от кассы, устроился с ним на полу. Глядя на меня, шеф улыбнулся и вернулся на своё место за столом.
– Макс, да какие предпочтения? – ответил он. – Я хочу взять собаку из приюта. Какой пёсель больше всего обрадуется мне, того и возьму. Или это будет не собака, а кот. Этих зеленоглазых хитрецов я тоже уважаю. Когда я был маленький, у нас в доме всегда жили коты. Вот я и думаю, а может, стоит возродить эту традицию?
Для того, чтобы определить, хороший человек или плохой, животным не надо съедать с ним пуд соли, достаточно просто посмотреть в глаза. С самого первого момента знакомства с Сан Санычем я понял: он Человек с большой буквы. Я бы даже сказал – человечище. Наверняка он может купить собаку любой породы, а он хочет осчастливить бездомную. Это ещё раз подтверждает, насколько у него добрая душа.
– Ну что ж, отличная идея, – поддержал Макс. – Честно сказать, мне тоже нравятся коты. Может, и нам с Шурой завести, как вы говорите, зеленоглазого хитреца? – Он посмотрел на меня и подмигнул.
Ей-богу, я чуть не поперхнулся и тотчас потерял интерес к уху. Нет, вы только не подумайте, что я котофоб. Вы же сами знаете, судьба меня сталкивала с разными представителями этого семейства, как с домашними, так и с дикими. И со всеми я находил общий язык. Но жить с ними под одной крышей – извольте. Видимо, мои эмоции были написаны у меня на морде. Глядя на меня, Елисеев с Санычем дружно рассмеялись, а когда веселье стихло, Елисеев сказал:
– Да ладно, Трисон, расслабься, я пошутил.
«Юморист, однако», – мысленно ухмыльнулся я и, облегчённо вздохнув, вернулся к уху.
– Ну, Макс, что нового по делу? – спросил шеф.
– Пока ничего, – ответил тот. – Мы просмотрели все записи с видеокамер на стоянках, но по ним невозможно установить личность хулигана. Этот гад шифруется так, что не видно лица, и при этом не оставляет никаких следов. Не воришка, а человек-невидимка. Но по фигуре кажется, будто молодой, а если и взрослый, то очень худой. Мы проверили всех предполагаемых подозреваемых в округе, кто когда-то привлекался по таким делам, но никто из них даже близко не подходит.
– Плохо, это очень плохо, – шумно вздохнув, покачал головой Сан Саныч. – Теперь, когда Трисон здесь, – он бросил на меня взгляд, а затем перевёл на Макса, – вы должны поймать этого наглеца. Даю вам на это три дня, иначе с меня там, – он ткнул пальцем в потолок, – шкуру спустят.
– Слушаюсь, товарищ начальник. – Елисеев кивнул и как-то замялся, что Сан Саныч тут же заметил. Да и меня на мякине не проведёшь.
– Что там у тебя, говори, – потребовал Сан Саныч.
– Да ладно, – отмахнулся Елисеев, – сейчас не время.
– Макс, не вынуждай меня повышать голос! – строгим тоном сказал тот.
– Товарищ начальник, я хотел попросить вас дать мне отгулы дней на десять! – на одном дыхании выпалил Макс.
– Когда? Сейчас, что ли? Да ты спятил? – вытаращив глаза, взревел Сан Саныч. – Я ему говорю, что с меня шкуру спустят, а он мне об отгулах.
От того добрячка, коим был Сан Саныч ещё несколько минут назад, не осталось и следа.
– Вот поэтому я и не хотел говорить, – вздохнул Елисеев. – Ладно, забудьте.
– Что случилось? Зачем тебе отпуск? – немного сбавил обороты Саныч.
– Брат женится, а я его последний раз видел вживую, когда учился в школе. Хотели со стариками сгонять к нему на свадьбу.
Я оставил ухо в покое и, глядя на Сан Саныча, замер в ожидании его ответа. «Да погоди ты раньше времени паниковать, – успокаивал я сам себя. – Даже если Саныч даст добро, ещё не факт, что родственники поедут на эту чёртову свадьбу. Им ещё надо найти, куда нас пристроить. Надеюсь, желающих приютить нас не найдётся». От этих мыслей мне вдруг стало стыдно, я готов был провалиться под землю.
