Мика Мисфор
Играй!
Если бы еще каждый раз, целуя кого-то, он не видел за закрытыми веками вовсе не свою партнершу.
Он сплюнул вязкую слюну, выпрямляясь, сильно, пусть и непреднамеренно, уязвленный.
– В точку, – ядовито ответил он. – Мистер Всезнайка опять оказался прав.
Кристофер нахмурился, и Теодору стало неудобно, как будто за шиворот бросили горсть снега. Он должен был сказать не это. Он должен был извиниться. Предложить исправить свою вину.
Эта постановка – наказание, и он должен был отработать его, хотелось ему или нет. Кристофер же (практически) добровольно согласился с этим помочь, не представляя даже, насколько это было ценно для Теодора.
Отчасти потому, что сам Теодор упорно показывал обратное.
И вопрос тут был не в том, что он чувствовал. За что он на Криса злился и за что злиться был не в силах.
– Знаешь что, – в уголках губ Кристофера застыло разочарование, блеск пропал из взгляда, – не нужны нам эти занятия. Тебе, очевидно, на них плевать, а я не желаю заботиться о том, что меня не касается.
Он вырвал руку из пальцев Теодора, собравшись уходить, но тот, неожиданно даже для себя, его остановил.
– Нет, подожди, я… – Под испытующим взглядом Кристофера мысли не желали формулироваться в слова, хотя он очень редко испытывал сложности с тем, что сказать. Теодор вдохнул побольше воздуха. Куда подевалась его обычная самоуверенность? Где его красноречие? Что такого в Кристофере, что постоянно делает из него какого-то неудачника? – На самом деле, нас действительно тренер собирал. Я забыл телефон в рюкзаке, поэтому потерял счет времени и не смог тебя предупредить. Мне жаль. Мы можем… можем позаниматься сейчас.
– Не можем, – резковато ответил Кристофер, но, когда встретился взглядом с Теодором, выглядящим по-настоящему виновато, растерял всю свою злость. Он устало потер глаза, прежде чем продолжить уже мягче: – У меня работа через полчаса. Мы не можем позаниматься сейчас.
– Ты работаешь? – изумленно округлив глаза, поинтересовался Теодор. Это оказалось настолько неожиданным, что он едва не подавился воздухом. У них очень большая нагрузка в школе, а Кристофер входит в тройку лучших учеников. К тому же он репетирует с кружком мистера Уилсона.
И работает?
Он вообще спит? Хоть иногда?
Кристофер нехотя кивнул.
– Допрос окончен? Я могу идти?
Только сейчас Теодор заметил, какое измученное у него лицо. Он не обращал внимания – не то чтобы должен был – на круги под глазами, на болезненно бледную кожу и скулы, которые от худобы резко выделялись. Кристофер действительно выглядел так, будто после восьми уроков и репетиции ходит еще и на работу.
– Где ты работаешь?
Видимо, Крис понял, что отвечать на вопросы проще, чем огрызаться. И быстрее.
– В библиотеке.
– Что? – Теодор не отводил от него взгляда, а Кристофер на него упорно не смотрел. – У тебя что, фетиш на библиотеки какой-то?
Кристофер многозначительно промолчал, отворачиваясь и принимаясь идти вперед, и Теодор, гонимый мучительным чувством, похожим на боль в животе, не отставал.
– Послушай, у меня есть предложение, – выпалил он, и Кристофер, пытаясь скрыть любопытство, которое обычно у него было трудно вызвать, опять остановился. – Я забираю свой рюкзак из шкафчика, мы едем перекусить – я угощаю, – потом я отвожу тебя в библиотеку. Думаю, мы вполне можем позаниматься, когда ты будешь стирать пыль с полок и таскать тяжеленные книги, а я буду смотреть на тебя до тех пор, пока совесть не заставит меня тебе помочь. Как тебе такая попытка искупить вину?
Они не были друзьями. Они даже не были знакомыми. Все, что их связывало, – это случайности, одна за другой, о половине из которых знает лишь Теодор.
Но огромные уставшие глаза Кристофера загорелись, а на губах появилась маленькая улыбка. Он склонил голову к плечу, держась за лямки рюкзака и становясь похожим на озорного мальчишку.
