Милена Завойчинская
Дом на перекрестке. Под небом четырех миров
© Завойчинская М. В., 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
– Вы кто?
– Я – добрая фея!
– А почему с топором?
– Вот видите, как мало вы знаете о добрых феях!
Анекдот
Глава 1
– Эрилив! – Я, хитро улыбаясь, смотрела на своего телохранителя. – А как ты смотришь на то, чтобы проведать мою «богом забытую халупу в деревне»?
Утром следующего дня после отъезда демона-ювелира я встала, решительно настроенная на поездку к родителям. Ха! Ещё бы мне не быть таковой. Мама мне уже весь мозг вынесла, названивая по телефону и требуя моего приезда.
Звучало это примерно так:
– Дочь моя блудная, а есть ли у тебя хотя бы жалкое подобие совести?! – Так начинался почти каждый разговор.
– Есть, мáмо, есть. – И я скорбно вздыхала.
– Тогда почему ты всё ещё не здесь? – вопрошала она.
– Улажу последние дела и приеду, – лепетала я.
– А когда? – не сдавалась мама.
– А скоро, – обещала я.
– А поточнее?
– Совсем скоро.
– Ждём тебя. И смотри у меня! Не вздумай приезжать одна! Непременно привози с собой своего друга, того чудного мальчика с непроизносимым именем.
– Ага, мамуль, непременно. А если не его, так другого привезу. Не менее чудного и точно такого же друга.
– Прокляну! – начинала мама свою обычную Песнь Песней[1].
– Да за что?! – включалась я в игру.
– Жениха! Жениха когда привезёшь?!
– А вот как обзаведусь этим редким видом, занесённым в Красную книгу, так сразу и привезу.
– О господи, – сокрушалась мама. – Ну за что нам с папой такое наказание? Рóстили тебя, рóстили… Ночей не спали, холили и лелеяли, воспитывали, уму-разуму учили… А толку? Выросла красивая, умная, целеустремлённая… А толку никакого!
Вот и вчера, получив очередную порцию пропесочивания на тему моей бездарно проживаемой жизни, тогда как уже могла бы порадовать внуками старых родителей (ну-ну, моя сорокасемилетняя мама считала себя «старой» исключительно в воспитательных разговорах), я с утра встала весьма рано и бодро. Особенно меня добил довод, что если уж не внуками, то хоть салатиком на свадьбе я обязана их обеспечить, пока у них зубы свои, а не вставные челюсти. А если не этим, то хотя бы навестить и подать «старикам» стакан воды.
Ну, это я легко. И мамуле, и папуле я стаканы воды привезу. Да не простые, а волшебные. Водяной Фаддéй уже обеспечил меня водичкой в двойном комплекте. Будем омолаживать моих «стариков», глядишь, меньше давить на жалость будут.
– Эрилив, ау? – снова позвала я своего телохранителя.
– Так ты же говорила, что ты из города? – осторожно уточнил он.
– А как же. Из города. Но одно другому не мешает. Так как – хочешь посмотреть на халупу?
– Не знаю, что это такое, но хочу, – улыбнулся лирéлл.
– Вот и славно, собирайся. И – да! Мечи, кинжалы и прочие опасные для жизни окружающих предметы не бери. Нельзя у нас с ними ходить – в полицию заберут. Как я тебя оттуда потом выцарапывать буду?
– А как же тогда? Я же должен тебя охранять.
– Магией и кулаками будешь охранять… Слушай, а может, нам Марсика с собой взять? Как думаешь? Ему же нужно больше со мной общаться.
– Ну, если ты не боишься, что на тебя будут показывать пальцем, то бери, – рассмеялся Эрилив. – А то он такого цвета… На Земле выглядеть будет, мягко говоря, странновато.
– Да это ерунда. Я оденусь как гламурная блондинка, и все проглотят как нечто само собой разумеющееся.
– Леди, а гламурная блондинка – это как? – тоненько уточнила Тáмия, сидящая вместе с нами в комнате.
– О-о-о, Тамия, это страшное оружие девушек. Побольше стразиков и злата-серебра, каблуки повыше, одежду как можно более обтягивающую. А главное – выражение лица! Иначе не поверят.
– И какое же должно быть выражение лица? – тут же заинтересовался Эрилив.
