Милана Логунова
Факт. Как я училась полиамории, снималась в порно и завела раба
© Милана Логунова, 2023
© Саша Салман, фото на обложке, 2023
Фотография сделана на чувственной вечеринке SensualCinema
© ООО «Индивидуум Принт», 2023
* * *
Trigger warning
Книга содержит неподробные описания сексуализированного насилия, также в ней упоминаются практики, которые могут причинить дискомфорт. Оглавление позволит определить, есть ли в этих разделах чувствительные для вас темы.
Посвящается всем, кто отличается
Предисловие
ноябрь 2022
В России очень много необычного секса. Это подтвердил Сильвестр, двадцатитрехлетний парень из Кот-д’Ивуара, во время интервью для текста о вовлечении чернокожих мужчин в секс-работу[1].
Я знала, что он несколько раз занимался сексом с женщинами за деньги, и про один из этих случаев он рассказал подробнее. Сильвестр шел по вечернему Петербургу, рядом остановилась машина, из нее вышел мужик лет сорока и предложил ему стать подарком для его жены на юбилей – за пять тысяч рублей плюс расходы на такси. Парень согласился. В итоге, когда он уже уединился с женщиной, муж страстно попросил «отыметь и его тоже».
Когда я уточнила, не почувствовал ли Сильвестр себя оскорбленным, он постарался сделать как можно более серьезное лицо (безуспешно) и произнес ту самую фразу о необычном сексе, добавив: «Поэтому парни вроде меня чувствуют себя круто!» В России он увидел в людях, предлагающих ему секс, доброжелательность и открытость, а не желание им воспользоваться или унизить.
Интересного секса в нашей стране и правда много: достаточно, чтобы впечатлить даже человека, выросшего в секс-позитивном обществе (по словам Сильвестра, в Кот-д’Ивуаре сексуальный дебют происходит, как правило, в тринадцать – пятнадцать лет, а говорить об этой стороне жизни можно даже в кругу семьи). Российская секс-культура быстро развивается – тому доказательство хотя бы великое множество публикаций в медиа и блогах. Из них мы узнали и продолжаем узнавать, как этично предложить секс и как от него отказаться, не обидев; как обсуждать свои желания с партнером и разговаривать о них экологично; для каких презервативов, игрушек или практик подходят те или иные смазки. Но секс бывает не только таким нежным, тактичным и правильным, каким его предпочитают показывать в медиа. В нем бывает много физиологичного, неуклюжего, одинокого, пугающего, мерзкого и просто неоднозначного – и вместе с тем удивительно притягательного. Об этой таинственной стороне секса и написан «Факт».
Для меня все началось с первой секс-вечеринки, куда я, наивная восемнадцатилетняя студентка, пошла вместе с подругой. Впечатлений осталось столько, что, вернувшись под утро, я до полудня сидела за компьютером, записывая их. С тех пор я стала подробно изучать сексуальность, свою и чужую, серьезно углубившись в тему – как в теории, так и на практике. Часть моих экспериментов послужила основой для журналистских текстов, опубликованных в интернет-изданиях, – а теперь, когда мое большое исследование завершилось, я написала эту книгу. Все, что в ней написано, происходило на самом деле, каждое событие – факт из моей собственной биографии. Отсюда и название.
Когда я только села за работу, больше всего меня интересовали необычные кинки: у меня самой есть парочка странных фетишей, и казалось, что пройтись по всем существующим «девиациям» – шанс лучше понять себя. Но в ходе поисков и экспериментов я попадала в ситуации, которые серьезно расширили мое представление о сексуальности, – делить людей на «извращенцев» и «нормисов» больше не имело смысла. Чем больше я общалась с моими героями, тем лучше понимала, что все мы отличаемся друг от друга, у каждого свои пристрастия, а никакой «нормы» не существует. «Факт» – не энциклопедия кинков, а взгляд на общество через призму сексуальности. Этим обусловлена структура книги. Каждая из восьми частей исследует тот или иной контекст: «Игры», «Коммуникации», «Деньги», «Уязвимость», «Телесность», «Согласие», «Отношения» и «Будущее».
