Михаил Кликин
Один
– Во дает! – восхитился Серега.
Чудище, щелкая челюстью, завалилось назад.
Димку вырвало.
Из туалета неслись жуткие звуки. Заблокированная шкафом дверь вздрагивала и понемногу открывалась – этого никто не замечал. Все смотрели на поверженного, но еще живого зомби – он корчился на полу, размахивал конечностями, в его пасти хлюпала коричневая пена.
– Откуда он взялся? – отплевываясь и вытирая губы, спросил Димка. – Серый, ты дверь за нами закрыл?
– Обижаешь, братан! Закрыл и запер!
– Точно? Тогда этот откуда приперся?
– Да он, наверное, тут где-нибудь прятался, – сказал Серега. – В квартире. Это же приятель мой, я рассказывал про него. Славик это.
– И сколько, говоришь, у тебя собутыльников было? – бледнея лицом, спросил Димка.
– Пятеро вроде.
– Вот черт, – выдохнул Димка и трясущимися руками принялся торопливо перезаряжать «Осу».
* * *
Квартира у самогонщика Сереги была большая. Ему много раз предлагали ее продать и взять что-нибудь более скромное, но он, напуганный рассказами о «черных» риелторах, охотящихся за одинокими алкоголиками, про подобные сделки и слышать ничего не желал. Тем более что не очень давно придумал, как получать с лишней площади доход, – две комнаты из четырех Серега сдал под склады каким-то армянам с ближайшего рынка. Они не слишком его беспокоили, появлялись не чаще раза в неделю, что-то быстро забирали, что-то приносили, исправно платили деньги и в жизнь хозяина квартиры не лезли. Ну и Серега в сданные комнаты почти не совался. Нечего ему там делать было – в одной из них сгорела его гражданская жена, другая для жилья и вовсе была непригодна: в ней отсутствовали батареи отопления, а вместо оконных стекол были вставлены куски фанеры и картона; даже свет здесь не включался из-за неисправной проводки – армяне ходили в эту комнату с фонариками.
Судя по следам, именно оттуда и выбрался в коридор переменившийся Славик.
– Ну уж нет, – заявил Димка, с опаской посматривая в сторону приоткрытой двери. – У нас тут не кино, так что туда мы не пойдем.
– А может, спалить здесь все? – предложил я и сам понял, какую глупость сморозил, – огонь весь дом может охватить, пожарных-то в городе нет.
– Чо ты ляпнул, чудило?! – заволновался Серега. – Какое спалить! С меня армяне три шкуры сдерут!
– Да нет уже никаких армян, – спокойно заметил Димка. – Идем ко мне, там решим, что делать дальше.
Он стоял на ковре, которым мы накрыли недобитого зомби, – тот все еще дергался, пусть и не столь активно.
Перепуганная Катя жалась к стенке. Ее оберегал вооружившийся молотком Минтай – выглядел он довольно комично, в первую очередь из-за инструмента: молоток был маленький, почти игрушечный, а Минтай держал его двумя руками.
Я встал рядом с Димкой и почувствовал, как шевелится под тяжелым ковром страшный Славик, которого восемь пуль из травмата и воткнутый в глазницу нож так и не смогли успокоить.
– Я через него не полезу, – заявила вдруг Катя.
Димка холодно на нее поглядел, сказал равнодушно:
– Как хочешь.
Я вдруг понял, что уже какое-то время не слышу звуков из туалета. Тот, кого мы там заперли, больше не пытался вырваться наружу. Меня это насторожило.
– Юрьич? – позвал Димка нашего начальника. – Ты идешь?
