Микаэль Дален
Числоголики. Как числа порабощают нас, и почему нам пора вырваться на свободу
Числа и старение
Возраст – всего лишь число, говорят иногда. И в этом есть доля истины. В конце концов, тело не знает, сколько ему лет. По мнению преподавателя анатомии Леонарда Хейфлика (Leonard Hayflick), у тела нет одного определенного возраста – у него одновременно несколько разных возрастов. Дело в том, что тело состоит из огромного количества клеток, которые делятся и обновляются с разными скоростями. Эти скорости различаются в зависимости от части тела или органа и от конкретного человека. Неизменно только одно: сколько раз клетка способна обновляться. И Хейфлик обнаружил, что когда значительное количество клеток тела достигает этого максимума (называемого “пределом Хейфлика”), человек умирает.
Однако хоть мы и состоим из клеток с различной скоростью обновления, большинство из нас стареет – год за годом – с одной и той же скоростью. Объясняется это, предположительно, тем (по крайней мере частично), что свой возраст мы измеряем одними и теми же числами – количеством лет, прошедших со дня нашего рождения.
К сожалению, нет возможности проверить, так ли это на самом деле. Для этого нужно было бы сравнить старение людей, которые измеряют свой возраст годами, с теми, кто этого не делает, а это невозможно. Конечно, есть люди, которые не измеряют свой возраст годами, – например, живущие в Амазонии индейцы мундуруку, умеющие считать только до пяти. Но парадокс в том, что возраст таких людей было бы крайне затруднительно определить, исходя из состояния их клеток, делящихся с разными скоростями в границах предела Хейфлика. Другой способ проведения эксперимента – обмануть людей, сказав им, что они старше (или моложе) их реального возраста, и посмотреть, как они будут стареть. Но подобный эксперимент не одобрит ни одна этическая комиссия.
К счастью, люди успешно обманываются сами. Когда мы хотим сказать себе, что наш реальный возраст не совпадает с календарным, мы говорим о “психологическом возрасте”. В нескольких исследованиях изучалась зависимость между психологическим возрастом человека и обычной для него скоростью передвижения; все они показывают одно и то же: чем меньше, по ощущениям человека, его психологический возраст, тем быстрее он ходит. Интересно, что скорость ходьбы часто рассматривается как простой эпидемиологический индикатор биологического возраста человека и продолжительности предстоящей ему жизни. На скорость ходьбы оказывает влияние буквально все – от кровообращения и дыхательной системы до мышц, суставов и скелета, – и таким образом она представляет собой “сводную таблицу” общей жизненной силы организма. Измерив продолжительность жизни сотен тысяч людей, ученые убедились в чрезвычайной точности этой взаимосвязи. Иными словами, чем медленнее вы идете, тем быстрее вас догонит смерть.
Влияние психологического возраста на скорость ходьбы могло бы, конечно, объясняться тем, что физически более молодые (и от этого более быстрые) чувствуют себя моложе. Но когда в одном исследовании экспериментаторы сравнили скорость ходьбы людей разного психологического возраста, они увидели это влияние только в тех случаях, когда человек отвечал на вопрос о своем психологическом возрасте (и, соответственно, вспоминал о нем) до того, как начинал идти. Таким образом, психологический возраст заставлял их двигаться с другой скоростью. Это также объясняет, почему участники эксперимента двигают своих аватаров в компьютерной игре медленнее по мере увеличения возраста персонажа и даже сами идут медленнее, покидая лабораторию после эксперимента.
Изучение десятков тысяч людей показывает, что психологический возраст, как и возраст календарный, влияет на все, что мы связываем со старением, – от памяти и когнитивных функций до физического здоровья, немощности и смертности. Таким образом, ваш возраст и продолжительность вашей жизни зависят от того, как вы сами оцениваете свой возраст. Буквально.
Это объясняет, почему наш возраст имеет магические ограничения. Точно так же, как числовые границы влияют на вес, который мы можем поднять, они влияют и на то, насколько быстро мы стареем.
Несекрет, что старение расстраивает и что мы испытываем легкий экзистенциальный кризис, пересекая такие рубежи, как 30, 40 и 50 лет. Особенно мужчины. Кто‐то покупает “Харлей-Дэвидсон”, кто‐то пускается в любовные приключения, а иные становятся маньяками спортивных занятий.
