Михаил Булгаков
Дни Турбиных
Елена. Мой супруг? Мой супруг?.. Имени моего супруга больше в доме не упоминайте. Слышите?
Лариосик. Хорошо, Елена Васильевна… Всегда я найду, что сказать вовремя… Может быть, вы чаю хотите? Я бы поставил самоварчик…
Елена. Нет, не надо…
Стук.
Лариосик. Постойте, постойте, не открывайте, надо спросить, кто там. Кто там?
Шервинский. Это я! Я… Шервинский…
Елена. Слава Богу! (Открывает.) Что это значит? Катастрофа?
Шервинский. Петлюра город взял.
Лариосик. Взял? Боже, какой ужас!
Елена. Где они? В бою?
Шервинский. Не волнуйтесь, Елена Васильевна! Я предупредил Алексея Васильевича несколько часов тому назад. Все обстоит совершенно благополучно.
Елена. Как же все благополучно? А гетман? Войска?
Шервинский. Гетман сегодня ночью бежал.
Елена. Бежал? Бросил армию?
Шервинский. Точно так. И князь Белоруков. (Снимает пальто.)
Елена. Подлецы!
Шервинский. Неописуемые прохвосты!
Лариосик. А почему свет не горит?
Шервинский. Обстреляли станцию.
Лариосик. Ай-ай-ай…
Шервинский. Елена Васильевна, можно у вас спрятаться? Сейчас офицеров будут искать.
Елена. Ну конечно!
Шервинский. Елена Васильевна, если бы вы знали, как я счастлив, что вы живы и здоровы.
Стук в дверь.
Ларион, спросите, кто там…
Лариосик. Кто там?
Голос Мышлаевского. Свои, свои…
Лариосик открывает дверь. Входят Мышлаевский и Студзинский.
Елена. Слава тебе Господи! А где же Алеша и Николай?
Мышлаевский. Спокойно, спокойно, Лена. Сейчас придут. Не бойся ничего, улицы еще свободны. Их обоих застава проводит. А, этот уж тут? Ну, стало быть, ты все знаешь…
Елена. Спасибо, все. Ну, немцы! Ну, немцы!
Студзинский. Ничего… ничего… когда-нибудь вспомним мы все… Ничего!
Мышлаевский. Здравствуй, Ларион!
Лариосик. Вот, Витенька, какие ужасные происшествия!
Мышлаевский. Да, происшествия первого сорта.
Елена. На кого вы похожи! Идите грейтесь, я вам сейчас самовар поставлю.
Шервинский (от камина). Помочь вам, Лена?
Елена. Не надо. Я сама. (Убегает.)
Мышлаевский. Здоровеньки булы, пане личный адъютант. Чому ж це вы без аксельбантов?.. «Поезжайте, господа офицеры, на Украину и формируйте ваши части…» И прослезился. За ноги вашу мамашу!
Шервинский. Что означает этот балаганный тон?
Мышлаевский. Балаган получился, оттого и тон балаганный. Ты ж сулил и государя императора и за здоровье светлости пил. Кстати, где эта светлость теперь, в настоящее время?
Шервинский. Зачем тебе?
Мышлаевский. А вот зачем: если бы мне попалась сейчас эта самая светлость, взял бы я ее за ноги и хлопал бы головой о мостовую до тех пор, пока не почувствовал бы полного удовлетворения. А вашу штабную ораву в уборной следует утопить!
Шервинский. Господин Мышлаевский, прошу не забываться!
Мышлаевский. Мерзавцы!
Шервинский. Что-о?
Лариосик. Зачем же ссориться?
Студзинский. Сию же минуту, как старший, прошу прекратить этот разговор! Совершенно нелепо и ни к чему не ведет! Чего ты, в самом деле, пристал к человеку? Поручик, успокойтесь.
Шервинский. Поведение капитана Мышлаевского в последнее время нестерпимо… И главное – хамство! Я, что ль, виноват в катастрофе? Напротив, я всех вас предупредил. Если бы не я, еще вопрос, сидел бы он сейчас здесь живой или нет!
Студзинский. Совершенно верно, поручик. И мы вам очень признательны.
Елена (входит). Что такое? В чем дело?
Студзинский. Елена Васильевна, вы не волнуйтесь, все будет в полном порядке. Я вам ручаюсь. Идите к себе.