– Да-да… Сейчас… – Минтай привлек к себе Катю, приобнял ее, что-то зашептал ей на ухо – кажется, уговаривал следовать за ним. Мне стало противно смотреть на эту парочку, и я отвернулся. Вспомнив о пропавших собутыльниках Сереги, заглянул в проходную комнату, где у некрашеных чугунных батарей выстроились бутыли с брагой. Приметил на шифоньере лыжи, подумал, что лыжные палки больше походят на оружие, нежели моя швабра. Оглянулся на Димку, на Серегу – минута-другая у меня еще была. И я, не теряя времени на раздумья и колебания, бросился в комнату к шифоньеру, схватил стул, передвинул, залез на него, потянулся наверх…
Лыжные палки были просто отличные – крепкие, по-советски кондовые, с острыми двухсантиметровыми шипами на концах, с резиновыми рукоятками. Я сразу отломал пластмассовые кольца и отбросил ненужную больше швабру. Пробуя получившуюся пику, легонько стукнул в дверцу шифоньера. Она скрипнула и открылась. Мне в ноздри ударил кислый запах, к которому я вроде бы уже притерпелся. Серая пыль выплеснулась из шкафа. Звеня, выпала металлическая перекладина, разлетелись по полу деревянные вешалки-«плечики». В коридоре что-то заорал Серега, заругался вычурным матом. И я увидел, как в глубине шкафа, стряхивая с себя рваную и мятую одежду, поднимается сутулая, нескладная фигура.
Я завопил, ткнул ее лыжной пикой и бросился назад к товарищам.
Зомби выпал из шкафа и медленно, как-то странно дрыгая всем телом, пополз за мной – кажется, у него не было одной ноги.
– Уходим! – проорал я, ворвавшись в коридор. – Уходим все! Быстрей!
За секунды моего отсутствия здесь ничего не изменилось: Катя и Минтай так и стояли на месте, ни о чем, видимо, не договорившись; Димка попирал ногами похороненного под ковром зомби, а рядом, ругаясь, топтался опухший и разящий перегаром Серега.
– Там еще один! – крикнул я.
– Вижу, – озабоченно отозвался Димка. Но смотрел он не в проходную комнату, откуда я выбежал. Он смотрел в конец коридора. Туда, где находился туалет. Дверь туалета была приоткрыта, и в проеме ворочался, пытаясь дальше подвинуть шкаф, уже знакомый нам зомби.
– Это же Павлик, – икнув, обрадованно сообщил Серега. – Ну точно, чо! – Он хлопнул себя ладонью по лбу. – Я и гляжу, рожа знакомая. Павлик из третьей квартиры, у него «Ока» всегда сигнализацией выла. А там Семеныч ползет – ему ногу из-за курения отрезали.
– Да хватай ты бабу свою! – теряя остатки терпения, заорал Димка Минтаю. – Тащи скорей! Сейчас Павлик из гальюна выберется! И вам кранты!
Вот это «бабу свою» здорово меня задело – я даже поморщился.
– Все, мы уходим, – решил Димка. – Брюс, отпирай!
Я кивнул, заметив, что Катя и Минтай наконец-то зашевелились, перепрыгнул через накрытого ковром зомби и бросился ко входной двери. Отперев накладной «английский» замок и сняв цепочку, я уже готовился выйти на лестничную площадку, как вдруг в дверь кто-то сильно стукнул – то ли тяжелым ботинком пнул, то ли головой приложился. Я, предчувствуя недоброе, заглянул в мутный глазок и оторопел.
– Ну кто там еще?! – крикнул мне Димка. – Таня? Оля?
– Нет, – ответил я. – Там зомби. – Я щелкнул замком, запирая дверь, и привалился к ней спиной. – Много зомби.
На лестничной площадке толкались, как минимум, полтора десятка монстров. Я не мог за ними увидеть, закрыта ли дверь квартиры, в которую ушли Таня и Оля. Но я помнил точно, что эта дверь была широко распахнута, когда Серега приглашал нас к себе. И вряд ли девушки притворили ее потом – они должны были ждать нашего возвращения.
Так неужели?..
Подскочивший Димка оттолкнул меня, припал к глазку и выругался.
Отступать из этого коридора нам было некуда – разве только на кухню. Но тогда пришлось бы проскочить мимо лезущего из туалета Павлика – он, видя нас, так и щелкал уродливыми челюстями, хрипел и размахивал руками.
Решение пришло мгновенно: с криком «Убейте Семеныча!» я прыгнул вперед, вырвал из рук растерявшегося Минтая свою Катю и потащил ее к туалету. Она почти не сопротивлялась – кажется, она до смерти перепугалась. Тем не менее команду мою она услышала и поняла.
Отпустив ее, я, будто копьем, с разбегу ударил лыжной палкой лезущего из туалета зомби – я весь свой вес вложил в этот удар, всю свою силу. Павлик отлетел к стене, а я, отбросив пику, тут же захлопнул дверь могучим пинком и налег на тяжеленный шкаф, возвращая его на место. Катя мне помогала.
