Тихий Дон. Книга I-IV – Михаил Шолохов

Плох был бы тот писатель, который прикрашивал бы действительность в прямой ущерб правде и щадил бы чувствительность читателя из ложного желания приспособиться к нему. Книга моя не принадлежит к тому разряду книг, которые читают после обеда, единственная задача которых состоит в способствовании мирному пищеварению.

Из обращения Шолохова к английским читателям.Что вам сказать о «Тихом Доне»?

Берем словарь синонимов. Читаем.

Безусловно – абсолютно, без всякого сомнения, без сомнения, безоговорочно, бесспорно, вне всякого сомнения, всеконечно, да, естественно, знамо дело, известная вещь, известно, категорически, конечно, наверняка, натурально, непреложно, непременно, несомненно, неукоснительно, понятное дело, разумеется, стопроцентно, факт, явно.

Великолепный – бесподобный, блестящий, блистательный, волшебный, восхитительный, дивный, единственный, замечательный, изумительный, исключительный, классический, красивый, мировой, неподражаемый, несравненный, обалденный, отличный, отменный, потрясающий, превосходный, прекрасный, пышный, распрекрасный, роскошный, упоительный, чудесный, чудный, шикарный, эффектный, яркий.

Масштабный – глубокий, крупный, широкий.

Мощный – внушительный, искрометный, монументальный, сильный, сокрушительный.

Шедевр – достижение, образец, творение.

Выбирайте, что больше нравится. Всё будет верно. Всё будет о нем.Он поразителен уже как явление. Немыслимо, как такое издали в сталинское время. Чем не феномен? Главный герой Григорий мечется между красными, белыми и восставшими казаками, повоевал за всех. И что же? Да нет однозначно правых. Везде есть тупость, жажда наживы, власти, бандитизм, зверства. И красные не хуже и не лучше остальных. Общий разбой с редкими вкраплениями чести. Нет справедливости. Есть сечево кровожадное, беспощадное. Ужас и страх истребления. Великая история человека, который боролся за свой мир, свой покой, свою семью, свою жизнь, свой труд.Одна из живописнейших книг, что мне доводилось читать. Знаете, у Шолохова совершенно изумительные описания природы. Поверьте, обычно я к ним равнодушна, как правило, приходится заставлять себя сосредотачиваться на них, но тут я откровенно любовалась. Прекрасно! Впрочем, я здесь не права, у него изумительны не только описания природы. Всё, чего касается его перо, обретает жизнь, яркость и глубину. И вот разомлевшую от всей этой красоты меня как хлестнет он новой бойней. Страшный, чудовищный контраст. Иногда было так невыносимо трудно, что хотелось взмолиться: «Гриша, ради бога, съезди домой в отпуск! От войны отдохнешь, и у меня будет пара относительно спокойных глав».Почему-то через несколько минут радости, что книга закончилась (я так устала, всю душу она мне вымотала, не книга, а разрывной снаряд, разметет всё в клочья) я залилась слезами. Плакала о Григориях, Степанах, Мишках, Аксиниях, Дуняшках, Ильиничных и всех, кому выпало жить в то лютое время. Всё самое страшное только начиналось, и детям их еще предстояло хлебнуть горя.Великая книга!

Я потрясена.

Сколько всего, сколько всего в этой книге, хучь бы и не погутарить апосля… Вы знаете, у меня была бабушка. Скорее всего, это никого не удивит, подумаешь, у всех была бабушка, и даже две. Хорошо, у меня была бабушка, которая будучи ребенком пережила раскулачивание родителей, и воспоминания, а вернее, травма у нее осталась на всю жизнь. Честно говоря, для меня это тоже было травмой – слушать ее рассказы и живо представлять все это действо. Вот действительно – со слезами на глазах. А еще у меня (и у бабушки) был дедушка (или муж) – завзятый коммунист, большевик и так далее. Я не знаю, как их так угораздило, но разговор о политике в их доме был чреват битьем посуды и хорошо, если только посуды. Так что вот такое жалкое подобие Гражданской войны мне наблюдать приходилось, и зрелище сие далеко от приятного.1917 год, что же было в то кошмарное время? Вообще, чем старше я становлюсь, тем более четкое у меня вырабатывается отношение к нашему Громадному Эксперименту над обществом. Звучит кощунственно, потому что Экспериментом это называют западные историки и аналитики. А для России (Руси? Империи? СССР?) это настолько выстраданное время, настолько Революция вся на костях становилась, что мне дурно. И мысли были такие: «Да как же это позволили?» Как вообще кому-то могло прийти в лысую долбанутую голову из Ульяновска, что кухарка может управлять государством? Так, Гугл говорит, что лысая долбанутая голова говорила совершенно противоположное, но кто-то же зацитировал это переиначив, и все согласились? Я все еще когда думаю про это, только рот открываю в изумлении. Теперь, прочитав эту эпопеищу, мысли про «как позволили» пропали. Вот так и позволили, сражаясь до последнего сына, до последней дочери, испоганив свои жизни, чужие жизни… Настоящее Лихолетье, что там мордорское Око. А эпопея действительно обширная. Гигантская и по объему, и по размаху, а по охвату лет – всего 8 лет, зато каких. Первая мировая война – восточный фронт, затем Революция 1917, и Гражданская война. Тысячи героев, запомнить которых возможно только предварительно выписав их на листочек, хотя какой листочек, свиток, вот сюда бы инфографику в картинках в качестве предисловия не помешало бы. И все это происходит в пределах нескольких десятков километров – на Дону и Хопре, в станицах Вешенская, Татарская, Ягодная, в районах городов Ростов и Новочеркасск. Был даже эпизод в Москве, но смотрится на общем фоне он чужеродно, вылезает за рамки. Вообще хотела бы отметить чрезвычайно эклектичную стилистику текста. Начиная от