В общем, я постаралась провести серьезное исследование – но не думаю, что вам будет скучно его читать. В книге я ищу ответы на вопросы, как секс-работницы становятся миллионершами, существует ли «ген фетишизма», являются ли кинкстеры частью ЛГБТК+, как выглядит мастурбация в четыре руки и можно ли быть одновременно феминисткой и БДСМ-рабыней. В процессе поиска ответов я занималась сексом в обмен на татуировку, фотографировалась на фоне бенгальских огней в чужой заднице, ходила в церковь на собрание Анонимных Сексоголиков. А еще встречалась с интересными людьми: парнем, которому нравится, когда его бьют между ног, девушкой, которую регулярно подвешивают на дыбу, триадой, живущей в полиаморной коммуне, или «живой куклой» неопределенного гендера. Словом, я покажу вам много разного.
Все истории я записывала по горячим следам, при редактуре они подверглись лишь литературной обработке и согласованию с их героями; переписывать воспоминания я не стала, хотя многое из событий прошлого сейчас мне видится в другом свете. Это неизбежно: я исследую кинки уже восемь лет, за это время успели измениться и я, и моя жизнь, и общество в целом – так что со страниц каждой главы с вами будут говорить разные версии Миланы Логуновой. Но каждая из них искренняя – это особый слепок с меня, сделанный в определенный момент жизни. Для каждой главы указано время действия – при желании можно прочесть их в хронологическом порядке и посмотреть на эволюцию авторки.
Главы отличаются и с точки зрения методологии. Иногда я просто наблюдаю за происходящим и не мешаю героям рассказывать свои истории. Но чаще – сама придумываю и провожу эксперименты.
Многие мои герои в глазах обывателя – фрики. Они странные. Непохожие на нас. Другие. Но я хочу подмечать не отличия, а сходства: какими бы разными мы ни были, мы одинаково боимся, сомневаемся, преодолевая страх и стыд, показываем свои желания, пробуем новое и отчаянно стараемся быть счастливыми. Думая о том, какой вышла эта книга, я хочу надеяться, что в первую очередь она получилась человечной.
Делая репортажи, которые позже превратятся в главы «Факта», я позиционировала себя как гонзо-авторка. В самом широком смысле гонзо – это смелость быть собой, быть субъективным, неправильным и разным. Для американского журналиста Хантера Томпсона, придумавшего гонзо как стиль письма, он стал способом реакции на страх и отвращение из-за перемен, происходящих в Америке 1970‐х. Я же, напротив, увидела в изменениях, творившихся в российской секс-культуре конца 2010‐х – начала 2020‐х, много смелой уязвимости и поисков любви.
Часть I
Игры
Глава 1
Фетиш-порно
март 2019
Как я размазала мужика, словно букашку
Весной 2019 года мне написала в инстаграме[2] девушка по имени Влада, чтобы похвалить за статью о бытовом рабстве, опубликованную чуть меньше года назад[3]. Я посмотрела ее профиль: высокая длинноногая брюнетка, пирсинг в носу, стильные татуировки по всему телу, не стесняется выкладывать фотографии в нижнем белье – словом, настоящая суисайд-герл[4].
Мне захотелось с ней познакомиться, и, чтобы завести разговор, я спросила, пробовала ли она что-то наподобие описанного в моем тексте.
Оказалось, Влада подрабатывает актрисой в русском фетиш-порно.
– Я попробовала сниматься, – объясняет она. – Нормально отношусь к фетишам, но некоторые сценарии для меня стали откровением. Фут-фетиш мне нравится, а вот для всяких «Сними, как тебя лапает бомж» или «Раздави таракана каблуком» я пока не созрела.
Фетиш-порно отличается от классического тем, что на съемках (как Влада сама выразилась) «не нужно делать ничего такого»: никакого пенисо-вагинального и орального секса и поцелуев. Вместо этого заказчик мог предложить набить рот насекомыми, потрогать член пса или выпороть себя по попе.
