Михаил Багряный
Кряк
Глава первая.
1.
Вальтер Сансон, перебрался в город Женева из Парижа семнадцатилетним юношей, поссорившись с братом и отцом. Поводом для раздора послужил отказ младшего сына идти по стопам своих родителей и становится исполнителем судебных приговоров. Отец уважал выбор сына, не стал призывать одуматься или угрожать лишить наследства, отлучить от поддержки семьи, его беспокоило, то что Вальтер поддался проповедям Жана Кальвина; вместе с наставлениями, сын впитал дух бунтарства, это по мнению отца и стало истинной причиной отказа от семейной традиции. Реформация в те годы, словно эпидемия, охватила души христиан в Париже. Жан Кальвин наделен могучим умом, удивительным даром убеждения: его ровный голос, обладал парализующей магией и силой, твердо вбивал в головы слушателей библейские истины, своего, эксклюзивного толкования. Каждое слово подкреплено доводами рассудка и железной логикой. Жану нравилось сокрушать оппонентов, будь то католический иерарх или книжный червь Ватикана. Вальтер с воодушевлением принял проповедь реформатора – о предопределении, мысль о том что только избранным Господь даровал спасение и царство небесное, глубоко запала в душу юноше. Праведная жизнь – есть признак такой избранности. Вальтер посчитал действием святого духа в своей душе, диктующим отрицание пути предков, так не кстати вставшими на путь карающей руки земного правосудия в буквальном смысле. Через несколько лет отправился вслед за уважаемым наставником в Женеву, как только до него дошли сведения где осел Жан Кальвин, изгнанный католической церковью из Парижа. На новом месте, непримиримый проповедник смог убедить городские власти в истинности своего учения, принять его поучения в христианской вере. Отрекаясь от старых догматов можно обрести спасительное царство небесное, новый путь освещен блистательными открытиями Кальвина, необходимо схватить протянутую руку, вытаскивающую из болота невежества католической церкви.
В кармане у Вальтера, небольшая сумма в серебре, предложенная отцом для обустройства на новом месте, что позволило купить кусочек земли, построить небольшой дом с мастерской. Прожив три года он женился на дочери кузнеца по имени Анна; у молодых супругов, еще через три года после свадьбы, родился сын Иоган, больше детей создатель паре не дал. Вальтер обучил сына ремеслу, скончавшись передал по наследству семейное плотницкое дело – изготовление мебели. Анна на два года пережила супруга. Сын по семейной традиции избрал собственный путь, отказавшись от вероучительства Жана Кальвина и вернулся в лоно католической церкви, возродившейся в Женеве, дождавшейся смерти главного ее оппонента; предприятие отца переиначил, сделав акцент на изготовление рам для картин, впоследствии женился и встал во главе семьи из пяти человек.
Иоган Сансон – сорокалетний мужчина, среднего роста, слегка сутулый и узкоплечий, лишен какого-либо жирового покрова, с дерганным, простым лицом и характером не лишенным коммерческой жилки. Обладал гибким и сильным телом трудяги – крестьянина. Однако труд его был связан совсем не с работой в поле и разведением домашней живности. В крохотной мастерской подвале своего дома, доставшегося по наследству от отца, он день и ночь увлеченно мастерил резные рамы из редких пород деревьев для произведений местных художников, обильно творивших в городе разнообразные произведения на заказ и по велению творческой души. Работа щедро оплачивалась, порой образовывалась очередь из желающих облечь картины в дорогой или дешевый оклад, сделанный одним из лучших мастеров здешней округи. В городе проживал еще один мастер, что доставляло Иогану немного беспокойств. Он изредка снаряжал шпионов из числа местных мальчишек, женщин или мужчин – праздно шатающихся по улицам. Иногда привлекал торговцев всякой всячиной, крикливыми возгласами привлекая к себе внимание жителей, таща впереди повозку с наваленным на нем посудой, домашним скарбом и всяким хламом, покупаемым у всех кто готов отдать за бесценок ненужную в хозяйстве вещь. Сценарий для шпионажа неискушен: отправлял якобы слугу или служанку художника заказать раму для портрета, вручал короткую записку в которой просил указать стоимость, время исполнения. За это поручение платил пару медных монет. Разузнав стоимость работ, Иоган всегда объявлял цену не более названной, а иногда и меньше, делая скидки постоянным покупателям. Конкурент не оставался в долгу, непременно ответно присылал подставных покупателей. Так они и жили. Шпионили друг за другом, что не мешало периодически встречаться в местных трактирах, дружески подшучивая, дразня, громко и пьяно веселиться за бокалом вина или пива. Напившись, расхаживали в обнимку распевая песни, демонстрируя перемирие.
