Мила Бачурова
Гора Мертвецов
«Вот это специалист по загадкам, ахахаха!»
И так далее. После второй страницы Вероника читать перестала.
Посмотрела на Тимофея, который за это время не шелохнулся. Тронула его за плечо. Тимофей открыл глаза. Вынул из уха наушник.
– Тиша… У нас тут новости.
002. Наши дни. Москва
– Каким местом ты думал, когда согласился участвовать в шоу?
Этими словами Тимофей встретил Вована. Который ждал их в аэропорту.
– Ну я же объяснил по телефону! – Вован театральным жестом заломил руки. – Мне пообещали, что всё, что понадобится от меня – ответить на вопросы ведущего. Всего несколько реплик, вообще ничего такого!
– То есть, по-твоему, объявить, что я изучил материалы дела, которое в глаза не видел – это «ничего такого»?
– Ой, ну что ты начинаешь, – Вован поморщился. – Этой истории сто лет в обед, и сто раз её со всех сторон обжевали! У меня подруга есть, которая на эту дурацкую гору даже ездила. Говорит, ничего особенного, даже сфоткаться толком негде. Хотя бабла на этом кто-то нормально поднял, поездочка не три копейки стоит. А сейчас, видать, интерес подсдулся, вот они и затеяли шоу. Мне обещали, что я скажу свои реплики – и всё! Ни слова больше! Кто мог знать, что так разорутся все?
– Это было очевидно.
– Почему?
– Потому что если по прошествии сорока лет вокруг этой истории по-прежнему кипят страсти, нет ни малейшего сомнения, что и на шоу случится конфликт. Весьма вероятно, ради него всё и затевалось.
– Ну, не знаю. Режиссёр извинялся потом …
– Вован! – взвыла Вероника. – Ну, включи ты мозги! Сам же, когда нищебродствовал, в таких передачах – сколько снимался? Ну, извинился режиссёр – ему не сложно. Ни горячо ни холодно. А просмотры шоу ты видел? Если с предыдущими передачами сравнить, в сотню раз выросли! А всё из-за чего?
– Из-за чего?
– Из-за хайпа! Который всякие придурки в комментах устроили. До сих пор ни одна передача этого канала столько не собирала. Ясный день, режиссёр перед тобой и извинится, и наврёт с три короба. Дело-то уже сделано, рейтинг программы подскочил! А что дальше будет, им пофиг. Не им отмываться.
– От чего отмываться?
– От урона репутации! Ты видел, что нам на сайте пишут?
Вован вздохнул.
– Ну, это… Они же забудут скоро? Я же ничего такого… Давай, чемодан возьму? – Вован выхватил у Вероники чемодан. – Как вы отдохнули? Ты что-то так мало фоток присылала…
– Завтра снимаем ролик, – объявил Тимофей.
Вован остановился.
– Про чё?
– Про то, что я беру это дело.
– Ух ты! Круто. Интересно стало, да?
– Ни в малейшей степени. Что может быть интересного в гибели туристической группы под лавиной? Эти сумасшедшие и в наше время регулярно гибнут. Но других вариантов ты мне не оставил. Теперь уже просто придётся вникать, чтобы скормить подписчикам хоть какую-то информацию.
Вован потупился.
– Сорян. Не хотел…
– В этом месяце работаешь бесплатно. Чтобы больше никогда не захотел. Идём. Ты же нас, кажется, к машине вёл?
003. Прошлое. 29 января 1988 года
– Ребят! Сфотографируйте меня! – Гришка Маврин обнял деревянного идола. – Каков красавец, а? Игорь, сфотографируешь?
Игорь Богданов, посмеиваясь, полез за фотоаппаратом.
– Ты бы лучше отдыхал, пока возможность есть, – проворчал Олег. – Тяжелее всех идёшь.
– Ну, ещё бы – самый маленький, – фыркнула Люба.
Она никогда не упускала случая задеть Гришку. Который действительно был самым младшим в группе, второкурсник. Все остальные – третий курс, только Олег и Нинель – четвёртый.
– Да это я просто не разошёлся пока. Скоро вас всех обгоню! Игорь, не убирай фотик! Ща я ещё… – Гришка обхватил идола руками и принялся карабкаться по нему вверх.
– Не надо! – вырвалось у Нинель. – Прекрати!
– Почему? – Гришка обернулся.