Елена уходит.
Виктор, извинись, ты не имеешь никакого права.
Мышлаевский. Ну, ладно, брось, Леонид! Я погорячился. Ведь такая обида!
Шервинский. Довольно странно.
Студзинский. Бросьте, совсем не до этого. (Садится к огню.)
Пауза.
Мышлаевский. Где Алеша с Николкой, в самом деле?
Студзинский. Я сам беспокоюсь… Пять минут жду, а после этого пойду навстречу…
Пауза.
Мышлаевский. Что ж, он, значит, при тебе ходу дал?
Шервинский. При мне: я был до последней минуты.
Мышлаевский. Замечательное зрелище! Дорого бы дал, чтобы присутствовать при этом! Что же ты не пришиб его, как собаку?
Шервинский. Ты бы пошел и сам его пришиб!
Мышлаевский. Пришиб бы, будь спокоен. Что ж, он тебе сказал что-нибудь на прощанье?
Шервинский. Что ж, сказал! Обнял, поблагодарил за верную службу…
Мышлаевский. И прослезился?
Шервинский. Да, прослезился…
Лариосик. Прослезился? Скажите пожалуйста!..
Мышлаевский. Может быть, подарил что-нибудь на прощанье? Например, золотой портсигар с монограммой.
Шервинский. Да, подарил портсигар.
Мышлаевский. Вишь, черт!.. Ты меня извини, Леонид, боюсь, что ты опять рассердишься. Человек ты, в сущности, неплохой, но есть у тебя странности…
Шервинский. Что ты хочешь этим сказать?
Мышлаевский. Да как бы выразиться… Тебе бы писателем быть… Фантазия у тебя богатая… Прослезился… Ну а если бы я сказал: покажи портсигар!
Шервинский молча показывает портсигар.
Убил! Действительно монограмма!
Шервинский. Что нужно сказать, капитан Мышлаевский?
Мышлаевский. Сию минуту. При вас, господа, прошу у него извинения.
Лариосик. Я в жизни не видал такой красоты! Целый фунт, вероятно, весит.
Шервинский. Восемьдесят четыре золотника.
В окно стук.
Господа!..
Встают.
Мышлаевский. Не люблю фокусов… Почему не через дверь?..
Шервинский. Господа… револьверы… лучше выбросить. (Прячет портсигар за камин.)
Студзинский и Мышлаевский подходят к окну и, осторожно отодвинув штору, выглядывают.
Студзинский. Ах, я себе простить не могу!
Мышлаевский. Что за дьявольщина!
Лариосик. Ах, Боже мой! (Кидается известить Елену.) Елена…
Мышлаевский. Куда ты, черт?.. С ума сошел!.. Да разве можно!.. (Зажимает ему рот.)
Все выбегают. Пауза. Вносят Николку.
Ленку, Ленку надо убрать куда-нибудь… Боже мой! Алеша-то где же?.. Убить меня мало!.. Кладите, кладите… прямо на пол…
Студзинский. Лучше бы на диван. Ищи рану, рану ищи!
Шервинский. Голова разбита!..
Студзинский. Кровь в сапоге… Снимайте сапоги…
Шервинский. Давайте перенесем его… туда… Нельзя же на полу, в самом деле…
Студзинский. Лариосик! Живо несите подушку и одеяло. Кладите на диван.
Переносят Николку на диван.
Режь сапог!.. Режь сапог!.. У Алексея Васильевича бинты в кабинете.
Шервинский убегает.
Спирт захватите! Господи Боже мой, как он подвернулся? Что такое?.. Где Алексей Васильевич?..
Шервинский прибегает с йодом и бинтами. Студзинский бинтует голову Николки.
Лариосик. Он умирает?
Николка (приходя в себя). О!
Мышлаевский. С ума сойти!.. Говори одно только слово: где Алешка?
Студзинский. Где Алексей Васильевич?
Николка. Господа…
Мышлаевский. Что?
Стремительно входит Елена.
Леночка, ты не волнуйся. Упал он и головой ударился. Страшного ничего нет.
Елена. Да его ранили! Что ты говоришь?
Николка. Нет, Леночка, нет…
Елена. А где Алексей? Где Алексей? (Настойчиво.) Ты же с ним был. Отвечай одно слово: где Алексей?
