Михаил Рогожин
Операция «Круиз»
– Я вернулся, – спокойно вмешался Павел. Трубка чуть не выпала из рук Татьяны. Она с ужасом посмотрела на него своими глубоко посаженными широко раскрытыми глазами.
– Ты? – прошептала она. – Боже, какое счастье! – и бросилась к нему на шею.
Павел стоял не шелохнувшись.
– Как я испугалась!. Дурачок, такое устроить! Тебя отпустили из милиции? Откупился? Ну, расскажи… умоляю тебя. Котик мой, как я тебя люблю.
В ответ Павел чуть не ударил ее. Но сдержался. Освободился от объятий, сел за стол, налил себе водки, выпил.
– Откупился? – повторила Татьяна.
– Нет. Убежал.
– Как?!
– Ногами. Вместе с твоим любовником Воркутой.
– Каким Воркутой? – искренно удивилась Татьяна.
– Каким? Который тебя трахал там за загородкой!
– Не смей меня оскорблять! Какое ты имеешь право говорить мне такие гадости? Только человек с больным воображением может до такого додуматься. Приписывать мне какого-то Воркуту. Откуда мне знать, как зовут этого подонка? Я его видела первый раз в своей жизни. И, надеюсь, последний.
У Павла от возмущения перехватило дыхание. Если бы он не видел своими глазами всего, что происходило в черных загородках, он с легкостью позволил бы себя обмануть. Татьяна подошла сзади и стала целовать его шею, ухо и при этом шептать:
– Глупости, какие глупости… Разве после такого мужчины, как ты, можно думать о другом? Дурачок. Ты у меня единственный и самый лучший. Ну, скажи, зачем мне жить с тобой просто так? У меня своя замечательная квартира. Денег мне вполне хватает. С мужиками тоже нет проблем. К чему такая безумная ревность? Ну, зашел случайно какой-то дурак во время спектакля. Ну а я-то здесь при чем? Такую драку устроил. Не мог его побить после спектакля. Ты же мне карьеру перечеркнул! На всю Москву шум устроил. А я вернулась сюда. Ждать тебя и мучиться…
Павлу стало казаться, что действительно ничего не было. Руки Татьяны уже ласкали его тело, усталость свинцово разлилась по всем членам. Водка подействовала непривычно быстро. Но, встряхнув головой, он все-таки резко встал и развернулся к Татьяне. Она смотрела на него влюбленными доверчивыми глазами. Так, как когда-то смотрела в заплеванный зал кинотеатра в Прокопьевске.
– Не ври, – устало и без ненависти произнес Павел. – Меня Стасик провел по мосткам как раз к тому месту, где сверху видно все, что происходит в твоей переодевалке.
– Подонок… – печально произнесла Татьяна и села за стол. Налила себе водки, выпила и снова подняла на него глаза, полные слез. – Не знаю, что ты там видел, но у меня с этим парнем ничего не было.
Этим признанием она совсем сбила Павла с панталыку. Он вдруг понял дальнейшую бессмысленность их разговора. На любое его обвинение она будет отвечать обидой и враньем. Оставалось одно – взять ее за волосы и вышвырнуть на лестничную клетку. Но на это у него не было сил. В таком случае, пусть остается? Ведь она вернулась к нему… Было от чего растеряться. Павел теперь больше ненавидел Стасика, потащившего его на эти гадские мостки.
Татьяна тихо всхлипывала и казалась ужасно несчастной, одинокой, всеми покинутой. Павел не смог подавить в себе жалость. Он подошел к ней и дрожащей рукой погладил по волосам. Она схватила эту руку и покрыла ее благодарными поцелуями. У Павла что-то оборвалось внутри. Он понял, что не готов потерять Татьяну. Поэтому проще ей поверить.
– У тебя не будет неприятностей? – сквозь слезы спросила она.
– Вряд ли. Документов при себе у меня не было. Посижу немного дома.
– Можно, я побуду с тобой? Мне теперь в театре тоже появляться не следует… Давай отключим телефоны и устроим медовый месяц?