Нинель поджала губы. Не объяснять же дураку, что её с первого дня похода гложет, не отпуская, плохое предчувствие. И сейчас это предчувствие усилилось. Когда они, выбиваясь из сил, три часа прокладывали в глубокому снегу тропу, а потом вдруг нащупали под свежим снегом утоптанный. Пять минут – и выкатились на большую поляну. Сначала показалось, что под вековыми елями кто-то поставил столбы. А подъехав ближе, увидели, что это идолы.
На деревянных, тёмных от времени, покрытых вертикальными трещинами столбах были вырезаны руки, ноги и лица. Мрачные, с квадратными выступами бровей и глубокими провалами глаз. У среднего, самого высокого идола, рот перекошен в злобном крике. У двух других, стоящих по бокам, грубо высеченные губы сомкнуты в ровные горизонтальные полосы. Удивительно – лиц у идолов как будто нет, черты лишь обозначены. Но сделано это так, что кажется – лица есть. И даже не выбрать, которое из трёх самое жуткое.
Когда они выкатились на поляну, не по себе стало всем, в этом Нинель была готова поклясться. Но остальные, разглядев, что перед ними всего лишь деревянные столбы, быстро взяли себя в руки. Олег объявил привал, ребята разбрелись фотографироваться.
Генка Морозов присел у подножия центрального идола, раскапывая что-то в снегу. А дурачок Гришка настолько осмелел, что принялся карабкаться на идола, стоящего справа.
– Не бойся, он не кусается! – бросил Гришка Нинель. Хохотнул и продолжил карабкаться.
– Глупый мальчик.
Нинель вздрогнула. Обернулась.
Он подошёл неслышно, ни одна снежинка не хрустнула. Старый, с жидкой седой бородкой и коричневым лицом, похожим на весенний гриб сморчок.
Узкие глаза из-под клочковатых бровей и лисьей шапки едва видны. Длинная доха из дублёной кожи расшита узорами и бусинами. Перехвачена поясом, к которому прикреплены нож и маленький топорик. На ногах – широкие охотничьи лыжи. Такие же старые, как он сам, с потрёпанными ремешками вместо креплений.
«Вот почему его никто не услышал, – мелькнуло в голове у Нинель. – Таня рассказывала, что охотники умеют ходить на лыжах бесшумно».
Таня, её соседка по общежитию, была родом из здешних мест, принадлежала к так называемому «малому народу». В институте таких ребят недолюбливали, потому что поступали они по государственной квоте, учились через пень-колоду, а с курса на курс переваливали стараниями преподавателей. Но Таня была другой. Бойкая, толковая, экзамены сдавала не хуже подруг. Про деда-охотника, про обряды и обычаи своего народа рассказывала с удовольствием.
– Здравствуйте, – вежливо сказал Олег. – Мы – туристы. Студенты из Свердловска. Ломать ничего не будем, сфотографируемся и уйдём.
– Глупые дети.
Старик смотрел не на Олега и даже не на дурака Гришку, который поспешил отцепиться от идола. А куда-то перед собой – будто всматривался во что-то, не видимое им.
– Вы потревожили покой духов. Духи не прощают обид. Уходите.
– Обязательно, – Олег широко улыбнулся. О том, что улыбка у Лыкова – самая обаятельная на потоке, в институте знали все девушки без исключения. – Пройдём маршрут, и сразу вернёмся в Свердловск. Как хорошо, что мы вас встретили! Может, подскажете, есть тут где-нибудь поблизости охотничьи тропы? Мы хотим спуститься в долину Мызьвы и двигаться вдоль русла. Честно говоря, идти тяжело, очень много снега. Насколько понимаю, вдоль русла – самый удобный путь к горе Мертвецов?
– К горе Мертвецов нет путей. Живым нечего там делать. – Старик наконец повернулся к Олегу. – Уходите. Пока не поздно.
– А что будет, если мы не уйдём? – это вмешалась Люба.
Вот уж во все бочки затычка.
Любин отец, заведующий продуктовой базой, помогал со снабжением для похода. Благодаря ему достали и дефицитную тушёнку, и порошковое молоко, и таблетки сухого горючего. И теперь Люба, кажется, думала, что имеет в группе право голоса наравне с Олегом, лезла во всё подряд. Нинель терпеть не могла Любу. До последнего надеялась, что Олег откажет ей, не возьмёт. Подготовки у дурочки – считай, вовсе нет. Взяли, как и Гришку, в «тридцать процентов» – тех, кого разрешено брать в маршрут уровня тройки без пройденной двойки. У всех остальных в группе – обязательная двойка, иначе их не выпустили бы. Люба самая неопытная, а выступает больше всех. Но дефицитная тушёнка – это дефицитная тушёнка. Хотя Нинель была уверена, что Олег уже сто раз пожалел о том, что взял Любу.
