Михаил Дроздовский
Дневник
© Гагкуев Р.Г., предисловие, составление, комментарии, 2017
© ООО «Издательство «Вече», 2017
* * *
Р.Г. Гагкуев
Михаил Дроздовский и его «дневник»
Михаил Гордеевич Дроздовский (07.10.1881–01.01.1919)[1] относится к числу наиболее известных военачальников Гражданской войны в России (1917–1922 гг.). Если посмотреть на его краткую биографию[2], то на первый взгляд это обстоятельство может показаться даже странным. Дроздовский никогда не занимал ключевых постов в Белом движении и не одерживал громких и ярких побед над Красной армией. Более того – он скончался от ранения 1 января 1919 г. – перед началом решающих сражений в Гражданской войне. И тем не менее Дроздовский был и остается во многом знаковой фигурой для характеристики русского офицерства первой четверти XX в.
Такому положению способствует его роль в развитии событий Гражданской войны на Юге России. Формирование Дроздовским отряда добровольцев на распадающемся Румынском фронте в конце 1917 – начале 1918 г., а главное – приход этого отряда на соединение с Добровольческой армией на Дон в апреле 1918 г. – имели большое значение в расстановке сил на Южном фронте Гражданской войны. Добровольческая армия, во главе которой с апреля 1918 г. стоял уже генерал-лейтенант А.И. Деникин, благодаря слиянию с отрядом полковника М.Г. Дроздовского не только увеличилась численно почти вдвое. Возможно, даже большим было моральное значение этого соединения противников советской власти, обозначившее переход Гражданской войны на Юге России от локальных столкновений сравнительно небольших отрядов к полномасштабным боевым действиям.
Впрочем, дальнейший ход Гражданской войны в рядах деникинской Добровольческой армии не принес Дроздовскому какой-либо дополнительной славы или известности. И хотя вес и значение его 3-й пехотной дивизии в успехе Второго Кубанского похода и занятии белыми всего Северного Кавказа в июне – декабре 1918 г. трудно переоценить, в истории Гражданской войны Дроздовский навсегда останется прежде всего командиром отряда добровольцев, совершившего сложнейший 1200-верстный поход Яссы – Дон.
Поход Яссы – Дон к настоящему времени изучен довольно подробно, чему способствовала публикация ряда новых источников[3]. Однако первым и наиболее значимым документом об этом событии был и остается дневник самого М.Г. Дроздовского, в котором зафиксированы события начиная с периода подготовки к выступлению в поход (20 февраля 1918 г.) и почти до его окончания (21 апреля 1918 г.). Как источник по истории Гражданской войны документ во многом уникален. Оставленный Дроздовским дневник – это единственные опубликованные дневниковые записи одного из наиболее знаковых офицеров Белого движения, посвященные к тому же самому важному этапу его биографии. Дневник неоднократно публиковался как в русской эмиграции, так и в современной России, однако о самом документе до сих пор не известно ничего, кроме того, что сказали его первые публикаторы.
О том, что М.Г. Дроздовский оставил после своей смерти дневник, стало известно почти сразу после его смерти. В некрологе, опубликованном газетой «Великая Россия» 6 января 1919 г., указывалось, что «…после генерала Дроздовского остался дневник, который он вел в походах и который он предполагал подготовить к печати»[4]. Очевидно, что публикация дневниковых записей самим Дроздовским почти неизбежно привела бы к определенной редакционной правке, не позволившей бы узнать о многих деталях его жизни периода похода Яссы – Дон.
