Михаил Ланцов
Маршал. Том 2
Глава 7
12 февраля 1939 года. Лондон. Кабинет премьер-министра
– Сэр, – кивнул лорд Иден Артуру Невилу Чемберлену, премьер-министру Великобритании, дабы привлечь его внимание.
– Да, да, – как будто очнулся из небытия, ответил премьер-министр. – Это письмо Адольфа Гитлера меня крайне встревожило и заинтересовало. Он что-нибудь передавал на словах?
– Сэр, канцлер Германии выглядел очень уставшим и встревоженным. Он без стеснения говорил о том, что Советский Союз, воспользовавшись нашей слабостью во Франции, смог серьезно укрепить свои позиции в Чехословакии, подталкивая ее к войне с Германией.
– Вот как? – потер виски Артур Нэвил Чемберлен. – Очень странно. Мне казалось, что это именно Гитлер публично заявлял о том, что Германия должна силой оружия защитить немцев в Судетах.
– Говорил, – кивнул лорд Иден. – И продолжает говорить.
– Тогда почему он считает, что Чехословакия стремится к войне с Германией?
– Потому что Прага не уступает справедливым требованиям Берлина. Я на днях посещал Судетскую область и смог лично убедиться в том, фактически военном, положении, в котором живут жители тех мест. Можно сказать, что чем больше Берлин пытается договориться с Прагой, тем выше поднимается градус давления в приграничных районах. И тем сильнее чехи совершенно безжалостно попирают права немцев.
– В чем это выражается?
– Например, уже месяц, как введен запрет на пересечение границы жителям приграничных территорий без особого распоряжения администрации. Кроме того, все жители, которые желают из приграничной полосы выехать по любым делам в глубину Чехословакии, должны отметиться у местной администрации и получить письменное разрешение.
– Дикость какая-то, – покачал головой Чемберлен.
– Это еще что. В Тешинской области Прага вообще ввела военное положение и комендантский час, а также запрет на нахождение там иностранных граждан. Варшава серьезно озабочена судьбой поляков, проживающих в тех краях. Они считают, что там творится что-то ужасное.
– То есть Варшава собирается поддержать решение Чехословацкого вопроса силой оружия?
– Нет, – с постным лицом произнес лорд Иден. – По полученной договоренности с Германией Польша будет соблюдать нейтралитет даже в случае вооруженного конфликта между Берлином и Прагой. Это вызвано тем, что Советский Союз готовится оказать военную помощь Чехословакии: идет сбор Интернациональных бригад, а части западных округов приведены в полную боевую готовность. Кроме того, Варшава заявляет, что, по данным ее разведки, к советско-польской границе стягивается бронетехника Советов. Насколько это положение дел достоверно – не ясно, однако в Берлине решили, что Польша должна будет стать тем непроницаемым нейтральным барьером, который оградит Европу от советской агрессии. Если же она примет участие в решении Чехословацкого вопроса силой оружия, то спровоцирует Советы на нападение. И они будут в своем праве, так как у них с Прагой заключен оборонительный договор, который полгода назад они взаимно подтвердили. В ситуации же с Германией Москва оказывается в очень сложном положении, так как она не только связана обширными торговыми и кредитными обязательствами, но и ничего не сможет сделать. Даже если Советский Союз объявит Германии войну, то боевые действия будут проходить только на море и в воздухе со всеми вытекающими последствиями, – криво улыбнулся лорд Иден, намекая всем своим видом на слабость Балтийского флота СССР и его авиации.
– Значит, война все-таки будет… – недовольно произнес Чемберлен. – Очень не хотелось бы переводить столь щекотливый вопрос в эту плоскость.
– Не война, сэр, нет. Просто небольшая военная операция по умиротворению чехословацких бандитов. В Берлине меня заверили, что она завершится в течение максимум недели и жертв будет очень немного. По мнению Гитлера, вооруженные силы Чехословакии, несмотря на всю свою многочисленность, не смогут оказать серьезное сопротивление Вермахту.
