Михаил Халецкий
Ткань времени
Ткань времени
Глава 1
Солстис летел, прорезая вечернее небо словно потускневшее лезвие: панели корпуса дрожали под силами, которые ещё недавно сдерживали почти световую скорость судна. Даже на просторном обзорном окне с лётной палубы капитан Санаа Делакруа ощущала эту дрожь в своих костях. Она стояла, опираясь правой рукой на холодную металлическую раму окна, а в левой сжимала маленькую нефритовую фигурку, приятную на ощупь и дарящую успокоение. Снаружи верхние слои земной атмосферы мерцали тускло-оранжевым, переходящим в фиолетовый у самой линии горизонта, а внизу, во всё более густых сумерках, подмигивали огни аэродрома.
Посадочные движители исторгали бледно-голубое пламя, сотрясая настил под ногами. Любой, кто наблюдал бы с посадочной площадки, увидел бы корабль, переживший тяжелейшие испытания: обгоревшие участки обшивки вокруг переднего щитогенератора; полосы копоти по фюзеляжу; метал, изъеденный микрометеоритами, попавшими при релятивистских скоростях. И всё же Солстис держался – свидетельство надёжной инженерии и несгибаемой воли экипажа.
Делакруа не отрывала взгляда от земли, пока последние микронастройки в гидравлике шасси не зафиксировались. Приглушённый лязг прокатился по корпусу, и судно чуть заметно просело, словно выдохнуло с облегчением. Скрежет металла по укреплённому бетону резанул по ушам, но она восприняла его почти радостно. Это был звук успеха – касание, возвращение.
– Мы сделали это, – прошептала она, видя, как её дыхание моментально затуманивает стекло. – Мы живы.
Капитан повернулась к остальным, перехватив взгляды старших офицеров. Лейтенант Диего Рао, штурман и пилот корабля, носил на лице явственные следы изнеможения – уставший рулильщик, доведённый до предела. Но улыбка, растянувшаяся от уха до уха, выдавала безграничное облегчение. Ян Ли-вэй – бледная от напряжения, с глазами, в которых отражался смесью благоговения и усталости каждый проведённый час, – осторожно расстёгивала ремни на своём пульте, аккуратно сворачивая звёздную карту, прикреплённую у её места. Даже доктор Рассел, склонившаяся над мерцающим монитором, подняла взгляд и одарила их самым тонким подобием улыбки.
Делакруа убрала нефритовую безделушку в карман и вытерла со лба тонкую плёнку пота.
– Ладно, все за работу, – проговорила она негромко, чувствуя, как пересохло горло после стольких часов без воды. – Проведём проверку после посадки и выясним, что у нас осталось целым. Нужно прилично выглядеть перед прессой и наземной командой.
Рао фыркнул, нажимая серию кнопок на панели, чтобы отключить главные движители:
– Прилично выглядеть, капитан? Да мы же разбиты, словно старая подлодка. Но, как говорил один старый сыщик… – Он на миг замолчал, пытаясь вспомнить точную цитату. – Ах да: «Даже блудный сын возвращается неостановим, точно пуля». Думаю, сойдёт для данного момента.
Доктор Рассел закатила глаза с тем видом, что вполне можно было принять за тёплую досаду:
– Неостановимы, вот именно. Мы же чуть не развалились по швам там, снаружи. – В её голосе дрожал отголосок перегрузок, которые они пережили ранее.
– Все системы показывают штатное состояние после полёта, капитан, – добавила Ли-вэй, сверяясь с несколькими цифровыми показателями сразу. – Прочность корпуса… ну, не идеальна, но мы держимся. – Она бережно сняла ещё одну звёздную карту с консоли и аккуратно сложила её в несколько ровных квадратов. Делакруа знала, что для Ли-вэй эти карты – наполовину наука, наполовину духовная поддержка: она всюду носила их с собой, отмечая космические явления, как будто записывала в личный дневник.
Над головой дважды моргнул свет, реагируя на перераспределение энергии с внутреннего реактора корабля на внешние наземные сети. За обзорным окном Делакруа видела, как прожекторы космопорта заливают их израненный корабль резким светом. Она нажала на кнопку внутренней связи, слушая, как в динамиках шипит статический шум, пока канал не стабилизировался.
– Наземная команда, говорит капитан Делакруа. Движители отключены. Лестницы и стыковочные рукава по вашему усмотрению.
С другой стороны связи раздались аплодисменты. Капитан почти ощутила привкус собственного облегчения и сухость от переработанного воздуха, когда сделала вдох. Они справились. Что бы ни пыталась сделать с ними Вселенная на сверхсветовых границах, им удалось вернуться домой.