Для меня кризис среднего возраста ознаменовался первым в жизни марафоном. В очень теплый солнечный день в Стокгольме. На старте я обратил внимание на то, сколько вокруг меня таких же, как я, слегка растерянных мужчин 40–50 лет. На одном даже была тесноватая футболка с надписью “И в пятьдесят даю жару”.
Добредя после исключительно мучительного забега (больше никогда!) до гостиницы, я углубился в статистику. И точно: среди участников марафонов есть довольно внушительное число людей, которым только что исполнилось 30, 40 или 50. У мужчин самый частый возраст – 50, у женщин – 30. В списке, независимо от половой принадлежности, преобладают участники “рубежных” возрастов (30, 40, 50, 60). Статистические данные по 2,3 млн участников марафонов показывают, что доля людей “рубежных” возрастов на 13,3 % выше, чем было бы при случайном распределении. Это весьма существенное отклонение. Находятся ли они в лучшей форме – другой вопрос.
Я вам не скажу свое время. Скажу только, что мужчина с небольшим избыточным весом в обтягивающей майке “И в пятьдесят даю жару” чуть‐чуть обогнал меня в спринте на стокгольмском стадионе. Нельзя сказать, что меня это ободрило.
Хельге
Угадайте, когда люди острее ощущают, что стали старше: когда им исполняется 42 или когда 40?
Как мы реагируем на преодоление магического рубежа в 40 или 50? Внезапно чувствуем себя намного старше? По-другому смотрим на свое тело? Неужели при всем изобилии самых странных исследований этот вопрос никто не изучил? Оказалось, никто. Поэтому, вдохновившись стокгольмским марафоном, его изучили мы.
Мы разослали анкету нескольким сотням случайным образом выбранных респондентов разных возрастов с вопросами о том, на какой возраст они себя чувствуют (психологический возраст), и об их физической форме. А потом сравнили ответы тех, кому было 30, 40, 50 и т. д., с остальными.
И что же мы узнали? Ну, во‐первых, почти все чувствуют себя моложе, чем на самом деле. Психологический возраст меньше реального как у “молодых”, так и у “старых”. В этом, вероятно, нет ничего странного. Человеку нужно чувствовать себя молодым и энергичным. В среднем наш психологический возраст ниже реального на 8,4 года. Так что мы чувствуем себя существенно моложе, чем мы есть на самом деле.
Однако забавно, что люди “рубежного” возраста, например, те, кому только что исполнилось 40 или 50, в этот день рождения чувствуют себя относительно старше, чем в другие. Если вычесть из реального возраста возраст психологический, то наблюдается систематическая разница между числами людей “рубежного” возраста и всеми остальными. Для людей “рубежного” возраста это число в среднем равно 6, то есть в этот день рождения они чувствуют себя на 2,4 года старше, чем в остальные. А когда мы спрашиваем про возраст мозга, то разница увеличивается до трех лет.
За неделю до дня рождения моей жены, когда ей должно было исполниться 39, я спросил ее, как она собирается его отметить. “Нужно, наверное, устроить большой прием, раз мне исполнится 40”, – ответила она. Когда я ее поправил, она рассмеялась: “Я думала, мне уже 39!” На следующий день она отменила запись на проверку зрения для заказа очков.
Микаэль
Мы явно озабочены своим возрастом, и число лет на нас влияет. А стоит ли вычислять возраст в годах? Может, разумнее было бы считать дни? Изменило ли бы это наш взгляд на жизнь?
Мы попросили тысячу человек угадать среднюю продолжительность жизни и дали им варианты в днях или в годах. А потом спросили, насколько значимой они считают свою жизнь. Казалось бы, их ответ не должен зависеть от того, предлагались ли им варианты в днях или в годах, если период времени был одинаковым. Кроме того, значение имеет не сама продолжительность жизни, а то, что мы за это время сделали. Оказалось, что разницы нет, если варианты описывались словами (“тридцать тысяч дней”, “восемьдесят пять лет”). Однако те, кто видел цифры (“30 000 дней”, “85 лет”), сочли свою жизнь более значимой, если продолжительность жизни была выражена в днях, а не в годах.
Наш реальный возраст влияет на нас не только в “круглые” даты. В нашей повседневной жизни мы постоянно сталкиваемся с этим числом (так как помним, что нам, к примеру, 21 год либо 47, 69 или 85 лет), и у этого есть свои последствия.
