Михаил Викторович Ходяков
Она всегда возвращалась
Глава 4.
Спустя три недели меня выписали по моей просьбе, вежливо попросив подписать с десяток документов, в основном о том, что я не буду предъявлять никаких претензий больнице в случае обострений, и тому подобной хрени. Джесси помогала мне собираться, я испытывал смешанные чувства, с одной стороны я был рад наконец-то свалить отсюда, с другой же, столько всего приятного произошло здесь, и я так привык к этому, что боялся возвращаться в реальную жизнь, вдруг снова все будет так, как было раньше. Но это были проблемы ''будущего меня'', ''сегодняшний я'' просто съезжал с этого чертова места и возвращался в свой дом. Я собрался минут за 10, собственно говоря, собирать было нечего, когда я ехал по шоссе, у меня не было ничего, кроме одежды, в которой я был и кошелька с несколькими купюрами.
Мы спустились на первый этаж, это заняло куда больше времени, чем мои сборы, я думаю, что сам в жизни не спустился бы, но мне помогала Джесси и медбрат. Я был похож на противную, старую черепаху, медленно переваливавшуюся с одной лапы на другую. Не знаю сколько мы потратили времени на эти многочисленные пролеты, но я изрядно пропотел, пока добрался до выхода. Я заполз в ее небольшую машину и завалился на задние сиденья. Мы поехали домой. Меня жутко трясло и кидало по всему салону на каждой гребанной яме и кочке. ''Сука, они каждый год собирают налоги на ремонт этого долбанного шоссе, так какого черта я должен трястись как какой-то кусок дерьма?''– думал я, время от времени подпрыгивая и кривясь от боли, на очередной яме. Через несколько миль дорого стала терпимой, и я засмотревшись на синеватое небо с медленно плывущими по нему серыми, грозовыми тучами уснул.
Проснулся я уже, когда Джесси парковалась у нашего крыльца. Она вылезла из машины, помогла выбраться мне, и мы пошли, рука об руку, в наш дом. За тот период пока я был в больнице, в доме многое изменилось, начиная с того, что он был куда чище, чем я его помнил (Джесси выкинула весь мой мусор, огромное количество пустых бутылок, пачек от сигарет, старых газет и прочего дерьма), и заканчивая тем, что Джесси полностью переставила всю мебель в моем доме.
– Тебе нравится? – с улыбкой на лице спросила Джесси.
– Да, теперь куда лучше. – ответил я ей и, плюхнувшись на диван, достал сигарету.
– Ааамм, – протянула Джесси, я поднял на нее взгляд, начиная закуривать, – мог бы ты не курить в доме, мне бы очень не хотелось, чтобы тут опять повсюду был пепел и окурки, и весь дом пропах табаком. – закончила говорить Джесси.
Я, не сказав ей ни слова, вышел на веранду, закрыл дверь и начал курить.
''Ну охуеть! Теперь я и покурить не могу в собственном доме, в моем доме!!!''
Глава 5.
Это была самая большая херня за все время моих с Джесси отношений. Прошло уже около двух месяцев с моего возвращения. Я нашел себе работу, по правде говоря, она мне была не нужна, у меня было достаточно средств, чтобы прожить еще лет двадцать, каждый день выпивая бутылку виски и скуривая пачку сигарет. Я начал искать ее только для того, чтобы отвлечься от повседневной рутины, и чем-то разбавить ее, помимо алкоголя, плюс, теперь у меня в доме была горничная.
Виктория, девочка лет двадцати, живущая у нас и следившая за порядком в доме, что делало мою Джесси более спокойной и давало ей больше времени уделять себе и мне. Я лежал на кровати, после сорока минутного забега с Джесси, она лежала рядом и уже спала. Я взял пачку сигарет, лежащую на тумбе, рядом с кроватью, и закурил. Мне нравилось курить в кровати, почти каждую ночь я выкуривал по две или три сигареты до того, как попал в больницу. Там я курил мало, а по возвращению домой, я и вовсе перестал курить в постели, из-за нудежа Джесси, но сейчас она спала, и я мог покурить, не боясь, что она докопается до меня. Я выкурил две сигареты и уснул. Мне приснился кошмар. Я был в своем старом городке, где я родился и рос с родителями. У нас был обычный деревянный домик, такой же, как все дома слева по улице, такой же, как и все дома справа. Было раннее утро, где-то около 4, я собрался и, без ведома родителей, ушел с друзьями на рыбалку. Возвращались мы уже затемно, я нес где-то с дюжину окуней, и был крайне доволен своим уловом. Мы уже почти дошли до наших домов, находившихся на окраине, в низине, из-за чего мы видели их лишь, когда преодолевали вершину последнего холма.