– Венгрия тоже в этой «операции умиротворения» будет участвовать?
– Будапешт, безусловно, хочет поучаствовать, но позиция Рима их настораживает.
– А что Рим? Ему какое дело до всего этого?
– Дело в том, что после заключения в конце прошлого года крупного промышленного контракта с Москвой и вывода советских войск из Испании, Рим очень настороженно смотрит на попытки Берлина усилить свое влияние на Балканах. Для Муссолини взятие Германией Судетской области будет означать ее экспансию на юг, то есть – столкновение интересов. Союзники-то они, конечно, союзники. Однако собственные политические интересы для Италии очень важны. В то время как расширяющееся сотрудничество с Москвой при отсутствии каких-либо прямых столкновений интересов позволяет Италии придерживаться и более мягких взглядов по отношению к ней. Им ведь нечего делить.
– Но Германия претендует только на Судетскую область, – недоуменно пожал плечами Чемберлен.
– Рим считает, что Судетская область – ключ к захвату всей Чехословакии и то, что Гитлер стремится не столько защитить немцев, сколько получить под свой контроль могучую промышленность чехов. Венгрия с подобной оценкой знакома, из-за чего сильно обеспокоена своей собственной судьбой. Ведь она может стать следующей. Поэтому, несмотря на большие аппетиты, Будапешт, вероятнее всего, в этом военном конфликте участвовать не станет, сохранив строгий нейтралитет и заблокировав любые транспортные операции, связанные с Чехословакией. Дабы не допустить прохода туда Интернациональных бригад из Советского Союза. Аналогичной позиции придерживается и Румыния.
– Любопытно, – потер подбородок Чемберлен. – Получается, что Германия оставлена с Чехословакией один на один.
– Именно так, – улыбнулся Иден. – И это очень хорошо, учитывая тот факт, что уже сейчас Польша, Румыния и Венгрия закрыли свои границы с ней. Чехословакия целую неделю находится в полной изоляции.
– Вы уверены, что Советский Союз не нападет на Польшу?
– Абсолютно. Месяц назад мы провели четырехсторонние консультации, в ходе которых Франция и Германия обязались объявить войну СССР, если тот нападет на Польшу при сохранении ею нейтралитета. В Москве об этих консультациях знают, как и о том, к каким договоренностям мы там пришли.
– Будем надеяться, будем надеяться, – слегка рассеянно произнес Чемберлен. – На какое число назначено начало операции?
– Берлин сегодня предъявил Чехословакии ультиматум. Он истекает через неделю. Думаю, ранним утром двадцатого февраля Вермахт перейдет в наступление.
– Не нравится мне все это… – обеспокоенно произнес Чемберлен.
– Что конкретно, сэр?
– Вся эта затея с военной операцией. Дурное предчувствие у меня. Тем более это несвоевременное выступление части генералов против Гитлера. Боюсь, что из-за него боеспособность Вермахта сильно подорвана и одной неделей тут не обойдешься. Будем считать, что я попусту беспокоюсь. Можете идти.
– Да, сэр, – кивнул лорд Иден. Развернулся. И направился к двери. Но когда он коснулся ручки, премьер-министр Великобритании спросил еще одну вещь. – Энтони…
– Я слушаю вас, сэр.
– А что случилось с советской делегацией, которая налаживала военно-техническое сотрудничество с Чехословакией?
– Она осталась запертой на территории Чехословакии.
– Вот как? Вам известен ее состав?
– Да, – кивнул лорд Иден и заглянул в папку. – Так. Вот. Возглавляет делегацию маршал Тухачевский…
– Это тот самый маршал, который сорвал наступление армии Франко на Мадрид силами моторизованного батальона? – перебил лорда Идена Чемберлен.
– Да-а… – с некоторой неуверенностью произнес лорд Иден. – Но вряд ли он сможет что-то сделать. Ведь в Испании у него было время подготовиться, а в Чехословакии счет будет идти на часы. В такой обстановке он может максимум подпортить общую обстановку. На исход этой операции его присутствие вряд ли критически скажется.
