Михаил Андреев
Честь Императора
Глава 1
Темнота. Снаружи, будто из медного таза, доносились приглушённые обрывки фраз.
Кто он – тот, кто это слышит? Никто не знает. Даже он сам.
«Кто я? Где я? Что это за странные звуки извне?» – пронеслись мысли в его голове. Ухватившись за единственную соломинку, за возможность мыслить, он сделал вывод: «Вокруг меня темнота, но есть мои мысли, а значит, я существую».
Фраза, которая сама собой всплыла в его мозгу, навела его на воспоминания о чём-то знакомом. Он переходил от одной ассоциации к другой, словно взбирался по лестнице, ступенька за ступенькой, к осознанию своего места в мире.
«Философ… Так говорил философ Декарт. Откуда я его знаю?»
Он продолжил достраивать ассоциации в своей голове и пришёл к единственно верному выводу:
«Философ, чью фразу я вспомнил, был человеком. И я сам, похоже, человек. Я ведь живой и разумный. Один вопрос закрыт. Остались ещё два».
Размышления прервали протяжные вопли где-то снаружи. Более чётко слышен женский голос, который прерывается стонами: «Давайте, госпожа! Вы сможете!»
Крики усилились. Они стали настолько истошными, что ему они показались криками умирающей. Где-то совсем рядом зазвучал тихий мужской голос: «Держись, дорогая…»
Невольно ему на ум пришла мысль: «Кто-то, похоже, умирает за стеной. Возможно, мне просто снится странный сон? Не мог же я очутиться неизвестно где… Наверное, это темница».
Он спокойно сидел, слушая стоны и размышляя над тем, кто он такой, как вдруг тьму разрезал луч света. Перед ним разверзлись врата в рай.
«Что за чёрт?» – он испугался и зажмурился из-за яркого света. Ощутив, что его куда-то тянут, пленник попытался схватиться за что-нибудь – за прутья решётки, за крепления для настенных факелов, но ничего подобного в этой темнице не оказалось. Чьи-то руки без труда выволокли его наружу и ослепительный свет вновь заставил его зажмуриться.
Глазам стало больно и непривычно от многомесячного пребывания в полной темноте, а потому нормально видеть у него не получалось. Перед ним были замыленные чёрно-белые фигуры.
Руки, что вытащили его, оказались руками длинноволосой женщины, что поднесла его тельце к своему лицу. Вокруг – каменные стены с прибитыми на них деревянными полками, полными глиняной утвари.
Рядом на кровати лежит другая женщина, нижняя часть туловища которой накрыта окровавленной тряпкой. У её левой руки на табурете сидит мужчина с короткими волосами и небольшой бородкой, окаймляющей челюсть.
– Сын! Это прекрасный сын! – радостно крикнула женщина, лёжа на кровати. По её впалым щекам, полузакрытым глазам, искусанным губам было понятно, что она перенесла невероятные муки. От усталости она положила голову на подушку и закрыла глаза. Мужчина всё это время держал её за руку. Мягким движением большого пальца он потёр ей ладонь и тихо произнёс:
– Спасибо тебе, дорогая. Надеюсь, в этот раз у нас всё получится.
Он встал с табурета и взял новорождённого из рук служанки. Новорождённый ощутил панический страх, когда его схватили сильные волосатые руки. Сколько бы ни пытался казаться милым этот мужчина, в его глазах он видел животную силу.
– Сын… – мужчина вгляделся в лицо ребёнка. Новорождённый продолжал изучать окружение и подмечать для себя знакомые предметы. Он останавливал на них взгляд и мысленно их называл: стул, стол, табурет, копьё и недоумевал, откуда это всё знает.
«Видимо, темницей было лоно матери, той женщины, которая сейчас закрыла глаза». – догадался он. Но откуда все эти знания в его голове?
Он посмотрел в дверной проём, где стоит мальчуган лет десяти. У него чёрные, как смоль волосы и круглое личико, на котором из-под опущенных бровей выглядывают осторожные глаза. Мальчик помотал головой, глядя на младенца, закрыл лицо руками и скрылся за стеной.
Он показался новорождённому отстранённым, нелюдимым, и, возможно, чем-то огорчённым.