Мышлаевский. Что же теперь делать-то?
Студзинский (Мышлаевскому). Этого не может быть! Не может!..
Елена. Что же ты молчишь?
Николка. Леночка… Сейчас…
Елена. Не лги! Только не лги!
Мышлаевский делает знак Николке – «молчи».
Студзинский. Елена Васильевна…
Шервинский. Лена, что вы…
Елена. Ну, все понятно! Убили Алексея!
Мышлаевский. Что ты, что ты, Лена! С чего ты взяла?
Елена. Ты посмотри на его лицо. Посмотри. Да что мне лицо! Я ведь знала, чувствовала, еще когда он уходил, знала, что так кончится!
Студзинский (Николке). Говорите, что с ним?!
Елена. Ларион! Алешу убили…
Шервинский. Дайте воды…
Елена. Ларион! Алешу убили! Вчера вы с ним за столом сидели – помните? А его убили…
Лариосик. Елена Васильевна, миленькая…
Шервинский. Лена, Лена…
Елена. А вы?! Старшие офицеры! Старшие офицеры! Все домой пришли, а командира убили?..
Мышлаевский. Лена, пожалей нас, что ты говоришь?! Мы все исполняли его приказание. Все!
Студзинский. Нет, она совершенно права! Я кругом виноват. Нельзя было его оставить! Я старший офицер, и я свою ошибку поправлю! (Берет револьвер.)
Мышлаевский. Куда? Нет, стой! Нет, стой!
Студзинский. Убери руки!
Мышлаевский. Что ж, я один останусь? Ты ни в чем ровно не виноват! Ни в чем! Я его видел последним, предупреждал и все исполнил. Лена!
Студзинский. Капитан Мышлаевский, сию минуту выпустите меня!
Мышлаевский. Отдай револьвер! Шервинский!
Шервинский. Вы не имеете права! Вы что, еще хуже сделать хотите? Вы не имеете права! (Держит Студзинского.)
Мышлаевский. Лена, прикажи ему! Все из-за твоих слов. Возьми у него револьвер!
Елена. Я от горя сказала. У меня помутилось в голове. Отдайте револьвер!
Студзинский (истерически). Никто не смеет меня упрекать! Никто! Никто! Все приказания полковника Турбина я исполнил!
Елена. Никто!.. Никто!.. Я обезумела.
Мышлаевский. Николка, говори… Лена, будь мужественна. Мы его найдем… Найдем… Говори начистоту…
Николка. Убили командира…
Елена падает в обморок.
Занавес
Действие четвертое
Через два месяца. Крещенский сочельник 1919 года. Квартира освещена: Елена и Лариосик убирают елку.
Лариосик (на лесенке). Я полагаю, что эта звезда… (Таинственно прислушивается.)
Елена. Что вы?
Лариосик. Нет, это мне показалось… Елена Васильевна, уверяю вас, это конец. Они возьмут город.
Елена. Не спешите, Лариосик, ничего еще не известно.
Лариосик. Верный признак – стрельбы нет. Откровенно вам признаюсь, Елена Васильевна, за эти последние два месяца мне страшно надоела стрельба. Я не люблю…
Елена. Я разделяю ваш вкус.
Лариосик. Я полагаю, что эта звезда здесь будет очень уместна.
Елена. Слезайте, Лариосик, а то я боюсь, что вы себе голову разобьете.
Лариосик. Ну что вы, Елена Васильевна!.. Елка на ять, как говорит Витенька. Хотел бы я видеть человека, который бы сказал, что елка некрасива! Ах, Елена Васильевна, если бы вы знали!.. Елка напоминает мне невозвратные дни моего детства в Житомире… Огни… Елочка зеленая… (Пауза.) Впрочем, здесь мне лучше, гораздо лучше, чем в детстве. Вот отсюда я никуда бы не ушел… Так бы просидел весь век под елкой у ваших ног и никуда бы не ушел…
Елена. Вы бы соскучились. Вы страшный поэт, Ларион.
Лариосик. Нет, уж какой я поэт! Куда там, к чер… Ах, извините, Елена Васильевна!
Елена. Прочтите, прочтите что-нибудь новенькое. Ну прочтите. Мне очень нравятся ваши стихи. Вы очень способный.
Лариосик. Вы искренно говорите?
Елена. Совершенно искренно.