Жена Иоганна – женщина по имени Марта, одного возраста с ним. Не смотря на довольно тяжелый и хлопотный ежедневный труд, бесконечные заботы по хозяйству – не потеряла женской привлекательности. Улыбка ее была полна белых зубов, что вызывало зависть у всех женщин разного возраста в городе. Муж давно лишился части зубов – услужливо удаленных местным лекарем. Остальные имели желтый, а иногда и черный, совсем не приглядный цвет. Красота Марты в молодости не была такой яркой и жгучей как в зрелости. Казалось природа все перепутала. Она забыла расставить по принятому у людей порядку, а решила поэкспериментировать. Родив трех сыновей, она обрела упругое тело и привлекательные изгибы на бедрах. Налитые плотные груди, матовую кожу, темные глаза и густые черные волосы. Она обладала красотой зрелой матроны, подолгу остававшись в воображении молодых юнцов и взрослых мужчин – посетителей лавки мужа. Марта пользовалась повышенным вниманием художников – покупателей рам у ее мужа. Ее портрет, в полный рост, висит в самой большой комнате в их скромном доме, кисти известного на всю Женеву мастера с необычным именем Аракл. Он так восхитился красотой Марты, что однажды с порога мастерской потребовал у мужа отдать супругу на время для написания портрета. Регулярно приглашает подработать натурщицей давний знакомый Иогана, владелец художественной школы Ганс Рюке. Марта за это плату не брала, но потребовала скидку на обучение художественному мастерству для своего среднего сыны Кряка. Когда мальчику исполнилось семь лет, его благополучно определили в школу обучаться быть художником. У семейства было три сына: Генрих, Кряк и Петр. Разница между ними была четыре и три года. Первенца супруга родила довольно поздно по здешним меркам – двадцать пять лет. Прожив целых пять лет в браке с Иоганом без детей. Марта беременная средним сыном, однажды проходя вдоль озера, встретила горбатую бабку, не смотря на жаркую погоду, укутанную в шерстяную шаль. Она подошла сзади и потянула за юбку. Как только Марта обернулась, сообщила под большим секретом, как надо выбрать имя для сына! В первую минуту после родов, она или отец откроют окно в своем доме и громко скажут – имя! Первый же отклик и будет именем мальчика. Марта поверила ей. Бабка пообещала – имя принесет их семье удачу и богатство! Не смотря на протесты мужа, Марта в точности все исполнила. Она рожала дома под присмотром нанятых двух опытных женщин. Как только мальчик появился на свет и его плачь известил об этом, мать нового человека попросила Иогана подойти и крикнуть – имя! В ответ только соседский гусь протянул – «кряяяк». Марта вновь попросила Иогана крикнуть, птица в ответ – «кряяяк», на третий раз гусь не оставил выбора. Птица исполнила наказ бабки, быть мальчику с именем Кряк. Уговоры на Марту не действовали! В церкви на седьмой день от рождения ребенка окрестили. Отец Джейкобс уговаривал изменить имя на святого Константина или любое другое, но Марта была непреклонна, решительно отвергла и священник сдался – записал в церковной книге имя мальчика Кряк Сансон. В этом году детям исполнилось – шестнадцать, двенадцать и девять лет. Дети Марты были послушны и любили свою семью. Друг с другом ладили, как могут ладить братья с такой разницей в возрасте. Марта частенько повышала голос на своих отпрысков, пытаясь заставить их подчиниться своей воле. Иоган редко вмешивался в воспитание, всегда занят в мастерской. Мать периодически требовала наказать одного из сыновей, либо всех одновременно за шалости и непослушание. Иоган заводил одного их сыновей к себе в мастерскую, долго выяснял причину недовольства жены. Разборки длились не долго, отец быстро принимал решение: бить или не бить. Мальчики никогда не плакали, выходили после наказания опустив голову, неизменно держась за зад. Поводов сыновья давали предостаточно. Энергия у мальчиков неуемная, детская любознательность всегда искала и находила причины для ссор и драк друг с другом. Не смотря на это, братья всегда вступались друг за дружку, когда на улице чужаки пытались качать права или поносить непристойностями. Генрих обладал безоговорочной властью над Кряком и Петром. Младшие братья больше тянулись друг к другу, немного опасаясь Генриха. Старший непременно устраивал демонстрацию своей силы, пиная и давая