– Мне придется ждать тебя, пока ты пойдешь за рюкзаком?
– Да, похоже, придется…
– Ты, главное, тренеру на глаза не попадайся, – посоветовал Кристофер.
Теодор смущенно почесал затылок, отступая, чтобы побежать в школу, и он тихо засмеялся, прикрывая рот ладонью.
И то, что это делало с Теодором, сложно было описать словами.
Правда была в том, что этот смех ему хотелось слышать гораздо чаще, чем любой другой.
* * *
Он действительно не заставил Кристофера долго ждать – когда вернулся, тот продолжал стоять на месте, что-то читая в телефоне.
– Пойдем к парковке, – окликнул его Теодор, и Кристофер вздрогнул, поднимая взгляд.
– Надо же, как быстро, – не смог не съязвить он. – Неужели торопился?
Теодор закатил глаза и отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
Они ехали до закусочной в молчании, и, несмотря на то, что оно было довольно неловким, оно не было… неприятным.
Просто сама мысль о том, что на пассажирском сиденье его машины сидит Кристофер, была слишком нереальной. Казалось, вот он снова украдкой туда посмотрит – и никого не обнаружит, и вообще все это окажется сном и Кристофер все так же будет смотреть мимо него в школьных коридорах, а Теодору останется только тщетно пытаться поймать его взгляд и одновременно ужасно бояться этого.
Кристофер был таким странным, и сложным, и далеким, как какая-то трудная задачка по логике, которую Теодор и решить не мог, и выкинуть из головы был не в силах.
Он переживал, что в тот момент, как они окажутся близко, Кристофер сразу обо всем догадается, узнает все, что Теодор так ревностно скрывает от всего мира, но его страхи оказались беспочвенны, а значит, это дает ему призрачный шанс побыть рядом с ним совсем немного, он ведь уже успел…
Навсегда попрощаться с этой возможностью.
– Теодор, зеленый, – вывел его из мыслей голос Кристофера, и он моргнул, тихо извиняясь и нажимая на газ.
Он не заметил, как Кристофер бросил на него странный взгляд. Даже не обратил внимания на то, что извинился. Вслух.
Когда они доехали до закусочной, Теодор беспардонно обошел очередь, вставая вперед.
– Ой, привет, – улыбнулся парень за кассой. – Тебе как обычно?
Кристофер нахмурился, оборачиваясь на недовольных людей, которые пытались возмущаться, но делали это вполголоса. Теодора это, казалось, совсем не трогало. Насколько толстокожим был этот парень?..
– Кристофер, – позвал он его. – Ты что будешь?
Кристофер упрямо поджал губы, собираясь сказать, что отстоит всю очередь, но потом подумал, что смысла в его ультиматуме не было бы. Он был голоден, его смена вот-вот начнется, и перед ним стоял выбор – потратить десять минут на очередь и остаться голодным до ночи, или потратить их на то, чтобы нормально поесть.
– Чизбургер, маленькую картошку фри и среднюю газировку.
Теодор кивнул и повернулся к парню за кассой, пока Кристофер пошел к столику.
Долго ждать не пришлось – он вернулся с подносом уже через несколько минут.
– Так быстро…
– Менеджер здесь мой знакомый, – сообщил Теодор, садясь напротив него. – Я попросил поторопиться.
– И очередь тоже из твоих знакомых состояла, поэтому ты ее проигнорировал?
Теодор замер на мгновение, явно растерявшись, а потом пожал плечами.
– Если бы мы стояли, ты бы не успел поесть, – сказал он так просто, словно это было ясно как дважды два. Кристофер уставился на него удивленно, пока он разворачивал бургер. Он взял то же самое, что и Крис, только в два раза больше. Заметив его взгляд, Теодор вскинул брови. – Что?..
Кристофер качнул головой и смущенно откашлялся.
– Ты взял так много, точно успеешь съесть? У меня смена через двадцать минут, – пробормотал он, чтобы сменить тему.
Теодор усмехнулся.