Тем не менее, выпущенное в 1923 г. берлинским издательством «Отто Кирхнер и К°», первое издание «Дневника» Дроздовского[5] не дает нам почти никаких сведений о составе и объеме сохранившихся записей. Оставшийся неизвестным составитель издания (или, возможно, составители) привел лишь самую краткую информацию об имевшемся в его распоряжении документе. Дневник, по его словам, состоял «из двух небольших записных книжек», в которые Дроздовский заносил «ежедневные заметки во время исторического похода с Румынского фронта». Исходя из предисловия публикатора, мы также знаем, что эти «заметки остались в необработанном виде». Велась ли все-таки какая-то редакционная работа над этими «необработанными записями», осталось ли что-то за пределами первой публикации – неизвестно. До настоящего времени мы ничего не знаем ни о возможной сохранности дневника Дроздовского, ни о его местонахождении непосредственно перед первой публикацией. Можно предположить, что личные документы Дроздовского какое-то время находились в распоряжении его сестры – Юлии Гордеевны Дроздовской, с которой его связывали наиболее близкие личные отношения. Тяжело больная Ю.Г. Дроздовская, проживавшая в годы Первой мировой и Гражданской войн в Чернигове, в октябре 1919 г. после занятия города белыми была эвакуирована на юг страны в сопровождении сестры милосердия Дроздовского полка. В 1920 г. Дроздовская была вывезена за рубеж, прожив за пределами России совсем не долго: 7 января 1922 г. она скончалась в Пирее (Греция). Копии с писем М.Г. Дроздовского к сестре Юлии, оказавшиеся позднее в распоряжении генерал-майора В.Г. Харжевского[6], датированы 1930-ми гг. и сняты в одном месте – болгарском городке Мездра (недалеко от Софии). Судьба же документов самой Ю.Г. Дроздовской остается пока неизвестной.
Очевидно, что в распоряжении неизвестного публикатора находился довольно большой массив личных документов Дроздовского. Издание 1923 г. позволяет нам сделать вывод о том, что ведение дневника для Дроздовского было делом привычным и, вероятно, такие записи он вел на протяжении по меньшей мере части своей жизни. Об этом свидетельствуют, прежде всего, опубликованные в качестве приложения к основному документу отрывочные записи из его дневника за 1915–1917 гг. Кроме того, во введении к первой публикации дневника неизвестный составитель не раз приводит цитаты как из писем Дроздовского, так и из его «записей», сделанных до начала похода Яссы – Дон. Составитель не имел точной информации о причине отсутствия в дневнике записей после 21 апреля 1918 г., предполагая, что продолжать его Дроздовскому помешали «тяжелые бои» или же приведенные «в порядок» законченные записки были позднее утеряны.
Для понимания личности Дроздовского крайне важен не только опубликованный в 1923 г. «Дневник», но и уже упоминавшееся введение к нему. Несмотря на сравнительно небольшой объем, в нем содержится немало подробностей о жизни Дроздовского, без ссылок на которые не обходится сегодня ни один биографический очерк. Автором введения, по всей видимости, был неизвестный офицер-дроздовец, вероятно, участник похода Яссы – Дон, прошедший в составе дроздовских частей всю Гражданскую войну. В пользу такого предположения говорят как знание им многих подробностей из жизни отряда Дроздовского и Добровольческой армии в 1918 г., так и личное, основанное на собственных впечатлениях отношение к генерал-лейтенанту И.П. Романовскому. Начальник штаба сначала Добровольческой армии, а затем – Вооруженных сил Юга России, представлен во введении к дневнику как «злой гений» южнорусского Белого движения, пагубному воздействию которого был подвержен главнокомандующий генерал-лейтенант А.И. Деникин.
Незнание автором введения судьбы части дневниковых записей, которые, по его словам, могли быть «потеряны», может свидетельствовать о том, что на момент смерти Дроздовского он находился на фронте и лишь по окончании войны (уже в эмиграции) получил возможность познакомиться с личными документами своего командира. Введение к дневнику во многом представляет собой самостоятельный источник, который помогает не только составить мнение о жизни и деятельности Дроздовского, но и сформировать представление о добровольческом офицерстве в целом и окружении Дроздовского в частности. В издании 1923 г. был также впервые опубликован знаменитый рапорт М.Г. Дроздовского от 27 сентября 1918 г. и фрагменты его переписки, а составителем «Дневника» была впервые озвучена версия об убийстве (заведомо неправильном лечении, приведшем к смерти) своего командира.