Позади неё послышались шаги по металлическому настилу. Рао отошёл от пульта и зашагал к ней, похлопав по плечу. Это простое человеческое прикосновение напомнило ей, как сильно она скучала по теплу другого человека, так долго проведя в плену собственных страхов и неумолимого гудения корабля.
– Ну и полёт, капитан, – негромко проговорил он.
Она ответила ему скупой улыбкой:
– Можно и так сказать.
* * *
Трап опустился с металлическим скрежетом, гидравлика зашипела, впуская в грузовой отсек свежий вечерний воздух Земли. Делакруа ощутила, как температура меняется буквально сквозь истончившуюся обшивку. На улице было прохладнее, чем она запомнила, а лёгкая солоноватость тянулась от прибрежных районов за космопортом. Несмотря на жжение в глазах от усталости, она не удержалась и выглянула наружу.
Небольшая группа сотрудников Центра управления полётами, журналистов и любопытных зрителей выстроилась полукругом у установленного периметра. Тишина, воцарившаяся, когда они впервые увидели состояние Солстиса, теперь уступила место взволнованному гулу и аплодисментам. Сквозь громкоговорители Делакруа слышала, как диктор перечисляет заслуги миссии: «Первое в истории человечества экспериментальное судно, достигшее скорости, близкой к световой, возвращается после шести месяцев в глубоких космических просторах… Под командованием Санаа Делакруа и отобранного ею экипажа из лучших научных и инженерных умов…»
У Делакруа сжалось в животе. «Лучшие». «Самые отважные». Эти слова казались пустыми – пиар-обёрткой, маскирующей, насколько близко они подошли к катастрофе. Тем не менее, она сделала вежливый кивок, ступая на трап. Её тут же обдало прохладным, чуть влажным воздухом Земли, в котором ощущался запах озона и сжённого топлива двигателей.
Рао шёл следом, с полуулыбкой на лице, будто не верил, что они и впрямь не разбились при посадке. Ли-вэй застыла на верхней площадке трапа, вглядываясь в горизонт. Заходящее солнце бросало ломаные тени на далёкие строения, окрашивая их в золотой и глубокий фиолетовый. Её тихий шёпот донёсся до Делакруа сквозь лёгкий ветер:
– Как же хорошо вернуться домой… – сказала она почти себе самой.
Эти слова отозвались в душе Делакруа. Дом. Она осторожно коснулась нефритовой фигурки в кармане, словно проверяя, на месте ли она.
Они спустились к основанию трапа, где их уже ждали несколько техников наземной команды в оранжевых комбинезонах. Сажа лежала пятнами на их щеках, защитные очки были сдвинуты на лоб, а взгляды отражали явное потрясение при виде повреждённого корпуса Солстиса. За спинами техников к ним быстро приближалась доктор Эстер Кейн – известный психолог из ведущего Института психического здоровья, в сопровождении двух представителей Центра управления полётами.
Делакруа узнала Кейн издалека: коротко подстриженные волосы, строгий, но добрый взгляд и кожаный блокнот, который та всегда держала у боку. На лице Кейн играла вежливая, хотя и несколько натянутая улыбка. Делакруа прочла в отчётах, что Кейн назначена для оценки психологического состояния экипажа после полёта, и внутри у капитана мелькнуло лёгкое чувство настороженности.
– Капитан Делакруа, – обратилась к ней Кейн, повышая голос, чтобы перекрыть гул техники и аплодисменты небольшой толпы. – Добро пожаловать домой. Мы очень рады, что вы все целы и невредимы.
– Взаимно, – отозвалась Делакруа, поправляя воротник формы, который всё ещё был влажен от стресса при входе в атмосферу.
Без срывов, напомнила Санаа себе. Не повторять того, что было в прошлый раз.
Она протянула руку для рукопожатия.
– Насколько я понимаю, вы будете руководить нашим психологическим и миссионным дебрифингом?
Кейн кивнула. Её взгляд быстро скользнул по экипажу: Ли-вэй всё ещё крепко держала свою звёздную карту, Рао оглядывал толпу так, будто готовился вставить очередную шутку, а доктор Рассел стояла чуть поодаль, потирая виски.
– Да, нам нужно убедиться, что все вы готовы к следующему этапу анализа. Но пока вы заслужили небольшую передышку. Честное слово – отлично справились.
Рао негромко рассмеялся:
– Если это и есть награда, я возьму три-четыре таких передышки. В кабине было как в парилке, а этот шлем смердит невыносимо.