Павел ничего не ответил. Она встала и молча повела его в спальню. На этот раз ему не пришлось прикидываться безразличным. Татьяна впервые думала только о нем. И он был счастлив. Мрачный Воркута, пыльные кулисы, перипетии драки и побега уплыли куда-то в потемки памяти, как обрывки тяжелого сна.
А тем временем в другом конце города на Таганке в отдельном кабинете одного из многочисленных ресторанчиков шел не менее крутой разговор. Трое солидных пожилых мужчин допрашивали Воркуту. Он сидел, набычившись, и отвечал односложно. Больше других возмущался толстый лысый господин со шрамом от уха до подбородка:
– Тебе что было поручено?! Нет, повтори. Может, тебя послали трахать по углам артисток? Тогда мы должны тебе заплатить. За каждую палку отдельно!
– Кривой, да успокойся ты. Он же не дурак, все понимает, – пытался смягчить гнев лысого представительный мужик, похожий на министерского служащего.
– Ты, Петр Семенович, в наши дела не лезь. Я поручил ему ответственнейшее задание – обложить Дрессира. Держать его под колпаком, а он вместо этого стал трахать его любовницу. Так ежели б по делу, кто ж против? Но теперь-то полностью засветились. Еще неизвестно, как он из ментовской машины слинял. Не нравится мне этот граф.
– Графа не трожь. Он в порядке. А то, что драку устроил, понятно. Кому приятно, когда твою бабу трахают.
– Я не трахал, – проворчал Воркута.
– Заткнись! – цыкнул на него Кривой. – Что будем делать? Маркелов вернется в Москву и сразу узнает о драке в театре.
Петр Семенович явно не желал нагнетать атмосферу и, немного подумав, предложил:
– В каждой ошибке есть начало новых возможностей. Раз уж так произошло, пусть Воркута войдет в контакт с графом. Они теперь вроде как молочные братья. Думаю, сумеют помириться. И начнем потихоньку работать через графа. Он крутится везде и наверняка будет нам полезен.
– Понял? – обратился Кривой к Воркуте.
– Понял. Лучше бы решили его замочить. Вернее было бы.
– Ну, это уж, голубчик, не тебе решать, – возмутился Петр Семенович.
Все трое посмотрели на четвертого участника разговора, не сказавшего ни одного слова. Тот молча кивнул головой в знак согласия.
Глава четвертая
Маркелов возвращался в Москву с противоречивыми мыслями. Он так и не дал окончательного согласия Апостолосу. Слишком велик был риск. Из Греции подобные авантюры, очевидно, кажутся детскими играми. На Западе не понимают, что при всем бардаке, творящемся в России, со стороны ФСК и МВД идет жесткий контроль за каждой более или менее крупной сделкой, за передвижениями известных бизнесменов, за оборотом капитала. Поэтому провал операции равносилен подписанию смертного приговора. Стоит ли влезать в это дело? Маркелов давно перешел на легальный бизнес и любые трения с законом воспринимал болезненно. Хотя, конечно, был вынужден постоянно искать обходные пути.
Но с другой стороны, предложение Апостолоса завораживало своей масштабностью, размахом и огромными прибылями. С такими деньгами даже в Америке можно начать собственный строительный бизнес и навсегда забыть постылую родину с ее лагерной начинкой. Маркелову было над чем ломать голову. Он даже не заметил, как самолет приземлился в аэропорту Шереметьево. Лавр терпеливо ждал его у левого выхода.
– С благополучным возвращением, хозяин, – улыбаясь, приветствовал его верный друг.
– Да, Лавр, та еще поездочка! – проворчал Маркелов и в окружении возникших по бокам охранников поспешил сесть в подъехавший к стеклянным дверям черный «мерседес». Расположился на заднем сиденье в центре. Рядом с водителем устроился Лавр. Машина резко набрала скорость и выскочила на шоссе, ведущее к Москве. Тут же следом за ними последовал тяжелый «ниссан-потрол». Водитель «мерседеса» по приказанию Лавра попытался оторваться от подозрительного преследователя. Но внедорожник тоже прибавил скорость и постепенно начал сокращать расстояние.
– Пропусти его, – приказал Лавр шоферу. Тот послушно освободил левый ряд.