– Я съем все за пять, довезу тебя туда за шесть, и у тебя останется еще восемь минут на то, чтобы подготовиться, – не без самодовольства произнес он. – Засекай время.
И потом началось шоу.
Кристофер, открыв рот, смотрел на то, как Теодор поглощал еду. Было в этом что-то отвратительное и завораживающее одновременно. Он ел очень быстро, огромными кусками, но при этом умудрялся не проронить ни кусочка, не заляпаться, не чавкать.
Только спустя пару минут Кристофер вспомнил, что тоже, вообще-то, должен есть.
К тому моменту, как он съел чизбургер и половину картошки фри, Теодор уже расправился со всем и откинулся на спинку диванчика с довольным видом.
– Это… впечатляет, – выдавил из себя Кристофер. Он допил газировку и отодвинул поднос. Они поднялись с Теодором одновременно. – Ты вроде бы даже… не жевал?
Теодор хмыкнул.
– Научился этому во время выездных турниров, – поделился он. – Там общие столы и куча голодных парней. Если хочешь наесться, нужно есть как можно быстрее и как можно больше.
Кристофер понимающе кивнул и спустя какое-то время добавил:
– Спасибо. За то, что угостил.
Теодор улыбнулся, но ничего не ответил, и поездка до библиотеки снова прошла в тишине, только в этот раз она была куда менее неловкой. Словно невидимая стена между ними пошла трещинами.
В библиотеке Кристофер, очевидно, чувствовал себя как рыба в воде. Теодор молча шел за ним, пока он с кем-то здоровался, с кем-то переговаривался и в целом выглядел спокойнее и расслабленнее, чем был всего минуту назад в машине.
Сам Теодор был здесь впервые, и такие места были, мягко говоря, не в его вкусе – слишком уж тихо. Когда слишком тихо, мысли становятся громче, а в мыслях Теодора редко бывает что-то хорошее.
Кристоферу нужно было разобрать книги, поэтому он сначала занялся этим. Чтобы не терять время зря, Теодор сел на второй стул за стойкой и достал сценарий. К тому моменту, как он вернулся, Теодор успел прочитать текст дважды, и его слегка мутило от необходимости произносить это вслух перед ним.
– Начинай, – без лишних прелюдий приказал Кристофер, внимательно глядя на него, и Теодор гулко сглотнул.
Во время прочтения реплик Теодор то и дело бросал взгляд на Кристофера, из-за чего то и дело сбивался. Но лицо Криса совершенно не менялось – оставалось невозмутимым. Сложно было понять, о чем он думал.
– Еще раз, – сказал Кристофер, стоило ему закончить. Он тоже достал свою копию сценария.
Теодор вздохнул, пролистал сценарий до начала и только прочитал первую реплику, как он его остановил.
– Неправильно. Читай с выражением. Твой герой – это ты сам. Ты испытываешь страх, боишься опасности, боишься свою возлюбленную потерять, – голос Кристофера был спокойным и ровным, негромким, чтобы не нарушать тишину библиотеки. Он смотрел Теодору в глаза, и Теодору приходилось прикладывать усилие, чтобы понимать, что он говорит. – Знаешь о языке тела? Выражай эмоции через него. У человека, который боится, дрожит голос, глаза кажутся влажными, он тяжело дышит. Он застывает, его взгляд стекленеет. Попробуй показать это все. Давай сначала.
Теодор нахмурился, вглядываясь в текст, будто он способен был магическим образом научить его показывать все эмоции. Только сейчас он вдруг понял, насколько хорошо пьеса была написана – все реплики были очень красноречивы и отлично передавали чувства и события. Оставалось лишь сыграть их.
Он успел дойти до следующей сцены, как Кристофер снова его остановил:
– С начала.
А потом еще раз:
– Давай по новой.
И еще:
– Начни снова, пожалуйста.
Теодор чувствовал, как кипит под кожей раздражение, и в конце концов не сдержался.
– Просто дай мне прочитать все, черт возьми! – воскликнул он, и глаза Кристофера едва заметно расширились. Теодор в ту же секунду пожалел о том, как отреагировал, но сказать ничего не успел.
– Хорошо. Давай с начала и можешь читать до конца, – ровно произнес Кристофер.