– Обвиняй только себя: сам настоял на том, чтобы таскать свой старый, изношенный шлем, – пробормотала Рассел, подходя ближе. Её взгляд нервно скользнул по толпе, которая продолжала расти за ограждением. – Ты же знаешь, что в прошлом году разработали новые вкладыши, устойчивые к запахам.
Рао притворно пожал плечами:
– Что тут скажешь? Я сентиментальный дурак. – Он повернулся к приближающимся людям и шутливо им отсалютовал, затем, понизив голос до заговорщического, добавил: – И всё-таки странно, что они нас так встречают, словно мы нашли лекарство от старости, не так ли?
Делакруа тяжело выдохнула, чувствуя, как напряжение понемногу сходит с её плеч:
– Мы выжили, осмелившись нарушить границы физики. А это уже кое-что.
Тем временем в полутёмном помещении мостика тихо поблескивал главный пульт. Одна из диагностических программ обнаружила несоответствие: неучтённую массу в районе нижнего грузового отсека. На экране вспыхнуло сообщение: «ОШИБКА МАССЫ: 82 КГ». Сигнал тревоги был почти полностью подавлен сложной системой приоритетов: после множества критических ситуаций при торможении мелкие аномалии автоматически переходили в низкий приоритет.
Доктор Рассел, уставшая от дневных событий, заметила этот же сбой ещё раньше, когда завершала передачу данных. Она ввела быстрый обходной код, списав лишние килограммы на «дополнительные ящики с припасами» – самое простое объяснение. Мысли Рассел были заняты системой жизнеобеспечения, которая едва не отказала под колоссальной нагрузкой при замедлении. «Да пусть так, – сказала она себе, – разберёмся с грузовым манифестом завтра».
А пока экран консоли оставался в режиме ожидания, а несоответствие веса так и не было исправлено: гул вентиляторов охлаждения заглушал его слабое, приглушённое сигналом приоритетов предупреждение.
* * *
Через несколько минут вокруг недавно приземлившегося экипажа образовалось небольшое скопление людей. Несколько сотрудников Центра управления полётами протянули бутылки с водой – в ней ощущался лёгкий привкус минералов от системы очистки. Делакруа вспомнила запах рециркулированной воды на Солстисе, но эта казалась чуть более свежей и чистой. Она не заметила, как опустошила половину бутылки, пока горло не перестало саднить.
Вскоре она увидела Ли-вэй, прислонившуюся к стопке ящиков с припасами и глядящую на мигающие огни взлётно-посадочной полосы.
– О чем задумалась? – спросила Делакруа, подойдя к ней.
Ли-вэй колебалась:
– Я так долго представляла себе Землю издалека… Забыла, как сияют огни на горизонте в сумерках. Тут всё… живое. Волей-неволей начинаешь скучать по таким мелочам, когда их нет рядом.
Делакруа кивнула, вспомнив, как её мать говорила похожими словами: «Ты по-настоящему оценишь Землю, только когда тебе придётся её покинуть». Стараясь снять напряжение с плеч напарницы, она добавила:
– Можем вдоволь насладиться этим видом, Ли-вэй. Остальные проверки можно отложить до завтра.
Постепенно аплодисменты и оживлённые разговоры стали затихать, люди расходились по своим делам или возвращались домой. Остальные члены экипажа – Рао, Рассел и несколько техников с наземной команды – уже направлялись по коридорам космопорта на первый краткий разбор полёта. Поднялся лёгкий ветер, и с ним вернулся тонкий запах реактивного топлива и солёной морской влаги.
Спустя недолгое время Делакруа оказалась в небольшом пресс-уголке. Ряды переносных стульев были расставлены перед импровизированной трибуной у грузовых ворот. Несколько журналистов слонялись рядом, настраивая дроны-камеры или негромко переговариваясь. Резкий верхний свет придавал обстановке стерильный вид.
Она подошла к микрофону, сердце стучало так же сильно, как и во время полёта – и одновременно росло нежелание выступать на публике. Под гул рассаживающихся людей она прочистила горло.
– Добрый вечер, – начала капитан, чувствуя, как чуть дрожит голос. – Мы рады сообщить, что Солстис вернулся после своего экспериментального полёта на скорости, близкой к световой. Это важный шаг для человечества в исследовании дальнего космоса, и я горжусь своим экипажем – их стойкостью и профессионализмом.
Рядом, чуть в стороне, стоял Рао, даря ей ободряющую улыбку. Ли-вэй промокнула глаза платком, будто её слепил яркий свет, а может, на неё нахлынули чувства. Доктора Рассел видно не было – Делакруа предположила, что та рыскает по кораблю в поисках технических неполадок.
