Никто – я сам тому виной… Я гибну! – Первою звездой Нам возвестит судьба разлуку. Не бойся крови, дай мне руку: Я виноват перед тобой… Прости! Ты будешь сиротой, Ты не найдешь родных, ни крова, И даже – на груди другого Не будешь счастлива опять: Кто может дважды счастье знать?
«Мой друг! к чему твои лобзанья Теперь столь полные огня? Они не оживят меня И увеличат лишь страданья, Напомнив, как я счастлив был; О если б, если б я забыл Что в мире есть воспоминанья! Я чувствую, в груди моей Всё ближе, ближе смертный холод. О, кто б подумал, как я молод! Как много я провел бы дней С тобою, в тишине глубокой, Под тенью пальм береговых, Когда б сегодня рок жестокой Не обманул надежд моих!.. Еще в стране моей родимой Гадатель мудрый, всеми чтимый, Мне предсказал, что час придет – И громкий подвиг совершу я, И глас молвы произнесет Мое названье торжествуя, Но…» Тут, как арфы дальней звон, Его слова невнятны стали, Глаза всю яркость потеряли И ослабел приметно он…
Страдальцу Ада не внимала, Лишь молча крепко обнимала, Забыв, что у нее уж нет Чудесной власти прежних лет; Что поцелуй ее бессильный, Ничтожный, как ничтожный звук, Не озаряет тьмы могильной, Не облегчит последних мук. Меж тем на своде отдаленном Одна алмазная звезда Явилась в блеске неизменном, Чиста, прекрасна как всегда, И мнилось: луч ее не знает, Что на земле он озаряет: Так он игриво нисходил На жертву тленья и могил. И Зораим хотел напрасно Последним ласкам отвечать; Всё, всё, что может он сказать – Уныло, мрачно – но не страстно! Уж пламень слез ее не жжет Ланиты хладные как лед, Уж тихо каплет кровь из раны; И с криком, точно дух ночной, Над ослабевшей головой Летает коршун, гость незваный. И грустно юноша взглянул На отдаленное светило, Взглянул он в очи деве милой, Привстал – и вздрогнул – и вздохнул – И умер. С синими губами И с побелевшими глазами, Лик – прежде нежный – был страшней Всего, что страшно для людей.
Чья тень прозрачной мглой одета, Как заблудившийся луч света, С земли возносится туда, Где блещет первая звезда? Венец играет серебристый Над мирным, радостным челом, И долго виден след огнистый За нею в сумраке ночном… То ангел смерти, смертью тленной От уз земных освобожденный!.. Он тело девы бросил в прах: Его отчизна в небесах. Там всё, что он любил земного, Он встретит и полюбит снова!..
Всё тот же он, и власть его Не изменилась ничего; Прошло печали в нем волненье, Как улетает призрак сна, И только хладное презренье К земле оставила она: За гибель друга в нем осталось Желанье миру мстить всему; И ненависть к другим, казалось, Была любовию к нему. Всё тот же он – и бесконечность Как мысль он может пролетать, И может взором измерять Лета, века и даже вечность. Но Ангел смерти молодой Простился с прежней добротой; Людей узнал он: «состраданья Они не могут заслужить; Не награжденье – наказанье Последний миг их должен быть. Они коварны и жестоки, Их добродетели – пороки, И жизнь им в тягость с юных лет…» Так думал он – зачем же нет?..