И вдруг из поравнявшегося с их машиной внедорожника раздались короткие автоматные очереди. Охранники накрыли своими телами Маркелова. Шофер, получив ранение в плечо, сбросил газ и резко затормозил. Лавр ударился головой о лобовое стекло. Из капота повалил белый пар. «Ниссан-потрол», проехав метров тридцать, тоже замер у обочины. Лавр повернулся к Маркелову.
– Порядок, хозяин?
– Да, – с трудом прохрипел Маркелов. У него от испуга перехватило судорогою горло.
– Выходим из машины, – приказал Лавр. – Я отведу хозяина в безопасное место, а вы прикроете нас. Стрелять на поражение.
– Погоди, – просипел Маркелов. В его ошеломленном сознании промелькнула пронзительная мысль, объяснявшая происшедшее.
– Набери Грецию. Телефон Яниса, – обратился он к Лавру.
– Какая Греция? Рвать надо! – воспротивился тот.
– Набирай, говорю!
Лавр судорожно схватил сотовый телефон и, с силой тыча пальцем, набрал отпечатавшийся в памяти номер. В трубке без промедления раздался ленивый голос Яниса, спросившего «кто звонит?» на чисто русском языке.
Маркелов вырвал трубку из рук Лавра.
– Янис, это Маркелов!
– С благополучным приземлением, Дрессир! – послышался в ответ напряженный голос бывшего сокамерника.
– Я принял решение. Передай господину Ликидису мое согласие.
– Очень рад! – прогремел на весь салон голос Яниса. – Приятной дороги до дома!
В трубке послышались короткие звонки. Лавр с недоумением посмотрел на Маркелова. Тот в ответ кисло улыбнулся и кивнул головой в направлении внедорожника. Буквально через две минуты «ниссан-потрол» мигнул габаритами и медленно исчез в сгущающихся сумерках. Лавр не задал ни одного вопроса. Он вызвал по телефону другую машину и «Скорую помощь» с обслуживающей его подстанции.
Но раньше них приехала милиция. Лавр вышел и долго что-то объяснял ментам. Они получили сведения о разборке и не очень активно хотели вешать на себя это происшествие. Поэтому, после солидной пачки долларов и заверений пострадавших, что у них претензий нет, менты покрутились и уехали, предварительно посоветовав собрать гильзы.
Пересев в подкатившую «вольво», Маркелов попросил отвезти его в санаторий «Подмосковье». Там в филиале бывшего санатория ЦК «Барвиха» он арендовал апартаменты для себя и еще два номера – один для охраны, другой для Лавра.
Ехали молча. Каждый по-своему переживал внезапное нападение. Маркелов не сомневался, что Янис получил приказ уничтожить его в случае отказа. Но почему он так поторопился? Судя по всему, Апостолос очень нервничает. В конце концов, Маркелов и без автоматных очередей согласился бы участвовать в сделке. Но теперь ему известен нрав новых партнеров. Придется увеличить охрану и быть чрезвычайно осторожным. На Янисе Маркелов мысленно поставил крест. Как бы дальше ни повернулись их отношения, одна из пуль в обойме ТТ, спокойно лежавшего сейчас на коленях Лавра, предназначена бывшему сокамернику. Довольный принятым решением, он посмотрел через стекло на полутемные московские улицы. На их грязные мостовые и тротуары валил густой крупный мокрый снег. Трудно было представить, что еще несколько часов назад он щурился от солнца, вдыхая соленый воздух приморского берега. Они въехали на охраняемую территорию пансионата. Миновали знак «Проезд запрещен» и направились прямо к небольшому барскому дому времен русского классицизма.
Это заповедное место высокопоставленные партийные бонзы приспособили для отдыха наиболее уважаемых и престарелых членов партии. Теперь ими здесь и не пахло. Зато сервис и комфорт остались на высоте. В этом доме, внутри отделанном мрамором, дубом и бронзой, Маркелову нравилось сочетание сталинской помпезности со всеми удобствами современных пятизвездочных отелей. Он вошел в свои апартаменты, состоящие из трех комнат, сбросил мокрые летние туфли и протянул ноги к электрическому камину. От влажных носков пошел пар.
Лавр налил в стаканы виски и, бросив лед, предложил выпить.