подзатыльники, сопровождая обидными кличками. Обладая развитым воображение, он выдумывал прозвища доводя до слез братьев. Кряка он называл круглой задницей муравья, гусиной отрыжкой, голосом беременной жабы и это было не самое обидное его репертуара. Он использовал их в зависимости от планов братьев или просто так, неожиданно набросившись, кривляясь и пританцовывая, пытаясь изменить голос на собачье гавканье или свинячье хрюканье одновременно с человеческими словами. Мог встать на четвереньки и мяукать словно кот, но когда кто-то из братьев решит его погладить по шерстке и потеребить ушко, мгновенно менял животное на тигра или волка. Кусал и царапал, при этом громко смеясь и кривляясь. В его воображении родились прозвища: писюн окуня, блевотина гусеницы, язык курицы, волосы из задницы епископа – это он произносил шепотом, чтобы не услышали взрослые. Когда братья вдоволь наслушаются очередной порции «обзывалок» старшего, начинали громко рыдать от обиды и бессилия, тот неизменно выдавал заключительную порцию, и говорил, что из глаз полилась моча попрошайки с площади перед городской церковью, больного проказой. Генрих обладал на удивление отвратительным, мерзким характером мелкого пакостника. При родителях и особенно при матери, старший сын молчалив и послушен, никогда не оскорблял родителей, даже в минуты выхода из мастерской отца, когда тот хладнокровно охаживал задницу кожаными ремнями. Если кто-то из братьев рот раскрывал, говоря какой плохой у них отец, сразу же получал подзатыльник или пинок от Генриха. Ели кто-то из соседский мальчишек на улице неуважительно отзывался об отце или матери братьев, то Генрих не давал шанса – мгновенно набрасывался и избивал сквернослова. Старший брат был не лишен преданности и верности, потенциал предателя в нем начисто отсутствовал. Развлечения и досуг всегда были в ведении Генриха. Он был заводилой и наставником. Частенько по утру, когда все еще спали, выходил из дома и отправлялся на рыбалку. Любил ходить один. Говорил, что рыбная ловля с родни охоте и требует одиночества, терпения и усердия. Знал лучшие места на озере. В такие дни вся семья ждала к завтраку десяток – полтора карасей и окуней. Генрих был горд, что ему удается кормить домочадцев. Отец его непременно хвалил ставя в пример младшим отпрыскам, а мать целовала в затылок. После завтрака Генрих выводил младших братьев за пределы дома и заговорщицким тоном сообщал об очередном происшествии на рыбалке. Иногда разжимая кулак перед испуганными лицами братьев, на ладони были с разной периодичностью семена, выплюнутыми русалкой после того как он ее вытащил на берег поймав на крючок удочки. Русалка молила о пощаде, просила отпустить пообещав в награду дать волшебные зерна денежного дерева на кроне вместо листьев – монеты. Два раза ему попадался водяной колдун – зеленый карлик. Генрих пригрозил тому сожжением на костре, если он не одарит его удивительным подарком. Брат заговорщицки, взяв перед этим клятву с братьев не кому не сообщать о столь важном и ценном даре – показывал корень для превращения в любое животное. Для исполнения колдовства необходимо было засунуть сей предмет непременно себе в задницу и так простоять до утра. Никто из братьев так и не решился использовать по назначению. Тогда все «драгоценности» отправлялись в тайник в лесу. Где уже находились: рог дьявола, семена для выращивания войска карликов, глаза подземного червя – способного видеть насквозь любого человека, посох колдуна, плащ – создатель огня, бутылочка с водой – отобранная Генрихом у дочери колдуньи – предназначенная для вызывания града и дождя, семена денежного дерева, отравленные стрелы для убийства драконов. Тайник был тщательно замаскирован под большим пеньком, рядом с огромным муравейником. Проход к вещам знал только Генрих. Когда братья отправлялись к месту, то всегда разделялись: Кряк и Петр оставались с закрытыми газами за бугром перед тайником, при этом громко читая молитву Деве Марии. По заверениям Генриха, такая предосторожность требовалась для защиты его от слуг дьявола – инкубов. Когда братья спрашивали кто такой этот инкуб, Генрих непременно прикладывал палец к рту и просил говорить как можно тише имя этого демона, уверяя, что тот все слышит и непременно придет и заберет к себе в нору в подземное адское царство.