Лариосик. Ну хорошо… Я прочту… Я прочту… Посвящается… Ну, одним словом, посвящается… Нет, не буду я вам читать стихи.
Елена. Почему?
Лариосик. Нет, зачем?..
Елена. А кому посвящается?
Лариосик. Одной женщине.
Елена. Секрет?
Лариосик. Секрет. Вам.
Елена. Спасибо вам, милый.
Лариосик. Что мне спасибо!.. Из спасибо шинели не сошьешь… Ой, извините, Елена Васильевна, это я от Мышлаевского заразился. Вы знаете, такие выражения вырываются…
Елена. Я вижу. По-моему, вы в Мышлаевского влюблены.
Лариосик. Нет. Я в вас влюблен.
Елена. Не надо в меня влюбляться, Ларион, не надо.
Лариосик. Знаете что? Выйдите за меня замуж.
Елена. Вы трогательный человек. Только это невозможно.
Лариосик. Он не вернется!.. А как же вы будете одна? Одна, без поддержки, без участия. Ну, правда, я поддержка довольно парши… слабая, зато я вас очень буду любить. Всю жизнь. Вы – мой идеал. Он не приедет. Теперь в особенности, когда наступают большевики… Он не вернется!
Елена. Он не вернется. Но не в этом дело. Если бы он даже и вернулся, все равно моя жизнь с ним кончена.
Лариосик. Его отрезали… Я не мог смотреть на вас, когда он уехал. У меня сердце кровью обливалось. Ведь на вас было страшно смотреть, ей-Богу…
Елена. Разве я такая плохая была?
Лариосик. Ужас! Кошмар! Худая-прехудая… Лицо – желтое-прежелтое…
Елена. Что вы выдумываете, Ларион!
Лариосик. Ой… действительно, черт-те что… Но теперь вы лучше, гораздо лучше… Вы теперь румяная-прерумяная…
Елена. Вы, Лариосик, неподражаемый человек. Идите ко мне, я вас в лоб поцелую.
Лариосик. В лоб? Ну, в лоб – так в лоб!
Елена целует его в лоб.
Конечно, разве можно меня полюбить!
Елена. Очень даже можно. Только у меня есть роман.
Лариосик. Что? Роман! У кого? У вас? У вас роман? Не может быть!
Елена. Разве уж я не гожусь?
Лариосик. Вы – святая! Вы… А кто он? Я его знаю?
Елена. И очень хорошо.
Лариосик. Очень хорошо знаю?.. Стойте… Кто же? Стойте, стойте, стойте!.. Молодой человек… вы ничего не видали… Ходи с короля, а дам не трогай… А я думал, что это сон. Проклятый счастливец!
Елена. Лариосик! Это нескромно!
Лариосик. Я ухожу… Я ухожу…
Елена. Куда, куда?
Лариосик. Пойду к армянину за водкой и напьюсь до бесчувствия…
Елена. Так я вам и позволила… Ларион, я буду вам другом.
Лариосик. Читал, читал в романах… Как «другом буду» – значит, кончено, крышка! Конец! (Надевает пальто.)
Елена. Лариосик! Возвращайтесь скорее! Скоро гости придут!
Лариосик, открыв дверь, сталкивается в передней с входящим Шервинским. Тот в мерзкой шляпе и изодранном пальто, в синих очках.
Шервинский. Здравствуйте, Елена Васильевна! Здравствуйте, Ларион!
Лариосик. А… здравствуйте… здравствуйте. (Исчезает.)
Елена. Бог мой! На кого вы похожи!
Шервинский. Ну, спасибо, Елена Васильевна. Я уж попробовал! Сегодня еду на извозчике, а уже какие-то пролетарии по тротуарам так и шныряют, так и шныряют. И один говорит таким ласковым голоском: «Ишь, украинский барин! Погоди, говорит, до завтра. Завтра мы вас с извозчиков поснимаем!» У меня глаз опытный. Я, как на него посмотрел, сразу понял, что надо ехать домой и переодеваться. Поздравляю вас – Петлюре крышка!
Елена. Что вы говорите?!
Шервинский. Сегодня ночью красные будут. Стало быть, советская власть и тому подобное!
Елена. Чему же вы радуетесь? Можно подумать, что вы сами большевик!