Теодор прищурился, пытаясь найти подвох в его словах, но тот смотрел на него выжидающе, и он откашлялся, с опаской принимаясь читать.
Первые несколько реплик он ждал, что Кристофер снова его одернет, но он молчал, и Теодор начал читать увереннее. Странно было произносить фразы и не получать на них ответа, но, наверное, если бы они отыгрывали пьесу полностью, это заняло бы в несколько раз больше времени.
К тому моменту, как он закончил, его голос осип. Он сложил сценарий и поднял на Кристофера глаза.
В библиотеке было уже почти пусто, только несколько людей в возрасте разбрелись по разным концам. Кристофер сидел, подперев щеку ладонью, из-за чего она смешно сплющилась, делая его похожим на рыбку, и со скучающим видом смотрел на Теодора.
– Ужасно, – вынес вердикт он, и Теодор вскипел, со злостью отбросив от себя уже порядком потрепанный сценарий. Его губы скривились. – Ну ты подожди, не кипятись так!..
– Я читаю это в десятый раз, – прорычал Теодор, раздраженно глядя на Кристофера. – Ты издеваешься надо мной?!
– Вовсе нет! – невинно округлил глаза Кристофер, забирая листы и аккуратно их складывая. – Опыт приходит с практикой, а у тебя было очень мало практики, поэтому дело не в том, что я придираюсь. Именно поэтому я останавливал тебя до того, как ты дойдешь до конца. Не расстраивайся и держи себя в руках. Давай еще раз.
Теодор выдохнул сквозь стиснутые зубы, пытаясь успокоиться и протягивая руку за сценарием, но Кристофер вдруг покачал головой.
– Сам.
– Что? – непонимающе переспросил он, снова начиная выходить из себя. Еще немного, и он накричит на Криса, точно, а потом будет мучиться совестью – пусть и вполне заслуженно, но все же. – Каким, черт возьми, образом?
– Ты читал это десять раз вслух, – резонно подметил Кристофер. – Теперь воспроизведи сам. Если ты не будешь смотреть в бумагу, получится естественнее.
Теодор открыл рот, чтобы возмутиться. Закрыл его. Сосредоточился, вспоминая, с чего все началось. И когда открыл рот снова, из него вырвалась первая фраза диалога. Кристофер спрятал улыбку, в этот раз читая реплики за Эвридику.
Надо же, он оказался прав. Теодор действительно запомнил текст.
– Тебе все еще не хватает эмоций, – вынес вердикт Кристофер, когда они закончили эту сцену. – Эвридика – любовь всей твоей жизни, и ты спускаешься за ней в Преисподнюю. Ты ужасно боишься, но готов пойти на это ради нее! Ты чувствуешь столько эмоций! Ты должен передать их своим голосом, мимикой. Представь вместо нее того, кто действительно тебе дорог, может, поможет. Попробуем еще раз.
Теодор моргнул, посмотрел на Кристофера как-то странно. Представить того, кто ему действительно дорог, было довольно… легко.
И от этого стало ужасно стыдно, словно он посягнул на то, на что у него не было права.
– О, как сердце замирает от тревоги! – внезапно порывисто закричал Теодор фразу из сценария, чтобы скрыть свое замешательство, и Кристофер округлил глаза от неожиданности, подаваясь вперед и зажимая ему рот ладонью.
– Не так много эмоций, – прошипел он, оглядываясь по сторонам. – Мы же в библиотеке, тупица!
Но Теодор не услышал. Его глаза изумленно расширились.
Кристофер снова оказался слишком близко к нему, и взгляд притянуло к его губам как магнитом. Он вспомнил, как этот нелепый японец, друг Кристофера, сегодня едва не поцеловал его, и вспышка кислой ревности ошпарила язык.
Теодор бы ни за что не признался даже себе в том, что хотел оказаться на его месте. Еще сложнее было признаться в том, что он никогда бы не оказался на его месте, потому что боится.
Кристофер такой красивый, а Теодор – просто отменный трус.