Скользя ногами по грязному линолеуму, упираясь в стены, пыхтя, мы смогли опять прижать шкаф к двери. Катя касалась меня – рукой, бедром, плечом. Я косился на нее и видел грудь в вырезе платья. Я слышал ее прерывистое дыхание и чувствовал ее запах – у меня голова закружилась.
– Зачем ты это сделала?!
Опомнившийся зомби ударил в притворенную дверь, да так сильно, что с косяка посыпалась штукатурка. Мы с Катей налегли на шкаф, не позволяя ему сдвинуться.
– Что именно? – Ее обращенный на меня взгляд выражал недоумение, но я-то слишком хорошо ее знал, чтобы купиться на эту фальшивую искренность.
– Ты все отлично понимаешь!
Дверь вздрогнула от очередного мощного удара, шкаф отъехал сразу на пару сантиметров – в открывшуюся щель тут же сунулись пальцы. Мы с Катей поднажали.
– Ты хороший мальчик, Боря. А я плохая девчонка.
– Что за чушь?!
– Плохим девочкам нужны деньги. А у хороших мальчиков денег не бывает.
Защемленные пальцы наконец-то убрались. На стенку опрокинутого шкафа передо мной упал серый ноготь с куском кожи и мяса.
– Значит, дело только в деньгах? – пропыхтел я, стараясь не смотреть на мерзкий ошметок.
– Не только…
Павлик словно взбесился, замолотил в дверь так, что казалось, будто в туалете не один зомби, а трое.
– Ты неудачник, Брюс, – припечатала Катя, и я едва не отпустил шкаф. – Ты достиг своего предела и больше не пытаешься куда-то расти. Тебя все устраивает. Тебя. Но не меня. Я давно должна была тебя бросить. Но чего-то ждала… Извини, что получилось вот так…
– А как же… – Я замялся. – Чувства… Симпатия. Любовь… Или не было ничего?
– Ну почему же? – Она отвернулась. – Только это уже неважно.
– Почему?! – закричал я. – Что может быть важней этого?!
– Будущее, – помолчав, сказала Катя. – У тебя нет будущего. У тебя есть только бесконечное настоящее.
Позади раздались выстрелы – Димка разбирался с калекой Семенычем.
– Значит, ты решила, что у Минтая будущее есть? И чем он лучше меня?
Катя оглянулась, нервно закусив губу и хмуря лобик. Я хорошо знал эту гримаску, я все их успел выучить за время нашего знакомства – эта называлась: «У меня есть одна тайна, я не уверена, что могу ее тебе рассказать, но мне очень хочется».
– У Миши, – Катя понизила голос, – есть шесть миллионов. Мне, в общем-то, плевать на деньги, тем более что это не такая уж и большая сумма. Но для меня эти шесть миллионов показатель того, что мой Миша – человек с будущим. А ты, извини, – лузер.
Я выпрямился, отпустив шкаф, ничуть уже не боясь беснующегося в туалете зомби. Мне даже захотелось выпустить его сейчас в коридор – пусть-ка все поглядят, какое у них тут будущее.
– О чем мило беседуете? – Меня пихнули в правый бок. Чьи-то руки, испачканные бурой слизью, придержали начавший отползать шкаф. Я повернулся и не сразу узнал Димку – так он был перемазан.
– Семеныч готов, – доложился Димка. – Две пули в висок, две пули в глаз и ювелирная работа молотком. Лежит теперь, не дергается. Серого вон только тяпнул за ляжку. Как думаете, он теперь тоже в зомби превратится?
Доковылявший до нас Серега зло заругался – ему шутка не понравилась. Только шутка ли это была?
Я огляделся.
Бледный Минтай стоял возле Кати и пытался ей помогать, придерживая шкаф ногой. Губы его дрожали, левый глаз подергивался. Он был безоружен – его молоток перешел к Сереге. Но вояка из Сереги был уже никудышный: хозяин квартиры трудно и часто дышал, надувая щеки; на висках и шее у него вздулись вены, на лбу выступила испарина, глаза опять стали похожи на пуговицы. Бедро выше раны перетягивал ремень, но это, кажется, не слишком помогало – вся штанина ниже колена пропиталась кровью, и на полу быстро натекала темная лужа.