– Как ты назовёшь своего сына, господин? – спросила служанка. Она была опытна в принятии родов, а потому ей понадобилась всего минута, чтобы осмотреть малыша и убедиться, что он здоров.
– Рилли. В честь славного рыцаря Рилли.
– Пусть бог Мендрик напитает силой его мышцы!
«Бог?..» – мысленно повторил новорождённый и тут же перед его глазами пронеслось воспоминание.
Он стоит посреди большого каменного зала. Две круглые жаровни освещают трон, на котором сидит могучий мужчина в серой мантии. Его лицо скрыто капюшоном.
– Так кто же ты такой? – спрашивает неизвестный мужчину в капюшоне.
– Люди зовут меня по-разному. Королём Смерти, Владыкой Преисподней… Для людей я Бог, хотя, по сути, им не являюсь. Я лишь вношу некий смысл в хаос, которым полна человеческая жизнь.
Странное воспоминание оборвалось, и новорождённый вдруг перенёсся совсем в другое место и время.
Он едет на коне по лесу чёрных, голых и корявых деревьев. Их тощие ветви в полутьме кажутся руками страшных чудищ. Рядом с ним едет отряд из наёмников, облачённых в композитные доспехи из стали и кожи.
– Сэр Гилмор, а вы уверены, что нам стоит ехать дальше?
Новорождённый чувствовал, что находится в теле некоего мужчины, сидящего на коне. На нём дорогие доспехи, в ножнах – полуторный меч, позади развивается плащ.
– Даже и не думай бояться, Равик. Или ты поверил в россказни крестьян?
– Глядя на этот лес, во что угодно можно поверить… – пробурчал Шарф – саардинский наёмник с вытянутым лицом и кучерявыми тёмно-рыжими волосами. Он поёжился, когда ворон с диким криком спрыгнул с ветки и полетел по ночному небу.
Светила яркая луна, освещающая лица отряда. Сэр Гилмор, в чьём теле и очутился новорождённый, усмехнулся:
– Прошли времена, когда честь и доблесть ценились превыше всего… Все только и думают о том, как бы сберечь свой зад, да нахапать побольше золота.
– Толковая мысль! – поддакнул оруженосец Вланд.
– Мы ведь не славные родовитые рыцари, которым достались большие замки в придачу к огромному состоянию… Будь мы на вашем месте, сэр Гилмор, отправились бы воевать со всякими тварями чисто от скуки, а не от доблести нашинской.
Где-то рядом послышался шорох.
– Стой! – скомандовал сэр Гилмор отряду, подняв ладонь.
Наёмники стали озираться по сторонам. Кусты шуршали то ли от ветра, то ли от чьего-то присутствия.
Сэр Гилмор почувствовал неладное и достал меч из ножен. С невероятной скоростью мимо него пролетел мужчина в мантии, лицо которого скрывал капюшон. От его тела исходили синие волны энергии.
Приблизившись к отряду, неизвестный налету схватил Равика, скинул его с лошади, и придавил его тело к ближайшему дереву. В последнюю секунду своей жизни наёмник увидел пылающие синим пламенем глаза неизвестного.
Нападавший сдавил его шею так сильно, что порвал её. По груди Равика побежали ручейки крови.
Уже через мгновение неизвестный оказался рядом с Шарфом и ударом прямой ладони снёс ему голову с плеч. Сэр Гилмор успевал лишь поворачивать голову – так велика была скорость нападавшего.
Всего через минуту тела некоторых из его людей висели на деревьях, пронзённые ветвями, некоторые бездыханно валялись на земле в лужах собственной крови.
Остался лишь оруженосец. Тогда сэр Гилмор сориентировался и сумел предсказать траекторию движения неизвестного. Он вытянул свою руку в и выпустил из своих пальцев шквал молний.
Они задели нападавшего, но магическая энергия оставила его тело неприкосновенным. С такой же невероятной скоростью он улетел вдаль, растворившись во тьме.
Вланд лежал на земле, прерывисто вздыхая и держась за живот. Сэр Гилмор повернулся к нему и было хотел что-то сказать, но вокруг них поднялся вой.
– Не расслабляйся! Нам надо выжить! – крикнул оруженосцу сэр Гилмор. Оруженосец встал и побежал в обратном направлении.