– Однако подумайте над тем, как нам нужно будет выкручиваться в ситуации, если этот странный маршал все-таки сможет сорвать немцам победоносное шествие по Чехословакии.
– Да, конечно, сэр.
Глава 8
25 февраля 1939 года. Прага
Война между Германией и Чехословакией, как и предполагал лорд Иден, началась ранним утром двадцатого февраля 1939 года. Хором заговорили тысячи артиллерийских орудий, обрушивая «стальной дождь» на позиции чехословацкой армии, в глубину страны устремились бомбардировщики, а пехота уверенной поступью направилась на штурм укрепленных позиций противника.
Однако дальше все пошло не так, как планировалось в Берлине. Совсем не так…
Благодаря активному военно-техническому сотрудничеству уже к восемнадцатому февраля Чехословакия полностью завершила мобилизацию, которую начала скрытно проводить под видом учебных сборов сразу после новогодних праздников. Двадцать шесть полевых и девятнадцать гарнизонных дивизий находились в полной боевой готовности на своих позициях. И это не считая полновесного кадрового пехотного корпуса РККА[19], официально именуемого Первым Интернациональным. Кроме того, было собрано сто сорок две легковооруженные территориальные роты ополчения. Картину дополняли мощная линия укреплений, а также заранее и грамотно распределенные резервы, ведь Вермахт специально «бряцал оружием», пытаясь устрашить чехов. А потому, где и что у немцев дислоцируется, в Праге было хорошо известно.
Как это ни странно, но начальник Генерального штаба ОКХ[20] Бек[21] решил наступать по кратчайшему маршруту – от Дрездена, надеясь на то, что чехи не окажут серьезного сопротивления в виду неизбежного разгрома. Поэтому Ставка национальной обороны разместила практически все резервы в четыре-пять эшелонов к северу от Праги. Так что, когда двадцатого февраля Вермахт перешел в наступление – его ждал глубоко эшелонированный и хорошо окопавшийся… сюрприз. Можно сказать, что первые дни войны превратились для немцев в натуральный Верден[22]. Шла настоящая бойня, перемалывающая немцев полк за полком и не позволяющая Вермахту даже толком вклиниться в оборону чехов. Не говоря уже о том, чтобы прорвать фронт и выйти на оперативный простор.
Но все было не так безоблачно, как могло бы показаться на первый взгляд. Доставалось и чехам. Особенно жарким стал третий день наступления. Гитлер, устроивший истерику от того, что какие-то славяне крепко стоят в обороне против его расово чистого германского воинства, отправил в лобовую, таранную атаку корпус Гудериана. Даже несмотря на протесты генерала, считающего подобный шаг самым оптимальным способом уничтожить Панцерваффе. Но Гитлер остался непреклонен, наивно полагая, что танки в состоянии легко взломать любую оборону. Собственно маршал хорошо помнил аксиому, вынесенную еще из прошлой жизни – «когда руководства армией касается рука этого ефрейтора, немцы откалывают такие глупости, что хоть стой, хоть падай». Ибо талант к военным операциям у Гитлера был строго отрицательный – везде, где он лез своим расово чистым рылом поперек генералов, все заканчивалось грандиозным провалом.
Вот и сейчас никакого чуда не произошло.
Несколько сотен противотанковых орудий смогли объяснить танковому корпусу, укомплектованному исключительно PzKpfw I и PzKpfw II с их тонкой противопульной броней, где зимуют раки и прочие водные обитатели. Их бесплодные атаки продолжались до позднего вечера, пока немцы не нащупали слабое место на стыке частей…
Полковник Черняховский не ожидал неприятностей, ведь его полк стоял в третьем эшелоне, входя в общий резерв фронта. Курорт не курорт, а явно не передовая. Поэтому Иван Данилович неприятно удивился, когда на рассвете его разбудил встревоженный дежурный по штабу.
– Товарищ полковник! Срочная шифровка из штаба фронта. Ее пока обрабатывают, но я решил вас предупредить.