– Ерунда, – соврал я Сереге. – Немного отлежишься, жидкости попьешь побольше, и все придет в норму.
Запертый в туалете зомби притих, то ли утомившись, то ли покалечившись, то ли осознав тщетность своих попыток вырваться – в последнее верилось с трудом.
– Что будем делать дальше? – спросил Димка, глядя на меня.
– Запремся на кухне, – озвучил я свой короткий план. – Передохнем немного. И попробуем спуститься.
– Спуститься? – удивился Димка. – Вниз? А ты не забыл, дорогой друг, что мы на восьмом этаже?
– Не забыл, – ответил я. – Но, если я все правильно представляю, возможность спуститься есть… Вот только…
– Что?!
– Вот только я не уверен, что моя идея вам понравится…
Вниз!
Самогонщик Серега умер примерно через пятнадцать минут после укуса. Мы заметили это не сразу, поскольку были заняты делом – мы громили кухню: срывали со стен навесные ящики и полки, выворачивали тумбу с мойкой, плиту, стиральную машину, громоздили все это перед единственной дверью. Но мы не просто заваливали ее, нет. Мы все делали по уму – я лично распоряжался стройкой, так как только у меня был заготовлен план действий. Наша баррикада одним концом упиралась в закрытую дверь, а другим – в противоположную стену. Так что сдвинуть ее было практически невозможно.
Вот только сама дверь оказалась хлипкой – но это выяснилось позже…
Серега тихо сидел в углу, вцепившись в чугунную батарею отопления, будто надеясь, что она удержит его в этом мире. Димка опустился на корточки перед ним, чтобы еще раз извиниться за погром. Заглянул в опущенное лицо, тронул шею, коснулся запястий. И встал, дрожа:
– Серега готов.
Неожиданно для нас всех он вдруг всхлипнул, но тут же взял себя в руки. Димка быстро трезвел, и его безбашенное веселое настроение менялось – Демон делался злым и угрюмым.
Я открыл холодильник, достал пятилитровую бутыль с мутной жидкостью, поднял с пола три эмалированные кружки, протер каждую углом рубахи, выстроил в ряд на подоконнике, наполнил. В расколотой деревянной хлебнице нашел горбушку, разделил ее. Предложил:
– Помянем.
Выпили, не чокаясь. Катя, хмуро на нас глядя, сказала:
– И мне налейте.
Налили и ей – в граненый стакан. Она, зажав нос наманикюренными пальчиками, одним махом влила в себя едкий самогон, сморщилась, громко выдохнула и перекрестилась. Отодвинув меня, сама полезла в холодильник искать, чем закусить.
– Мы с Серым в одну школу ходили, – сказал Димка, присев на корточки против покойника. – Он на три года старше меня был. Курить меня научил, зараза.
Я разлил еще – в стакан и три кружки, по чуть-чуть.
– Окосеете же, – неодобрительно предупредила Катя. – Погодите, я хоть на стол что-нибудь накрою.
Столом у нас был подоконник. Катя постелила на него газету, вскрыла найденную банку кильки, нарезала на блюдце осклизлых огурцов, в морозилке подтаявшее сало обнаружила, накромсала его щедрыми кусками.
– Я не шутил, кстати, – сказал Димка, опять пьянея: лицо его быстро краснело, глаза соловели. – Что с Серегой-то делать будем? Ну как он встанет скоро?
– Ты совсем чокнулся, Демон, – буркнул я.
– А по-моему, это мир сошел с ума, – ухмыльнулся он. – Выбирайте: кол в сердце или обезглавливание?
– Прекрати, – поморщился Минтай. – Ты отвратителен.
– О! – Димка вскинулся и захлопал в ладоши. – Мистер Чистюля подал голос! А где ты был, Господин Белые Штаны, когда Семеныч пробовал на вкус ляжку нашего Сереги?! Напомнить?! Ты, Мистер Чистюля, прятался за моей спиной! И скулил там что-то, как обмочившийся кобелек!
– Перестань, – сказал я.
– Ты за него заступаешься? – вылупился на меня Димка. – Ты? После того?.. – Он пальцем показал на злую Катю. – В моей спальне… – Он звонко похлопал ладонью по сжатому кулаку, закатил глаза, мерзко щерясь.