– Воды Тамтала! – ругнулся сэр Гилмор и поскакал за оруженосцем, чтобы его спасти. Но тут же из кустов выпрыгнула какая-то тварь и одним взмахом когтистой лапы, которая в размерах была как туловище Вланда, разделила оруженосца напополам.
Сэр Гилмор остановил коня. Тварь выпрямилась перед ним. Рыцарю пришлось поднять голову, чтобы увидеть лицо пятиметрового чудовища.
Его круглые глаза были цвета луны. Волосатые острые уши, как два опахала. Нос сплюснутый, будто оно забрало его у летучей мыши. Из большого рта с тонкими губами выглядывают два острых клыка. Фигура у чудища худощавая и вытянутая, а кисти и ступни выглядят несоразмерно толще остальных частей тела. Тело его прикрывает короткий серый мех.
Страшный вой оглушил рыцаря. Он обернулся и увидел, как десять таких же тварей окружили его со всех сторон.
Одна из них подлетела к нему, но сэр Гилмор успел среагировать – мечом он отрубил ей указательный палец, а вторым взмахом заехал ей лезвием в подбородок, но оставил лишь царапину.
Тварь ударом лапы скинула сэра Гилмора с лошади. Доспехи его помялись, сдавили рёбра, из-за чего ему стало сложно дышать. Он попытался подняться на локтях, но тут же его обезглавленная лошадь придавала его тело к земле.
Рыцарь вскрикнул от боли. Чудища медленно приближались к нему, мельком поглядывая друг на друга. Каждое из них думало о том, как бы урвать первый кусок добычи.
– Стоять! – крикнул чей-то голос из темноты. Чудища остановились. На свет вышел тот самый мужчина в мантии. Его тело уже не окружало синее магическое свечение.
Он сделал жест рукой и одна из тварей тут же откинула тушу лошади с тела рыцарь. Сэр Гилмор наконец смог вздохнуть, но другая тварь схватила его за ногу и потащила по земле.
Рыцарь попытался найти свой меч, но его не оказалось в ножнах. Он понял, что его фамильная реликвия осталась лежать в земле. Тогда сэр Гилмор попытался поразить тварей молнией, однако поднятая его рука тут же опустилась на землю, а глаза закрылись от усталости.
Очнулся он уже в пещере. Вокруг него стояли люди в мантиях, держащие в руках факелы.
Вскоре к нему приблизился и тот самый мужчина. Он снял с головы капюшон и сэр Гилмор увидел седого старца, волосы которого зачёсаны назад. У него вытянутое лицо со впалыми щеками, на которых видна трёхдневная щетина. Большие выразительные глаза его с белыми зрачками смотрели с немым вызовом в глаза голого рыцаря.
Сэр Гилмор чувствовал разодранной спиной холод большого камня, на котором лежал и недоумевал, как слепой старик смог с такой лёгкостью убить отряд профессиональных наёмников. Не раз он слышал о запрещённой магии, но и представить себе не мог, чтобы она была способна на такое.
– Не убивайте меня… Если у вас есть честь, то вы отпустите меня, а в награду получите сотню империалов!
Старец поднял руку, в которой держал небольшую ржавой пилу.
– Тысячу! Тысячу империалов!
Но слепому было плевать на деньги. Он поставил зубчатое лезвие пилы на голову рыцаря.
Последнее, что чувствовал сэр Гилмор – как дикая боль въедается в его голову. В ушах у него стоял дребезжащий звук пилы, который вскоре перестал иметь значение.
***
Вилла Дастана Вельбре, барона Эдейской Империи, стоит чуть выше озера Саррад, на холмистом возвышении, окружённом тропическим лесом. Каменные ступеньки спускаются от этой виллы к самому озеру.
Часто по ступенькам сходят слуги виллы с большими плетёными вёдрами к озеру, чтобы набрать воды. Слугами, а не рабами их называют лишь потому, что слово раб для знатного дома оскорбительно. Кроме того, слуги ночуют под одной крышей со своими хозяевами, пускай и в отдельной закрытой комнате.
Из самого города Крип, что находится в нескольких километрах, рабам приходится идти сюда, ибо, находясь на границе с пустыней, они не имеют других источников воды близ города. Дальше на запад и север идут степи, за много километров там можно найти лишь ягодные кусты и высокую траву. Ещё дальше начинается лесистая тайга с прилегающими к ней зелёными лугами, на которых пастухи выгуливают овец и коров. Близ деревень, что чаще всего раскиданы у подножий холмов, стоят величественные замки, владельцы которых отгородились от мещанской жизни и принимают лишь знать.