– Хорошо! Спасибо! – потирая глаза, ответил полковник. – Я сейчас приду. Попроси там кого-нибудь мне чая приготовить. И перекусить! Война войной…
– Есть! – козырнул, улыбнувшись, молодой командир.
Иван Данилович сполоснул лицо, натянул сапоги и прошел в штабной домик, ежась от утреннего холода.
– Ну, что тут у вас? – спросил полковник у сонного начальника штаба майора Федосеева.
– Приказ о передислокации! – ответил майор, разворачивая карту. – Нам предписывается срочно оседлать шоссе, с целью отрезать прорвавшийся танковый полк противника.
– Как же это они смогли так далеко прорваться? – задумчиво спросил Иван Данилович, разглядывая карту. – Это получается, они сумели пройти через два разнесенных эшелона обороны… да… дела… Поднимай полк, Игорь Петрович, а я пока прикину, как нам быстрее до назначенного места добраться!
Через полчаса полк Черняховского двигался, крутя педали велосипедов, по грунтовым дорогам Чехословакии. Сам Иван Данилович, в сопровождении начштаба и взвода автоматчиков на нескольких грузовиках вырвался вперед для проведения рекогносцировки.
– Место не очень удобное для обороны! – сказал майор Федосеев. – Остановить здесь танковый полк нашими силами… будет непросто! Сколько у немцев после прорыва могло танков остаться? Явно достаточно для развития наступления, раз они дернулись дальше. А у нас всего две батареи батальонных минометов и одна противотанковых орудий.
– Приказ есть приказ, Игорь Петрович! Думаю, что первый батальон поставим вон туда, перед холмиком на той стороне шоссе. А второй батальон разместим с этой стороны, вдоль опушки рощи. ПТО установить на флангах, минометы за холмом. Главное – не забыть о маскировке и запасных позициях! Лично проверь!
Вспоминая опыт боев в Испании, Черняховский не стал растягивать позиции в одну нитку, а создал несколько очагов обороны, большая часть из которых могла вести круговой обстрел, отражая атаки противника как с южного, так и с северного направлений, а также прикрывая друг друга перекрестным огнем. Для связи развернули полевые телефонные линии и четыре переносные радиостанции, выданные полку по настоянию Тухачевского.
Много времени на обустройство позиций противник не дал. Уже через четверть часа после начала работ по окапыванию с северного направления на шоссе вылетели несколько мотоциклистов. Им хватило пары длинных очередей из станковых пулеметов, разбросавших немцев по кюветам.
– Откуда эти залетные тут взялись? – задумчиво произнес Черняховский. – Тем более с севера… Игорь Петрович, запроси в штабе фронта обстановку! И отправь разведку по шоссе в обе стороны.
– Товарищ полковник! Ответ из штаба пришел, обстановку прояснили. Сообщают, что части к северу от нас уже восстановили оборонительные рубежи, – минут через десять доложил начштаба. – Все стоят на своих местах!
– Стоят на своих местах? – удивленно переспросил Черняховский. – Передай срочно сведения про этих мотоциклистов. Вероятно, немцы прошли по какой-то объездной дороге. Пускай проверяют. Нам в два огня попадать совсем не к месту.
– Так точно!
– Да… обстановка… Где может носить целый танковый полк? Сколько у нас осталось времени?
Ответ на поставленные вопросы пришел довольно скоро – почти одновременно вернулись обе разведгруппы, посланные на грузовиках вдоль по шоссе.
– Противник не обнаружен! – спокойно доложил командир «северной группы». – Мы проследовали до опорного пункта чехов в десяти километрах отсюда. Они говорят, что кроме десятка мотоциклистов, проскочивших мимо них на большой скорости, никого из немцев не видели. Чехи стоят там меньше двух часов. Обороны, считай, никакой – даже окопаться не сообразили.
– Значит, немцев там нет, но тыл открыт… – констатировал Черняховский. В этот момент подбежал командир, только что подъехавшей «южной группы». – Ну, а ты что скажешь, Тарас?