– Сколько могут заплатить за гениталии собак? – спрашиваю я Владу.
– За бомжей и собак сулили по двадцать пять тысяч. Но я на такое не соглашаюсь.
Время от времени я подумывала о съемках в фильмах для взрослых, особенно когда читала об актрисах, которых никак нельзя назвать поверхностными. Например, Стоя, выпустившая сборник эссе[5], или Саша Грей, прокатившаяся по всей России на «Ладе Калине». Кажется, что порноактрисы – это новые рок-звезды, только куда более смелые.
Ко всему прочему, я считала, что порно – это отличный способ заработка, в особенности для женщин, которые терпят дискриминацию во многих сферах труда. Почти во всех странах женщины зарабатывают меньше мужчин, в России этот разрыв составляет 28 %[6]. Но в порноиндустрии всё наоборот. Там правят женщины, и как феминистка я полна гордости за этих секс-работниц.
В России съемка порно запрещена, поэтому официальных данных о заработках нет. Средняя же ставка малоизвестной актрисы в Европе и Америке равна 1000 долларов за сцену, тогда как актера – 500–600 долларов, согласно рассказам местных работников[7]. Кроме того, за особые сцены (например, с анальным или групповым сексом) гонорар женщины может увеличиться в два раза. Есть нюансы: около 10 % уходит агенту, каждые две недели нужно проверяться на половые инфекции за свой счет, и, как правило, карьера актрисы заканчивается в двадцать пять лет. Но всё равно, создается впечатление, что работа в порно интересна и выгодна. Единственное, что останавливает лично меня, – страх навечно оказаться заклейменной «шлюхой» для работодателей.
Влада трудилась маркетологиней в крупной петербургской компании, и ей тоже не хотелось оказаться «шлюхой»: мир полон предрассудков, и она могла больше не найти никакой работы, а судьба навечно стать заложницей секс-индустрии ее не прельщала. По этой причине она выбрала фетиш-порно: интересная подработка и, если о ней кто-то узнает, она не вызовет такого осуждения, как съемки в обычном порно. В конце концов, всегда можно сказать, что это было на спор или ради перформанса.
– Я обязана это попробовать! – воскликнула я и попросила Владу поделиться контактами. Влада ответила, что нужны будут фото моих лодыжек. Она отправит их режиссерам, и, если я подойду, мне напишут.
Дресс-код
К сожалению, выгляжу я не так эффектно, как известные порноактрисы, и даже не так круто, как Влада. Два дня меня не покидало волнение, что мой голеностоп тоже недостаточно фотогеничный. Оказаться непривлекательной даже в сфере пяток и щиколоток – настоящее унижение. Но через пару дней мне наконец пришло сообщение: меня утвердили!
– Привет! Условия такие: гонорар – пять тысяч рублей. Доминирование, фут-фетиш и кое-что еще, если хорошо проявишь себя.
Режиссера звали Андрей, в профиле у него не было фотографий. Я спросила, что он имеет в виду под этим «кое-что», но он написал, что объяснит на месте.
– Съемка занимает примерно два часа, включая переодевания и перекуры. Всего нужно сделать пять роликов по десять минут. В идеале – снимаем одним дублем, если модель понимает, что делать. Еще нужно взять с собой одежду. И пришли мне всю обувь, которая у тебя есть. Также нужны тонкие колготки.
Андрей попросил подготовить вещи для трех образов: женственного, делового, спортивного. Я взяла блестящее серебристое платье и телесные колготки, белую блузку и черную юбку, голубые легинсы и розовую футболку. А когда режиссер утвердил несколько пар обуви, отправилась на съемку в спальный район Петербурга.
Без самодеятельности
Мне открывает рыжеволосый мужчина в прямоугольных очках, спортивных штанах и футболке, под которой видно слегка округлый живот. Я переживала, что вся эта история – лишь приманка для романтического знакомства с красивыми женщинами, но теперь, стоя перед ним, я уверена, что подвоха нет. Андрей смотрит на меня безо всякого сексуального интереса. Никакой искры – только усталый и раздраженный голос.