– Если не уйдёте, духи погубят вас. – Старик снова смотрел перед собой. – Гора Мертвецов не отпустит живых.
– А если мы покажем вам фотографии с этой горы? Рядом с флагом, который поставим на её вершине? – с усмешкой спросил Игорь. – После того, разумеется, как благополучно вернёмся и их напечатаем. Тогда вы поверите, что гора нас отпустила?
– Вы не вернётесь.
Старик обронил эти слова спокойно и равнодушно – так, как мог бы предсказывать погоду. Нинель вдруг подумала, что он, со своим неподвижным коричневым лицом, в одеждах с узорами, как на деревянных столбах, сам напоминает идола.
– Ну, а если вдруг? – не отставал Игорь. – Как нам вас найти, чтобы показать фотографии? Как вас зовут?
Старик не ответил. Молча, в одно движение, развернулся и поскользил прочь.
– Вот и поговорили, – глядя в удаляющуюся спину, пробормотал Игорь. – Спасибо за увлекательную беседу! Как он тут оказался, заметил кто-нибудь?
– Неожиданно появился, – пробормотал Гришка.
– Да уж…
«Как будто сам по себе возник, – мелькнуло в голове у Нинель. – Только что не было, и вдруг есть».
– Кто это такой, вообще?
– Да чёрт его знает. Охотник, наверное.
– Это шаман, – сказал Женька Морозов. – У него на одежде узоры и бусины. И на шапке тоже. Я в журнале похожую фотографию видел.
– Шаман? – Люба пренебрежительно скривилась. – Они здесь до сих пор верят в эти сказки?
– Ну, ты же видишь, – Олег обвёл рукой стоящих в ряд идолов. – Заброшенным это место не выглядит.
– Я тебе больше скажу, – Генка Сердюков, до сих пор сидящий перед центральным идолом на корточках, вдруг выпрямился. – Они в эти сказки верят настолько, что даже жертвы свои богам приносят.
– Что? – Нинель показалось, что она ослышалась.
– Жертвы. Тут, под снегом – птица без головы. Тетерев, если не ошибаюсь. А голова рядом лежит.
– Фу! – Люба скривилась. – Зачем ты вообще туда полез?
– Да перья из-под снега торчали, я и начал копать. Но вы лучше не подходите, зрелище – не очень. Под снегом всё кровью залито. А ещё мне кажется… – Генка поднялся и посмотрел на идола. – Мне кажется, они этим своим божкам кровью губы мажут. Кормят, как будто.
– Так и делают, – кивнул Женька, – я читал. В том же журнале было написано, что это обряд такой. Если тут ещё порыться, думаю, и не то найдём.
– Никто больше ничего рыть не будет, – строго сказал Олег. Нинель вдруг поняла, что после Генкиных слов ему тоже стало не по себе. – Всё, конец привала! Собираемся и уходим. И так от графика отстали.
– Погодите, я хоть сфотографирую! – Игорь снял крышку с фотоаппарата. – А то ж, рассказать кому – не поверят. Двадцать первый век на носу, а тут такая дремучесть.
004. Наши дни. Москва
Веронику разбудил звонок.
– Руки-ноги слушают, – не открывая глаз, вздохнула она. – Ты уже выспался, что ли?
– Тебе нужно будет полететь в Свердловск.
Вероника задумалась – пока ещё в полусне.
– Не вопрос. Как только раздобудешь машину времени, так сразу.
Секундная пауза.
– Не понял тебя.
– Тиша. Я, конечно, не историк, но Свердловск – это точно что-то из советских времён. – Вероника мучительно зевнула. – Сейчас такого города нет.
Ещё одна пауза – сопровождаемая чуть слышным стрекотом клавиатуры.
– Тебе нужно будет полететь в Екатеринбург.
– Ну, вот. Это уже хотя бы осуществимо. – Вероника отняла смартфон от уха, натыкала: «Екатеринбург». И подскочила на кровати. – Тиша. Ты охренел? Там холодно! Снег показывают…
– В Москве тоже бывает холодно, и идёт снег. Полагаю, у тебя должна быть тёплая одежда.