– Глазки наивные и не обременённые интеллектом, ресницы – веером, губки – «рыбкой», и делать вид, что я самая красивая.
– А как это, губки – «рыбкой»? – озадаченно переспросила Тамия.
– Да! Как это? – повторил за ней лирелл.
– А вот так. – Я изобразила «силиконовые» губы, надув их. – Только надо ещё накрасить яркой помадой.
– Ой! – Тамия звонко рассмеялась.
– Да-а. – Эрилив поддержал её своим хриплым смехом, отчего у меня по спине помчался табун мурашек, а удерживать губы «рыбкой» стало трудно. – Вики, ты уверена, что выдержишь так долго? Может, пусть лучше Марсик ждёт нас дома? А то ещё отвалятся губы по дороге?
– Ну, не знаю… – Я подмигнула им. – Могу ещё купить толстый гламурный журнал с картинками и листать с видом, словно это что-то необычайно умное и важное. Тогда можно будет забыть о губах. Невозможно же одновременно думать о таких сложных вещах, как удержание губок и постижение последних коллекций моды. А ещё я могу с глупым видом виснуть на твоей руке и щебетать.
– Нет! Щебетать не надо, – пошёл на попятный Эрилив. – Я согласен на губы и журнал.
Вот так мы и собрались ехать к моим родителям. Эрилив, Марсик, по такому случаю получивший поводок с наложенной иллюзией стразов, и я. А-ля блондинка гламурная: ультрамодные джинсы, лодочки на шпильках, много-много туши на ресницах, обтягивающий сиреневый топ (в тон Марсу), пиджак с закатанными рукавами, открывающими запястья, украшения, подаренные княгиней, и маленькая сумочка в руке. Ах да, в другой руке – поводок, заканчивающийся лиловым щенком.
Сумку с вещами, одну на двоих, нёс Эрилив.
Сказать, что Марс произвёл фурор, – не сказать ничего. На нас оглядывались и показывали пальцем. Его пытались потискать дети, которым лиловый щенок не казался «страшным собаком», а потому его непременно нужно было погладить и почесать за ушком. Несколько девушек-«соплеменниц», из той же породы гламурных дев, горя глазами, задавали вопрос: «Где?! Где можно так покрасить собачек?» Пришлось сказать, что красила сама, жутко дорогой и редкой краской, привезённой из Бразилии. М-да. Про то, что все встречные особи женского пола ломали глаза об Эрилива, я молчу. Это и так понятно и уже привычно. Тот только изредка закатывал глаза, когда очередная моя «соплеменница» наклонялась к пёсику, выгодно выпячивая то, что считала особо выдающейся частью своего тела. Тут уж по-разному: кто гордился филеем в микрошортах или юбочке, кто – содержимым декольте. Но практически все не забывали про губки «рыбкой». А Эрилив сдерживался изо всех сил, чтобы не смеяться в голос. Теперь-то он знал, что означает это глупое выражение лица. Впрочем, сегодня звездой программы был не лирелл, а Марс, так что он легко отделался.
В электричке мы заняли свободные места, и я смогла расслабить лицо. Вот уж не предполагала, что «держать губы» – это так тяжело. Невольно зауважала девушек, способных на такое постоянно. Эрилив только посмеивался, но комментариев не отпускал. И только когда я приняла своё нормальное выражение, он не выдержал и, хрюкнув от смеха, спрятал лицо в ладонях.
– А кто сказал, что быть девушкой легко? – философски протянула я онемевшими губами, и он мелко затрясся от смеха.
Доехали мы до моего дома без приключений. Взяв на вокзале такси, благополучно высадились у хрущёвки родителей, и я, жестом указав на дом, произнесла:
– Ну вот, смотри. Вот в этой халупе я выросла, и тут же продолжают жить мои родители.
– Да? – Он оглядел пятиэтажку. – Я думал, всё хуже. А так в целом ничего, нормальный дом.
– Ну, тогда задерживай дыхание и не дыши, пока не дойдём до второго этажа, – предупредила я его и нырнула в подъезд.
– Боги! – выдохнул лирелл на лестнице. – Почему так пахнет-то?
– А я тебя предупреждала, чтобы не дышал, – фыркнула я, стараясь не рассмеяться.