бесконечных «хучь», «стал быть», «гутарить», «зараз», «апосля» в речи казаков до сухих канцеляритов, а какая же рота какого же полка какого же войска пошла на реку такую-то такого-то района в количестве таком-то с пятью обозами. Периодически сковзь текст приходится буквально продираться. Вгрызаться в него. Периодически, признаюсь честно, приходится читать по диагонали, потому что иначе на этом «Тихом» Дону просто потонешь. Во мне вот включилась девочка, которая при очередных военных перелокациях включала режим зевоты и скукоты. Но ничего, вторая «невоенная» половина того стоила.От жизни семей Мелеховых, Астаховых и Коршуновых ноет и замирает сердце. Вообще в книге очень много ярких сцен, от которых челюсть отвисает, как жестоких, физиологичных, военных, так и любовных, нежных ли, страстных ли. Изнасилование целой ротой кухарки Франи, попадание в штаб бомбы и смерть Егора с вывороченными кишками, женитьба Мишки Кошевого на Дуняшке, эх и выбрала, комичный Прохор Зыков и его недовольство от необходимости хоронить мертвых (черный юмор, но все равно смешной)…Герои такие простые, казалось бы, и такие сложные. Бешеная страсть, так и не утихнувшая со временем у Григория и Аксиньи – для меня вот это, наверное, любовь, что бы ни говорили про Аксинью, гулящая там, негулящая, чужая жена, нечужая жена. Аксинья Астахова – красивая порочной красотой, из роковых женщин в моем представлении. И вся ее судьба – это просто одна болезненная тема, начиная с изнасилования отцом. И вот за то, что ее изнасиловал отец, ее муж Степан жестоко избил ее в первую брачную ночь, и впоследствии избивал ее до синевы еженедельно, типа «не девку взял». Тут у меня крышу снесло от ярости, я встала на ее сторону бесповоротно, хоть и наглая она. Наталья – бесконечно влюбленная в Григория – мне и жаль ее и не жаль одновременно. Да, любила, да, всю жизнь, да, всю эту жизнь Григорий взял и слил из-за Аксиньи… но она сама ведь знала все и терпела. Это ли не «терпила»?

Григорий – самый трудный в оценке для меня персонаж. Или нет. Дали б ему Аксинью и без войны – и прожил бы счастливую жизнь мужик, он ведь так и хотел. Но война, и обычаи, и родительская семья… и нет у мужика счастья. Всех потерял, и нелюбимую жену, и любимую женщину, и родителей, детей. Почему-то за Полюшку мне обиднее всего было, две сухих строчки, как будто и не было девчонки никогда. Эх. А еще они тифом болеют бесконечно по кругу. На самом деле за всех обидно было, за всех Полюшек, умерших самих, Ильиничных, Лукиничных, потерявших сыновей, Пантелеев, потерявших привычный уклад жизни, Мишаток, так рано наблюдавших слишком много смертей. До слез обидно, до жути. Как по мне – про войну – это самые жуткие ужастики из всех книг, что там зомби.

Если эту книгу оценивать по шкале Бофорта, то это будет 12 ураганных баллов. А если брать по Рихтеру, то сотрясение будет силой в 9 магнитуд.Конечно, ничего такого я прежде не читал. И историю Гражданской войны в той её части, что касалась донского казачества и Придонья в целом, эта книга показывает совершенно непредвзято, хотя и не без субъективности. Но вообще этот роман гораздо шире, чем просто история Гражданской войны. Потому что всё довоенное время написано Шолоховым с такими деталями и подробностями, с такой любовью к Дону и к казакам, что поневоле становишься и сам немножко казаком.Читал и всё думал – да с какой стати казаки должны были безоговорочно встать на сторону Советской власти! Жили они и до революции неплохо, был свой уклад, свой быт, свои ценности, жили не в проголодь, дело своё любили и землю любили, и хлеборобить не ленились. И верно, получается, что никакой выгоды им от перемены власти не могло быть. Уклад порушился, земли отобрали, работать не давали, выгребали все запасы в подчистую, принудительно мобилизовывали и те и другие…А вообще всё время казалось, что эту книгу написали два разных человека. Один явно на стороне казаков, на стороне тех, кто выступил (и не единожды) «против комиссаров, но за Советскую власть» – да и скажите мне, какой привлекательностью обладает фигура того же Мишки Кошевого?!! Фанатичный палач и убийца с замашками разбойника и бандита… Да…

А второй соавтор как бы за Советскую власть, как бы со стороны красных вставляет потом уже в написанный первым книжный текст какие-то главки, реплики и прочие кусочки текста, окрашенного уже красным… советским… И, опять-таки, и казаками много чего было совершено во время восстаний…Монументальная книга. Точно, что её нужно читать всем (в соответствующем возрасте, конечно же).