Для понимания важности публикации дневника М.Г. Дроздовского и того резонанса, который он вызвал в среде русской военной эмиграции, отметим, что этот источник увидел свет раньше большинства крупных работ, написанных о Гражданской войне ее участниками. В 1923 г. еще не было опубликовано ни одной значимой работы, которая бы подробно рассматривала историю формирования отряда Дроздовского и походе Яссы – Дон. «Дневник» долгое время оставался единственным источником о действиях Дроздовского в первой половине 1918 г. Даже генерал А.И. Деникин, не обошедший вниманием в «Очерках русской смуты» ни одного из значимых вопросов Гражданской войны на Юге России, подробно рассказал о Дроздовском, его отряде и сложившихся с ним взаимоотношениях только в 4-й книге своего капитального труда «Очерки русской смуты», увидевшего свет в 1924 г.[7] Использовал он при этом вышедший ранее дневник Дроздовского, попутно не упуская возможности ответить на ряд содержащихся в нем нападок на себя, а главное – на И.П. Романовского (в частности, Деникин рассказал об истории появления резолюции своего начальника штаба на рапорте Дроздовского).
За прошедшее со времени первой публикации время дневник Дроздовского неоднократно переиздавался. Как правило, переиздания не включали в себя какой-либо дополнительной информации к основному тексту. Уже в 1926 г. дневник был переиздан в Советском Союзе в составе сборника «Начало гражданской войны» (том 3 серии «Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев»)[8]. В сравнении с текстом первоисточника он был несколько сокращен хронологически (события начинаются с 9 марта), при этом все дополнительные материалы к нему опущены. Составители сборника оговаривали, что дневник Дроздовского «заполнен главным образом описаниями военной стороны его похода. Мы вынуждены были, однако, за недостатком места все такие описания оставить в стороне и ограничиться лишь теми выдержками из дневника, где характеризуется политический смысл и значение предприятия его автора». Вышедшее в 1963 г. в Нью-Йорке переиздание дневника[9] полностью (вместе со всеми дополнительными материалами) воспроизводило выпуск 1923 г. Большая часть дневника Дроздовского, дополненного другими воспоминаниями о походе Яссы – Дон, была опубликована в 1973 г., в первом томе подготовленного штабс-капитаном В.М. Кравченко издания «Дроздовцы от Ясс до Галлиполи»[10].
В современной России дневник М.Г. Дроздовского воспроизводился дважды. Впервые он был опубликован С.В. Карпенко в составе одного из томов серии «Белое дело» в 1996 г.[11] Несомненным достоинством этого издания стало наличие в нем научных комментариев, в существенной степени дополняющих содержание и проясняющих описываемые в источнике события. Очевидно, формат серии не позволил научному редактору воспроизвести в издании не только сам дневник, но другие материалы из выпуска 1923 г. Второе издание дневника состоялось в рамках серии «Россия забытая и неизвестная. Белое движение» под общей научной редакцией С.В. Волкова. В томе «Первые бои Добровольческой армии» был опубликован дневник Дроздовского[12], но вновь без дополнительных материалов первоисточника. Научные комментарии к документу составили в основном биографические справки участников Белого движения.
Предлагаемое вниманию читателей новое издание дневника М.Г. Дроздовского – его первое полное воспроизведение в современной России. Текст публикации 1923 г. дополнен предисловием, подробными комментариями и примечаниями, в существенной степени дополняющими основной текст и позволяющими по-новому взглянуть на уже известный исторический источник. Текст дневника и дополнительных материалов приведен в соответствие с современными нормами орфографии и пунктуации, вместе с тем, максимально сохранены особенности авторского стиля. Приводимые в сборнике краткие биографические справки, как правило, освещают деятельность упоминаемых в книге персоналий в годы Первой мировой и Гражданской войн и не претендуют на полноту.
Предисловие
«Дневник» генерала Дроздовского состоит из двух небольших записных книжек, в которые заносились ежедневные заметки во время исторического похода с Румынского фронта на Дон в феврале – апреле 1918 года. Несмотря на то что заметки остались в необработанном виде, они, благодаря своей непосредственности и безыскусственной записи ежедневных впечатлений, не лишены выдающегося значения.