Шервинский. Я сочувствующий! А пальтишко я у дворника напрокат взял. Это – беспартийное пальтишко.
Елена. Сию минуту извольте снять эту гадость!
Шервинский. Слушаю-с! (Снимает пальто, шляпу, калоши, очки, остается в великолепном фрачном костюме.) Вот, поздравьте, только что с дебюта. Пел и принят.
Елена. Поздравляю вас.
Шервинский. Лена, никого дома нет? Как Николка?
Елена. Спит…
Шервинский. Лена, Лена…
Елена. Пустите… Постойте, зачем же вы сбрили баки?
Шервинский. Гримироваться удобнее.
Елена. Большевиком вам так удобнее гримироваться. У, хитрое, малодушное создание! Не бойтесь, никто вас не тронет.
Шервинский. Ну пусть попробуют тронуть человека, у которого две полные октавы в голосе да еще две ноты наверху!.. Леночка! Можно объясниться?
Елена. Объяснитесь.
Шервинский. Лена! Вот все кончилось… Николка выздоравливает… Петлюру выгоняют… Я дебютировал… Теперь начинается новая жизнь. Больше томиться нам невозможно. Он не приедет. Его отрезали, Лена! Я не плохой, ей-Богу!.. Я не плохой. Ты посмотри на себя. Ты одна. Ты чахнешь…
Елена. Ты исправишься?
Шервинский. А от чего мне, Леночка, исправляться?
Елена. Леонид, я стану вашей женой, если вы изменитесь. И прежде всего перестанете лгать!
Шервинский. Неужели я такой лгун, Леночка?
Елена. Вы не лгун, а Бог тебя знает, какой-то пустой, как орех… Что такое?! Государя императора в портьере видел. И прослезился… И ничего подобного не было. Эта длинная – меццо-сопрано, а оказывается, она – просто продавщица в кофейне Семадени…
Шервинский. Леночка, она очень недолго служила, пока без ангажемента была.
Елена. У нее, кажется, был ангажемент!
Шервинский. Лена! Клянусь памятью покойной мамы, а также и папы – у нас ничего не было. Я ведь сирота.
Елена. Мне все равно. Мне неинтересны ваши грязные тайны. Важно другое: чтобы ты перестал хвастать и лгать. Единственный раз сказал правду, когда говорил про портсигар, и то никто не поверил, доказательство пришлось предъявлять. Фу!.. Срам… Срам…
Шервинский. Про портсигар я именно все наврал. Гетман мне его не дарил, не обнимал и не прослезился. Просто он его на столе забыл, а я его спрятал.
Елена. Стащил со стола?
Шервинский. Спрятал. Это историческая ценность.
Елена. Боже мой, этого еще недоставало! Дайте его сюда! (Отбирает портсигар и прячет.)
Шервинский. Леночка, папиросы там – мои.
Елена. Счастлив ваш Бог, что вы догадались мне об этом сказать. А если бы я сама узнала?..
Шервинский. А как бы вы узнали?
Елена. Дикарь!
Шервинский. Вовсе нет. Леночка, я страшно изменился. Сам себя не узнаю, честное слово! Катастрофа на меня подействовала или смерть Алеши… Я теперь иной. А материально ты не беспокойся, Ленуша, я ведь – ого-го… Сегодня на дебюте спел, а директор мне говорит: «Вы, говорит, Леонид Юрьевич, изумительные надежды подаете. Вам бы, говорит, надо ехать в Москву, в Большой театр…» Подошел ко мне, обнял меня и…
Елена. И что?
Шервинский. И ничего… Пошел по коридору…
Елена. Неисправим!
Шервинский. Лена!
Елена. Что ж мы будем делать с Тальбергом?
Шервинский. Развод. Развод. Ты адрес его знаешь? Телеграмму ему и письмо о том, что все кончено! Кончено!
Елена. Ну хорошо! Скучно мне и одиноко. Тоскливо. Хорошо! Я согласна!
Шервинский. Ты победил, Галилеянин! Лена! (Поет.) И будешь ты царицей ми-и-и-ра… «Соль» чистое! (Указывает на портрет Тальберга.) Я требую выбросить его вон! Я его видеть не могу!
Елена. Ого, какой тон!
Шервинский (ласково). Я его, Леночка, видеть не могу. (Выламывает портрет из рамы и бросает его в камин.) Крыса! И совесть моя чиста и спокойна!