Вероника выругалась. И поняла, что проснулась окончательно.
– Что там делать-то, в Екатеринбурге?
– Что обычно. Собирать информацию. Насколько я понимаю, основных поводов притянуть к этой истории мистику два: гибель Григория Маврина, который замёрз на горе, и несчастные случаи, произошедшие с Евгением Морозовым и Геннадием Сердюковым. Я изучил доступные материалы…
– На хрена? Вован уже изучал.
– Очень смешно. Так вот: технически придраться не к чему. Маврин погиб в результате обморожения, Морозов разбился о лёд при падении с моста, Сердюкова сбил самосвал. К результатам вскрытия у меня вопросов нет, отработано на совесть. Что, впрочем, неудивительно, дело находилось на контроле у прокуратуры. Всё именно так, как есть. Первый случай – воздействие низкой температуры, два других – травмы, не совместимые с жизнью. Таким образом, всё, что нужно сделать тебе – собрать доказательства. В идеале – найти свидетелей.
– Того, как голый парень замерзал в горах на снегу? – буркнула Вероника. – Горные козлы в качестве свидетелей тебя устроят?
– Горные козлы на Северном Урале не водятся. И даже если бы водились, продолжительность жизни этих животных – около десяти лет. У них уже четыре поколения сменилось. Так что на козлов я бы не рассчитывал. А вот гибель Морозова и Сердюкова – другое дело. Понятно, что ни дорожных камер, ни авторегистраторов, ни даже смартфонов в те годы не было, фотографиям происшествий взяться неоткуда. Но есть вероятность, что ещё живы свидетели. Если отыскать этих людей, по их словам восстановить картины происшествий и сделать демонстрационные ролики с наложением интервью, может получиться вполне убедительно. Мы наглядно покажем, что мистика здесь не причём. Да и с Мавриным, если начать копать детали биографии, что-то наверняка отыщется. Ведь по какой-то причине он вытоптал площадку, разделся – а в том, что сделал это сам, у меня после изучения материалов сомнений нет. Следовательно, предпосылки были.
– Этому Маврину сейчас было бы шестьдесят лет! Там уже и родители наверняка умерли. И вообще…
– У Маврина могли остаться друзья. Сокурсники. Девушка. Возможно, кто-то из университетских преподавателей ещё жив… Вероника. Ты всё прекрасно знаешь и без меня, мы расследуем не первое архивное дело. Чем это отличается от предыдущих? Формально, оно даже проще. В предыдущих случаях мы искали убийц, сейчас нам надо всего лишь представить доказательства того, что людей погубили не горные духи, не инопланетяне, не лучи смерти и прочая чепуха. Уверен, что ты управишься максимум за два дня. Не понимаю, почему так упираешься.
– Не знаю, – вырвалось у Вероники. Она вдруг поняла, что действительно ищет любой повод, лишь бы отказаться от дела. – Просто не хочу в это лезть. Можешь списать на женскую интуицию.
– Я скорее готов списать на твою усталость после дороги. Если хочешь, возьми с собой Вована. Будет тебя развлекать.
– Вот только Вована мне не хватало. И так уже развлёк в полный рост.
Вероника с тоской взглянула на неразобранный чемодан. Где-то на дне – пакет с купальником, который не успела просушить. Подумать только: сутки назад она плавала в тёплом море! А сейчас, не приходя в сознание, будет собираться на полярный Урал.
– Чтоб ты подавился! – это вырвалось непроизвольно.
– Да. Я помню, что ты меня любишь. – Тимофей отключился.
– Я вообще-то не про тебя, а про Вована, – буркнула Вероника загудевшей трубке.
Вздохнула, вылезла из кровати и расстегнула чемодан.
005.
Прошлое. 29 января 1988 года
– Ниночка, – на очередном подъёме Олег, идущий впереди, остановился, подождал её. – С тобой всё в порядке?
– Нет.
На пригорок Нинель карабкалась с трудом. Задыхалась, ноги – пудовые. И это на небольшом подъёме. А что же будет, когда придётся взбираться на гору Мертвецов?
– Не всё в порядке. И не только со мной. И не говори, что об этом не думаешь.