Насколько известно, до настоящего времени не появилось в печати воспоминаний участников этого похода и связанного с ним любопытнейшего периода формирования Добровольческой армии; в частности, в вышедших мемуарах деятелей этой эпохи имя М.Г. Дроздовского упоминается только вскользь или совсем обходится молчанием. А между тем поход «дроздовцев» заслуживает не меньшего внимания, чем походы первого периода Гражданской войны, и заметки главного вдохновителя, организатора и начальника приобретают таким образом огромный интерес.
Только благодаря выдающейся энергии, отваге и упорству начальника удалось это исключительное предприятие, когда горсть русских людей, не утративших веры в спасение родины, окруженная врагами, посреди всеобщего развала не только пробилась на Дон, но и сохранила характер спаянной воинской части. Небольшой отряд «полковника» Дроздовского послужил затем кадром для создания одного из крупнейших соединений Добровольческой армии – доблестной «Дроздовской» дивизии.
Будучи одним из основателей и организаторов Добровольческой армии, как армии народной, проникнутой чистым сознанием борьбы за право и государство, за великую, свободную Россию, – М.Г. Дроздовский до самой своей смерти сохранил глубокую веру в идею, в правоту своего дела. Этой идеей он горел, и она роднила его с великим русским патриотом Л.Г. Корниловым. Идея белой армии, при ее основании, в чистом своем виде, – идея борьбы правды с ложью, справедливости с насилием, честности с низостью, и идея эта остается чистой и незапятнанной, в какие бы уродливые формы она порой ни выливалась, в чьих бы слабых и неумелых руках она ни очутилась, какие бы разочарования ни внушали ее отдельные исполнители. Ложь, узкий эгоизм, преступная небрежность и неуменье присосались к великой идее и погубили ее. И покойный М.Г. Дроздовский прекрасно сознавал всю опасность вырождения великих порывов. В рапорте, поданном им незадолго до смерти генералу Деникину{1}, чувствуется горечь разочарования в руководителях и исполнителях, указывается на необходимость прочной организованности борьбы, оздоровления тыла, грозно звучит предостережение… Увы, оно оказалось роковым…
И теперь, когда Добровольческая армия побеждена – «горе побежденным», – когда все наперерыв торопятся помянуть недобрым словом эту когда-то здоровую, светлую и доблестную силу{2}, – образ идеалистов-организаторов ее становится особенно дорогим и близким. Пусть обломки армии на чужбине, пусть невыносима, тяжела их крестная ноша. Но идея не умерла, она не может погибнуть. И люди, связанные ею, спаянные пролитой за нее кровью, вместе делившие труды и лишения, сомкнутся еще тесней и дождутся и лучших дней, и счастья увидеть родину возрожденной.
Пусть же эта маленькая книга будет скромным памятником на могилу погибшаго патриота.
Д.
Введение
Михаил Гордеевич Дроздовский родился в Киеве 7 октября 1881 года{3}. Его отец – генерал-майор Гордей Иванович Дроздовский – был участником Севастопольской обороны{4}. В раннем детстве Дроздовский лишился матери и его воспитание легло всецело на старшую сестру – Юлию Гордеевну, которая была на 15 лет старше своего брата{5}. Будучи самым младшим в семье и единственным сыном, Дроздовский с детства был баловнем всей семьи, но это баловство не отразилось на его характере. Юлия Гордеевна отмечает, что брат отличался ранним развитием самостоятельности, наряду с необычайной любознательностью, впечатлительностью и крайней нервностью. Вращаясь в кругу военных, ребенок, естественно, пристрастился к военным играм, переодеванию в солдаты, игре с саблями и воображаемыми револьверами, сделанными им самим из палок. Также в раннем еще детстве выступила ярко и отчетливо одна черта Дроздовского, нитью прошедшая через всю его жизнь – это одиночество, скрытность и замкнутость. Товарищей детских игр у него не было; он предпочитал общество денщиков отца, заслушивался их рассказов о деревне, о войнах, о полковой жизни. Позже, к 7 годам, у мальчика появляется любовь к рисованию, а также и к поэзии; излюбленными стихами его были боевые, яркие описания войн. Декламируя их, он представлял сцены в лицах, заставляя сестер выслушивать его.