Кто же такой Дастан Вельбре? Каким образом он разбогател и стал бароном?
Всё очень просто. Ещё при императоре Гензо Безжалостном он был купцом и торговал шёлком. Но не в этом была его заслуга. Дастан был тем опасным видом людей, которым всегда всего мало и которые ни перед чем не остановятся. Итак, он обладал и смелостью, и хитростью. Он был в одинаковом почёте и у жрецов, и у нищих, и у знати. Нищим он давал милостыню, и они приносили ему слухи, жрецов он подкупал, и они приносили ему сведения, что услышали в храме. Для знати же он устраивал пиры и светские вечера, на которых танцевали особенно прелестные саардинские рабыни. Женщины могут выманить любые сведения у пьяных от вина и похоти мужчин. Дастан прекрасно это знал.
Такие траты приносили купцу огромный приток информации. Этим притоком он делился с императором Гензо Безжалостным и вскоре на полях Эдейской империи выросли кресты. Распинали всех, кто имел глупость сказать что-либо плохое об императоре. Карманы Дастана быстро распухли от кровавых монет.
Когда же Гензо убили, с помощью рабов молодой барон построил виллу на границе с пустыней, чтобы быть подальше от своих врагов, которые долгие годы хранили в памяти его имя.
Рейна, голубоглазая, черноволосая молодая девушка, спускалась по ступенькам к озеру, чтобы набрать воды. На её ладной фигуре прекрасно сидело простое льняное платье, которое уже изрядно износилось. Поверх платья завязан поварской фартук – она только вышла из кухни и закончила нарезать овощи к обеду. На её маленьких ступнях болтались кожаные башмаки на несколько размеров больше. Спереди и сбоку подошва у них отваливалась, но оттого они становились лишь комфортнее в жаркой пустыне, ведь эти дыры не давали ногам запреть.
Ночью Рейна плохо спала. Её одолевали кошмары, она постоянно ёрзала в постели и отбивалась от невидимых врагов. Теперь же, когда с раннего подъёма прошло шесть часов, в глазах у неё начали плыть солнечные блики. Каждодневная морока, приставания, упрёки, плохой сон – всё вкупе добивало её в новом жестоком мире, который она не выбирала.
Как только Рейна вышла на ступеньки, ведущие к озеру, в глазах у неё появилась галлюцинация.
Вокруг разгорелось пожарище. Всё это было настолько реально, что она наяву слышала треск горящей древесины и крики убегающих людей.
Она зажмурилась и медленно шагнула на ступеньку ниже. Когда открыла глаза, ей показалось, что иллюзия рассеялась, но перед ней вдруг представал её отец. Он оттолкнул её рукой назад. Она упала. Из пожарища в этот момент выскочил всадник, занося меч вверх, и снёс ему голову.
Рейна в момент своего падения хорошо разглядела лицо всадника, освещённое огнём пожара. Русые волосы, зачёсанные назад, хитрый взгляд, полный восторга, и, что она особенно запомнила – длинный нос с большой горбинкой.
Она сразу поняла, что это не обычный всадник. К его панцирному блестящему доспеху сзади прикреплён красный плащ, на котором изображена голова рычащего медведя.
Тело её отца падает, скатывается по ступенькам к воде прямиком за головой. Рейна, мгновенно обессилев, падает на землю и теряет сознание.
Она закрыла глаза, тяжело вздохнула и вновь их открыла. Вокруг всё стало, как прежде – песок, огромные тропические кустарники и вилла Вельбре, что находится позади. Видение ушло.
Рейна взяла плетёное ведро, которое уронила, спустилась к воде, стараясь выкинуть из головы тяжелые воспоминания. Она набрала полное ведро, которое неимоверно тяжело тащить по ступенькам и, шаг за шагом, переступая аккуратно, чтобы не разлить воду, поднялась к вилле. И, всё– таки, её дрожащие руки не выдержали – когда Рейна ступила на верхнюю ступеньку, она слишком наклонилась вперёд и через край пролилось несколько капель.