Крис осознал, в какой ситуации они оказались: его ладонь плотно прижата ко рту Теодора, и они смотрят друг на друга с расстояния не больше нескольких сантиметров. Он тут же отстранился от застывшего парня, краснея до корней волос и откашливаясь.
– Эм… ну, думаю, на сегодня… это все, – промямлил он, внезапно смутившись.
– Во сколько ты заканчиваешь? – непривычно охрипшим голосом спросил Теодор.
Кристофер вскинул на него темные глаза, распахнутые в удивлении.
– Через полчаса, – растерянно ответил он.
– Я посижу до конца, – решил Теодор, снова хватая сценарий и старательно отводя взгляд. – А потом домой тебя отвезу. Где, говоришь, лучше эмоции показать?
Кристофер посмотрел на него, не понимая, что только что произошло, но послушно пустился в объяснения. Теодор его внимательно слушал, отмечая что-то карандашом на полях листов.
И Кристофер думал о том, что, наверное, тогда это и вправду мог быть кто угодно. Он ведь помнил только голос, а похожих голосов в их школе было так много.
Это мог быть кто угодно, но сейчас…
Ему почему-то действительно хотелось, чтобы это был Теодор.
А Теодор думал о том, как ему совсем не хотелось, чтобы Кристофер узнал, что тогда это был он.
4
Они с Теодором успели провести еще три занятия до следующей репетиции: занимались каждый день по несколько часов. Кристофер сам не понял, когда это стало привычной рутиной – они вместе уходили с уроков, перекусывали в какой-нибудь из кафешек по пути в библиотеку, а там сидели до самого окончания его рабочей смены. Кристофер не мог сказать, что Теодор превратился в гения актерского мастерства, но он явно улучшил свои навыки. В моменты, когда он переставал кривляться и начинал по-настоящему стараться, он играл вполне сносно, и Кристофер даже… немного гордился им.
Он надеялся, что ребята из кружка не станут судить его слишком строго, несмотря на свое отношение к нему: вера Теодора в собственный талант актера была очень хрупкой и одно неосторожное слово могло ее разбить. Но у него не было завышенных ожиданий.
По правде говоря, у него не было вообще никаких ожиданий. Теодор действительно никогда не трогал его и никому не причинял физического вреда, но у него были глаза и уши, и он слышал, что Теодор со своими дружками порой выкидывали, видел, как они относились к другим, и знал, что Теодор, мягко говоря, был не самым приятным человеком.
Ладно, если быть откровенным, Теодор был тем еще мудаком.
Когда он во время первой репетиции сказал, что ему плевать на результат, Крис ни на мгновение не засомневался в правдивости этих слов.
Ему было плевать не только на результат – на весь актерский кружок. На их старания, на любовь к театру, на пьесу, в которую они вкладывали столько сил. Это покоробило даже его, несмотря на то, что он не был так предан актерству, как некоторые из ребят.
Но Теодор приятно его удивил. Кристофер замечал, что он действительно пытался стать лучше. Прислушивался к нему, запоминал и учитывал замечания, злился иногда, когда что-то не получалось, словно действительно хотел хорошо сыграть.
Вообще, когда они начали заниматься, Кристоферу вдруг показалось, что Теодор вовсе не такой плохой, каким старается казаться. Он не понимал, в чем причина, – как будто у того было раздвоение личности.
Рядом с Кристофером он все еще был наглым, острым на язык и темпераментным, но при этом ни разу не оскорбил его, не обидел, а если чувствовал, что шутками пересекает границу, принимал крайне виноватый вид и порой даже извинялся.
Однако каждый раз, когда в разговорах с друзьями затрагивался Теодор, они продолжали жаловаться на то, что тот не давал им просто пройти мимо – без подколов, подножек или подначиваний.
В любом случае, это было не его дело. Он не нанимался исправлять характер Теодора и не собирался портить их хрупкое перемирие нотациями. Ему было важно, чтобы Теодор хорошо сыграл и директор не прикрыл кружок после их представления, а с этой задачей, по своему скромному мнению, он справляется вполне неплохо.