Маркелов пил мелкими глотками. Не глядя на Лавра, посвящал его во все подробности греческого проекта. Лавр слушал, не перебивая. Он вообще редко задавал вопросы. Но по напряжению, с которым замерла его рука, сжимающая стакан, Маркелов понял, что проект сразу захватил воображение помощника.
– Хозяин, так это же фантастические деньги! Или я полный фраер… – воскликнул он и постарался заглянуть в глаза Маркелову, чтобы понять его отношение к рассказанному.
– Сегодня нас обстреляли наши будущие партнеры, – в заключение сообщил Маркелов.
– Их можно понять. Слишком крупная игра. Но прощать такое западло, – без возмущения констатировал Лавр.
– Значит, ввязываемся?
– А чего тут думать?
– Риск велик…
– Разве это риск? – Лавр налил еще виски. – Есть будем? Позвоню, чтобы накрывали.
– Пусть принесут в номер, – распорядился Маркелов и задумчиво продолжил: – Раз ты такой азартный, возьмешь на себя всю подготовку. Я ни о чем не желаю знать. Мое дело построить звероферму. А что там будет под ней – твоя забота. Начинай подыскивать людей, связанных с Брянщиной. Депутатов каких-нибудь, денег не жалей, только чтобы народ не болтливый был. Затыкай им рот накрепко.
Он подошел к окну. Снегопад закончился. Снег шапками лежал на кустах, и они торчали из земли, словно мохнатые белые хризантемы. Как это все непохоже на Грецию… Маркелов задумчиво рассматривал внутренний дворик, освещенный слабым светом залепленных снегом фонарей, и, не отрываясь от ласкающего глаз пейзажа, неожиданно перескочил совсем на другую тему.
– Как поживает Ксана?
– Корзину цветов от тебя вынесли, – уклончиво ответил Лавр.
– И?
– И все.
– А моя просьба проконтролировать?
– Чего там контролировать! Уехала на «хонде» с каким-то сопляком…
Маркелов отошел от окна. Сел в глубокое велюровое кресло и прикрыл глаза. Лавр молча ждал его реакции.
– В театр больше денег не переводить. Потанцевала и хватит. Что еще интересненького в Москве?
Лавр не успел ответить, потому что открылась дверь, и на столике-тележке официантка ввезла обед. Она быстро и бесшумно сервировала овальный стол, накрыв его темно-зеленой скатертью и поставив красивый немецкий сервиз. Традиционные закуски, состоявшие из икры, рыбы, мяса, жульенов, овощей и котлет по-киевски, манили своей вызывающей свежестью. Как только официантка, пожелав приятного аппетита, выпорхнула из номера, Маркелов и Лавр молча, точно хищники, настигнувшие добычу, набросились на еду. На их зверском аппетите сказалось нервное напряжение последних часов.
Наконец, переведя дух и запив осетрину белым французским вином, Лавр с удовольствием поведал Маркелову о скандале, происшедшем в Татьянином театре. Маркелов слушал внимательно, без видимого интереса, но впитывал каждое слово.
– И граф сидит? – спросил он.
– Нет. Говорят, он умудрился в ментовской машине снять наручники и сбежать.
– С его руками неудивительно, – одобрительно заметил Маркелов. Он относился к графу как к фраеру. Но довольно снисходительно, впрочем, как и многие деловые люди столицы. – Надо же, граф умеет драться? Карате? Надеюсь, после этого порвал с Татьяной? Ох, бедный граф, он-то возомнил себя покорителем. На меня поглядывал свысока. Смотри-ка, годы идут, а Танька не меняется… У нее, должно быть, неприятности?
– Не знаю. В театре не показывается, – пожал плечами Лавр.
– А ты разузнай-ка, куда она делась. Есть у меня для нее одно заманчивое предложение, – Маркелов при этом потянулся и зажмурил глаза. Ему явно нравилась унизительная ситуация, в которой очутилась бывшая возлюбленная. Впрочем, почему бывшая? Маркелов никогда не признавался себе, но все его близкое окружение знало о незатягивающейся ране, нанесенной безжалостной рукой Татьяны. Лавр тактично обходил эту тему. Ему давно надоело выслушивать редкие, но длинные исповеди подвыпившего хозяина. Поэтому он засобирался в свой номер. Маркелов его не удерживал. Он впал в грустную сентиментальную задумчивость.