– Капитан, – подняла руку одна из журналисток, – верны ли слухи, что последний импульс для торможения в атмосфере вызвал повреждения структуры корабля?
Делакруа постаралась сохранить спокойствие:
– Мы вывели судно за пределы стандартных расчётных нагрузок, это правда. Но наша инженерная группа под руководством доктора Рассел обеспечила лётную пригодность. Да, есть микроповреждения, однако ничего критичного.
– Сталкивались ли вы с какими-то неожиданными явлениями на почти световой скорости? – спросил другой репортёр.
Она сделала короткую паузу. Да, подумала она, мы столкнулись с самыми границами здравого смысла. Но вслух ответила уверенно:
– У нас есть обширные журналы данных для анализа: особенно интересны эффекты гравитационного линзирования. Именно ради этого мы и летали – испытывать пределы возможного.
На краю пресс-зоны Делакруа заметила Эстер Кейн, наблюдавшую за ней молча и сосредоточенно. Капитан чувствовала, что психолог оценивает её манеру держаться, делая какие-то внутренние пометки. Почти физически ощутила нарастающее давление: впереди ожидали большой отчёт о миссии, психологические тесты и нежелательное внимание публики.
Когда короткая сессия «вопрос—ответ» завершилась, половина стульев уже опустела, а тени к этому моменту окончательно слились с ночной темнотой. Переносные прожекторы освещали Солстис мёртвым светом, подчёркивая каждую вмятину и царапину. В воздухе гудела техника, словно колыбельная из металла и электричества.
Делакруа вздохнула с облегчением, отходя от трибуны. Слабая пульсирующая боль стучала в висках. «Всё, – сказала она себе, — надеюсь, самое трудное позади». Теперь оставалось лишь внести окончательные записи в бортовые журналы, пройти медицинские осмотры и поговорить с доктором Кейн. Те едва не катастрофические моменты при торможении – и странные видения, которые мелькали у неё на периферии зрения, – пусть останутся в глубинах памяти.
Когда она направилась к грузовому отсеку, то вновь заметила Ли-вэй, теперь беседующую с Рао вполголоса. Рао, как обычно, устроил комическое представление «неостановимого возвращения блудного», размахивая руками, словно актёр на сцене. Ли-вэй тихо рассмеялась, и напряжение, казалось, чуть отступило.
Сзади, из-за их спин, появилась доктор Рассел, переступая порог грузового отсека с портативным сканером. На её лице залегла сосредоточенная хмурость, она время от времени встряхивала прибор, словно пытаясь сбросить сбой в работе. Делакруа уловила лишь обрывки бормотания: «…не сходится, записи, наверно, неполные…» – пока Рассел не заметила её присутствие.
– Что-то не так, доктор? – спросила капитан, приблизившись.
Рассел прислонила сканер к боку.
– В грузовом отсеке нашли небольшое расхождение по массе. Вероятно, пустяк. – Её взгляд скользнул за Делакруа, проверяя, не слышит ли кто-то ещё. – Скорее всего, неправильно учли какие-то ящики. Последний переход на дозвуковую скорость вышел слишком сумбурным, так что завтра перепроверю.
Упоминание показалось Делакруа тревожным, словно лёгкий укол в памяти.
– И ты уверена, что это не какой-то элемент конструкции, который оторвался?
Рассел пожала плечами, попыталась улыбнуться, но глаза оставались усталыми:
– Да что вы, я бы поставила свою инженерную лицензию на то, что это всего лишь снаряжение. Мы же загрузили кучу запасных листов металла и скафандров. – Она ещё раз нажала на кнопку сканера. – Я займусь этим после того, как хоть немного посплю.
Короткий разговор оставил Делакруа с лёгким беспокойством, но она лишь кивнула, провожая взглядом доктора, исчезающего в лабиринте ящиков и оборудования.
Капитан сделала неглубокий вдох, ощущая запах охлаждающей жидкости в грузовом отсеке и слабый аромат обгоревших композитов от почти перегоревших движителей. «Просто припасы, – напомнила она себе. – Ничего больше».
* * *
Усталость обняла капитана Санаа Делакруа, словно тяжёлое одеяло, но у неё всё же хватило сил подняться по короткому пролёту бетонных ступеней, ведущих из шумного ангара в жилой сектор базы. Сквозь широкие окна снаружи она видела Солстис: его корпус теперь спокойно стоял под направленными прожекторами, а наземные бригады методично проводили заключительные проверки – сканировали днище в поисках следов от микрометеоритов или трещин от перегрузок. Ей доносился приглушённый лязг металла, шипение пневматических подвижек; она даже чувствовала гул далёких механизмов, пробирающийся сквозь пол, когда кто-то из техников тестировал особенно подозрительный участок обшивки.