Но окончательно убедиться в этом можно было только после репетиции, поэтому Кристофер немного волновался, когда шел после уроков в актовый зал. Все-таки он в каком-то смысле взял на себя ответственность за Теодора, и ему не хотелось подвести его. То есть, его и ребят. Особенно ребят. Конечно.
Войдя в зал, он нарочито медленно спустился к первым рядам, поздоровался со всеми, обнял запрыгавшего ему навстречу Марка и словно невзначай оглядел помещение.
– Теодор не пришел? – старательно скрывая разочарование, спросил он у мистера Уилсона.
Тот повернулся к нему, поправляя очки, и мягко улыбнулся, наверняка догадываясь о его чувствах.
– Еще три минуты до начала, – произнес он, успокаивающе хлопая Криса по плечу. – Он придет.
Кристофер слабо улыбнулся в ответ и кивнул. Сел на одно из кресел, полагая, что без Теодора репетиция не начнется, и попытался включиться в разговор Итана и Томаса, но сам то и дело оглядывался на дверь. Которая оставалась закрытой.
Потому что Теодор не пришел.
В конце концов ребята, и без того не особо благодушно настроенные, начали раздражаться, и это вылилось в обсуждения о том, какой Теодор ужасный. Кристофер поднялся с кресла и подошел к сцене, забираясь на край и усаживаясь. С этого места хорошо было видно дверь, и он буравил ее напряженным взглядом, стараясь не прислушиваться к разговорам, потому что они страшно злили.
Ему почему-то становилось обидно от острых слов, как будто они были адресованы ему лично. Да, Теодор вел себя отвратительно, но в пределах этого актового зала он не против них, а с ними, ведь они идут к общей цели. И они не знают, как он старался. Многие из них собирались серьезно заняться актерским мастерством после школы, многие занимались дополнительно, но для Теодора это все было в первый раз, а они ожидали от него таких же результатов, как друг от друга.
Их нельзя было в этом винить, конечно, нет. Они были на своей территории и впервые чувствовали себя сильнее Теодора, лучше его, – мало кто не воспользовался бы этой ситуацией. Но все же…
Все же Кристоферу почему-то не хотелось, чтобы его обижали.
И в тот момент, когда расстроенный мистер Уилсон уже поднялся, чтобы объявить начало репетиции без главного актера, дверь с грохотом распахнулась.
Теодор забежал внутрь, отвлекая Кристофера от мыслей, а остальных – от разговоров. Он торопливо извинился, закидывая рюкзак на одно из кресел, и убрал со лба влажные от пота волосы, переводя дыхание. Кристофер скатился со сцены, подавив громкий вздох облегчения, и Теодор быстро нашел его взглядом, с едва заметной улыбкой кивая ему, и он не мог не улыбнуться в ответ.
Но потом он наткнулся на чужие взгляды, и улыбка быстро сползла с его лица, глаза потемнели, стали недружелюбными.
– Ты вообще в курсе, что время иногда можно рассчитывать? – грубовато осведомился Остин.
– Почему мы вообще должны тебя ждать, – цокнула Лиззи, и мистер Уилсон поторопился вмешаться в ситуацию, пока Теодор не начал отвечать и не завязалась перепалка.
– Так, давайте не будем болтать. Джесс, Крис, Тео, поднимайтесь на сцену. Начнем, – громко объявил он, садясь в центральное кресло первого ряда.
– Я Теодор, – поправил его мимолетом Теодор, поднимаясь на сцену, но мистер Уилсон не обратил на него внимания, слишком обрадованный тем, что он вообще пришел.
За кулисами Кристофер легонько толкнул Теодора в бок.
– Где ты был?
– Нас на последнем уроке задержали, а потом я забежал пообедать, у меня после репетиции тренировка, – прошептал Теодор, и Кристофер понимающе хмыкнул, задумавшись над тем, что им стоило обменяться номерами, чтобы предупреждать о всяких форс-мажорах. Теодор немного поколебался, прежде чем неуверенно спросить: – Они сильно на меня злятся?
Кристофер удивился вопросу, но не показал этого. Только улыбнулся ободряюще.
– Нет, все в порядке. Не переживай.
Теодор кивнул.
– Я правда не хочу облажаться. Ненавижу, когда что-то не получается.