– В трех километрах отсюда столкнулись лоб в лоб с авангардом противника! – ответил запыхавшийся от быстрого бега лейтенант. – Видели колесный бронетранспортер, десяток мотоциклов. Прут, как на параде! Ну, мы их малость шуганули… Пару мотоциклов – в утиль, а они встали и по нам из пулеметов! Еле ноги унесли. Трое убитых, семь раненых. Но машина на ходу, хоть корпус нам и поломали слегка.
Черняховского эта новость очень сильно расстроила – вступать в бой с неполностью развернутыми порядками и на неподготовленных позициях… Это, знаете ли, чревато. Так что, пользуясь оставшимися крохами времени, полковник попытался в ударном темпе сделать хоть что-то в плане зарывания в землю и маскировки. Но, к сожалению, как обычно на войне и бывает, не успели – подъехавший с юга колесный бронетранспортер остановился в двух километрах от расположения полка, очевидно, впечатленный масштабом земляных работ.
– Ну что за!.. – в сердцах выругался Иван Данилович. – Все дело насмарку! Игорь Петрович, пушки-то хоть успели замаскировать?
– Не могу знать, – отозвался начальник штаба. – Но немцы в их сторону вроде и не глядят.
Четко видимая над бортом бронетранспортера голова немца в пилотке и наушниках действительно оставалась повернутой к позициям первого батальона у подножия небольшого холма. На второй батальон, окапывающийся на опушке рощи, немец внимания не обращал, видимо, не заметил сразу, а потом народ уже попрятался.
– Ладно… черт с ними! Передай этим оболтусам из первой роты, чтобы готовились отойти на запасные позиции – эти уже засвечены. А лучше… пусть отводят бойцов прямо сейчас, ползком, оставив один взвод для имитации бурной деятельности. Надеюсь, хоть несколько путей сообщения они сделать успели.
Немецкий бронетранспортер простоял в двух километрах от позиций еще минут пять, причем наблюдатель увлеченно крутил головой по сторонам, а потом откуда-то издалека заухали пушки.
– Допрыгались! – сквозь зубы произнес полковник, увидев, как на позициях первого батальона начали подниматься разрывы. Впрочем, били чем-то не очень тяжелым – либо восьмисантиметровые минометы, либо трехдюймовые пушки, либо что-то очень близкое. – Приказ по полку – огня по наблюдателям не открывать!
– А не чересчур ли мы осторожничаем? – спросил майор.
– Всех ведь сразу не побьем. А так – пугнем только. Максимум – бронетранспортер запалим. А заодно сообщим им кучу вещей, которые немцам до поры до времени знать не стоит. Например, что у нас есть минометы и ПТО. Да и пулеметные точки вскрывать не стоит. Что там из штаба передают?
– Еще раз подтвердили, что шоссе к северу от нас под контролем.
– Знаем мы их контроль… – язвительно произнес Черняховский, наблюдая за тем, как разрывы перепахивают позиции первого батальона. – Кучка работяг с винтовками. Если немцы нас раскатают – им их тем более не остановить!
Дав десяток залпов по незаконченным траншеям, противник прекратил обстрел, видимо, сочтя ответное молчание признаком отсутствия здесь организованной обороны. А раз так, то и незачем напрасно тратить дефицитные снаряды – вряд ли у немцев после прорыва осталось больше половины боезапаса, а пополнить его до возвращения к своим негде. И над полем боя на какое-то время установилась тишина.
Спустя еще пару минут по шоссе на север прострекотало три мотоцикла, которые никто не тронул, лишь сообщив в штаб армии об этом. Черняховский ждал удобного момента, чтобы ударить. Немцы, очевидно, отступали, прорываясь из окружения, и каждая минута промедления играла против них. А силы у них, видимо, были уже не те. Да и с боеприпасами беда, по всей видимости.
Из задумчивости Черняховского вырвали далекие отзвуки стрельбы где-то на севере. Видимо, разведка немцев наткнулась на чешский заслон.