Через два дня состоялась его встреча с Татьяной. Неподалеку от офиса Маркелова, расположившегося в трехэтажном особняке на Петровском бульваре, был маленький с неприметным входом ресторанчик. Поначалу в нем был актерский клуб Малого театра. Но недолго артисты там гужевались, финансовые трудности заставили продать его другим хозяевам. В память об актерском прошлом на дощатых стенах ресторана остались висеть портреты и фотографии корифеев русской сцены. На втором этаже этого уютного, скромного и дорогого ресторана, куда гости приезжали только после телефонного заказа, расположились два маленьких ресторанных кабинета. В один из них скромно заглянула Татьяна. Маркелов был уже там и разговаривал по радиотелефону. Жестом он пригласил Татьяну войти. Официант тут же принес серебряное ведерко с двумя бутылками шампанского во льду и разрезанный ананас.
Татьяна царственным кивком головы позволила ему наполнить бокал и, не снимая песцового жакета, села на стул, закинув ногу на ногу. Маркелов продолжал:
– Шоу-круиз должен быть самым крутым! Конкурс будут транслировать на все страны Европы. Корабль дает греческая сторона. Неужели будем на наших галошах шлепать по Средиземному морю? Нет, ни за что! Никаких «Шота Руставели». Придется пересмотреть графики. Это международный конкурс. Самая большая реклама нашему бизнесу. Будет поддержка правительства, будет!
Он выключил телефон и весело посмотрел на Татьяну.
– Купил землю в Греции? – вместо приветствия спросила Татьяна.
– Зачем? – не понял Маркелов.
– Ты же хотел виллу строить там.
– Передумал. Лучше приобрету небольшой остров в Карибском море.
– Хочешь мне его подарить? – насмешливо спросила Татьяна.
– Почему бы и нет? Но до острова еще нужно доплыть… – с загадочной улыбкой ответил Маркелов. Он каждый раз попадал в ребяческую зависимость от требований Татьяны. Чем откровеннее она его унижала, тем с большим наслаждением ему хотелось бросать к ее ногам роскошные подарки. Он издевался над ней с помощью своего богатства. И что бы ни болтала Татьяна, какие бы гадости про него ни рассказывала, каких бы любовников ни имела, Маркелов был уверен, что она, в сущности, принадлежит ему. Татьяна это и не отрицала. Он решил не напоминать о случившемся в театре, хотя было бы приятно помучить ее легким презрением, которого она, несомненно, достойна. Поэтому начал с предложения.
– Мой греческий партнер хочет устроить шоу-круиз европейского уровня. Соберутся только самые крутые наши бизнесмены. Будет организовано нечто вроде симпозиума. А для молодых да ранних – школа бизнеса. Главным событием станет европейский конкурс супермоделей. Все права на эксклюзивный показ за нами и организация тоже. Это будет фантастический круиз. Придется вложить в него огромные деньги.
– Я уже не потяну на супермодель, – попивая шампанское, призналась Татьяна. – В постели фору им еще дам, а вот на подиуме – вряд ли. Жопа подвисает.
Маркелов рассмеялся неприятным кашляющим смехом. Он потрепал ее по широкой, напоминающей клешню, руке и подмигнул:
– Ошибаешься. С девушками соревноваться глупо. Я хочу предложить тебе стать президентом этого шоу-круиза и председателем жюри конкурса!
Глаза Татьяны сверкнули алчным блеском. Верхняя губа дрогнула, и ложбинка над нею покрылась капельками пота. Она неторопливо закурила, выпустила длинную струйку дыма и, стараясь оставаться насмешливой и независимой, уточнила:
– Не врешь?
– Ты же знаешь, тебе – никогда…
– Значит, потребуешь расплату. Какую?
– Подумай.
– А чего думать, котик? – криво усмехнулась Татьяна и распахнула песцовый жакет. – Хочешь прямо здесь?