В 1892 году Михаил Гордеевич был отдан в Полоцкий корпус, но вскоре переведен в Киевский кадетский корпус, который он окончил в 1899 году.
Воспитатели ученических лет Дроздовского отмечают его выдающиеся способности, наряду с необыкновенной ленью, своенравием и изобретательностью шалостей. Однокашники Михаила Гордеевича вспоминают постоянный окрик воспитателя (полковник Гаас{6}): «Дроздовский, под арест!» Прирожденная правдивость и бесстрашие внушали всегда юноше необходимость сознания своей вины и заставляли постоянно терпеть наказания. В старших классах он увлекается рисованием, проявляя недюжинные способности, но, к сожалению, все его этюды и наброски утеряны.
По окончании корпуса Михаил Гордеевич вышел в Павловское военное училище в Петербурге, где дисциплина была особенно строга и карцер являлся почти постоянным местопребыванием непокорного Дроздовского. Так, однажды, он решил вывесить свою визитную карточку на дверях карцера, уверяя, что ему предоставили отдельную комнату в училище. За эту выдумку ему, разумеется, пришлось понести усиленное наказание. Одно время жизнь в училище показалась юноше настолько тяжелой, что он написал отцу о своем решении уйти, так как ему не под силу было справиться со своим характером: он не мог покорно, а главное без противоречий, выслушивать окрики начальства, замечания, зачастую несправедливые и абсурдные. Только авторитет отца, его убедительные письма и просьбы закончить раз начатое образование принудили Дроздовского покориться, остаться и одним из первых окончить училище.
В 1901 году Михаил Гордеевич вышел в Варшаву в лейб-гвардии Волынский полк{7}, пребывание в котором окончательно отшлифовало его характер и наложило отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Тут небезынтересно отметить систему воспитания, которую проводили в Волынском полку старшие офицеры по отношению к молодежи. Первое и главное требование всякого военного – дисциплина – была очень строга; также исполнительность и аккуратность в службе. Воспитывалась любовь к родине, к полку, к его традициям, любовь и забота о солдатах, корректное и сдержанное отношение к однополчанам. Но здесь не было строгого окрика начальников, а если делалось замечание, то в форме совета старшего младшему; вот почему те же требования и та же строгость, что и в училище, но вылитые в другие формы, были так легки и незаметны для Дроздовского. Скромная жизнь полка, постоянная строевая работа, занятия с солдатами и непрестанное внушение старших, что своею жизнью офицер должен показывать пример солдатам, не допускали кутежей и разгула. Здесь не было принято, как в других полках среди молодежи – хвастовство кутежами, пьянством, развратом, жизнью не по средствам, долгами, и даже такие разговоры считались неприличными и странными. В такую здоровую и бодрую атмосферу посчастливилось попасть Дроздовскому, и понятно, что Волынский полк как нельзя более подходил к замкнутому его характеру, развил выдержку и привил ему необходимое уменье повиноваться и управлять подчиненными, да и характер взаимоотношений офицерства был необыкновенно близок взглядам Дроздовского. В полку была прекрасная библиотека, выписывались журналы, и офицеры могли следить за литературой и наукой. Михаил Гордеевич много читал, интересовался литературой, вопросами философии, новыми открытиями, и в свободное время его можно было всегда видеть за книгой. Он увлекался шахматами, следил за шахматными турнирами. Но избрав военную карьеру, посвятив свою жизнь любимому делу, Дроздовский считал свое специальное образование крайне скудным и под влиянием деятельной переписки с отцом, находившим, что необходимо дальнейшее военное образование, он в 1904 году поступил в Академию Генерального штаба{8}. Не раз впоследствии Михаил Гордеевич говорил, что он обязан всем своему отцу, его влиянию, а также родному Волынскому полку.
По объявлении Японской войны Дроздовский немедленно прикомандировался к 34-му Стрелковому Сибирскому полку и, будучи убежденным строевиком, на практике изучил военное дело, участвуя с полком в боях. На этой войне он получил все боевые знаки отличия{9}. В бою под Ляояном был ранен в ногу{10}. К сожалению, все письма с войны, его личные впечатления, подробно изложенные отцу, – утеряны.