Как и следовало ожидать, эта перестрелка очень быстро все привела в движение и уже спустя несколько минут, надрывно подвывая моторами, к старым позициям первого батальона выдвинулись три легких танка – «двойки» в сопровождении примерно роты солдат. Видимо, командир «гансов» не рискнул просто так продолжить движение и захотел подстраховаться на случай внезапного флангового удара.
– Федосеев! – привлек Черняховский внимание начальника штаба. – Повторите приказ: «Огня не открывать, позиции не обнаруживать».
Приказ, словно электрический импульс, двигающийся от головного мозга, распространился по полку с помощью хорошо налаженной связи. Целая рота ведь старалась, причем хорошо натасканная. И вновь секунды потянулись невероятно медленно. Наконец, под прикрытием импровизированного флангового охранения по шоссе осторожно двинулись основные силы. Сначала, само собой, – головной дозор с тем самым глазастым «фрицем» в наушниках. Дальше, держа дистанцию в километр, потянулись и основные силы этого, чрезвычайно потрепанного полка, у которого едва набиралось три десятка танков. Впрочем, все они как на подбор были PzKpfw II с их весьма зловредными двадцатимиллиметровыми автоматическими пушками, способными вполне эффективно работать на всю глубину обороны легкого пехотного полка.
– Пошли, значит, – хмыкнул полковник и отдал очередной приказ: – Второму батальону и средствам усиления работать по колонне, первому – связать боем фланговое охранение. Огонь только по сигналу: две зеленые ракеты.
Но вот первый танк поравнялся с командным пунктом Черняховского, до которого от шоссе было меньше километра. Немцы были уже так близко, что в бинокль получилось весьма недурно рассмотреть уставшие лица командиров, высунувшихся из башенных люков. Война ведь не прогулка по парку, а тяжелая работа с высоким шансом умереть…
– Федосеев, сигнал! – скомандовал Черняховский.
– Есть! – козырнул майор с весьма обрадованным видом. Ему тоже надоело ждать, и над позицией КП, весело шипя, взметнулись два зеленых росчерка.
То тут, то там сразу же стали оживать огневые позиции, отдаваясь то уханьем минометов, то заливистым стрекотом пулеметов, рвущихся наперебой что-то кому-то доказать, то жестким тявканьем противотанковых орудий.
Головные танки, получив по несколько тридцатисемимиллиметровых снарядов, замерли. Остальные же резко стали сворачивать с шоссе, на ходу паля короткими очередями в сторону замеченных ими советских огневых точек. Или просто куда-то «в ту степь» для успокоения нервов.
– Товарищ полковник, – раздался из-за спины голос начальника штаба. – Уходим!
– Что? Почему?
– Смотрите! ПТО Захарова разбито.
– И что? – повел бровью полковник. – Куда отступать? Не видишь с какого направления танк прет? Он нас пулеметом всех положит, как сорвемся. За гранатами. Бегом. Взводу охранения отсекать пехоту, как метров на сто подойдут. Все понял?
– Так точно.
– Исполнять! – рявкнул Черняховский, видя сильное смятение начальника штаба. Первый раз в своей жизни человек попал в настоящий бой. Черняховскому в этом плане повезло больше – у него за спиной была Испания и та знаменательная прогулка по тылам франкистов вместе с Тухачевским.
Только Иван Данилович проводил взглядом буквально испарившегося начальника штаба, как на командный пункт обрушился залп батареи полковых пушек. Причем кучно так… видимо, глазастые наблюдатели заметили странную активность. Вот и подстраховались. Однако КП хватило. Рацию разворотило. Дежурного связиста и ординарца убило. А самого полковника только чудом не зацепило.
Черняховский сориентировался мгновенно и рванул с командного пункта как ошпаренный. И вовремя – противник дал еще один залп, порушивший там все окончательно. Для подстраховки.
Чуть отдышавшись и оглядевшись, Иван Данилович заметил в двух десятках шагов начальника штаба. Тот лежал в неестественной позе, а практически вся затылочная часть головы была снесена – видимо, зацепило осколком.