Маркелов посмотрел на ее холеную шею, на белоснежно глянцевую кожу груди, свободно болтающейся под глубоким декольте вишневого вязаного платья, и элегантным жестом запахнул меха.
– Объедки с графского стола прошу не предлагать.
– Что ж с меня можно еще взять? – искренне удивилась Татьяна.
Маркелов не ответил. Он закурил «Ротманз», кликнул официанта, чтобы тот принес виски и загадочно уставился на Татьяну. Она смутилась.
– Тебе уже наверняка рассказали о моих неприятностях в театре. Я там не бываю… – неохотно начала она. – Этот граф полный кретин. Устроить драку во время спектакля! Такого за все существование театра не было. Тоже мне, Отелло! Какой-то мудак совершенно случайно забрел, когда я переодевалась. Ну и что? Разве это повод для срыва спектакля?
– Значит, граф любит тебя, – предположил Маркелов и неестественно громко вздохнул при этом.
– Любит, – согласилась Татьяна. – А что толку? Любовь мужчины – всего лишь его прихоть. Как меня можно не любить? Любой из вас тешит свое говенное тщеславие. Как же, трахает знаменитую артистку! Вокруг все завидуют. Потом всю жизнь будете хвастаться, что сама Татьяна N делала вам минет…
Она прервала свой обличительный монолог, потому что в кабинет вошел официант с бутылкой виски и легкой закуской.
– Может быть, Илья Сергеевич, вы у нас пообедаете?
– Погоди, тут серьезный разговор. Иди к черту.
Официант мгновенно удалился. А Маркелов налил виски, бросил кусок льда и сделал несколько глотков. Выдержав паузу, чтобы подчеркнуть важность и значительность момента, он спокойно и твердо произнес:
– Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.
– С ума сошел? – выпалила Татьяна и, спохватившись, виновато замолчала. Потом решила исправить невольную бестактность. – Зачем я тебе? Ты в полном порядке, такие девушки вокруг. Вон, говорят, Ксана пользуется успехом. Мужчинам в твоем возрасте следует увлекаться нимфетками. Молодые девки будоражат затухающую потенцию. Какой смысл со старой кошелкой начинать все сначала?
Маркелов налил себе еще виски и снова закурил. Он терялся перед откровениями Татьяны. Ее грубость и цинизм обезоруживали его, человека, прошедшего допросы, зону, жесткие разборки и вокзальных проституток.
– О мужчинах в возрасте у тебя примитивные представления. Они делятся на две категории. Те, которые с юности активно занимались бабами, с годами становятся все более избирательными. А другие, у которых в молодости возникали проблемы с этим делом, чувствуя, что жизнь уходит, начинают трахать всех без разбора.
– А… – протянула Татьяна. – Ты, конечно, из первой категории террористов?
– При чем тут я? Со мной все проще. Думаешь, мне не хватает ума, чтобы понимать, чего от меня хотят эти юные создания? Ошибаешься. Я не верю ни одной из них. Все хотят только денег. И от этого становится совсем тошно. А дамы постарше спят и видят, как бы склонить меня к браку, чтобы потом спать и видеть, как бы проводить меня на кладбище. Сейчас возникла новая категория невест, они, не успев выйти замуж, становятся вдовами и тут же высматривают следующего бизнесмена, на хвост которому уже сели киллеры.
– Боже, какие страсти преследуют богатого человека?! – съязвила Татьяна.
Маркелов не обратил внимания и продолжил:
– А ты способна любить бескорыстно. Вернее, самому хочется бросить к твоим ногам все, что пожелаешь…
Татьяна встала, подошла к Маркелову, поглядела в его глубоко посаженные маленькие глаза, подергала за нос и вдруг прижала его лицо к своему животу.
– Ошибаешься, котик, мне нужно так много, что ни один мужчина в мире не способен столько предложить. Но все равно, спасибо тебе за любовь. Пожалуй, я соглашусь пожить с тобой до тех пор, пока не начнет тошнить. Отдаю тебе должное, ты точно рассчитал время своего предложения. Я стану президентом твоего круиза. Пусть в театре покрутятся без меня, пусть Москва поскучает. На коленях приползут…
Маркелов принялся целовать ее платье.
– Ну, ну, котик… А что будем делать с графом? Его тоже жалко.