– А надписи на стенах зачем? И вот та, про Вичку-стерву, – это про тебя?
– Да, – усмехнулась я. – Моё имя увековечено в веках.
– Почему в веках? – Эрилив стоически пытался не дышать.
– Потому что этот дом будет стоять, скорее всего, до тех пор, пока сам не развалится. Новое жилье-то никто не хочет предоставлять жителям сего монументального строения.
Дойдя до квартиры, я позвонила и стала ждать. Мама уже знала, что приеду не одна, а потому открывать своим ключом я не стала. Мало ли, может, они с папой ещё не оделись. Клацнул замок, хозяйка квартиры выпорхнула с радостным лицом и остолбенела.
Первым в поле её зрения попал Эрилив. О-о-о, это нужно было видеть. Такая непередаваемая гамма чувств пронеслась по её лицу, что я пожалела, что не успела достать телефон и включить видеозапись. Изумление, восторг, недоверчивость, умиление, а потом понимание, что этот объект живой и настоящий, более того – стоит рядом с её квартирой, а она – в обычном сарафане… И – о ужас! – он на неё смотрит, улыбается и даже моргает.
Нервно поправив лямку сарафана, мама перевела взгляд, так и не сумев выдавить из себя ни слова, и уставилась на умильную собачью морду лилового цвета с высунутым языком. Тут мамуля икнула, моргнула и протёрла глаза. Марс тоже моргнул и улыбнулся ей во всю свою пасть. Она издала сдавленный звук, прошлась взглядом по собачьей шёрстке до хвоста и обратно и снова подняла глаза на Эрилива.
– Леди, – хрипло произнёс он и улыбнулся ещё обаятельнее.
Жертва убойного лирелловского очарования начала багроветь, и я поняла, что мне пора вмешаться, пока не вмешался кондратий и не обнял её.
– Ма, привет. – Я выступила вперёд. – Я привезла своего друга Эрилива. Он тоже иностранец и коллега Эйларда. А это мой щенок, Марс.
– Э-э-э… – удалось ей выжать из себя звук.
– Марс, это моя мама. Веди себя прилично, как настоящий взрослый пёс.
Марсик убедительно, а главное громко, гавкнул, и она вздрогнула.
– Эрилив, знакомься: моя мама, Анастасия Витальевна, и прекрати смущать её. Сделай лицо попроще, – посмеиваясь, обратилась я к телохранителю. – Ма, а ты отомри уже. Впускай нас, а то я устала стоять на каблуках.
– Леди, приятно познакомиться! – Лирелл взял безвольно повисшую руку мамы и поцеловал. – Вики о вас много рассказывала, и я весьма польщён знакомством.
Ой! Кажется, моя родительница превращается в соляной столб, как жена Лóта[2]. Пора вызывать тяжёлую артиллерию в папином лице, и я, просунув голову в дверь, громко позвала отца. Мама снова вздрогнула и начала приходить в себя.
– Виктория! Ну ты… Предупреждать же нужно, – выдавила она наконец и освободила нам дорогу.
– Пап, привет. – Я обняла отца, вышедшего в коридор. – Знакомьтесь. Это мой друг и коллега Эйларда – Эрилив. Эрилив, это мой папа – Сергей Константинович.
Мужчины обменялись рукопожатием, и я продолжила:
– Па, а это мой щенок – Марс. Он пока маленький, но должен вырасти крупным и мощным, будет моим защитником.
– Вик… – Папа задумчиво оглядел пёсика и поправил очки в тонкой оправе. – А почему он такого цвета? Ты вроде никогда не увлекалась розовой гаммой.
– Да! – вмешалась мама, к которой вернулся дар речи. – Я вот тоже в шоке!
– Папуль, Марс не розовый, а лиловый. Так уж получилось, я потом расскажу. А сейчас встречайте гостей и кормите нас.
– Ой! – переполошилась мама. – Что же это я? Эрилив, проходите скорее. Сейчас будем обедать. Марс, и ты проходи, только не вздумай грызть обувь, а то я не посмотрю, что ты розовый.
– Лиловый!!! – произнесли мы хором с папой.
– Да хоть серо-буро-малиновый в крапинку. А сожрёт туфли – получит по шее.