Разъяренная Катя шагнула к нему. В левой руке у нее был нож, и я испугался не на шутку, дернулся было наперехват. Но Катя просто влепила Димке пощечину – у того аж голова мотнулась.
Стало тихо. Все, замерев, испуганно таращились друг на друга, будто не понимая, что с ними происходит.
– О, – сказал Димка и потрогал горящую щеку. – Кажется, сболтнул лишнего. Извините. Забористый у Сереги самогон. Умел же покойник делать.
– Может, заткнешься уже? – предложил я ему.
Димка взглянул на меня, положил руку на сердце и, поклонившись, процитировал:
– Тебя я понял, умолкаю, не то по шее получу и подвиг свой не совершу.
– Мне кажется, вы заигрались, ребята, – сказал Минтай.
Я недоуменно на него посмотрел, переспросил:
– Чего?
– Я говорю, хватит уже. Вы вообще понимаете, что натворили? Зверски убили двух человек. Еще один только что из-за вас умер. И девчонки, скорей всего, тоже погибли. Я же говорил, что надо просто сидеть в квартире и ждать.
– Двух человек?! – хохотнул Димка. – А ты хорошо разглядел этих «человеков»? Ты рыла их видел? Или думаешь, они на нас бросались, потому что им целоваться хотелось?!
– Я просто говорю, что этого могло не случиться, если бы мы остались в квартире. А люди… Может, они просто больные?
– Ну да, – внезапно успокоился Димка. – Вирус из секретной лаборатории. Якобы случайная утечка материала. Зомби, мутанты, мародеры. Контейнер с вакциной у благородного героя… Старая песня.
– Они не больные, – сказал я. – Они… Другие… Измененные… Обратившиеся…
– Обращенные, – уточнил Димка и глотнул самогон прямо из бутыли. – Да какая к черту разница, как их называть? Для меня они зомби. И я не хочу, чтобы Серега стал таким.
– Он не станет, – неуверенно высказался я. – Он мертв.
– Вот пусть таким и остается, – сказал Димка и зачем-то распахнул оконные рамы.
Они открылись с треском. Холодный весенний воздух ворвался на кухню – чистый, вкусный, свежий. Мы вдохнули его и осознали, какой вонью дышали здесь. Не знаю, как других, а меня замутило.
– Ты был отличным мужиком, Серега, – пробормотал Димка, отцепляя своего соседа от батареи, ворочая его, будто мебель. – Простым, понятным и предсказуемым. – Он, кряхтя, приподнял труп, подпихнул его коленом и взвалил на подоконник – прямо на закуску. Мы еще не понимали, что Димка собирается сделать, нам казалось, что он просто пытается поднять своего мертвого приятеля и усадить его ровно.
– Пока, Серый, – сказал Димка и рывком за ноги опрокинул тело.
Катя ойкнула, я рванулся вперед, Минтай вытаращил глаза.
Труп вывалился из окна и, кувыркаясь, полетел вниз.
* * *
Серегины собутыльники пришли к нам, когда я пытался убедить остальных, что мой план не столь самоубийственен, как им кажется. Обращенные, которых мы стали называть зомби, поначалу лишь топтались перед заблокированной кухонной дверью, случайно ее задевая, негромко ворча, сопя и похрюкивая. Звуки эти изрядно действовали на нервы: Катя аж тряслась вся, Минтай ежился, да и мы с Димкой порой замолкали на полуслове и напряженно вслушивались в происходящее по ту сторону двери, пытаясь угадать, сколько же там собралось чудищ – явно их там было несколько. Закрытый в туалете Павлик, должно быть, выбрался, пока мы громили кухню. Но кто остальные? Может, и недобитый Славик выполз из-под ковра? – со рваными пастью и горлом, с ножом, торчащим в глазу…
Зомби чувствовали наше присутствие: то ли они слышали нас, хоть мы теперь старались громко не разговаривать, то ли ощущали тепло, то ли чуяли наш запах. Это потом я пришел к мысли, что они, возможно, просто знали, где мы прячемся, – все же какая-то соображалка у обращенных имелась, не зря многие из них вскоре научились выбираться из квартир.