По окончании войны М.Г. Дроздовский вновь возвратился в Академию, которую окончил в 1908 году. Полагающийся ценз командования ротой он отбывал в Волынском полку и впоследствии, в чине капитана, был назначен в штаб округа в Харбине. С этого времени начинается неудовлетворенность работой в штабе, его действенная натура не могла примириться с чисто канцелярской работой, связанной с его маленьким чином, и эта невозможность проявлять инициативу заставляла страдать Михаила Гордеевича. К счастью, в феврале 1912 года он был переведен в штаб Варшавского военного округа, где общение с волынцами давало ему отдохновение и скрашивало жизнь. Когда вспыхнула Балканская война, Дроздовский ожил; мысль о возможности попасть в бой, снова услышать свист пуль, быть в действии, вырваться из сидения в Отчетном отделении штаба побудила его просить о командировании на войну. Однако желанию его не суждено было сбыться. Вот что он писал 22 ноября 1912 года: «Моя мечта принять участие в Балканской войне почти облеклась в реальные формы, я почти торжествовал, но вчера все рухнуло – категорически воспрещены поездки, и я должен сидеть смирно. До каких же пор»…
В этот период времени Михаил Гордеевич начал большой труд по стратегии о будущей русско-германской войне. Бывая в Петербурге, он посещал Публичную библиотеку, где собирал нужные ему материалы. «Может, и хватит характера докончить», – говаривал он и, действительно, закончил свою работу, но труд этот погиб{11}.
В 1913 году Дроздовский добился командировки в Севастопольскую авиационную школу, где изучил наблюдения с аэропланов{12}.
Европейская война застала Михаила Гордеевича в Варшаве, откуда он был назначен в штаб главнокомандующего Северо-Западным фронтом. Вот что мы читаем в его письме от июля 1914 года: «Я далек от боевой линии, это угнетает меня, но начальство не пускает меня пока вперед. Здесь, правда, больше в курсе дела, но зато не услышишь свиста пули, а без этого разве война – война!!! Ничего, пойдут убитые и раненые, а также ищущие места побезопаснее, будет и мне замена. Эта война, величайший исторический момент – моя великая, самая страстная мечта, и я принужден оставаться в стороне, разве можно сказать, что я участвую в ней. Если бы хоть нести ответственные, требующие самостоятельной деятельности обязанности, а то должность помощника начальника отдела в таких крупных штабах – роль писарская. И это тогда, когда решается судьба моей родины, я должен исполнять бесцветную работу, вне опасности. Такая жизнь угнетает меня, положительно любое дело валится из рук».
Стремление Дроздовского к более активной роли, наконец, после долгих хлопот получило свое осуществление, он был назначен в штаб 27-го армейского корпуса.
Вновь обращаемся мы к письму Дроздовского по поводу этого назначения:
«Наконец-то мне удалось вырваться из штаба Главнокомандующего, здесь только в штабе дивизии или корпуса я буду иметь возможность проявить инициативу, с моим маленьким чином (капитана) принести большую пользу, конечно, все будет зависеть от личностей начальствующего персонала, но хуже не будет… Поймите, что пришлось мне пережить последнее время: на северо-западном фронте неудачи, их я предсказал до войны в бесконечных разговорах и спорах в штабе. В своем дневнике я указывал на печальные последствия нашей стратегии, я предвидел все и ничем не мог помочь, предотвратить тяжелые последствия. Ведь в наших руках была яркая, блестящая победа, при наличии тех обстоятельств, с которыми мы вышли на войну, а во что ее превратили?..»
В приложении приведены отрывки записок из полевой книжки Дроздовского, относящиеся к этому периоду.
Осенью 1915 года Михаил Гордеевич был произведен в подполковники и назначен начальником штаба 64-й дивизии. Наконец он смог в более широком масштабе проявить свою инициативу.
Следующий факт, характеризующий Дроздовского, произошел в бытность его начальником штаба 64-й дивизии.