– Товарищ полковник! – окликнули его из другого хода. Он обернулся. В нескольких шагах от него испуганно выглядывал сержант Соломонов из взвода охраны. – Товарищ полковник, что делать-то? Отступать некуда. Побежим – всех положат. Ход мы же отрыть не успели.
– Гранаты есть?
– Немного.
– У тебя с собой? – спросил полковник, аккуратно выглянув из-за бруствера.
– С собой пара только. Остальные у ребят. Еще с десяток есть.
– Хорошо. Давай сюда – и бегом за ребятами.
– А как же вы?
– А я нашему ползуну гостинец организую, – усмехнулся Черняховский, принимая от сержанта гранаты. – Все, исполнять приказ! – произнес уже с железом в голосе полковник, и сержант бросился за подкреплением так, словно всю жизнь занимался бегом с препятствиями.
Танк приближался медленно, но неотвратимо. Перед командным пунктом была небольшая низина, в которую PzKpfw II был вынужден спуститься, а потому теперь, ревя мотором, выкарабкивался оттуда. «Метров тридцать до него. Эко его раскорячило… Ну что же. Получите и распишитесь», – подумал Черняховский аккуратно метнув сначала одну, а потом вторую гранату в сторону танка.
Бух! Раздался взрыв. И пару секунд снова – бух! Только как-то приглушенно.
Со стороны немцев послышался какой-то лепет, судя по интонации долженствующий заменять цветистый русский мат. А потом в сторону, откуда прилетели гранаты, ударили из всего, что было, надеясь зацепить. Хорошо, что полковнику хватило ума сразу и в темпе отползти подальше, опасаясь гранат, которые могли прилететь и прилетели с той стороны.
Минуты две творился натуральный ужас! К счастью, Черняховский наблюдал за ним со стороны, лишь переживая о том, что бойцы задерживаются, а патронов в его пистолете на всех не хватит. Сидел и молча смотрел, как пули и снаряды перекапывают бруствер и землю перед ним, пока не осознал, что двигатель танка заглушен. И это не могло не радовать, ибо говорило только об одном – удалось снять легкую и хлипкую гусеницу. А заодно объясняло бешеную пальбу немцев. Психовали.
Потом подоспел взвод охраны и, потеряв двоих убитыми и пятерых ранеными, отбил попытку немецкой пехоты ворваться в траншеи рядом с командным пунктом. Благо что поголовное вооружение взвода охраны пистолетами-пулеметами на короткой дистанции дало им колоссальное преимущество перед противником, вооруженным лишь магазинными карабинами.
Но на этом бой не закончился. Быстро раздолбив вскрывшиеся ПТО, немецкие танки хоть и понесли серьезные потери, но оставались все еще очень грозной силой, которая теперь стала жестко и решительно «выпиливать» засевшую по траншеям пехоту. Ситуация портилась стремительно, грозя из критической перерасти в настоящую трагедию. От чего Иван Данилович натурально растерялся. Ведь продолжать бой было нечем. ПТО уничтожены. Гранат очень мало, да и не лезут танки противника на позиции пехоты, в основном – издалека расстреливают. А ПТР нет – не успели выдать фактически тыловому легкому полку, находящемуся в резерве фронта.
Черняховский сел в траншее. Устало снял фуражку и вытер рукавом лицо. Только сейчас он заметил, что его все-таки зацепило – весь рукав был в крови. Но боли из-за адреналина не чувствовалось. «Видимо, по касательной, – промелькнуло у него в голове. – Что же делать?»
– Сержант! – позвал полковник, оглядываясь по сторонам.
– Слушаю вас, товарищ полковник! – Сержант Соломонов выскочил откуда-то, как чертик из табакерки.
– Связь есть?
– Никак нет. Рацию разбило на КП. А в окоп связистов несколько немецких мин упало. Там… там…
– Связистов совсем не осталось?