На штурм зомби пошли минут через тридцать – мы к тому времени уже были готовы приоткрыть дверь, лишь бы увидеть, чем они там занимаются и почему так медлят. От мощных ударов с косяка посыпалась побелка – били не кулаком и не рукой, бились всем телом.
Димка, глядя на содрогающуюся дверь, поднял с пола «Осу». Патронов у него оставалось лишь на четыре выстрела. С оружием у нас вообще было туго. Я, планируя отступление на кухню, рассчитывал найти здесь некоторое количество острых железяк. И действительно, ножи здесь были, только вот в качестве оружия они не годились – тонкие железные лезвия гнулись, ими можно было резать, но не колоть. Лишь найденный под мойкой топорик пришелся очень ко двору – он не только для самообороны годился, с ним было гораздо проще исполнить мой замысел.
Я собирался из подручных материалов сделать лестницу в виде длинного бруса с несколькими перекладинами или петлями и большим прямоугольным крюком на верхнем конце. Я был уверен, что с помощью такого приспособления мы сможем спускаться с этажа на этаж до самой земли, каждый раз цепляя крюк самодельной лестницы за оконный проем. Материала, на мой взгляд, на кухне имелось предостаточно: полки, бруски оконной рамы, гардина, ножки стола и табуретов, плинтусы, две лыжные палки – все это я мог скрепить выдранными из пола гвоздями, шурупами, мебельными болтами, связать тряпками или проводами.
Димка, выслушав мое предложение, покачал головой и уважительно произнес:
– Да ты безумнее меня, дорогой друг.
Я улыбнулся ему.
* * *
Лестница была готова через два часа. Выглядела она неказисто, зато в прочности ее я не сомневался. Основной брус был собран из плинтусов, гардины и частей оконной рамы – сбит гвоздями, стянут проводами, обвязан полосами линолеума, а для пущей надежности еще и туго обмотан тюлевой занавеской. Перекладины мы решили не делать – брус получился толстый, прихватистый; к тому же мы навязали на нем десяток петель, так что сползти вниз на три метра можно было и без дополнительных упоров. Лишь на конце мы смастерили крестовину, которая должна была удерживать лестницу на некотором расстоянии от стены. А вот крюков сделали два: один поменьше – основной – на его изготовление пошли стальные упоры от гардины; другой побольше, пошире – страховочный, на случай, если первый крюк соскользнет или сломается, – этот пришлось делать из дерева и мебельных уголков.
Все время, пока мы работали, в забаррикадированную дверь неистово ломились зомби – они словно чувствовали, что мы собираемся сбежать. И они совсем осатанели, когда мы, высадив остатки рамы, спустили лестницу и закрепили ее на проеме окна.
Димка забрался на подоконник, плюнул вниз и с интересом проследил за полетом слюны. Мы уже договорились, что он пойдет первый, – в нижней квартире могли прятаться зомби, а у Димки при себе имелось хоть и травматическое, но оружие. Спустившись к окну, он должен был без лишнего шума разбить стекло, влезть на чужую кухню, немедленно заблокировать дверь и распахнуть раму. После этого по лестнице должен был спускаться я. За мной – Катя. Последним – Минтай.
– Всем все ясно? – еще раз спросил я и, как Димка, заглянул вниз – там на клумбе среди мусора лежал похожий на раздавленного паука Серега. Голова у меня закружилась, сердце вдруг тяжело и гулко забухало, ноги ослабели – я отпрянул от окна. Путь к спасению, который секунду назад представлялся мне простым, логичным и единственным, теперь показался сомнительным и опасным.
– Вы как хотите, а я туда не полезу, – неожиданно заявила Катя. Два часа она молчала, сидя у разожженного на плите костерка, грея над огнем зябнущие пальцы, а теперь, когда все было решено и готово, вдруг надумала высказаться. Меня так это возмутило, что я моментально забыл о своих сомнениях и страхе.
– Что значит – «не полезу»?
– То и значит. – Она отвернулась. – Не полезу и все. Здесь останусь.
– Действительно. – Разволновавшийся Минтай выступил на середину кухни. – Зачем нам рисковать? Давайте останемся здесь. Выждем. Помощь уже может быть на подходе.
– Ага, – хохотнул Димка. – Помощь уже рвется сюда и колотит в дверь, требуя впустить. Разве не слышите?
– Хватит ерничать! – почти завизжал Минтай. Я удивленно на него посмотрел – прежде наш начальник не позволял себе истерик.