В этот раз с самого начала всё шло не так. Осенью, когда Олег планировал поход, собиралось идти двенадцать человек. Большинство – из тех, с кем они уже ходили, опытные, хорошо знакомые ребята. Потом один завалил сессию и засел готовиться к пересдаче, к другому приехала из Челябинска мать, у третьего начался бурный роман, а перед самым выходом заболел Мишка Рыжов. Тут уже пришлось срочно искать замену, ведь даже по спальникам всё решили! Берут шесть штук, ложатся по трое в сдвоенные. И груз распределяли на девятерых. Замена Рыжову нашлась, Гришка Маврин. Но шли всё равно тяжело. Несхоженные, не привыкшие друг к другу. Подолгу возились со слетающими креплениями, тропу прокладывали в час по чайной ложке. Когда останавливались на ночёвку, элементарные вещи – утоптать площадку для палатки, выкопать яму под костёр, связать треноги, чтобы повесить котелки – каждый раз отнимали кучу времени. Из графика, соответственно, выбились сразу и с каждый днём отставали всё больше.
Но дело было даже не в этом. А в том, что Нинель давно не чувствовала себя такой подавленной. Особенно сейчас, после встречи со стариком. Его равнодушные слова будто до сих пор звучали в ушах.
«Гора Мертвецов не отпустит живых. Вы не вернётесь».
– Ну, чего ты? – Олег улыбнулся Нинель, заглянул в глаза. – Неужели из-за Гришки так расстроилась? Я ему уже навтыкал, не переживай. Больше никуда без спросу не полезет.
– Олежек. Давай вернёмся.
Это вырвалось нечаянно. Нинель сказала, и тут же мысленно обругала себя. Вот же дура, надо было так раскиснуть! Подумаешь, какой-то полоумный старик! Из-за его бредней отказаться от похода, поломать Олегу давнюю мечту?
Кому, как не ей, знать, о чём мечтает любимый парень. Снова, как в предыдущие годы, успеть сделать за зиму два маршрута. Сейчас Олег ведёт группу в тройку, в марте сможет замахнуться на четвёрку. В следующем году, на пятом курсе – ещё два зимних похода, и сбудется мечта! К окончанию института Олег сможет уже пятёрки водить, а там и мастера закроет. А мастер – это уже ого-го какие перспективы. Можно хоть в экспедицию к полюсу холода проситься, хоть в Арктику. А она сейчас о чём думает? О том, чтобы вернуться и объявить: «Мы не прошли маршрут, потому что напугались духов»? Идиотизм чистой воды. Она просто устала, вот и всё.
Олег нахмурился:
– Ты ведь это не всерьёз?
– Нет, конечно. – Нинель постаралась улыбнуться. – Не обращай внимания. Просто переживаю, что от графика отстаём. И идём очень плохо. Игорь еле ползёт, Рувим с Валеркой не лучше. Про Любу, Гришку – вовсе говорить нечего.
– Да, эти сильнее всех тормозят. Гришка, хоть и разгрузили, всё равно еле тянет. Я-то на Рыжова рассчитывал. Он физически крепче, опытнее… Но ничего. Я тут придумал кое-что, – Олег подмигнул. – Нагоним график! Даже опередим, чтобы запас был. Вечером всё тебе расскажу. Давай, не кисни, – Олег потрепал Нинель по плечу и, оттолкнувшись палками, покатился вниз.
Группа уже спустилась с пригорка, Нинель шла замыкающей. Посмотрела на то, как растянулась на снегу цепочка лыжников. Хороший кадр.
Заставила себя улыбнуться. Расстегнула куртку, вытащила фотоаппарат. Крикнула:
– Эй, туристы! Оглянитесь-улыбнитесь!
Ребята, остановившись, замахали руками. Нинель щёлкнула камерой.
Жить оставалось меньше двух суток.
006. Наши дни. Москва
– А Пашку-то помнишь?
– Какого Пашку?
– Петрова. Учились вы вместе.
Вероника в задумчивости постучала ногтями по чашке. Она сидела дома у мамы. Объяснила Тише, что ей таки нужен некоторый зазор между полётами, и уехала навестить родительский дом, начало начал.
Честно говоря, было немного обидно, что мама послушала её рассказ о райских островах от силы пару минут, а потом принялась вываливать свои новости, которые год от года не менялись совершенно. И вот вдруг в бесконечном потоке каких-то Павловн и Александровн, спивающихся Костиков и процветающих Владимиров возник некий Пашка Петров, которого Вероника должна была помнить.