– Проходи в спальню и разложи одежду. Сейчас принесу сценарий.
Ноги слегка подкашиваются от волнения. В его двухкомнатной квартире нет ничего лишнего: в спальне – только большая кровать, шкаф и тумбочка, никаких вещей на горизонтальных поверхностях. В ванной – бритва и зубная щетка в стакане, мужской шампунь и полотенце. Я спрашиваю, предназначено ли это место специально для съемок, но Андрей говорит, что он здесь живет.
Перед съемками я отправляла Андрею фото разной обуви, включая латексные сапоги на шпильке, ботфорты, прозрачные ботинки и стрипы[8]. Но Андрей написал: «Пришли то, что ты реально носишь». Поэтому я принесла грязно-белые кроссовки неизвестного бренда, дешевые и уже ободранные туфли из черной замши и почти развалившиеся тканевые балетки.
– Я взяла еще несколько вещей на всякий случай. – Достаю полупрозрачную майку, кожаное боди и комплект кружевного белья.
– Нет, это абсолютно не то. Давай без самодеятельности. Будем использовать только то, что я просил. Ты взяла колготки?
Показываю. Андрей раздражается еще больше и совсем не пытается меня поддерживать. Он говорит:
– Это что, колготки? Я просил тонкие, а это сорок ден[9]…
Андрей злится так, что с него спадают очки, но он быстро их поправляет и глубоко выдыхает:
– Ладно, у меня есть запасные.
Он велит остаться в том, в чем я пришла, – черных легинсах и клетчатой рубашке, – но вместо носков надеть под легинсы колготки. Переодеваюсь, выхожу в коридор.
– Пока оставляем так. Торопиться не будем, начнем с простого. Сделай макияж и иди в соседнюю комнату.
– Какой макияж нужен? – спрашиваю я.
– Поярче. Как у шлюхи с панели.
Язык жестов
В комнате стоят осветительные приборы, камера на штативе направлена на кресло и журнальный столик. Сбоку за ширмой вижу стол с двумя широкими мониторами – видимо, рабочее место для монтажа. Андрей просит меня сесть, дает планшет, на экране открыт документ с репликами.
– Я не думала, что роль будет со словами.
– Они несложные. Запоминай, пока настраиваю камеру, – говорит он. Я замечаю на его ногах милые тапочки с помпонами.
Для начала я должна поставить ноги на стол и каждые десять секунд что-то говорить воображаемому герою, который их лижет. Фразы такие: «Какое же ты ничтожество», «Твое место – под моими пятками», «Я ходила на каблуках весь день», «Почувствуй аромат моих вонючих ног». Андрей объясняет, что во время съемки будет давать указания знаками.
«V» – пятки вместе, носки врозь.
Кулак – сжимать и разжимать пальцы ног.
Указательный палец рисует полукруг – положить ногу на ногу.
Жест «ко мне» – наклонить стопу к камере.
Я пытаюсь выучить текст, но немного паникую из-за того, что все эти реплики надо произнести вслух. Причем так, чтобы они кого-нибудь возбудили. Мне кажется, я выгляжу слишком обычно, и это еще больше дезориентирует. Между тем Андрей, всем видом демонстрируя, что я какое-то недоразумение, грубо берет мои ноги и отряхивает лодыжки от мелкой грязи. Потом отходит к камере и показывает мне кулак. Прихожу в себя и понимаю, что нужно сжимать и разжимать пальцы.
Мне тяжело одновременно следить за жестами режиссера и говорить. Напрягает еще и то, что надо следить за мимикой: лицо видно на заднем плане. Представьте, как моя напряженная физиономия в вызывающем макияже выглядывает из-за пальцев ног и растерянно бормочет: «Облизывай их, будто это самая вкусная на свете конфета». Но Андрей невозмутим.
– Теперь вставай, – говорит он, доставая из тумбочки какой-то предмет.