Родители догадывались о содержании жизни сыновей вне дома, но не придавали большого значения проделкам братьев, оправдывая детством. Генрихом создавал, игры где было место волшебству и колдовству. В те времена быть колдуном или колдуньей, считалось смертельно опасным. На городской площади ежемесячно, а то и два раза в месяц – проходили сожжения поклонников сатаны – так их называл местный священник и вслед за ним все жители города. Каждая казнь – это событие для города, собиравшее на площади всех жителей. Интерес к расправам инквизиции был всеобщий. Милые женщины, их дети – большие и маленькие, мужья женщин, зеваки и прохожие, бродяги и слуги, знаменитые и разодетые из богатых семейств, все кто мог прийти в этот момент – наполняли площадь плотной толпой. О казни и торжестве справедливости, горожан извещали расклеенные инквизиторами либо их подручными по всему городу объявления, с указанием времени и места совершении приговора суда. Как правило это были группы женщин: две, три иногда пять. Чаще молодые и очень красивые. Площадь празднично наряжалась. Установкой столбов и раскладкой дров – занимались неулыбчивые монахи местного монастыря святого Банифация. Площадь украшалась статуями святых, крестами, образ Девы Марии был доминирующем. Братьям очень нравилось смотреть на предсмертные крики и мучения женщин. После такого зрелища они долго обсуждали и смаковали деталями экзекуции. Генрих всегда брал клятву с обоих братьев в том, чтобы они свято хранили место где спрятаны их «сокровища» и не болтали, пугая расправой на костре. Это был мощнейший стимул держать язык за зубами.
В семье Сансон, жила служанка – Изабелла. Молодая девица двадцать лет отроду. Ее подобрала Марта. Однажды утром отправившись на городскую площадь, где располагалась лавка молочника, чтобы купить свежего творога и сметаны, Марта наткнулась на грязный комок у дверей лавки. Он перегородил проход неуклюже расположившись у порога. Только по очертаниям головы, волосам и одежде можно было разобрать, что это молодая особа.
– Дай пройти? – спросила Марта у преградившей дорогу.
– Подайте бедной девушке, сироте, на пропитание, – жалобно заголосил комок.
Сердце Марты дрогнуло. Когда она закончила покупки в лавке, наклонилась к девушке и спросила как ее зовут.
– Изабелла, – посмотрев в лицо своими коричневыми, цвета спелого желудя глазами, до краев наполненных слезами.