– Ты не облажаешься, – убедил его Кристофер, указывая на сцену. – Давай, твой выход.
По задумке мистера Уилсона, Крис играл роль друга Орфея, поэтому должен был выйти чуть позже. Он наблюдал из-за кулис за Теодором и Джесс, подмечая все недочеты первого, чтобы потом снова их разобрать уже с ним наедине. Он и сам не заметил, как вжился в роль репетитора.
Теодор играл неплохо. Хуже Джесс, но гораздо лучше, чем в первый раз. Его реплики пусть и не были такими же естественными, как у нее, но по крайней мере не звучали как простая читка текста, были наполнены хоть какими-то эмоциями – и это всего за четыре совместных занятия. Кристофер снова поймал себя на том, что гордится им.
Он вышел позже, играя свои реплики, и они закончили эту сцену, чтобы выслушать замечания мистера Уилсона.
В следующей сцене Теодору придется петь, а он ни разу не слышал его голос во время пения. Каждый раз, как они во время занятий подходили к песням, Теодор говорил, что сам прорепетирует их дома, а Кристофер и не настаивал.
– Ну как? – взволнованно спросил он, поглядывая то на Теодора, который старался казаться невозмутимым, хотя глаза у него беспокойно блестели, и он с явным волнением ожидал вердикта, то на мистера Уилсона.
Учитель неверяще улыбнулся.
– Это… хорошо, – медленно, будто до сих пор находясь в прострации, произнес он. – Это и вправду хорошо. Продолжай в том же духе, Теодор, и твой Орфей станет легендарным!
Кристофер принял гордый вид, как будто похвалу отвесили лично ему, и бросил довольный взгляд на приосанившегося Теодора.
– Легендарным позором, – фыркнула Джесс рядом с ними, и Теодор заметно вздрогнул, поворачиваясь к ней. Он не производил впечатление человека, которого легко застать врасплох словами, но эта фраза, казалось, сильно его задела.
Она только невозмутимо пожала плечами, рассматривая свои ногти, покрытые ярко-красным лаком.
– Я не намерена лебезить перед тобой, как учитель.
– Джессика! – возмущенно глотнув воздуха, одернул ее мистер Уилсон.
– Мистер Уилсон, но это же правда, – вставил свое слово Юта, зарабатывая гневный взгляд Кристофера, но никак на него не реагируя. – Теодор играет плохо. А ведь он занимается дополнительно с Крисом. Каковы шансы, что он станет намного лучше к концу месяца?
Лицо Теодора приняло нечитаемое выражение. Кристофер, чувствуя приближение катастрофы, протянул руку, касаясь его запястья, но тот резко ее отдернул.
– Да пошли вы, – процедил он сквозь зубы, спрыгивая со сцены и хватая рюкзак.
– Какой чувствительный! – выплюнул Остин ему вслед, когда он рванул к двери, и Теодор, не оборачиваясь, показал ему средний палец и вылетел из актового зала.
Кристофер ошеломленно смотрел на друзей, и ему было обидно до слез.
Ребята были добрыми, он знал это, но, видимо, их неприязнь к Теодору переходила все границы. Они не могли его принять, не могли увидеть его без призмы своих отрицательных чувств, и в этот раз именно они оказались неправы. Они, а не Теодор, потому что Теодор не поднимал больше тему того, с кем должен выступать, не вспоминал о том, что это его наказание. Все, что он пытался сделать, – это стать лучше.
Он спрыгнул со сцены, окидывая их разочарованным взглядом.
– Он и вправду старается, – резковато произнес Кристофер, когда все посмотрели на него, мгновенно теряя спесь и становясь похожими на пристыженных детей. – Может, вам стоит закрыть рты и открыть свои чертовы глаза вместо этого.
После этих слов он сорвался вслед за Теодором, оставляя мистера Уилсона отчитывать ребят, которые, может, и не хотели быть такими грубыми, просто впервые почувствовали превосходство над тем, кто всегда превосходил их. Встретили его на своей территории и решили дать ему испытать то, через что он заставлял все это время проходить их.
Может, это оправдывало их поступок, но в этот раз Кристофер был не на их стороне.