– Кто последний, тот несет все снасти оставшуюся часть пути!! – проорал один из парней и бросился вперед. Все побежали за ним, я не отставал. Добежав до вершины, первый парень остановился и, замерев на секунду, повернулся к нам с испуганным лицом. Еще три парня добежали раньше меня, и точно так же, замерев, повернулись в нашу сторону. Я добежал четвертым, радуясь тому, что вещи придется нести тому лошку, который был еще только на середине пути. Все смотрели на меня, с таким выражением лица, будто я сделал нечто ужасное.
–Ладно, – сказал я, – я могу пронести вещи вместо него. Один пацан указал рукой куда-то в сторону, я проследил за его движением, на улице горел дом, мой дом. Я, бросив все вещи, помчался в сторону собственного дома, вокруг которого стояла толпа людей, наблюдая, как пылает мой дом, и не пыталась ничего сделать. Ничего и нельзя было сделать, он горел так, словно весь был пропитан бензином, лишь по бокам дома стояли люди с ведрами, следившие, чтобы огонь не перекинулся на соседние дома. Я подбежал к своим родителям, с трудом найдя их среди этой толпы.
–Мама… Отец… – запыхавшись, начал я. – что случилось?
Отец молча стоял, даже не посмотрев в мою сторону, ко мне повернулась мать.
–Конченный ты ублюдок! – начала, надрываясь, кричать она, -Я говорила тебе не курить в доме? Говорила?! Ты поджег наш дом!!! -продолжала орать на меня собственная мать, вся толпа смотрела на меня, медленно сужая круг. Моя мать подошла ко мне, схватила за волосы и крича, начала бить меня по лицу. -Ты блять, -удар, -может, -удар, -проснешься уже? -удар, удар
''Стоп!! Что за?!'' Джесси дубасила меня по лицу, одновременно крича.
–Сука, проснись, ты нам дом поджег!! – я подскочил, сбросив с себя Джесси, и закашлялся, половина комнаты горела. Спустя несколько секунд мы уже стояли где-то в пяти метрах от дома, который почти на половину обхватил этот блядский огонь. Джесси позвонила пожарным и теперь ходила перед домом из стороны в сторону, мне надоело на нее смотреть, и я пошел к машине, достал из бардачка коньяк, сел на капот и стал наблюдать, как горит мой дом. Я выпил уже треть бутылки, когда ко мне подбежала Джесси.
–Виктория в доме!! – со слезами на глазах произнесла она, не добежав до меня пару шагов. Бутылка выпала у меня из рук, Виктория была молодой, умной девушкой с красивой фигурой, семьи у нее не было, и училась она в недорогом колледже в паре кварталов отсюда, иногда мне казалось, что Виктория заигрывает со мной, но я не обращал на ее выходки внимания, мне хватало моей Джесси, тем не менее, я любил Викторию и испытывал к ней скорее отцовские чувства, нежели какие-либо другие. Я побежал в дом, по пути застегивая на себе кожаную куртку. В доме было жарко, пиздец как жарко. Я, задыхаясь, взбежал вверх по лестнице, Виктория жила на втором этаже, в небольшой, но уютной гостевой комнате. Из-под ее двери тоненькой струйкой шел черный дым, я попытался открыть дверь, но обжег руку об металлическую ручку. Отойдя на полшага назад, я выбил дверь ногой, в лицо мне ударил густой черный дым, я закашлявшись ввалился внутрь, ничего не видя, я пошел в ту сторону, где должна была стоять кровать, не дойдя до кровати пару шагов, я споткнулся и с грохотом рухнув на пол, ударился головой обо что-то. На полу валялась Виктория, все вокруг кружилось, из-за ебаного дыма было ни черта не видно, не хватало воздуха, задыхаясь, я поволок Викторию к выходу. Я с трудом шел сам, не говоря уже о том, что бы нести на себе кого-то, пускай и очень легкого, поэтому я полз, пытаясь тащить Викторию вместе с собой. Теперь дым был не только в комнате Виктории, весь дом был наполнен этим густым, черным дымом. Я почти дополз до лестницы, когда услышал крики Джесси.
****..****..– казалось, что она кричит в сотне шагов отсюда, но я знал, что Джесси стоит внизу, моя Джесси, в горящем доме, боясь подняться наверх, но еще больше боясь за меня. Я, сделав еще пару рывков, столкнул Викторию вниз по лестнице, вокруг было шумно, горело дерево, дом трещал по швам, но, несмотря на все это, я услышал, как грохнулась Виктория, и как вскрикнула Джесси. Позади меня что-то упало, огромный кусок дерева лежал на том месте, где пару минут назад был я с девчонкой.