По дороге домой она услышала рассказ о несчастной судьбе семьи, обреченной по воле обстоятельств и предательстве отца. Что из этого было правдой, а что вымыслом и преувеличением Изабеллы – Марта не стала уточнять и выпытывать мелкие детали пытаясь поймать на лжи, приняла все за чистую монету, предложив несчастной кров, хлеб, за прислуживание в их доме. Иоган был завален заказами, требовалась помощь по хозяйству. Место рядом с мастерской имелось в кладовке, где можно было поставить скамью и разместить Изабеллу. Родом она была из деревни в глухих лесах на севере от Женевы. Отец занимался разведением овец и выращивании гречки на своем клочке земли, чем и кормилась их многочисленное семейство. Родили пятерых детей, Изабелла была самая старшая. Она рассказала, что умеет делать любую работу по дому, ухаживала за меньшими братьями и сестрами. Это очень понравилось Марте и она поблагодарила проведение за столь щедрый подарок и возможность помочь несчастной девушке вновь обрести семью. Практическая натура хозяйки дома, не стала упускать шанс с экономить на оплате труда нанятой служанки, обойтись только едой и жильем. Рассказ Изабеллы не был чем-то удивительным. В то время несчастье легко могло войти в каждый дом. Стоило только совершить неосторожный поступок или заболеть, либо впасть немилость к господину или священнику. Отец Изабеллы проиграл в кости по пьяной лавочке группе заезжих мошенников все имущество семьи. Подписал купчую и отдал землю, дом и все хозяйство. Семья с горя перебралась в соседний лес – вырыв землянку. Жили побираясь и подрабатывая на полях других крестьян, а те жалея несчастных, брали на уборку урожая и помощь по дому. В условиях, где постоянный холод, сырость и недоедание – семья стала болеть. Один за другим умерли: мать, отец, брат, две сестры, и младший брат. Изабелла на зло несчастью, не хворала и стойко переносила все тяготы. Когда все семейство перебралось на кладбище – отправилась в город, не долго скитаясь, где ее и подобрала Марта. В семье Сансон, служанку приняли очень хорошо – отмыли, одели и накормили. Когда Изабелла вновь обрела человеческий облик, предстала молодая, крепкая девица, красивая своей молодостью, густыми волосами и озорным нравом. Работала она хорошо, не ленясь, выполняя все поручения хозяев. В мечтах Марта, наделась выдать замуж Изабеллу, окончательно устроив судьбу девушки. Ею руководил порыв искренней жалости, возможности заслужить у Господа прощения за свои грехи, благородным поступком любви к ближнему. Братья часто задирали новую служанку. Она не «злобливо» отшучивалась. Стремительно бегая за ними и громко и звонко смеясь. Особенно она полюбила Кряка – напоминал об умерших младших братьях. Изабелла всегда подзывала его к себе, усаживала на колени, устраивая тесный кружок и заговорщицки, шепотом выспрашивала об их проделках. Когда братья играли в прятки – скрывала Кряка. Когда тот вихрем залетал к ней в кладовку с криком:
– Изабелла, спрячь меня.
Она поднимала юбку, расставляла ноги и тот удобно помещался в этом убежище. Ни разу из братьев не нашел его в этом тайном месте. Секрет хранили и не раскрывали. Братья удивленно чесали затылок, когда Кряк появлялся из проверенной кладовки где его быть не должно. Даже Генрих, обладающий живым умом, не смог раскрыть это секрет. Под юбкой было темно и безопасно. Изабелла словно страж не давала найти злым демонам маленького Кряка.
Однажды с Кряком приключилась история под юбкой его покровительницы, сильно врезавшаяся ему в память. Когда терпение матери перешло все границы и непослушание братьев породило крик и гнев, она стала требовать от Иогана немедленного наказания для всех без исключения детей. Заголосив громовым голосом, потребовав всех собраться в мастерской для наказания, она стала гоняться за сыновьями. Кряк по привычке решил спрятаться и переждать бурю гнева родителей, надеясь, что мать отойдет и пощадит ни в чем невиноватого Кряка. Он нашел Изабеллу за мытьем чугунного казана, вбежав на кухню с криком:
– Спрячь меня!