– Хочешь остаться с ним? – Маркелов резко отпрянул.
– Нет, нет, я его прогоню! – крикнула Татьяна и засуетилась. – Котик, мне пора. Дай мне всего два дня. Это немного. Будь мужчиной, ты же знаешь, я не люблю, когда начинается мелодрама.
Она выскочила из ресторанного кабинета раньше, чем Маркелов опомнился и захотел поцеловать ее на прощание. Он подошел к окну и увидел, как она села в такси.
Тем временем Лавр пригласил в кабинет маленького сухонького человека с бледным лицом и острым коротким носом, делающим его похожим на воробья. Редкие волосы его были перекинуты справа налево, прикрывая плоскую лысину. Он был в пальто с каракулевым воротником, в руках держал серую шляпу. Зоркими глазами в красных прожилках пришедший быстро обшарил кабинет и, как только Маркелов повернулся, впился в него напряженным взглядом.
– Я – депутат Государственной думы, Василий Васильевич Правоторов.
– Маркелов, Илья Сергеевич, президент фирмы «Интеркрона».
Они обменялись рукопожатием, и Правоторов резко отдернул руку.
– У меня не так много времени. Я надеюсь, здесь мы встречаемся по делу? – он перевел свой цепкий взгляд на бутылки, стоящие на столе.
– Хочется верить, – пожал плечами Маркелов и приказал Лавру: – Скажи, чтобы убрали. Пусть принесут кофе и минералку.
– Я пью чай, – наставительно сообщил Правоторов.
Лавр вышел. Они молча ждали прихода официанта. Маркелов пытался угадать, кем был его новый знакомый до депутатства. Больше всего он походил на начальника первого отдела какого-нибудь «почтового ящика». Тот, в свою очередь, настороженно посматривал на Маркелова и важно переводил взгляд на свою шляпу.
– Думаю, вам стоит раздеться, – обратился к нему Маркелов.
Правоторов молча, с достоинством снял свое тяжелое пальто, шерстяной шарф и аккуратно перекинул через спинку стула. На его сухонькой фигуре мышиного цвета костюм напоминал скорее какую-то школьную форму. Он сел и скрестил ноги под стулом. И никак не отреагировал на появление официанта. Тот быстро убрал бутылки и подал кофе, чай и пирожные.
– Василий Васильевич, – обратился к депутату Лавр. – Будем считать разговор со мной предварительным. Я понял так, ваше согласие сотрудничать с нами имеется. Остается договориться об условиях. Или как?
Правоторов взглянул на Лавра с удивлением. Нахохлился. Потом вскинул голову и резко сказал:
– Ко мне многие обращаются с просьбами. Ими занимаются мои помощники. Я хотел бы услышать предложения от, так сказать, первого лица, – он перевел взгляд на Маркелова и продолжил: – Это ведь вы хотите арендовать землю под звероферму?
– Среди многих проектов нашей фирмы есть и такие, – уклончиво ответил Маркелов и тут же прямо спросил: – А вы из Брянской области?
– Не совсем. Но там меня неплохо знают.
Маркелов старался настроить себя на рабочий лад. Его раздражал этот чинуша. Еще больше он злился на Лавра, не сумевшего самостоятельно решить все вопросы. Поэтому принялся жевать пирожное.
Правоторов напряженно сжал губы и уставился в окно. Должно быть, он уже привык к заискиваниям и почету. Здесь этим не пахло. И он несколько растерялся. Всем своим видом желал подчеркнуть, что таких, как Маркелов, в одной Москве пруд пруди и что заручиться поддержкой депутата не так-то просто. Но Маркелов продолжал есть пирожное. Опускаться до разговора с Лавром депутату не хотелось. Поэтому Василий Васильевич решил поговорить о себе.
