Михаэль Браунгарт
От колыбели до колыбели. Меняем подход к тому, как мы создаем вещи
От колыбели до могилы
Представьте себе, что вы попали на типичную свалку: старая мебель, обивка, ковры, телевизоры, одежда, обувь, телефоны, компьютеры, пластиковая упаковка и органические материалы, такие как памперсы, бумага, дерево и пищевые отходы. Бо́льшая часть этих продуктов была сделана из ценных материалов, создание которых потребовало усилий и денежных затрат и которые представляют собой материальные ценности стоимостью в миллиарды долларов. Биоразлагаемые материалы, такие как пищевые отходы и бумага, тоже имеют ценность: они способны разложиться и вернуть почве органические вещества. К сожалению, все эти вещи громоздятся на свалке, где их ценность бесполезна. Они – конечные продукты индустриальной системы, сконструированной по линейной, односторонней модели «от колыбели до могилы». Ресурсы добыты, продукты из них созданы, проданы и в итоге оказались в своеобразной «могиле» – обычно на свалке или в мусоросжигательной печи. Вероятно, вам знаком конец этого процесса, поскольку вы, покупатель, отвечаете за то, как обращаетесь с его отходами. Подумайте об этом; вас можно назвать потребителем, но на самом деле вы потребляете очень мало: немного пищи, немного жидкости. Всё остальное предназначено для того, чтобы вы это выкинули подальше, как только перестанете пользоваться. Но где это «подальше»? Этого «подальше», разумеется, не существует. Это «подальше» удалилось прочь.
Схема «от колыбели до могилы» преобладает в современном производстве. По некоторым оценкам, в Соединенных Штатах более девяноста процентов материалов[7], созданных для изготовления товаров длительного пользования, почти сразу же становятся отходами. Иногда сам продукт едва ли сохраняется дольше. Зачастую дешевле купить новую версию более дорогого устройства, чем разыскать человека, который починил бы первоначальное приобретение. На самом деле многие продукты спроектированы со «встроенным устареванием», чтобы просуществовать лишь определенное время, позволяя потребителю – подталкивая его – избавиться от купленной вещи и приобрести новую модель. К тому же то, что большинство людей видит в своих мусорных ведрах, только верхушка айсберга из материалов: сам продукт содержит в среднем лишь пять процентов сырья, использованного в процессе его изготовления и транспортировки.
На все случаи жизни
Поскольку модель «от колыбели до могилы», лежащая в основе допущений проекта промышленной революции, так и не была поставлена под сомнение, даже те движения, которые формировались как бы в оппозиции к этой эпохе, демонстрировали ее же изъяны. Примером этого была настойчивая попытка реализовать универсальные дизайнерские решения, появившиеся в прошлом веке в качестве передовой стратегии проектирования. В области архитектуры эта стратегия приобрела вид «интернационального стиля», который в первые десятилетия ХХ века продвигали такие фигуры, как Людвиг Мис ван дер Роэ, Вальтер Гропиус и Ле Корбюзье, выступившие против стилей викторианской эпохи. (Как и прежде, проектировались и строились готические соборы.) Их задачи были как социальными, так и эстетическими. Они хотели в мировом масштабе заменить антисанитарные, не имеющие ничего общего со справедливостью жилища – прихотливо украшенные дома богатых и безобразные, нездоровые дома бедных – чистыми, минималистскими, доступными зданиями, свободными от классовых или имущественных различий. Большие панели из стекла, стали и бетона плюс дешевая транспортировка на ископаемом топливе давали инженерам и архитекторам инструменты для воплощения этого стиля в любом месте на земле.
Сегодня интернациональный стиль превратился в нечто менее амбициозное: безликие, одинаковые строения, изолированные от локальных особенностей: местной культуры, природы, энергии и материальных потоков. Такие здания мало отражают – если вообще отражают – местные особенности или стиль. Зачастую они возникают как торчащие пальцы в окружающем пейзаже, если он остался нетронутым вокруг асфальтового и бетонного «офис-парка». Интерьеры тоже не вдохновляют. Герметичные окна, постоянно жужжащие кондиционеры, обогревательные системы, недостаток дневного света и свежего воздуха, стандартное флуоресцентное освещение – такое могло быть спроектировано для домашнего оборудования, а не для людей.
Создатели интернационального стиля хотели выразить надежду на «братство» человечества. Те, кто использует этот стиль сейчас, руководствуются тем, что это легко и дешево, а также придает архитектурное единообразие множеству населенных пунктов. Здания могут выглядеть и функционировать одинаково в любом месте, хоть в Рейкьявике, хоть в Рангуне.