– Понял, Марс? – Я, улыбаясь, посмотрела на озадаченного щенка. – С моей мамой не забалуешь. Веди себя хорошо, тогда получишь вкусненького.
Усадив Эрилива в гостиной, мама утащила меня в кухню.
– Ну? – Она упёрла руки в боки.
– Я же сказала: Эрилив коллега Эйларда. Мне – друг! – многозначительно подчеркнула я интонацией последнее слово.
– Твою ж маму! Вика! Да даже я чуть не забыла про супружескую верность твоему отцу и о своём возрасте! – Она всплеснула руками.
– Ма-а-ам! – Я прыснула от смеха. – Не обижай мою мать.
– Твою маму!!! – эмоционально повторила мамуля. – Это ж надо было такую дуру, прости господи, вырастить. Так, учти, не выйдешь замуж за этого… этого… – с придыханием произнесла она, – я от тебя откажусь. И, кстати! – Она недоумённо оглядела меня. – Ты чего так вырядилась-то?
– Мне нужно было соответствовать образу гламурной блондинки.
– Да? И волосы покрасила, я смотрю. Тебе идёт. Ну, может, ты и не совсем безнадёжна, раз ради этого зеленоглазика так нарядилась и прихорошилась. А то как-то несолидно в моём возрасте ругаться, поминая твою мать. Ещё кожа испортится…
– А я тебе чудо-воду привезла. И папе… Заговорённая. Живая и мёртвая. Вот примешь с ними ванны, так тебя за мою сестру принимать будут, – начала я подлизываться. – Я сама ею пользуюсь.
– То-то, я смотрю, ты выглядишь больно уж молодо. Лет восемнадцать, не больше. – Мама кокетливо поправила волосы. – Эх, и я ещё молодая совсем. Прямо не стыдно стоять рядом с такой взрослой дочкой – пусть все думают, что ты только школу окончила. Что за вода-то?
– Я ж говорю – заговорённая. Сначала принимаешь ванну с той, что в маленькой бутылочке. Но она опасная, мёртвая, так что её чайную ложку на ванну. Потом воду слить, снова набрать и четыре столовые ложки живой добавить, из большой бутылки. И ещё полчаса полежать. Ну, и папа… Здоровенькие станете и омолодитесь.
– Подлиза! – Мама обняла меня. – И привет, я соскучилась. А то меня твои спутники так ошарашили, что я даже поздороваться забыла.
– Это они могут. – Я рассмеялась. – Ладно, давай за стол. А то мы рано выехали, есть хочется.
Во время обеда мама потчевала гостя, не забывая умиляться Марсу и подсовывать ему вкусные кусочки. Даже мой сдержанный папа под столом тихонько совал ему куски мяса. Мама ругалась, что он балует Викиного пса, и сама тут же подзывала щенка к себе.
– Марсик, ты не бери у него мясо, ты же Викин собак. Вот, я тебе сама дам хороший кусок. Смотри, совсем нежирный.
Марс был негордый, вниманием избалованный ещё в Замке, а потому благосклонно принимал подношения с обеих сторон и хитро косил на меня фиолетовым глазом. Как же в гостях брюшко не набить?
А мама, не делая пауз, обращалась уже к Рилу:
– Эрилив, и вы кушайте. Пироги сегодня удались, давайте я вам ещё салатика подложу. И вот мясо, мясо ещё не забудьте.
Мой телохранитель сдержанно улыбался, вежливо кивал и пытался осилить хотя бы половину того, что мама в душевном порыве наложила ему в тарелку.
– Эрилив, а хотите, я вам покажу Викины фотографии? – завела мама свою любимую песню, как только мы выбрались из-за стола.
– Мама! – взвыла я.
– А ты иди посуду пока помой. Нечего тебе тут сидеть, что ты в своих фотографиях не видела!
– Рил, не соглашайся, – шёпотом попыталась я воззвать к разуму лирелла. – А то тебе сейчас будут показывать все мои фотографии, начиная с младенческого возраста.
– А я с удовольствием посмотрю на твои фотографии, – хитро подмигнул мне блондин. – Особенно в младенческом возрасте.
– Вот видишь, Вика? Иди, иди… Нам и без тебя хорошо. Присаживайтесь, Эрилив. – И мама вынула из шкафа стопку альбомов.