– Мы не можем менять сейчас план, – сказал я.
– Почему? – Минтай живо повернулся в мою сторону. – Я только что придумал новый! Мы приоткроем дверь, защемим одного из этих и быстро утихомирим его топором. Потом так же поймаем второго. Очистим квартиру и сможем спокойно здесь расположиться.
– Да как ты можешь, Юрьич?! – притворно удивился Димка. – Это же больные люди, а ты их топором рубить собрался, когда они к тебе целоваться полезут. Сам за топор-то возьмешься? Или нас заставишь черную работу делать?
– Мы же, кажется, обо всем уже договорились! – возмущенно завопил я. – Нам надо вниз! Здесь нельзя оставаться! И дверь открывать нельзя, даже на чуть – вдруг мы их не удержим?! Вниз – к машинам!
– И сразу за оружием, – напомнил Димка. – Пока остальные не расчухались, пока на улицах тихо.
– Да у вас детство в заднице взыграло! – Раскрасневшийся Минтай аж ногами затопал. – Что вы тут вообще раскомандовались? Возомнили! Напридумывали себе! Я ваш начальник, между прочим! Этого никто не отменял! Я старше! И я майор! Да я таких, как вы! Целую роту! Меня слушайте! Это приказ!..
Мы с Димкой переглянулись, надули щеки и фыркнули. Минтай кричал еще что-то, но мы его уже не слышали – мы давились хохотом. Катя смотрела на нас, как на полных придурков, а мы ничего не могли с собой поделать.
– Идиоты, – пробурчал, успокаиваясь, Минтай и махнул рукой – кажется, теперь он обиделся. – Ладно бы придумали что-то действительно дельное. А то назначили себя главными. С чего бы?
Димка, словив кураж, встал в позу, произнес, потрясая своей «Осой»:
– Хороший, плохой – неважно. Главное – у кого ружье!
Я хихикнул, понимая уже, что смех наш неуместный и нездоровый. Подумал, что хорошо бы сейчас отожраться и отоспаться, выключив на время мозги. А то ведь и свихнуться недолго от всего пережитого и увиденного.
– Если хотите, оставайтесь здесь, – неожиданно для самого себя решил я. – А мы пойдем вниз, как и планировали.
Минтай открыл было рот, чтобы возразить что-то. Мне было совершенно плевать на его мнение и на него самого. Он, кажется, понял это, почувствовал – и промолчал.
А вот бросать здесь Катю мне было очень непросто. И пусть она поступила со мной… нехорошо. Но все же, – сколько лет вместе, родными почти уже стали.
– Мы за вами вернемся, товарищ майор, – пообещал ухмыляющийся Димка, спуская ноги в восьмиэтажную пропасть и примеряясь к висящей на окне лестнице. – Оружие добудем и сразу приедем.
– Да, – приободрившись, подтвердил я. – Конечно же, вернемся. Обязательно…
И тут мы все услышали крик.
* * *
Как я и предполагал, дверь в Димкину квартиру осталась открытой, когда мы вчетвером ушли к Сереге-самогонщику смотреть на неведомую «чушку», занявшую его туалет. Оля и Таня не думали, что мы можем где-то задержаться. Они сидели на кухне и ждали нашего скорейшего возвращения: Оля отпаивала Таню водой; Таня тряслась и икала. Они слышали какие-то звуки то ли в прихожей, то ли на лестничной площадке, но ничуть не обеспокоились – девушки думали, что это мы там шумим. И даже когда в сумрачном коридоре завозилась какая-то фигура, они не испугались, решив, что это возвращается кто-то из нас.
Ввалившееся на кухню обгорелое и покалеченное страшилище перепугало их до полусмерти. Реакция Оли была вполне предсказуемой – она заверещала, зажмурилась и замахала перед собой руками. А вот Таня среагировала неожиданно – она вышла из ступора, в котором пребывала до этого момента, схватила наперевес тяжелый барный стул, выставила его перед собой, словно это был таран, и бросилась на зомби. Таня смогла вышвырнуть неуклюжее чудище в коридор, но этого ей показалось мало – она, продолжая напирать, каким-то чудом сумела оттеснить зомби к ванной комнате, втолкнуть его внутрь, захлопнуть дверь и подпереть ручку стулом.