– Я давно работаю в разных эшелонах власти. Когда-то начинал с сельсовета. Так что народ меня знает и ценит мои качества. Это здесь, в Москве, некоторые депутаты иногда производят впечатление болтунов. Но на периферии совсем другое отношение. Каждый руководитель старается заручиться поддержкой. Я много езжу по стране. Общаюсь с народом, знаю о многих проблемах. В том числе и на Брянщине. Вот, ваш товарищ меня все больше о радиационных пятнах выспрашивал. А ведь это вопрос государственный. Кто ж на него просто так ответит? От меня в области секретов нет. А с такими, как вы, и разговаривать не станут. Москвичей вообще в глубинке недолюбливают. Толку-то от вас мало. Норовите сорвать свой куш и исчезнуть… Так что, если серьезно решили строить и нуждаетесь в земле, давайте относиться с должным уважением к власти. Мне нет смысла даже начинать какие- то разговоры без четких гарантий. Я человек прямой и желаю принимать участие исключительно в крупных и надежных проектах. Поэтому потрудитесь еще раз убедить меня в необходимости вам помогать.
Маркелов чуть не рассмеялся. Из этой пространной речи он понял, что Василий Васильевич давно промышляет мелким взяточничеством. Но дорвавшись до кресла депутата, решил набить себе цену. Ну что ж, такого покупать – одно удовольствие. Он ведь собрался проглотить гораздо больше, чем его тщедушный организм способен переварить.
Маркелов отодвинул чашку и, закурив сигарету, небрежно поинтересовался:
– Какие ваши предложения?
– Мои?! – неожиданно для всех взвизгнул Правоторов. – Это вы мне должны делать предложения! А уж я буду решать, стоит оказывать вам поддержку или нет.
Маркелов внимательно посмотрел на депутата и медленно, с небольшим нажимом произнес:
– С того самого момента, когда вы, Василий Васильевич, впервые осмысленно или по неосторожности дали согласие помогать нам, вы начинаете подчиняться нашим требованиям и выполнять наши указания. Ясно?
Правоторов мгновенно побледнел и обернулся к Лавру, взглядом ища у него спасение. Но тот лишь кивнул головой, подтверждая услышанное.
– Если вам что-нибудь не понравилось в моем объяснении, мы готовы рассмотреть размер компенсации за потраченное на нас время.
– Вы из ФСК? – почти шепотом спросил Правоторов.
– Нет. Мы не связаны с государством. Мы просто бизнесмены. И не любим, когда кто-нибудь знает о нас больше, чем хотелось бы. Давайте сразу решим – вас интересуют деньги?
– Какие? – растерянно спросил Правоторов. Спесь он явно утратил.
– Любые.
– Вы на что намекаете? – снова взбодрился Василий Васильевич, решив овладеть ситуацией.
– Я намекаю? – удивился Маркелов. – Еще чего! Вам предлагают помочь нам и получить за работу очень приличные деньги. И хватит тратить время на изображение невинности. Любая разумная сумма, обозначенная вами, нас устроит. У меня нет времени на торговлю.
Лавр тревожно взглянул на депутата. Он ждал от него истерики или воплей о неподкупности. Решил, что тот сейчас же сорвется бежать на поиск ментов, и был готов применить силу. Но Правоторов вдруг как-то скрючился, словно его прихватил живот, и пальцами правой руки постучал по фалангам левой.
– Значит, так, – резко начал он. – Десять процентов от стоимости сделки за посредничество. Десять тысяч долларов за секретную карту радиационного загрязнения района. И в дальнейшем каждый год мой процент от прибыли.
– И все? – улыбнулся Маркелов.
– Я чего-нибудь не учел? – в бесцветных глазах депутата мелькнул желтый огонек.
– Да. Процент за молчание. Я очень болезненно реагирую на любую утечку информации. Доверьте мне самому определить эту сумму, думаю, так будет лучше для всех.
Правоторов встал и по-военному четко произнес:
– Считайте, что вы меня уговорили. К концу недели мы встретимся, и вы сами определите по карте место для строительства.
– Что ж, приятно было с вами познакомиться, Василий Васильевич. Успеха вам в вашей трудной государственной деятельности, – вежливо улыбаясь, протянул ему руку Маркелов.
– Спасибо, Илья Сергеевич. Вы бизнесмен нашей российской закалки. Мой помощник позвонит вам. До свидания.
Лавр пошел провожать депутата, а Маркелов понял – игра началась. И порадовался тому, что Татьяна будет в эти нелегкие месяцы рядом с ним.