"Надо валить отсюда, я не хочу, блять, сдохнуть тут" – подумал я и, как червяк, начал ползти вниз по лестнице, ступенька за ступенькой, и еще, и еще, и… лестница внизу начала гореть, и еще ступенька, и моя рука оказалась в огне, я закричал, и пополз обратно, вверх, ступенька за ступенькой , и еще ,и еще ,и я снова на том же месте, откуда столкнул Викторию пять минут назад. С улицы раздавались крики моей Джесси
–****…****…– я был рад, что она в безопасности, на улице, вместе с Викторией, я надеялся. Весь первый этаж горел этим блядским огнем, который теперь медленно, полз ко мне по лестнице, весь второй этаж тоже, либо горел, либо был заполнен дымом. Я лежал и ждал, пока либо задохнусь, либо сгорю заживо. На стене горели наши с Джесси фотографии, я чувствовал, как у меня под кожей плавится жир, я плакал, но слез не было, оно и понятно, я сидел в центре полыхающего дома. Огонь поднялся еще на несколько ступенек вверх, странно, что я все еще не задохнулся и не умер. Или я уже умер… и это мое наказание, вечно гореть, плавится, задыхаться в этом чертовом месте, первый раз в жизни я ненавидел свой собственный дом. В полуметре от меня упал еще один кусок дерева, огонь поднялся на последнюю ступень лестницы, и теперь облизывал мою руку, я кричал, кричал громко, настолько громко, что мои крики слышали все, кто смотрел, как полыхает мой, долбанный дом. Жалко, что этот кусок дерева не упал на меня… С потолка прямо на меня, как по заказу, начала падать огромная, горящая, деревянная балка, она промахнулась всего на пару сантиметров, упала на лестницу и, обвалив ее, зацепила меня и утянула вниз. Я грохнулся на огромный костер, из горящих обломков дерева, мебели, вещей, когда-то бывших частью моего дома, сверху продолжали падать горящие куски дерева, один, больше похожий на обломок копья, упал мне на ногу и проткнул ее насквозь. Я умер!
Глава 6.
Тонкий луч света едва-едва пробивался на горизонте, было раннее утро, я стоял на своем небольшом балкончике и, как обычно, наблюдал за восходом солнца. Уже на протяжении нескольких месяцев я встречал его на этом балкончике, с бутылкой недорогого, но довольно вкусного вина. Я встречал его с бутылкой вина и сидел с ней до обеда, ближе к вечеру я брал бутылку скотча, смотрел на закат, и сидел с ней до поздней ночи, утром я брал новую бутылку вина, и так повторялось день за днем, каждый месяц. Помимо этого, несмотря на то, что в течении всей жизни я не выкуривал в день больше 5 сигарет, теперь я курил минимум одну пачку в сутки. Врачи доставали меня с тем, что такой образ жизни скоро убьет меня… ''Скорее то, что от меня осталось.''– думал я, и посылал их к чертям. От меня не осталось ничего. Внутри у меня всегда было пусто, там было лишь крошечное пространство для Джесси, органы у меня перестали работать, наверно, лет в двадцать, а после того ебанного пожара и от внешней оболочки, практически ничего не осталось. Луше бы я сдох в том чертовом доме…
''Я очнулся снова в больнице, здесь жутко воняло, врачи сказали, что намазали меня каким-то бальзамом или кремом, чтобы заживить ожоги поскорее. Как бы там не было, воняло от меня жутко, я, весь в бинтах, лежал на больничной койке. У моей головы стояла капельница, которую ставили мне около 3 раз в сутки. Мне было херово, крайне херово. Не считая бинтов на голове, я не мог шевелить левой рукой, но я хотя бы чувствовал ее, в отличии от ноги, которую, как мне сказал врач, придется еще раз прооперировать, когда я спросил о причине повторной операции, он промямлил что-то о загнивание и небольшом кусочке дерева, застрявшем в тканях моей ноги, я заглянул под одеяло, и проблевался прямо на койку, она была в бинтах, противного, желтоватого цвета, сквозь бинты сочилась какая-то херня вместе с кровью, жуткое зрелище. Первые две недели я не мог шевелиться совсем, любое движение отдавалось по всему телу, как будто скальпелем с меня снимали кожу, слой за слоем. Постепенно я стал немного дергать пальцами обожжённой руки, что уже радовало и меня и врачей. С ногой было хуже, она болела сильно, врачи объясняли это повреждением нервов. Но, через некоторое время, и ноге стало лучше. Через полтора месяца, мне разрешили сесть на инвалидную коляску, это уже было чем-то новым для меня. Джесси, как и в мой прошлый раз в больнице, навещала меня постоянно. В первый раз когда она пришла я спал, а проснулся я от того что она плакала, сидела, наклонившись надо мной, держала за руку, которой я не мог шевелить и плакала.