Мгновенно поняла, что от нее требуется: подняла юбку и накрыла ею юркнувшего туда Кряка. Оказавшись в безопасности – замер переводя дыхание. Отдышавшись он обнаружил две голые, гладкие девичьи ноги. Прислушиваясь к короткому диалогу матери и служанки состоявшего из вопроса: «маленький сорванец тут спрятался?» и короткого ответа: «нет». Находясь в полной безопасности, его точно никто не видит, он прислонился щекой к ноге девушке. Мать ушла, а Изабелла не спешила освобождать мальчика из укрытия. Выжидала когда буря в доме успокоится, тогда можно будет не опасаясь выпустить ребенка. Кряк успокоился. Первый раз он трогает руками голые ноги Изабеллы. Раньше она его помещала межу юбок и такое было с ним впервые. Правой рукой он стал ощупывать ногу. Мягкая девичья кожа покрылась мелкими пупырышками. Потянул вверх руку, мягкое внутреннее бедро имело нежную кожу. Кряк смело выпрямил руку достигнув волос, потрогав густые кудри, схватил и потащил на себя. Изабелла вздрогнула и сжала ноги. Мальчик оказался зажатым и сильно завопил. Девушка засмеялась и подняла юбку. Она увидела смущенное лицо, глаза опущены в пол. Изабелла встала на колени, поставила перед собой мальчика, ее лицо расплылось в загадочной улыбке, в глазах смешки. Не сказав не слова она поцеловала Кряка в губы и прижала к себе. Нежно погладив ребенка по спине и затылку.
– Они пошли тебя искать на улицу, – прошептала она нежно на ушко.
Кряк поднял голову. Смущение прошло. Коричневые глаза Изабеллы светились нежностью и любовью.
Братья дружили с дочкой башмачника Магдалиной, возраста Кряка, но ростом на голову его выше. Магдалина принимала участие в играх и развлечениях, но посвящена не во все – про тайник в лесу ей известно не было. По субботам она в сопровождении отца захаживала в гости проведать семейство. Крупный мужчина по имени Брут, с рыжей бородой и лихо закрученными к верху кончиками усами, внимательным лицом, хитрыми маленькими глазками, очень говорлив и подчеркнуто любезен. С тех пор как в семействе появилась Изабелла – посещение дома Кряков стало происходить чаще, с большей регулярностью. Взрослые и дети были рады гостям. Служанка всегда получала угощение – яблоки и груши с деревьев придомового сада Брута. Изабелла скромно улыбалась и опускала голову от смущения, когда Брут одаривал сироту. Хозяйке проникновенным голосом сообщал, что жалеет бедное дитя и благодарен создателю, надоумивший Марту совершить этот великодушный поступок – спасти от голодной смерти девушку. С Иоганом обсуждали городские дела, новости, что налоги растут непомерными темпами, про увеличившихся бродяг на улицах Женевы, что говорит об ухудшении благосостоянии населения в связи с поборами церкви и герцога. Времена минувшего реформаторского безумия, возглавляемого Жанам Кальвином. Сидя за длинным столом в гостиной – пили виноградное вино. Магдалина убегала с братьями в местный лес или собирались на соседней улице с группой детей для игр и развлечений.
– Не доведут до добра бродяги расплодившиеся как сорняки по обочинам, наказание придет черной чумой, – с серьезным выражением лица, понизив голос, скорбно подводил итог бедам города Брут.
Он знал о чем говорили. В далеком детстве уму пришлось пережить это событие. Тогда город зацепило только краем черного смертельного покрывала – набросившего на страну проклятье. Брут помнил монахов на улицах, отлавливающих всех кто имеет признаки чумы. Как только появлялись черные пятна на теле, жить такому человеку оставалось считанные дни. Костры на площади. Дым паленого мяса в атмосфере города навсегда остался в памяти выживших.
– Марта, – Брут любил заводить разговор об отношениях со своей супругой, – почему она все время огрызается, может плюнуть вслед и вечно придумывает обидные прозвища, совсем не ласкова со мной?
– Ты преувеличиваешь, дорогой сосед, – Марта старалась утешить и найти оправдание его супруги, – возможна она не выспалась или не совсем хорошее настроение, либо плохо спала, да мало ли что.
– Я сходил к мяснику и принес огромную ногу баранины, а она так взглянула, как будто я изменил ей с женой лавочника, – жаловался Брут, – поговори с ней дорогая Марта, пусть она возьмет пример с тебя, научи науке быть доброй женой, не гневаться по пустякам на мужа.
– Подойди к священнику – отцу Джейкобу в воскресный день, желательно после службы. Расскажи ему о своем горе с женой, он поговорит с Софией и вразумит на добропорядочную жизнь. – советы Марты всегда были направлены в сторону церкви.