Выше мы описывали исследование, которое показывает, что напоминание о возрасте влияет на скорость ходьбы. В том случае речь шла о психологическом возрасте, но что если напомнить человеку о его реальном возрасте? Такого исследования не было, и мы его провели. Мы попросили две тысячи человек сделать столько отжиманий, сколько они смогут. Половина из них должна была указать свой возраст после упражнения, а вторая половина – до (и, следовательно, вспомнить о своем возрасте до выполнения отжиманий). Неудивительно, что более молодые отжались больше раз, чем более пожилые: разница в среднем числе отжиманий между теми, чей возраст был ниже медианного[13], и теми, чей выше, составила 25 % – если говорить о тех, кто указал свой возраст после упражнения. Если же возраст указывался перед, то разница была ближе к 50 %. Напоминание о возрасте увеличивало разницу между более молодыми и более пожилыми почти в два раза (то же относится и к затруднениям, которые участники исследования – по их словам – испытывали при выполнении отжиманий).
То, что числа влияют на наше старение и количество отжиманий, на индивидуальном уровне и забавляет, и беспокоит, но вот на уровне общества – это довольно неприятный факт. Посмотрите, как часто в наше время всплывает вопрос о возрасте:
• Если вас о чем‐то спрашивают в рамках маркетингового исследования, опроса общественного мнения или переписи населения, вас с большой вероятностью попросят указать возраст (и ваши ответы будут оцениваться с его учетом).
• Если вы завели профиль на сайте знакомств, то от вас ожидается указание возраста, да и сами вы при просмотре чужих профилей фильтруете их по возрасту.
• При прохождении медосмотра от вас ожидают сообщения о вашем возрасте. Это относится и к множеству медицинских приложений, которые контролируют практически все, – от сердечного ритма и пульса до вашего настроения и уровня активности.
• Если вы хотите принять участие в спортивных состязаниях – например, в соревнованиях по кроссфиту или бегу, – то вас, скорее всего, попросят указать свою возрастную категорию.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что эйджизм становится все более серьезной проблемой в нашем обществе (где пожилые люди подвергаются дискриминации во всех областях жизни, начиная с найма на работу и вплоть до отбора в спортивные команды) и что мы рискуем как почувствовать себя медленнее, слабее, менее компетентными, так и реально потерять скорость, силу и компетентность, замечая, что становимся все старше. С переходом через каждый рубеж разрыв между возрастными группами все увеличивается, так что мы все больше отчуждаемся друг от друга и все меньше склонны к объединению. (Кстати, разве не странно, что в приложениях для знакомств 37‐летний пользователь скорее отвергнет 41‐летнего, чем 31‐летний 38‐летнего?) Проведенное в 2020 году метаисследование миллионов людей в сорока пяти странах показало, что эйджизм ведет к постоянному сокращению возможностей для пожилых людей получать уход, занимать рабочие места, общаться с другими людьми, а также к ухудшению их физического и психического здоровья и снижению продолжительности жизни.
Во всем виноват SNARC
Влияние чисел на силу или возраст нашего тела – пример психосоматики: числа заставляют нас думать (psycho) определенным образом, а это влияет на наше тело (soma). Но мы реагируем на числа и инстинктивно, даже прежде чем о них подумаем.
Меньшие цифры (1–4) автоматически подталкивают нас к движению влево, а большие цифры (6–9) – к движению вправо. Есть целый ряд забавных опытов, которые это демонстрируют. Например, человека просят идти и бормотать случайные цифры, а потом внезапно просят повернуть в любую сторону. Тот, кто непосредственно перед командой повернуть произносил меньшую цифру, был склонен повернуть налево, а тот, кто большую, скорее поворачивал направо. Точно так же тот, кто повернул налево, сразу после этого опять произносил небольшую цифру, а тот, кто повернул направо, – большую. Подобный эффект проявляется и в том, насколько быстро человек движется в разных направлениях, и неважно, ходьба это, бег или ловля брошенных в его сторону предметов.
Да, числа влияют на ловлю руками летящих к нам слева или справа вещей. Дело в том, что мускулы кисти и пальцев автоматически реагируют на цифры, которые мы слышим. Меньшие цифры заставляют кисти слегка сжиматься, а большие – немного раскрываться. Это определялось с помощью экспериментов, в ходе которых к кисти человека прикрепляли электроды для измерения активности мускулов, а затем кидали ему предметы, чтобы проверить, сможет ли он их поймать.