– Нет… разве что два тяжелораненых, но они сейчас и пошевелиться сами не могут толком.
– Как мыслишь – бойцы к позициям второго батальона пройдут?
– Вряд ли, – ответил сержант после минутного наблюдения за полем. – Если по полю, то оно как на ладони. Побьют их. Ишь как палят.
– Ладно… – грустно произнес Черняховский и замер на полуслове. Откуда-то с севера донесся странный звук – будто шла колонна бронетехники. Он выглянул и обомлел – с севера по шоссе шли танки. Такие же серые, что и у немцев, только другого силуэта. Но в такой дали не разобрать чьи. – Неужели снова прорвались?
– Товарищ полковник, – взмолился сержант. – Кто это?
– По шоссе с севера идет колонна бронетехники. Чьей – мне не видно. Бинокль на командном пункте остался.
– Так я мигом, – оживился сержант.
– Хорошо. Давай. Только поосторожней там.
– Я как мышь! – произнес оживший сержант. Думать о плохом ему не хотелось…
Впрочем, проблема идентификации оказалась решена раньше, чем Соломонов нашел целый бинокль в разгромленном КП – заработали немецкие автоматические пушки, встречая гостей бронебойными гостинцами. Но шансов, конечно, у «гансов» было мало. Так как, выдерживая относительно безопасную дистанцию «серые гости» начали огрызаться из своих пушек, явно превосходящих германские поделки. То один, то другой PzKpfw II вспыхивал, получая свою порцию тридцатисемимиллиметровых снарядов. А сами «коробочки» продолжали не спеша, с частыми короткими остановками, накатываться по шоссе с севера, сея вокруг себя смерть и разрушение.
Вот заработали немецкие минометы и пушки по шоссе, подбив головную машину, и «серые гости» прыснули с полотна дороги в поле.
– Ура! – раскатисто донеслось в этот самый момент откуда-то с севера. Черняховский удивленно обернулся, обнаружив, что командиры обоих батальонов повели своих бойцов в контратаку. Глупо, конечно. Лучше бы огнем подавляли, благо что с патронами проблем не было. Но нервы после такого напряжения, видимо, сдали. Во втором батальоне даже красное знамя кто-то достал. Рассерженная русская пехота с малыми пехотными лопатками в руках – страшная сила, тем более что ее поддержали все оставшиеся огневые точки – пулеметы и минометы. Глупо, но красиво.
Прошло еще минут пять, и все в целом стихло. Кое-где немцы еще пытались сопротивляться, но в основном они сдавались. Да и немного их осталось. Слишком неожиданными были как засада, так и удар отдельной роты Лавриненко, действующей на чешских танках[23]. Ну и, конечно, красивая контратака вышедших из себя пехотинцев.
От сильно потрепанного танкового полка Вермахта осталось едва ли две сотни бойцов, включая раненых. Потери легкого полка Черняховского тоже вышли немалыми, хоть и несопоставимо меньшими. Шестьдесят пять бойцов убито, двести семнадцать ранено, в том числе двадцать восемь – тяжело. Все ПТО уничтожены, как и семь станковых и девять ручных пулеметов. Ну и так – по мелочи. Хотя, конечно, для подобной ситуации можно сказать только одно – «легко отделались», как позже подытожил Черняховский. Ведь если бы не танки Лавриненко, то и конец бы им тут пришел.
То же время. Ставка Национальной обороны Чехословакии.
После того как пришли сведения о разгроме прорвавшегося танкового полка, на лицах личного состава Ставки отчетливо проступило облегчение. Ведь большое дело сделали – отсекли и уничтожили прорвавшиеся немецкие танки.
Остаток дня прошел достаточно спокойно, настолько, что Михаилу Николаевичу даже показалось, будто бы Вермахт понес слишком серьезные потери и ему нужна короткая передышка, чтобы привести себя в порядок и подтянуть резервы. Причем такое мнение звучало не только от него, но и от Войцеховского с прочими. Шутка ли – такие потери! Однако в Берлине было иное мнение на этот счет…