Брут слушал, соглашался, но поступал по своему. Отношения в семье не менялись, только жалобы становились более изощренными и горькое сетование на жизнь непременно кончалось выдавливанием слезы жалости из хитрых глаз. Однажды Брут пришел с новой версией объясняющей поведения его супруги. Теперь София спуталась с дьяволом и превратилась в колдунью.
– Брут, что такое говоришь, разве можно наговаривать на благочестивую женщину, коей является твоя жена! – отвечала испуганно Марта.
За такое обвинение можно жестоко поплатиться. Но Брут не унимался. Идея укоренилась в его сознании, с каждым посещением приобрела тотальный характер – Брут только об этом и говорил. Более того – Брут принялся без устали рассказывать соседям с его домом о своих подозрениях. Задавая осторожные вопросы, наподобие: «Не встречал ли ты Софию ночью на пруду?», или «Вчерашний сильный ветер и дождь, вполне могло бы быть делом рук моей женушки». Постепенно в народе пошла молва, о том, что на их улице появилась ведьма. София даже не догадывалась. Иногда она ловила на себе подозрительные, любопытные взгляды соседок, но расстраиваться из-за этого считала ниже своего достоинства. Гордо поднятая голова и вызывающая походка – ответ на такой взгляд. В последнее время ее больше занимало странное, отстраненное поведение мужа. Он стал холоден и высокомерен. Раньше, в периоды непродолжительных ссор, они только молчали день или два, никогда не переходив на крик и оскорбления. Ночь всегда приносила примирение. Сейчас Брут не приходил в супружескую постель по несколько недель, оставался ночевать в мастерской среди старой обуви и инструментов. От него и так несло потом, клеем, старой кожей и еще бог знает чем, теперь этот запах Софии стал совсем не переносим и отвратителен – вызывал только раздражение. Для нее стало большой загадкой – как вернуть в дом былое благополучие и любовь. Даже их дочь – Магдалина не вызывала в супругах желание жить в мире и согласии. София не препятствовала слишком тесной дружбы дочери с отцом. Считала, что наоборот – этим можно только гордиться. Такие мысли допекали и одолевали голову бедной женщины. Вскоре у нее родился план – как вновь вернуть мужа в семью. Рецепт исцеления она подслушала когда ходила за лекарством от зубной боли к местному аптекарю. Рядом стояли две старухи и шептались. У скособоченной, беззубой и от этого шепелявой бабули, в местной епархии служил помощником инквизитора племянник. Одна молодая ведьма на дыбе раскрыла секрет приворотного зелья. Племянник запомнил и записал тайком этот рецепт. Мазь может вернуть любовь в семью и мужскую силу мужчине. Он опять полюбит свою жену и больше никогда не бросит – так сильно было средство. Софии пришлось изрядно напрячь слух, кособокая старуха стала шептать на ухо шипящим голосом слова, но вторая старуха была глуха и постоянно переспрашивала, от этого та выкрикивала отдельные фразы – София смогла понять, что требуется для зелья. Она понимала, что за такое ей грозит костер инквизиции. За сговор с дьяволом и использования колдовства – милости не жди. Что бывает за это София прекрасно помнила – на площади ежемесячно пылали беспощадные костры, душераздирающие крики стояли по несколько дней у нее в голове. Жалость к несчастным, перевешивала объявляемой во всеуслышание их вины. Когда инквизитор поднимался на помост и надрывным голосом сообщал толпе за что сгорят преступники, София всегда сомневалась в правдивости обвинения и жалела жертв. Вида не показывала. Брут надменно ухмылялся, смотрел всю экзекуцию до конца, приговаривая: «Надеюсь – это бесовское отродье попадет прямо в ад».
2.