Это оказывается детская куколка – голый пупсик с мою ладонь. Лишних вопросов не задаю. Хотя я уже подустала, расклеиваться нельзя. Стараюсь слушать внимательно.
Режиссер кладет пупса на пол и показывает, что делать. «Ко мне» означает, что я должна давить куклу пальцами ног, круговое движение рукой – что надо давить ее пятками. Палец указывает налево – давить куклу левой ногой, направо – правой.
Андрей перенаправляет свет и начинает снимать ходьбу по пупсу. Он напряженно смотрит в камеру и время от времени указывает: «Сильнее».
Наконец он выключает камеру и молча уходит в коридор.
– Кстати, ты куришь? – слышится из глубины квартиры. Вообще-то я редко курю, но все равно отвечаю «да». Андрей возвращается с моими грязными ботинками и пачкой «Мальборо» в руках, торжественно вручает это всё мне.
– В следующей сцене буду сниматься с тобой. Я буду лизать твои ботинки. Ты говоришь те же фразы, но еще куришь.
Камера, мотор! Я сижу в бархатном кресле, закинув ноги в грязных ботинках на журнальный столик. Андрей встает передо мной на колени. Он подмигивает, и я вхожу в роль:
– И чего ты ждешь? Приступай! Ты должен полностью вылизать мои ботинки.
Кончик языка совершает путь в три шажка вниз по подошве, чтобы на третьем толкнуться о пятку. «Гос. По. Жа», – замедлившись, говорит Андрей. Мне сложно сосредоточиться, в голову лезут лишние мысли. Например, является ли режиссер фетишистом? Кажется, он получает удовольствие от процесса. Может быть, он вообще никакие видео не продает, а снимает исключительно для себя и будущих поколений.
– Ну нет! – Андрей обрывает съемку. Его лицо снова становится недовольным. Подползает к камере и нажимает на «стоп». Я уже выкурила три сигареты подряд, пытаясь заглушить нарастающую тревогу. – Ты не должна ставить левую ногу на правую. Тогда она загораживает ту, с которой я работаю. Только правую на левую! Давай еще раз.
Мне стыдно, что я не понимаю элементарных вещей.
Великанша и ничтожество
После небольшого перерыва и переодеваний я возвращаюсь в спальню, и Андрей протягивает мне непонятную штуковину:
– Это камера на 360 градусов, но для тебя это мужчина, который уменьшился во много раз.
Помнится, в переписке Андрей говорил о том, что может предложить мне «кое-что еще» – более интересные сценарии, чем простой фут-фетиш и доминирование, – но подробности я узнáю только во время съемок. Теперь понимаю! Упомянутое режиссером «кое-что еще» – это работа в жанре giantess porn. Я буду отыгрывать роль великанши! В этом мне поможет специальный объектив, который увеличит меня в размерах.
Андрей выдает мне сценарий нового пятнадцатиминутного ролика и рассказывает сюжет. Первый образ – «деловая женщина» в замшевых туфлях.
– Ты пилишь ногти на рабочем месте и вдруг замечаешь крохотного человечка под каблуками. Это твой уменьшившийся коллега, ты его ненавидишь, потому что он все время обходил тебя – просто потому что мужчина. Ты понимаешь, что теперь ты сильнее и можешь вдоволь поиздеваться над ним…
Сюжет тянет на номинацию «Лучший сценарий» какого-нибудь артхаусного фестиваля, но я не успеваю погрузиться в него: важнее запомнить сложную механику сцены. Я должна брать камеру в руки и возвращать на место, угрожать ей, приказывать лизать мои ноги и придавливать пяткой, но так, чтобы ничего не сломать и правильно попасть в кадр.
– Если не будешь подчиняться, я придавлю тебя каблуком, ничтожество, – говорю я, приподнимая бровь. В конце я наступаю на камеру всей ногой – это смерть моего героя.