Все эти контролируемые числами движения, связанные как с поворотом тела, так и с направлением взгляда, исследователи называют словом SNARC (Spatial-Numerical Association of Response Codes – пространственно-числовая ассоциация ответных реакций). Нам свойственно думать о меньших числах, когда мы движемся назад, и о больших при движении вперед. Аналогичным образом, думая о больших числах, мы вероятнее пойдем вверх, а думая о меньших – вниз.
Думая о цифрах 1, 2, 3 и так далее, вы наверняка видите цифру 1 слева, а цифры 2, 3 и все остальные вплоть до 10 – правее, как на числовой прямой. А во время обратного отсчета (от 10 к 1) ваш внутренний взгляд вероятно движется вниз. Это объясняет, почему мы говорим об обратном отсчете и почему в обыденной речи цифры растут и падают.
SNARC указывает на то, что представления людей о пространстве и числах связаны между собой. И тут начинается самое интересное, потому что то, что связывает пространства и числа, – это небольшая часть головного мозга, которая расположена прямо за лобной долей и называется внутритеменной бороздой. Сканирование головного мозга показывает: когда мы видим числа или думаем о них, эта зона активируется. То же происходит, когда мы оцениваем глубину или расстояние. И когда обращаем внимание на различные направления. И когда рефлекторно двигаем кистями.
Таким образом, числа неврологически связаны со многими базовыми физическими действиями, и мы реагируем на них более или менее инстинктивно. Ученые иногда называют клетки этой зоны “числовыми нейронами”: похоже, их отличительная черта – реакция на числа, причем скорость этой реакции в несколько раз превышает скорость нашей реакции на слова.
Происходит это, предположительно, потому, что мозг связывает числа с нашими внутренними инстинктами выживания. Мы рождаемся со способностью различать размеры и количества окружающих нас вещей. Четырехдневный младенец, похоже, отличает большие кубики от маленьких, один кубик от двух и два кубика от трех. В полгода мы уже начинаем понимать числа: услышав три удара в барабан, ребенок автоматически смотрит на изображение трех точек, а не двух. И немедленно реагирует, если меняется количество лежащих перед ним кубиков или размер предмета, на который он смотрит. Это относится и к человекообразным обезьянам, а также к кошкам. Было проведено несколько занятных экспериментов, в ходе которых обезьянам и кошкам показывали два мяча, а потом под прикрытием ширмы убирали или добавляли один мяч. Когда ширму отодвигали, обезьяна (или кошка) казалась потрясенной и будто бы не верила своим глазам. Реакция на количество или размер может быть вопросом жизни и смерти, если нужно быстро оценить количество врагов или доступность укрытия и пищи.
Это объясняет, почему не только люди умеют считать. Похоже, что это умение – животный инстинкт. Исследователям удалось, например, научить человекообразных обезьян, кошек, а также голубей и крыс (известных лабораторных любимчиков!) складывать два объекта, прежде чем получить их в пищу. Гарвардский ученый Ирэн Пепперберг (Irene Pepperberg) за несколько лет даже научила своего серого попугая Алекса считать до шести. Но если Алекс и другие животные пересчитывают лишь нечто конкретное (мячи, семена, звуковые сигналы, слова), то мы уже где‐то в четыре года учимся использовать абстрактные числа и реагировать на них. Большинство из нас узнаёт числа задолго до того, как научится читать и писать. Мы связываем числа с пальцами, по которым считаем, и создаем специальные числовые нейроны в той части мозга, которая управляет животными инстинктами, ответственными за реакции на количество и размер. Иными словами, мы программируем мозг автоматически быстро реагировать на числа – так, как если бы это был вопрос жизни и смерти, – независимо от того, с чем эти числа связаны.
Поэтому не так уж странно, что числа могут влиять на нас физически, делая нас сильнее или слабее, моложе или старше, побуждая двигаться в определенном направлении. Или что числа влияют на нас многими другими способами, во многих других контекстах, даже если мы этого не замечаем. И что числа с равной вероятностью могут как расстроить нас, так и помочь нам, потому что они соединяют инстинктивные, животные реакции с тем, с чем исходно соединение не планировалось.