Рейна глянула на серые от воды пятна на ступеньках и тут же на её лбу проступил пот. Она крепко схватила ведро и прошла через вход виллы, украшенный резными колоннами, вновь прошла через большой зал, в котором висят дорогие картины, свернула на кухню.
В момент, когда Рейна опускала ведро рядом со столиком, её тело подалось вперёд, не выдержав нагрузки. Она среагировала быстро: выставила ноги пошире, одну из них поставила вперёд и таким образом смогла удержать равновесие. Ведро оказалось на месте.
Совсем запыхавшаяся Рейна тяжело вздохнула, обернулась и ахнула. В дверях стоял барон Вельбре. Это низкорослый старик с огромной залысиной на макушке. Его седые локоны заплетены в косички и достают до самых плеч. Он носит расписной красный камзол с золотистыми пуговицами, на спине которого вышит герб его дома – коричневый рог. Его чёрные глаза хорька бегают по кухне, пытаясь найти, к чему бы придраться и останавливаются на ведре, что принесла Рейна. Они обладали качеством выявлять недостатки с микроскопической точностью. Такого рода злой талант, который помогает барону измываться над своими же слугами.
Выражение его лица изменилось. Тонкие губы из звериной ухмылки вытянулись вниз, на подбородке образовались бугорки, челюсть выдвинулась вперёд. Глядя на Рейну широко раскрытыми глазами, полными злобы, он без лишних слов схватил половник с крючка на стене и кинулся к ней.
– Не надо, господин! – взмолилась она, прикрываясь руками. Первый удар пришёлся по её левой руке. Потом по правой. Потом барон ударил её коленом в живот.
– Ах ты тварь! Сколько раз я тебе говорил: «Прольёшь хоть каплю – поплатишься!?»
И он начал размахивать половником в разные стороны, стараясь найти места на её теле, по которым его оружие прошлось бы больнее.
После нескольких минут избиения у старика началась одышка, а испуганная Рейна даже не смела заплакать. Она просто бессознательно защищалась, защищалась до тех пор, пока её хозяин не остынет. Но, к её несчастью, он не остыл.
Он отбросил половник в сторону, своими морщинистыми пальцами нащупал края платья Рейны и потянул их вверх, при этом прижимая её бёдра к кухонной тумбе. Вместе с тем он нашёл пуговицу на своих штанах, расстегнул её и в этот миг получил удар коленом между ног.
От боли он свёл колени, зажмурился и истошно завопил, как скотина, которую доверили резать неопытному юнцу. Рейна в это время оттолкнула его и попыталась выбежать из кухни, но старик уцепился своими пальцами за её платье. Она дотянулась до кухонного ножа на полке и, резко развернувшись, порезала ему руку. Старик взвыл, схватившись за окровавленную кисть.
Рейна выбежала из кухни, побежала в комнату для слуг. Первая её мысль: забежать в комнату, закрыть дверь и задвинуть её комодом.
Убежать из виллы она не могла, ведь дальше начинается опасная пустыня, в Крипе её выдадут, а если идти на запад, то можно стать кормом для волков. Да и как скоро её найдут и повесят за то, что она подняла руку на своего господина?
Она надеялась, что, закрывшись в комнате, удастся выждать, пока старик не остынет. В самом-то деле он не был злопамятным и когда его безумные порывы умолкали, можно было снова жить спокойно.
– Нейт! Нейт! – прокричал барон и тут же к нему прибежал чернокожий телохранитель в кожаном доспехе и изогнутым клинком на поясе. – Выбей эту дверь!
Телохранитель толкнул дверь плечом пару раз, но безрезультатно. Тогда он отошёл назад, как следует разогнался и шмякнул ногой по двери, вложив в этот удар все сто килограммов своего веса. Замок вылетел из двери, комод отодвинулся. Между дверью и дверной рамой появился проём.
Рейна бросилась, чтобы пододвинуть комод, но наёмник ударил в дверь второй раз, куда сильнее, и Рейна, получив дверью в лоб, отлетела в сторону вместе с комодом. Лёжа на полу, она пощупала своё лицо руками и поняла, что по нему бежит кровь. Дверь рассекла ей бровь.