На середине лестницы она столкнулась с лейтенантом Диего Рао – тот широко зевнул, лицо его смягчилось от облегчения.
– Я пошёл искать нормальную кровать, – хрипло проговорил он после слишком многих часов без сна. – Адреналина мне хватит теперь на всю жизнь. А может, и на две.
Видимо, мысль о том, что он сможет поспать в помещении, на твёрдом полу, а не в койке, подвешенной внутри герметичного корпуса Солстиса, по-настоящему радовала его.
Делакруа улыбнулась усталой улыбкой и кивнула в знак понимания:
– Отдыхай, лейтенант. Заслужил.
Она и сама чувствовала то же самое – простое удовольствие заснуть на Земле, а не в космосе.
В коридоре над головой гудели лампы, бросая длинные тени на отполированный бетонный пол. Делакруа добралась до комнаты, которая ей была отведена в жилом блоке – короткий коридор, где двери из тёмного металла шли одна за другой. Здесь царила приглушённая тишина; лишь шум вентиляции напоминал о суете, оставшейся по ту сторону, в ангаре. С тихим шипением механизма дверь сдвинулась в сторону, пропуская её внутрь скромного помещения: одна кровать, компактный стол и узкий шкаф. Ничего роскошного – над головой тянулись открытые трубы, на стенах виднелись затёртые следы от прежних жильцов, – но это была Земля. Она ощущала тяжесть настоящей гравитации под ногами, приятную и успокаивающую: «Мы вернулись».
Щёлкнув тусклой лампой, Делакруа перевела взгляд на пробковую доску на дальней стене, куда ещё до старта прикрепила несколько памятных фото: нашивки с прошлых миссий, снимки своей матери, маленький шарж, подаренный кем-то из друзей на Солстисе. Почти машинально она вынула из кармана нефритовую фигурку и повертела её в руках. В свете лампы нежные черты резьбы отливали бледно-зелёным. Эта статуэтка напомнила ей о земных лесах – настоящих, живых чащах, до которых она не могла добраться уже полгода, о плотном и влажном запахе листвы и мха.
«Мы дома, – повторила она мысленно. – Мы выжили».
Осторожно поставив нефритовую статуэтку на стол, она обратила взгляд к кровати – настоящему матрасу, покоящемуся на крепком металлическом каркасе, а не к космической койке с ремнями и сетками безопасности. Простыни чуть зашуршали под её весом, и этот звук показался удивительно уютным. Закрыв глаза, она вновь увидела вспышками события сегодняшнего дня: как включались посадочные движители, как слепили прожекторы на пресс-конференции, как Ли-вэй тихо произнесла «как хорошо вернуться», озабоченное лицо доктора Рассел и это лёгкое, зудящее ощущение, что не всё так гладко, как кажется.
За тонкими стенами её тесной комнаты вечерняя работа на базе подходила к концу. Где-то внизу, в ангаре или в неосмотренных отсеках Солстиса, оставались загадки и неразобранные логи с данными; витали вопросы о возможном зайце на борту и странных сбоях в показаниях датчиков. Но сейчас, под убаюкивающий гул вентиляции и подлинное земное притяжение, капитан Санаа Делакруа позволила себе короткую роскошь – забыться сном на твёрдой земле, в настоящей кровати.
Где-то в нескольких коридорах отсюда небрежно оставленный сбой на одной из консолей вновь тихо просигналил об аномальном показателе массы, но он был помечен как низкоприоритетный. Никто не обратил внимания. Ночная тишина окутала базу, а прожекторы, оставленные во дворе, освещали погрузчики и тихие уголки ангара. Завтра принесёт новые проверки – и первые нерешённые головоломки. Но этой ночью экипаж отдыхал, действительно находясь на Земле, их сердца становились легче вдали от беззвучной пустоты космоса. Делакруа, в полусне вспомнив о том мелком «глюке» в показаниях, недовольно сморщила лоб, покрепче сжимая подушку, которую, к счастью, не нужно было пристёгивать для невесомости. «Просто припасы, – напомнила она себе, – ничего больше».
Спустя минуту она уже спала крепким сном, а в её голове ещё звучали отголоски аплодисментов. Здесь, на твёрдом полу, под однообразный гул базы, капитан Санаа Делакруа обрела непривычный покой – даже если завтрашний день обещал новые тайны и новые вопросы.