Хотя и правда – был такой. Впрочем, забыть его было нетрудно. Тихий задумчивый мальчишка, который вечно сторонился коллектива и, кажется, ни с кем не дружил. Учителя его обожали – учился он хорошо и в неприятности не влипал. А ученики, в основном, игнорировали.
– Угу. А чего Пашка? – спросила Вероника и взяла с блюда печенюшку.
Печенье было вкусным и ещё тёплым – мама сама испекла к её приезду. Не прошли даром десятки, если не сотни часов просмотров кулинарных шоу.
– Погиб вчера, – сказала мама.
Вероника вдохнула крошку и закашлялась. Едва успела вернуть чашку на стол и подставить руки. Мама, встав, похлопала её по спине.
– Ой, я тоже сама не своя была, как узнала. Так страшно, когда молодые умирают!
Вероника освободила дыхательные пути. Встала и побежала в ванную. Там открыла краны, умыла лицо и посмотрела на себя в зеркало.
Впечатление было такое, будто она только что плакала.
Пашка Петров. Чёрт…
Вот теперь почему-то вспомнилось, как незадолго до выпуска он пытался к ней подкатить. Ну как «подкатить»… Приглашал на выпускной бал. Это было совершенно неожиданно и странно. В принципе, Вероника не имела ничего против, но уже были другие планы, поэтому пришлось вежливо отказать.
Хм… Вряд ли, конечно, это как-то связано с его гибелью, не надо себе до такой степени льстить.
Вытерев лицо, Вероника вернулась в кухню.
– А что с ним случилось?
– Да вон, скоро новости будут. Может, ещё раз покажут. – Мама прибавила звук на маленьком кухонном телевизоре. – Вроде как с собой покончил…
Бам. Вероника присела. Да что ж такое-то! Пашка Петров покончил с собой? На кой чёрт?!
– Ты мне хоть в общих чертах скажи, что гуглить, – она взяла со стола смартфон.
Ну, не сидеть же всерьёз, ждать возможного повтора новостей от телевизора! Двадцать первый век в самом разгаре.
– Ай! – Мама махнула рукой и поморщилась. – Ты всё с телефоном своим… Соревнование какое-то в Москве было, по бегу. И вот он там тоже бежал.
– Петров? Бежал?!
Насколько помнила Вероника, Петров и физкультура в принципе существовали где-то в параллельных вселенных.
– Ну да, он недавно тренироваться начал. Я сама его сколько раз видела, всё лето бегал, по жаре этой чудовищной. И с мамой Пашиной встречались. Она радовалась ещё, что хоть спортом занялся. А то всё дома да дома…
– Он не работал, что ли? – спросила Вероника, набирая в поисковике «москва бег самоубийство».
– Работал в интернете где-то. Я ж в этом не сильно понимаю. Ну, хоть матери с продуктами помогал кое-как. Девушки не было, всё один. Не выходил почти никуда…
Искать долго не пришлось. Вероника сходу обнаружила видео с чьего-то телефона и нажала «смотреть», предварительно убрав в ноль звук.
Петрова было трудно узнать. Годы прошли, изменился он сильно. Но всё равно был какой-то… увалень. В целом, можно понять, почему решил заняться каким-никаким спортом.
Пашка исполнял нечто странное. Он… танцевал на обрывках своей футболки. Пробегающие мимо подтянутые спортсмены косились на него с недоумением. Пашке было плевать. Он смеялся и что-то выкрикивал.
Но вот повернул голову и посмотрел прямо в камеру. В этот момент лицо Пашки исказилось странным и страшным образом. Так, что обладатель смартфона шарахнулся, изображение поплыло.
Несколько секунд неразборчивого мельтешения, и вот снова Пашка. Теперь пляшет на парапете. Вероника узнала по фону Крымский мост.
И вдруг Пашка прыгнул. Назад, перекувырнувшись через голову.
Оператор кинулся к парапету, но успел заснять только всплеск на поверхности воды. Вот и всё…
– Ничего не поняла. Это что за херня была?! – Вероника посмотрела на маму.
– И вовсе не обязательно так выражаться.
– Прости. – Вероника встала, потом снова села. – Нет… Это что-то вообще… Дичь какая-то!
– Вот и я говорю, молодой ведь парень совсем, – вздохнула мама. – Да ты ешь печенье-то, ешь! Я кому напекла столько? Мне его на месяц одной…