Телохранитель зашёл первым, свирепым взглядом осматривая Рейну, затем Дастан. Старик ухмыльнулся, глядя на её рану и произнёс:
– Таких строптивых служанок ещё поискать! Но меня это лишь больше раззадоривает! Кричи, моя дорогая, кричи!
В эту же секунду он припал к девушке, буквально повалился на неё своим одутловатым телом. Ёрзая пальцами по запретным местам девушки, он мерзко облизывался и пытался дотянуться ртом до её рта.
Рейна при этом двигала телом, отползала от старика и пыталась освободиться от его хватки. Когда спина её упёрлась в тумбочку, она вдруг ощутила такой страх, что начала брыкать барона ногами. Один из ударов пришёлся прямо ему в лицо. Нет, это был не удар нежной девушки. Это был удар кожаного сапога, причём удар отчаянный, в полную силу.
Старик повалился на спину, а из его носа хлынула кровь. Рейна тут же вскочила на ноги, и, испытывая страх перед ужасным наказанием, что её ждёт, попыталась выбежать из кухни.
Телохранитель схватил её за волосы. Она закричала от боли, но не прекратила отпираться – своими руками она попыталась разжать его могучие пальцы, что железно вцепились в её волосы. Он без лишних эмоций дёрнул её волосы вниз. Рейна всхлипнула и встала на колени.
Барон поднялся на ноги и, пока наёмник держит рабыню, дал ей звонкую пощёчину, схватил её за платье и тут же его разорвал.
– Нагни её! – приказал он телохранителю.
Верзила повиновался. Он потянул Рейну за волосы ещё ниже. Ей пришлось наклонить всё туловище.
Дастан подошёл к ней сзади и начал лапать Рейну везде, где только можно. Всего через минуту он начал задыхаться от возбуждения. Барон вновь начал расстёгивать свои штаны, но, услышав грохот колёс, что доносится снаружи, застыл и съёжился, как если бы ему скрутило живот.
Он глянул в окно и увидел экипаж своей жены.
– Елисово семя! – ругнулся барон и обратился к телохранителю. – Проследи, чтобы она оделась! Быстрее!
***
Император Йестин Тельтор глянул в окно своего дворца, что стоит на холме, возвышаясь над городом Эдей. За стенами города, в вечерней полутьме, он увидел замотанных в тряпки бедуинов с копьями, некоторые из которых сидят на верблюдах, нагруженных драгоценностями и специами, а некоторые – на гигантских сцинках. Обмотанные в тряпки, эти бедуины носят кожаные доспехи, которые скрываются за тряпками. На их поясах висят изогнутые широкие клинки, которые пустынники называют «рубильщиками».
Йестин прикусил губу. Он ожидал, что его политическая карьера будет выстраиваться куда проще. Кто знал, что довольно крупные части империи после смерти его отца Гензо Безжалостного захотят отделиться и образовать свои царства?
Император корил себя.
«Это можно было предусмотреть». – думал он, припоминая правление своего отца. – «Как только рука тирана слабеет, всё его могущество обращается в прах».
Высокие ворота отворились. В тронный зал вошёл Хариф Цирский вместе с двумя бедуинами, что сняли с себя тряпки. Кожаные доспехи их сделаны из кожи ящеров, а некоторые элементы – пластины, защищающие пальцы, наручи, заклёпки – выполнены из высококачественной стали.
Йестин увидел царя и опустил взгляд.
– Император Йестин!.. – разводя руками в стороны, натянув улыбку, Хариф приблизился к императору и крепко его обнял. Племянник смущённо поднял руки и обнял дядю.
Йестин – мужчина среднего роста и средних лет, на голове которого образовалась залысина, которую, к счастью для него, всё ещё удаётся скрывать отросшими светло-русыми прядями. У него слегка худощавое вытянутое лицо, на котором выделяются скулы. Небольшие карие глаза, которые почти всегда выражают некое смятение, сейчас смотрят на Харифа куда более выразительно, чем обычно. В них чувствуется страх. Клиновидная бородка его дотягивается до воротника церемониальной расписной рубахи, над которой он носит кирасу со знаком своего рода – головой рычащего медведя.
– Мой дорогой племянник… – приняв в объятия императора, мягко, шипя по-змеиному, сказал Хариф. Йестин давно опустил руки, но царь продолжал держать племянника в объятиях и рассматривал его лицо.