Действовала она будто по наитию какому – Таня сама потом рассказывала, что в голове у нее было абсолютно пусто; она и вспомнила-то не сразу, что и как делала, а когда вспомнила, тогда и перепугалась до заикания и слабости в коленках.
Разобравшись с ужасным гостем, Таня выглянула на лестничную площадку и увидела тесную процессию поднимающихся по ступеням чудовищ – они толкались, цеплялись друг за друга, многие ползли на четвереньках. Несколько фигур маячили наверху – счастливое везение, что они прошли мимо квартиры, не заглянув в нее.
Заметив Таню, зомби зашевелились скорее, запыхтели, захрипели, вытягивая лица в жуткие рыла, щелкая огромными челюстями. Помедли девушка секунду, и тогда уже ничто не смогло бы спасти ни ее, ни Олю. Но железная дверь закрылась как раз вовремя. Глухо стукнув, встал на место сварной засов.
Таня, слабея от мысли, что теперь они в относительной безопасности, повернулась и увидела серую смутную фигуру, стоящую против нее в темном коридоре.
Таня закричала.
Серая фигура шагнула к ней, вытянув руки.
Это была Оля…
Потом потрясенные и тихие девушки долго сидели на кухне у окна, слушали несущиеся из ванной комнаты стуки. Перед Таней на столе лежала большая чугунная сковорода. Оля держала в руках нож. Они не следили за временем, они не строили каких-либо планов и не обсуждали наше исчезновение. Они слышали, как где-то бьется стекло и что-то трещит – звуки словно бы шли с улицы. Потом им стали чудиться далекие неразборчивые голоса – но девушки не поверили в их реальность. И только услышав смех, Таня и Оля встрепенулись, переглянулись:
– Ты тоже это слышишь?
– Да.
– Где-то за окном.
– И словно бы недалеко.
Они посмотрели во двор, но ничего не увидели. Они открыли форточку, потом распахнули окно настежь. Таня, держась за Олю, влезла на подоконник и высунулась наружу.
– Я вижу! – От высоты у нее кружилась голова.
– Что?
– Ноги… Там кто-то в окне. И он, кажется, собирается спускаться… Эй! Эй! Мы здесь!
Девчонки далеко высунулись в окно, рискуя свалиться вниз, и закричали, завопили так громко, как могли, привлекая к себе наше внимание.
* * *
План изменился, и я, честно сказать, был этому рад.
Димка быстро объяснил девушкам, где у него в кладовке лежит альпинистская веревка. Чуть дольше они искали в квартире катушку тонкого нейлонового шнура. И еще больше времени отняли попытки перекинуть его с окна на окно.
Между нами было, наверное, метров пятнадцать – сущий пустяк вроде бы. Но Оля уже из сил выбивалась, пробуя зашвырнуть к нам кружку с привязанным к ее ручке легким шнуром. И тогда ей на помощь пришла подруга. Таня не стала повторять Олиных ошибок и сразу же перешла с кухни на балкон. Это было верное решение, несмотря на то, что балкон от нашего окна находился дальше, – зато на нем можно было нормально встать, изготовиться для броска, не боясь потерять равновесие и свалиться. Вместо кружки к шнурку Таня привязала алюминиевую перекладину из одежного шкафа – и это тоже была правильная придумка: металлическая трубка, пущенная рукой на манер копья, летела точней и дальше, нежели любой другой предмет. Нам даже не понадобилась вторая попытка: Димка сразу поймал пролетающую мимо окна перекладину и спрыгнул с окошка. За шнурок он перетянул на нашу сторону толстую веревку, привязал ее к трубе отопления каким-то хитрым узлом, подергал, потянул сильно, проверяя, надежно ли закрепили девчонки другой конец. И обернулся к нам:
– Ну что, граждане выживающие, готовы?
Я не был уверен, что готов, но кивнул, боясь передумать, – я еще не понял, что пугает меня сильней: ползанье по веревке или спуск с этажа на этаж с помощью моей «лестницы».
– Висим на согнутой ноге, – еще раз повторил инструктаж Димка, – и перебираем руками, подтягивая себя. Торопиться необязательно. Вспоминаем уроки физкультуры. Внимательно смотрим, как это сейчас буду делать я. И учимся.