В проектировании продукта классическим примером универсального дизайнерского решения может служить моющее средство массового производства. Бо́льшая часть производителей создает одно моющее средство для всех Соединенных Штатов или Европы, хотя свойства воды и характерные потребности населения различаются. Например, потребителям из мест с мягкой водой, скажем на Северо-Западе, требуется небольшое количество моющего средства. Там, где вода жесткая, как на Юго-Западе, его требуется больше. Но моющие средства создаются так, что они могут пениться, убирать грязь и убивать бактерии одинаково хорошо в любом месте земного шара – в жесткой, мягкой, водопроводной или ключевой воде, в воде, которая течет в ручьи, полные рыбы, и в воде, которую направляют в очистные установки. Производители просто добавляют более сильные химические вещества, чтобы ликвидировать особенности обстоятельств. Представьте себе мощность, которую должен иметь детергент, чтобы снять накопившийся за день слой жира с грязного противня. Теперь представьте, что происходит, когда это моющее средство вступает в контакт со скользкой кожей рыбы или восковым покрытием растения. Очищенные или неочищенные сбросы воды так же, как и стоки, спускаются в озера, реки, океаны. Сочетание химических веществ, используемых в домашнем хозяйстве моющих средств, очистителей и лекарств наряду с промышленными отходами в конце концов оказывается в канализационных стоках, где они, как было продемонстрировано, приносят вред живущим в воде живым существам, становясь в некоторых случаях причиной мутаций и бесплодия[8].
Для того чтобы прийти к универсальным решениям, производители ориентируются на наихудший сценарий, создавая продукт для самых плохих обстоятельств, чтобы он всегда мог действовать с одинаковой эффективностью. Эта цель гарантирует для продукта наиболее широкий рынок сбыта. Это также показывает своеобразное отношение созданной человеком промышленности к миру природы, поскольку проектирование для самого плохого случая отражает допущение, что природа – враг.
Грубая сила
Мы любим шутить, что если бы у первой промышленной революции существовал девиз, то звучал бы он так: «Если грубая сила не работает, значит, ее применяется недостаточно». Попытка использовать универсальные проектные решения при бесконечно разнообразных местных условиях и традициях есть проявление этого принципа и лежащего в его основе допущения, что природу следует покорить; поэтому применение химической грубой силы и энергии ископаемого топлива неизбежно делало такие решения «подходящими».
Всё, что производит природа, основано на энергии солнца, которую можно считать формой постоянно существующего, возобновляемого топлива. А люди, напротив, добывают природное топливо, такое как залегающие глубоко под поверхностью земли уголь и углеводороды, производя энергию путем сжигания природных ресурсов и в ядерных реакторах, что создает дополнительные проблемы. При этом очень мало или совсем не принимается во внимание использование и максимальное увеличение местных природных энергетических потоков. Стандартное руководство к действию, по всей видимости, выглядит так: «Если слишком жарко или слишком холодно, просто добавь побольше ископаемого топлива».
Вы, вероятно, слышали об опасности глобального потепления, вызванной накоплением парниковых газов (таких как двуокись углерода) в атмосфере вследствие деятельности человека. Нарастающее глобальное потепление приводит к изменениям мирового климата. Большинство прогнозов предсказывают установление более суровой погоды, когда температурные перепады станут резче: усиление жары, усиление холода, мощные бури. Более теплая атмосфера повышает уровень Мирового океана, штормы становятся сильнее, чаще и сопровождаются бо́льшим количеством осадков, сдвигаются границы времен года, а также происходит ряд других климатических явлений.
Проблема глобального потепления известна не только защитникам окружающей среды, но и индустриальным лидерам[9]. Но глобальное потепление – не единственная причина пересмотреть подход к энергии с позиции грубой силы. Сжигание ископаемого топлива способствует проникновению микроскопических частичек сажи в окружающую среду, где, как известно, они становятся причиной респираторных заболеваний и других проблем со здоровьем. Регламент относительно переносимых по воздуху загрязнений, которые, как известно, угрожают здоровью, становится всё строже[10]. По мере внедрения новых ограничений, основанных на растущем числе исследований угрозы здоровью со стороны переносимых по воздуху токсинов, которые возникают в результате сжигания ископаемого топлива, промышленность, вкладывающаяся в продолжение существующей системы, окажется в невыгодном положении.
Даже помимо этих важных проблем энергия «грубой силы» не имеет большого смысла в качестве долгосрочной преобладающей стратегии. Вы бы не хотели зависеть от того, сколько сэкономили на своих ежедневных тратах, так зачем же полагаться на сбережения от всех энергетических потребностей человечества? Разумеется, спустя годы добывать углеводороды станет труднее (и дороже), и бурение в новых местах для того, чтобы добыть на несколько миллионов бочек нефти больше, не сможет решить проблему. В каком-то смысле конечные источники энергии, такие как углеводороды, извлеченные из ископаемого топлива, могут рассматриваться как нечто, отложенное на черный день, на крайний случай, чтобы скупо расходоваться – например, в каких-то медицинских случаях. Для большинства наших простых энергетических нужд люди могли бы накапливать в больших количествах солнечную энергию, которой очень много: ежедневно попадая на планету в виде солнечного света, она в тысячи раз превышает количество энергии, нужное для того, чтобы снабжать топливом деятельность человека.
Культура монокультуры
В рамках существующей парадигмы производства и развития разнообразие – неотъемлемый элемент мира природы – считается, как правило, враждебной силой и угрозой для дизайнерских задач. «Грубая сила», универсальные подходы и типовой девелопмент стремятся подавлять (и игнорировать) природное и культурное разнообразие, сокращая множественность и усиливая гомогенность.