Интересный факт: как правило, фетиш-порно распространяется через профильные сайты. Если речь идет о категории giantess porn, то это giantessclub.com, giantessfan.com, форум giantesscity.com, а также персональный сайт Великанши Кейтлин giantesskatelyn.com и еще несколько похожих ресурсов. Можно предположить, что эти сайты хорошо зарабатывают на таком особом контенте, но это не так: его распространяют бесплатно. Похоже на фандомы Гарри Поттера или мультфильма «My Little Pony». Вот только такие видео сложно найти на ютубе и других площадках, свободных от порно: алгоритмы популярных соцсетей и хостингов умеют вычислять контент, который маркируется как «возбуждающий».
– Я же уже говорил! Не «придавить», а «раздавить»! Ты должна раздавить его! – кричит на меня режиссер в который раз. Из Госпожи[10] я снова превращаюсь в маленькую девочку, которую отчитывают и ругают.
– Прости, я сейчас исправлюсь, я поняла…
Снимаю туфельку и плавно подношу ее к камере, чтобы подразнить зрителя, но меня оглушает крик: «Стоп!» Режиссер подходит, берет мою ступню и начинает ее тереть.
– Почему она постоянно грязная? Что ты с ней делаешь?
Андрей частенько меня ругает. Потому что путаю реплики или тороплюсь. А еще зритель не должен заметить, что я смотрю в сторону: поглядывать на часы рядом с камерой можно, лишь когда я закрываю камеру ступней. Это происходит редко. Но иногда я забываюсь.
Затем я перевоплощаюсь из офисной Госпожи в задорную садистку. На мне джинсовые легинсы, футболка и грязно-белые кроссовки. В этот раз нужно говорить – сексуально и при этом максимально естественно – фразы: «Я раздавлю твои хрустящие косточки», «Твои кишки выйдут наружу», «Я размажу тебя, словно букашку», «От тебя останется только лужица крови».
На видео моя ступня будет занимать половину экрана, но на самом деле я держу ногу примерно в двадцати сантиметрах от пола и выгляжу словно цапля.
– Я ненавижу таких мелких букашек, как ты, – говорю я, пытаясь сохранить равновесие. – Рано или поздно всех вас передавлю.
Я преисполняюсь ненависти ко всем мужчинам, чей рост меньше моей ладони. Порноверсия Гулливера.
Еще один интересный факт: giantess porn относится к фетишу макрофилии, который может смешиваться с другими – от фетишей на унижение или фут-фетиша до менее банальных вроде ворарафилии, эротического желания быть съеденным.
Третий и последний образ – «женственный». На мне платье, колготки и туфли. По сюжету я замечаю человечка, пугаюсь и вздрагиваю, но потом он умоляет, чтобы я его раздавила. Он уверяет меня, что это мечта всей его жизни и ради этого он пойдет на всё. Например, перед смертью может помассировать мои ступни или сделать педикюр. Я соглашаюсь.
На этот раз Андрей не дает реплик и мне приходится импровизировать:
– Что ты сказал? Ты хочешь, чтобы я тебя раздавила? Даже не знаю. Что? Ты об этом мечтаешь? – говорю я с наигранным удивлением и интонациями, как в «Даше Путешественнице». В моей версии Даша просит детей помочь найти и раздавить человечка.
Андрей напоминает, что перед убийством героя я должна создать напряжение и поиграть с ним. Для этого я сажусь на стул и приспускаю туфлю. Она болтается на пальцах моих ног. Туда-сюда.
– Кто придумывает эти сюжеты? – спрашиваю я, глядя на режиссера, а тот гордо улыбается – кажется, в первый раз за встречу.
Индустрия фетиш-порно
Главный вопрос, который меня волнует: нужно ли человека, которому нравится специфический контент, отделять от всей остальной аудитории? Я написала Николаю Чумакову, автору телеграм-канала «Тот парень с порнозависимостью», чтобы узнать его мнение о фетиш-порно.
Николай считает, что наши вкусы в порно напрямую зависят от нашей культуры и что со временем то, какое порно мы смотрим, будет влиять на статус в обществе. Тенденция намечается уже сейчас: намного престижнее смотреть сюжетный артхаус из Чехии, женское европейское квир-порно и классические работы Тинто Брасса. Если по каким-то причинам просмотр фетиш-порно станет общественно одобряемым, его начнут больше смотреть, увеличится и заработок его производителей, а качество такого порно тоже вырастет.