Елена. Тебе жабо очень пойдет… Красив ты, что говорить!..
Шервинский. Мы не пропадем…
Елена. О, за тебя-то я не боюсь!.. Ты не пропадешь!
Шервинский. Лена, идем к тебе… Я спою, ты проаккомпанируешь… Ведь мы два месяца не виделись. Все на людях да на людях.
Елена. Да ведь придут сейчас.
Шервинский. А мы тогда вернемся обратно.
Уходят, закрывают дверь. Слышен рояль. Шервинский великолепным голосом поет эпиталаму из «Нерона».
Николка (входит, в черной шапочке, на костылях. Бледен и слаб. В студенческой тужурке). А!.. Репетируют! (Видит раму портрета.) А!.. Вышибли. Понимаю… Я давно догадывался. (Ложится на диван.)
Лариосик (появляется в передней). Николаша! Встал? Один? Подожди, сейчас подушку тебе принесу. (Приносит подушку Николке.)
Николка. Не беспокойся, Ларион, не нужно. Спасибо. Видно, Ларион, я так калекой и останусь.
Лариосик. Ну что ты, что ты, Николаша, как тебе не стыдно!
Николка. Слушай, Ларион, что их-то еще нету?
Лариосик. Нет еще, но скоро будут. Ты знаешь, иду сейчас по улице – обозы, обозы, и на них эти, с хвостами. Видно, здорово поколотили их большевики.
Николка. Так им и надо!
Лариосик. Но тем не менее я водочки достал! Единственный раз в жизни мне повезло! Думал, ни за что не достану. Такой уж я человек! Погода была великолепная, когда я выходил. Небо ясно, звезды блещут, пушки не стреляют… Все обстоит в природе благополучно. Но стоит мне показаться на улице – обязательно пойдет снег. И действительно, вышел – и мокрый снег лепит в самое лицо. Но бутылочку достал!.. Пусть знает Мышлаевский, на что я способен. Два раза упал, затылком трахнулся, но бутылку держал в руках.
Голос Шервинского. «Ты любовь благословляешь…»
Николка. Смотри, видишь?.. Потрясающая новость! Елена расходится с мужем. Она за Шервинского выйдет.
Лариосик (роняет бутылку). Уже?
Николка. Э, Лариосик, э-э!.. Что ты, Ларион, что ты?.. А-а… понимаю! Тоже врезался?
Лариосик. Никол, когда речь идет о Елене Васильевне, такие слова, как врезался, неуместны. Понял? Она золотая!
Николка. Рыжая она, Ларион, рыжая. Прямо несчастье. Оттого всем и нравится, что рыжая. Как кто увидит, сейчас букеты начинает таскать. Так что у нас все время в квартире букеты, как веники, стояли. А Тальберг злился. Ну, ты осколки собирай, а то сейчас Мышлаевский явится, он тебя убьет.
Лариосик. Ты ему не говори. (Собирает осколки.)
Звонок, Лариосик впускает Мышлаевского и Студзинского. Оба в штатском.
Мышлаевский. Красные разбили Петлюру! Войска Петлюры город оставляют!
Студзинский. Да-да! Красные уже в Слободке. Через полчаса будут здесь.
Мышлаевский. Завтра, таким образом, здесь получится советская республика… Позвольте, водкой пахнет! Кто пил водку раньше времени? Сознавайтесь. Что ж это делается в этом богоспасаемом доме?!.. Вы водкой полы моете?!.. Я знаю, чья это работа! Что ты все бьешь?! Что ты все бьешь! Это в полном смысле слова золотые руки! К чему ни притронется – бац, осколки! Ну если уж у тебя такой зуд – бей сервизы!
За сценой все время рояль.
Лариосик. Какое ты имеешь право делать мне замечания! Я не желаю!
Мышлаевский. Что это на меня все кричат? Скоро бить начнут! Впрочем, я сегодня добрый почему-то. Мир, Ларион, я на тебя не сержусь.
Николка. А почему стрельбы нет?
Мышлаевский. Тихо, вежливо идут. И без всякого боя!
Лариосик. А главное, удивительнее всего, что все радуются, даже буржуи недорезанные. До того всем Петлюра надоел!
Николка. Интересно, как большевики выглядят?