В этот раз он был на стороне Теодора.
Он бежал по опустевшим после уроков школьным коридорам и почти пропустил приоткрытую дверь одного из кабинетов, но вовремя затормозил, заглядывая внутрь. Теодор стоял у распахнутого окна и курил. Кристофер не был уверен, что так можно было делать, но, с другой стороны, когда Теодору не было плевать?
Он прошел внутрь, плотно закрыв за собой дверь, и Теодор, выпустив в серое небо порцию дыма, обернулся.
– Это ты, – хрипловато сказал он, и голос запустил в Кристофере цепочку неясных воспоминаний: размытые звуки, размытые чувства, размытые ощущения. Он отмахнулся от них. Обычно у Теодора голос был мягкий, но от сигарет становился грубее. Он заметил это, когда они занимались. Каждый раз это напоминало ему о чем-то, но он никак не мог понять, о чем именно.
– Ожидал увидеть кого-то другого? – нервно усмехнулся Кристофер, подходя ближе и садясь на подоконник спиной к окну и лицом к Теодору. Он не знал, как его утешить, какие слова подобрать. Они ведь, если начистоту, даже друзьями не были. Их даже хорошими знакомыми не назовешь.
– Упадешь, – предупредил парень, затягиваясь и выпуская дым поверх его макушки.
– Не упаду.
– А если я тебя толкну? – глаза у Теодора были чернющие, и в любой другой раз Кристофер бы не засомневался в серьезности сказанных слов. Но сейчас он понимал – это просто защитная реакция. Теодору больно, и, чтобы защититься от этой боли, он делает больно другим.
– Не толкнешь.
Теодор докурил и закрыл за собой окно, на которое Кристофер тут же оперся, внимательно глядя в его лицо.
– Что? – раздраженно спросил Теодор, не встречаясь с ним взглядом.
– Ребята неправы. Ты сыграл хорошо.
– Ты говоришь это, только чтобы утешить меня. Или оправдать усилия, вложенные в наши занятия, – мрачно усмехнулся Теодор. – Но это бесполезно. Они ненавидят меня, и черта с два я вернусь к этой роли и буду стараться для них. Срать на наказание. Мне жаль, что тебе пришлось потратить на меня время.
Он развернулся, чтобы пойти на выход, но Кристофер схватил его за рукав, хмурясь.
– Ты не можешь так просто сдаться, – упрямо произнес он. – Мистер Уилсон сказал, что ты хорош, а он не бросает слов на ветер.
– Какая разница, что сказал мистер Уилсон? – процедил Теодор. – Ему просто нужен актер, хоть какой, поэтому он скажет что угодно. И это не повлияет на отношение остальных. Будь я хоть гребаным Брэдом Питтом, они бы полили меня грязью.
Кристофер прищурился, неожиданно ощутив злость. Он понимал чувства Теодора, но у того не было никакого права выставлять себя всемирным страдальцем. Все-таки отношение ребят к нему было пусть и несправедливым, но заслуженным.
Теодор явно к такому не привык. Явно не привык ощущать себя хуже других. Но он действительно был хуже, и ему нужно было много работать, чтобы стать лучше, и его желание просто бросить все из-за пары грубых слов приводило Кристофера в ярость.
– А чего ты ожидал? – раздраженно выплюнул он. – Ты столько лет издевался над каждым из них, а теперь хочешь, чтобы они в рот тебе смотрели?
Теодор распахнул глаза, заметно растерявшись. Слова Кристофера отрезвили его как хорошая оплеуха. Неужели это все действительно было… так?
Он выдернул руку из пальцев Кристофера, отворачиваясь и прикусывая губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Ему было не по себе, и это состояние вводило в растерянность. Теодору было важно услышать от них похвалу. Важно было понять, что он старался не зря. Но эти люди ненавидели его, и на то была причина, и именно о ней он успел позабыть. А они не забыли.
Они молчали некоторое время, прежде чем Теодор заговорил так тихо, что Кристофер на мгновение задумался, не послышалось ли ему.
– Ты добр ко мне.
Кристофер приоткрыл рот.
– Что… что, прости?