– Нельзя называть фетишистом человека, просто потому что он смотрит порно, которое нравится не всем. Все мы фетишисты. Кто-то любит большую грудь, кто-то – имитацию родственных отношений, кто-то – блондинок, кому-то нравятся транссексуалы[11], – подмечает Николай.
Я согласна с Николаем в том, что фетиш-порно может стать популярнее. По большому счету, в нем нет ничего необычного: это просто сценарий, который может либо нравиться, либо нет. Но в то же время меня отталкивает в словах Коли то, что он будто стесняется слова «фетишист» и не хочет никого так маркировать. В моем мире быть фетишистом нормально, такая идентичность могла бы быть близка многим людям. Кстати, я и сама считаю себя фетишисткой.
– Как вы считаете, будет ли продолжать распространяться культура просмотра «правильного» порно? – спрашиваю его я.
– Все больше людей говорят о предпочтениях в порно, о нем чаще пишут крупные медиа, появляются тематические блоги. Отношение общества к порно и к сексу говорит об уровне осознанности. Если человек открыто говорит о порно, то он спокойнее и увереннее в себе, чем человек, почему-то боящийся этой темы. Так что да, со временем будет все больше людей, которые захотят нормализовать просмотр порно, а также влиять на аудиторию и их выбор контента.
Он добавляет, что, скорее всего, на Западе это произойдет намного раньше. Из-за законодательного запрета распространения порно в России нет индустрии: нет ни одной популярной актрисы, которая снималась бы на родине, нет крупных производителей и режиссеров.
– Люди у нас занимаются только вебкамом. Производство порно – это единичные случаи, – заключает Николай.
По мнению Влады, на Западе ситуация с фетиш-порно примерно такая же, как и с обычным:
– Снимаясь у режиссеров, нельзя сделать карьеру, потому что им постоянно нужны новые лица, чтобы выставлять ролики на поток. Но фетиш-видео можно сделать постоянным заработком, если создать аккаунт на онлифансе, где поклонники будут донатить и платить за видео на заказ.
Если у актрисы нет личного бренда, больше всех на съемках фетиш-порно зарабатывают те, кто его снимает.
– Операторы, которых я знаю, сделали съемки своим постоянным и большим заработком, – говорит Влада. – Но большинство из них фетишисты, другим в этой области и не преуспеть. Они знают аудиторию и то, где эти ролики можно продавать. И мои знакомые режиссеры сами тоже снимаются в роликах – например, один из них получает удовольствие от трамплинга, когда по нему ходят девушки[12].
Перфекционизм
За работу Андрей заплатил мне пять тысяч рублей и пообещал 20 % агентских, если найду ему кого-то из подруг, согласных сняться в его роликах. Производство у него совсем небольшое, поэтому о постоянном заработке для актрис нет речи, но как подработка всё еще выглядит привлекательно.
Андрей предлагает мне выпить, хотя признаётся, что сам не пьет. Вообще-то по всем правилам безопасности принимать напиток от незнакомого мужчины нельзя, особенно если он не пьет то же самое. Но я так устала, что согласилась на рюмочку «гостевого» рома – это показалось мне первым проявлением заботы со стороны режиссера за весь день.
Пока Андрей наливает, повисает пауза. Я решаюсь заполнить ее вопросом, который боялась задать с самого начала: где можно посмотреть снятое порно? Андрей говорит, что собирается выложить видео на американский фетиш-сайт для любителей гигантских женщин.
– Американцы уже знают русский?
– Конечно нет, – ухмыляется он.
– Но ведь меня никто не поймет!
– Ну да.
– Тогда зачем было так придираться к фразам?
Андрей делает серьезное лицо.
– Давай так: конечно, зритель тебя не поймет. Но главное – то, что я тебя хорошо понимаю. Я считаю, что порнография должна быть идеальна.