Во время ночного отступления Н-го корпуса переправу через мост внезапно захватила немецкая конница, чем поставила не успевшие переправиться наши части в безвыходное положение. Неожиданно раздались крики «ура», и на мосту появился подполковник Дроздовский с группой солдат. Впоследствии выяснилось, что получив донесение о захвате немцами переправы, Михаил Гордеевич сразу учел положение, наскоро собрал находившихся вблизи штаба солдат и кинулся к мосту. После короткой схватки немцы бежали, и до утра подполковник Дроздовский занимал отбитую им переправу, а утром возвратился в штаб и приступил к своей обычной работе.
Настроение Дроздовского сильно изменялось в связи с обстановкой на фронте.
Из письма М.Г. Дроздовского от апреля 1916 г.:
«У меня громадная работа, не говоря уже о текущем бумагомаранье; иногда целыми днями пропадаю на позиции; приходится делать организационные работы, требующие большого напряжения, но совершенно необходимые, чтобы быть во всеоружии перед случайностями. Я давно старался добиться у своего генерала той планомерности, с которой он никак не может мириться. Теперь сверху крепко нажали, и мне удалось получить руководство в свои руки, и надо торопиться все сделать, пока не вставят очередной палки в колесо». К лету, в ожидании боев Дроздовскому приходилось усиленно работать; вот что он пишет в июне:
«Я по горло завален делами, целыми днями на позиции, возвращаюсь с обходов усталым и зарываюсь в бумагу, без конца сидишь и пишешь, позднее разбираю телеграммы – это пачка в добрый роман Золя.
Вполне понятно, почему у нас сейчас огромная, лихорадочная работа, приходится напрягать все силы, чтобы не быть неподготовленным к событиям. Всюду нужен контролирующий глаз, предусмотрение и организация. Конечно, мало 24 часов в сутки. Все это ничего, если бы не это наводнение бумаги; я не только не видел ничего подобного, но даже не предполагал, что может существовать такое море бумаги; это все подлая привычка отписываться. Если бы старшие и высшие действительно побольше работали и чаще посещали части, не нужно было бы этой мертвящей, душащей бумаги.
Кругом наблюдается подъем духа. Нельзя не признать, что наши Луцкий и Буковинский прорывы были удивительно чистой работы, по крайней мере во внешней их форме – видно, что наконец кое-чему научились и у нас. Положение на всех фронтах считается благоприятным; будут конечно и неудачи, придется за них не раз расплачиваться, но инициатива уже вырвана из немецких рук, немцы отбиваются, но удары наносим везде мы. Надо полагать, что так останется до конца, но еще конца войны не предвидится, нужно запасаться большим терпением».
В начале сентября, во время атаки Дроздовский был тяжело ранен в правую руку, нормально владеть которой он уже не мог до конца жизни. Вот что рассказывает офицер 64-й дивизии об обстановке, в какой был ранен Михаил Гордеевич:
«К началу сентября в числе прочих частей 64-я дивизия была переброшена на Юго-Западный фронт и вошла в 9-ую армию в составе 18-го армейского корпуса. Насколько положение 9-й армии было серьезно (частично в направлении Мармарош – Сигет), указывает тот факт, что части дивизии с похода были посажены на грузовые автомобили и в спешном порядке двинуты на помощь отходящим под давлением австро-германцев мелким казачьим отрядам.
Район сосредоточения дивизии была Молдава. Не имея возможности войти на месте в связь с отходящими по горным тропинкам казачьими разъездами, а следовательно, не имея никаких сведений о противнике и его расположении, решено было послать вперед разведку из батальона 254-го пехотного Николаевского полка. Разведкой принял на себя руководство начальник штаба дивизии Дроздовский. К утру эта разведка определила линию фронта всего корпуса для перехода в контрнаступление против австро-германцев. По занятии Николаевским полком позиции остальные части дивизии были поставлены вправо и влево от него, заполнив таким образом образовавшуюся брешь, соприкасаясь правым флангом с уссурийцами, левым же с 37-й пехотной дивизией.