– Как ты похорошел. Стал императором. Должно быть, уже чувствуешь бремя власти?..
У Йестина вырвалось:
– Вы и есть моё бремя, дядя.
Хариф улыбнулся. Йестин разглядывал дядю уже с нескрываемой ненавистью. Он совсем превратился в гадкого бедуина – нацепил золотые цацки, круглые серьги, нанёс на руки эту дрянную краску, облачился в бесформенный балахон с красным треугольником на груди, под которым пустынники обычно прячут смазанные ядом кинжалы. Так он ещё и обрился налысо, сбрил даже брови! Как ему можно доверять?
– Садитесь, Вейрион. Вина? Позвать слуг? – сказал Йестин, усаживаясь за один конец прямоугольного стола.
– Меня зовут Хариф, дорогой племянник. – беззлобно ответил царь, усаживаясь за стол с другого края. – Не надо слуг. Я хочу поговорить лично, сын гостеприимства.
«Сын гостеприимства?» – подумал Тельтор и чуть не вспыхнул. Вейрион даже перенял их замашки.
Йестин сделал жест рукой. Двое его стражников вышли за ворота. Хариф повернулся к воротам и кивнул своим воинам. Они вышли за ними.
Йестин принялся разрезать кусок говядины и класть отрезанные кусочки себе в рот. Он медленно их пережёвывал и это ему помогало справиться с напряжением. Хариф заметил недоумение на лице племянника и поторопился объясниться:
– Я здесь не для того, чтобы убить тебя. Ты ведь сам меня пригласил, Йестин, мой мальчик… А ты ведь когда-то писался у меня на руках. Твой взгляд, полный страха, не изменился с тех пор… – он сделал паузу, улыбаясь.
Йестин подавился. Через секунду он справился – проглотил разжёванный кусок и овладел собой.
– Мы могли бы править вместе, но ты, видно, в этом не заинтересован. Мальчишечья гордость… Она проходит, когда спину тебе ломят несчастья и ошибки прошлого. Ты ещё не вкусил этот горький вкус, сын молодости.
– Если ты не заметил, дядя, мне уже тридцать лет. Не всякий доживает до этих лет.
– Долгих лет тебе, мой мальчик, и быстрого обучения.
Йестин сжал зубы, на его щеках выступили прожилки. Он не выдержал и вскочил так, что стул резко заскрипел, шоркая ножками по полу:
– По закону империи я обязан тебя казнить! Ты мятежник, который захватил власть, отделился от Великой Империи… признал себя Богом!
Хариф наблюдал за ним, положив подбородок на выставленные на столе руки и улыбался.
– Будьте сыном благоразумия… – он поднялся из-за стола и подошёл к металлической стойке, на стенках которой выгравированы медвежьи лапы. На её вершине горит большая свеча. – Послушайте, что я вам скажу. Подойдите.
Йестин повиновался. Он встал из-за стола и подошёл к свече, у которой встал его дядя.
– Вы и сейчас показываете зубы. Захватили мой город Крип. Вы думаете, племянник, что я вас всегда буду любить?
– Что вы имеете в виду? – растерявшись, спросил Йестин, но тут же принял это как угрозу и начал швырять фразами, тыкая пальцем в пол, ибо не было у него смелости тыкать пальцем в дядю. – Вам меня не запугать! Я правосудие империи Эдей, и я истинный наследник своего отца! А вы лишь мятежник, что захватили власть в пустыне!
Улыбка до сих пор не сползала с лица Харифа, но после этих слов он стал серьёзен. Его лицо приблизилось к горящей свече, разделившись на светлую и тёмную стороны.
Сердце Йестина замерло. Он отступил на шаг и оцепенел, глядя дяде в лицо.
Сторона лица Харифа, что была прикрыта тенью, вдруг покрылась зелёной чешуей. Его пасть раздвоилась на человеческую и на пасть зубастого монстра. Глаз с тёмной стороны стал ярко-жёлтым, а зрачок вертикальным. Этот ужасный взгляд проник Йестину в душу.
Хариф отвёл голову назад. Теперь тёплый свет свечи освещал всё его лицо. Обычное, человеческое лицо.
Йестин стоял с отвисшей челюстью. Он хлопал глазами и пытался осознать, видел ли всё взаправду или ему только почудилось.