Каждое воскресенье жители, верные христианской религии и церковным обрядам, отправлялись на утреннюю католическую мессу. Звон колоколов оповещал о начале службы. Горожане вываливались на улицы семьям. Празднично одетые и причесанные, напомаженные и надушенные, так что в воздухе храма появлялось, что-то совсем новое, цветочное и лесное – плод фантазии местных парфюмеров, настолько сильна была смесь паров испаряющихся от жителей. Вот и на этот раз город не изменил традиции. Солнца набирало высоту, синее небо оттаивало от ночной прохлады. София и Брут одетые в свои выходные костюмы: Брут – коричневые штаны заправленные в кожаные сапоги и белую шелковую рубаху, шляпа с перьями довершала наряд; София – зеленое платье с длинным рукавами и пышной юбкой. Платок и элегантный чепец на голове. Магдалина, в белом ангельском одеянии для девочки, бежала впереди высматривая себе попутчика из соседских детей. Но пока ей никто не попался. В церкви ее ждало многочисленное общество местных мальчишек и девчонок. София погрузилась в свои мысли. Рецепт по возврату своего мужа в лоно семью хорошо запомнила – осталось только совершить несколько действий и приготовить зелье. Страх не покидал Софию. От мысли, что придется тайком от всех прятать святое причастие и так им воспользоваться – бросало в дрожь. Крики и стоны замученных и сожженных женщин на кострах инквизиции стояли фоном в ее голове. Брут в последнее время только отдалялся от нее. Перестал смотреть взгляд, всякий раз отворачиваясь, ему как будто была не приятна жена, и он что-то прятал у себя в глазах, не желая отдать разгадку его тайны. София заподозрила, что в голове у ее мужа живет другая женщина. Она только не знала кто это; было несколько предположений – но точно пока не определила соперницу. Марта стояла первой в ряду подозреваемых. Регулярные посещения семейства Сансон – навели на эту мысль. Марта красавица. Все об этом знали. Но после однажды брошенной фразы Брута в адрес Марты, София поняла, что искать надо другую. Однажды во время обеда Брут сказал: «Марта никогда не сможет так вкусно приготовить, все ее считают красавицей, но такие женщины способны только на пресную не вкусную стряпню». Скривившись при этом. София хорошо знала, что означают слова мужа. Как только он начинает унижать кого-то из своих знакомых, а это было привычным делом для Брута, за этим следовало охлаждение – дружба и общение сводились к минимуму. София подозревала молодую служанку Изабеллу. Брут рассказал историю несчастной девушки, при этом презрительно и со злобой усмехнувшись, выдавив из себя несколько ядовитых фраз, оскорбляющих желание Марты заслужить место в раю своим поступком. София знала, что Брут способен обратить внимание на девушку из хорошей семьи, а на бродяжку и замарашку он точно не взглянет, она не разожжет в нем огонь страсти. Посетив однажды семью и посмотреть на Изабеллу, София отмела эту девицу из числа подозреваемых. Та была красива своей молодостью. Но в ней нет ширины и больших округлостей тела, любимых ее Брутом. Где обширный зад? грудь и полные ноги? Ему нравились женщины в соку, такие как Марта, и она сама, молодые необъезженные кобылицы, не могли привлечь ее муж. От тревожных мыслей, опасных соперниц раз и навсегда должно избавить снадобье. Дьявольское зелье до гроба привяжет его к ней. Накануне она обзавелась одним из ингредиентов будущего «лекарства». Взяв маленький глиняный горшок – нашла в лесу земляную жабу, та уставилась на нее своими выпуклыми коричневыми глазами, совсем не сопротивляясь, позволила Марте запихать себя в горшок. Тайком принесла горшок с жабой в свой дом, зарыв в ямку за сараем. Тряпочку с ее кровью, собранную в плохие дни, она аккуратно запрятала у себя в складках одежды в комоде с ее вещами. Когда добудет Тело Христово, то можно будет изготовить зелье. Останется только вымочить из тряпочки кровь в мочу черного кота, столь удачно и беззаботно жившего у них в доме. Марте пришлось повозиться с животиной, закрыв его на сутки в чулане, ждать когда кот нагадит на полу и собрать мочу тряпкой. Эти «приятные» ингредиенты добавить в горшок с жабой, туда же поместить причастие, зарыть и ждать семь дней. По истечении этого срока горшок следует откопать, содержимое вывалить на тряпку, отжать жидкость в сосуд и зелье готово к использованию. Останется ночью смазать ноги, руки, тело, голову Брута, немного добавить в пищу, и ее муж будет навсегда прикован к семье.