Рассмотрим процесс постройки типового универсального дома. Вначале строители расчищают место, пока не дойдут до глинистого слоя или ненарушенного грунта. Затем появляются несколько машин и выравнивают грунт. Деревья срублены, природная флора и фауна уничтожены или распуганы, универсальный мини-дом из контейнера McMansion или модульный дом возводятся без учета окружающей его природной среды – того, как солнце может нагревать дом зимой, какие деревья могут защитить его от ветра, жары или холода и как состояние почвы и воды может быть сохранено и сейчас, и в будущем. Двухдюймовый ковер из чужеродных видов трав положен на участок.
Обычный газон – интересное создание: люди высаживают его, затем поливают искусственными удобрениями и опасными пестицидами, чтобы он рос и чтобы держать его в форме, – и всё это для того, чтобы можно было срезáть и косить то, что поощряли расти. И горе маленькому желтому цветочку, поднявшему головку!
Большинство современных городских пространств просто разрастаются всё больше и больше – как часто говорят, подобно раковой опухоли, – попутно уничтожая окружающую среду, закатывая естественный пейзаж слоями асфальта и бетона, а не проектируются в соответствии с природным и культурным ландшафтом[11].
Традиционное сельское хозяйство стремится действовать похожим образом. Цель коммерческого выращивания зерновых на Среднем Западе состоит в том, чтобы произвести как можно больше зерна при как можно меньших затратах усилий, времени и денег, – это первая заданная цель промышленной революции – максимальная эффективность. Бо́льшая часть стандартных производственных процессов сегодня сосредоточена вокруг высокоспециализированных гибридных и, вероятно, генетически модифицированных видов зерна. Они формируют монокультурный ландшафт, поддерживающий одну определенную культуру, которая, скорее всего, даже не оригинальный вид, а какой-то супергибридный сорт. Фермеры удаляют другие виды растительной жизни, применяя обработку земли, которая ведет к сильной эрозии почвы под воздействием воды и ветра и требует масштабного применения гербицидов. Старинные сорта зерна утрачены, потому что их урожаи не отвечают требованиям современной торговли.
На первый взгляд эти стратегии кажутся современной индустрии и даже «потребителям» разумными, но они чреваты как скрытыми, так и явными проблемами. Элементы, удаленные из экосистемы в целях максимально быстрого получения более богатого урожая (то есть для того, чтобы сделать более результативными производственные процессы), в ином случае могли бы оказать благотворное влияние на сельское хозяйство. Растения, уничтоженные при обработке земли, к примеру, могли бы предотвратить эрозию и подтопление, стабилизировать и восстановить почву. Они могли бы стать местом обитания насекомых и птиц, часть которых – естественные враги вредителей урожая. Сегодня, когда вредители сделались стойкими к пестицидам, их количество возросло, поскольку их естественные враги были уничтожены.
Применение обычных пестицидов – это вечные издержки как для фермера, так и для окружающей среды: это как минимум непродуманное использование «грубой химической силы». Хотя химические компании предупреждают фермеров о необходимости быть внимательными с пестицидами, тем не менее они получают выгоду, продавая их в больших количествах. Другими словами, компании неумышленно инвестируют в расточительное – даже неправильное – обращение со своими продуктами, что может вызвать загрязнение почвы, воды и воздуха.
В такой искусственно поддерживаемой системе, из которой исключены природные враги вредителей и некоторые растения и организмы, присутствующие в круговороте органических веществ, должна применяться более грубая химическая сила (пестициды, удобрения) для того, чтобы обеспечить ее коммерческую устойчивость. Почва лишена питательных веществ и пропитана химикатами. Люди могут не захотеть жить так близко к месту их применения, опасаясь избыточного воздействия химикатов. Вместо того чтобы быть эстетическим и культурным удовольствием, современное сельское хозяйство превратилось в ужас и страх для местных жителей, которые хотят жить и растить свои семьи в здоровом окружении. В то время как экономическая прибыль возрастает немедленно, общее качество каждого аспекта этой системы фактически крайне низкое.
Проблема здесь не в сельском хозяйстве per se, но в узких целях самой деятельности. Целенаправленное разведение одного вида растений радикально уменьшает богатую сеть «сервисов» и побочных эффектов, в которую изначально вовлечена вся экосистема[12]. Традиционное сельское хозяйство, как говорили еще несколько десятилетий назад Пол и Анна Эрлих, а также Джон Холдрен, по-прежнему является «упрощением экосистем, заменой относительно сложных природных биологических сообществ относительно простыми искусственными на основе нескольких сортов культур»[13]. Эти простые системы не могут выжить сами по себе. По иронии судьбы упрощение влечет за собой использование даже большей «грубой силы», требующейся системе для достижения намеченных целей. Уберите химикаты – и современные модели сельскохозяйственного контроля и различные культуры ослабеют (до тех пор, пока различные виды постепенно не вернутся к исходному состоянию, возвращая экосистеме ее сложность)[14].