Всё… Для общества они теперь надолго потеряны.
– Пап, пойдём? Марс, и ты…
– Куда?! – оторвалась от фотографий мама. – Марс останется с нами! Марсик, иди сюда, мой мягонький. Я тебе покажу, какая твоя хозяйка была в детстве хорошенькая.
– Вик, что за мальчик? – Папа устроился за столом, а я принялась за грязную посуду.
– Да нормальный мальчик. Дружим мы вроде как, и он работает вместе с Эйлардом… на меня, – добавила я, понизив голос.
– Мама тебя в покое теперь не оставит.
– Угу. Только зря она устроила ажиотаж. У него невеста есть. – Я улыбнулась папе через плечо.
– Невеста? Странно…
– Что странно?
– Да он на тебя так смотрит… Я думал, что он за тобой ухаживает.
– Нет, папуль. Не ухаживает, хотя он классный, и если бы был свободен, то…
– Тогда смотри не влюбись. Ну а как вообще жизнь? Ты изменилась. И внешне, и одежда совсем другая. Да и повадками.
– Повадками? – Я рассмеялась. – Пап, ну я же не зверюшка.
– Вик, ну ты же поняла, о чём я. – Папа улыбнулся. – Не пойму, что не так, но ты другая стала. Хорошую работу нашла? Начальником каким-то большим стала?
– Ну… – Я выключила воду и стала вытирать руки. – Наверное, можно и так сказать. Пап, а вы с мамой никогда не думали о том, чтобы сменить место жительства? Продать эту квартиру и купить другую – в том городе, где я сейчас обитаю, например?
– Ну отчего же не думали? Обсуждали. Как раз когда ты школу окончила, потому что не хотели тебя одну отпускать. Но сразу же передумали. Мы здесь выросли и прожили всю жизнь. У нас обоих хорошая интересная работа, друзья, коллеги.
– Ну а если бы я обзавелась просторным жильём и забрала вас к себе?
– Нет, Викуль. Вот на это мы с мамой точно не пойдём. Мы привыкли жить свободно и самостоятельно. И тебе не советую уговаривать нас. Мама, может, ещё скрепя сердце и поддастся на уговоры, но потом со свету нас сживёт. Что скучает по дому, по своей любимой работе, на которой уже лет сто работает. И тебе жизни не даст, ты же её знаешь. Она привыкла быть хозяйкой в своём доме и делить с кем-то власть не станет даже в мелочах. Да и дача у нас. Она ж там над каждой грядкой как коршун кружит. Оставить всё это? Нет, доча, мы не хотим. Квартира для нас двоих более чем просторная. Лучше ты к нам почаще в гости приезжай.
– Это да… Мама, она такая. А если внуки когда-нибудь появятся? Ведь рано или поздно я же выйду замуж, ну, я надеюсь.
– А мы тогда тебя навещать будем и к себе ждать. Но жить в твоём городе мы не хотим, а приживалами – тем более. Так что не переживай, что мы далеко. Денег нам хватает. И мама, и я сейчас неплохо получаем – нам выше крыши. Машина есть, дача есть, квартира есть.
– Ясно. Пап, я там вам воды привезла заговорённой, в двойном комплекте. Маме рассказала, но у неё ветер в голове, ты уж запомни и проследи, ладно? Это предельно важно! – И я дала папе инструкцию по использованию живой и мёртвой воды. – И никому не говорите о ней. Мне её по знакомству дали, сама такой же пользуюсь. Для здоровья хорошо, ну и для кожи, волос.
– Спасибо. – Он хмыкнул. – Не верю я во всю эту мистику, но, судя по твоей внешности, вода и впрямь заговорённая.
– А вот зря не веришь! Если бы ты видел своими глазами всю ту чертовщину, что меня окружает на новой работе… Место там аномальное, и чудеса каждый день.
– Вот и хорошо. Ты девушка молодая, энергичная, чудеса для тебя самое то. Но каждый сам творит свою сказку. И мы с мамой хотим жить в покое, а не в окружении чертовщины. – Папа подмигнул мне.
– И что, даже не хотите послушать? – огорчилась я.
– Нет, Вик. Я учёный в душе, верю в физику, химию и теорию относительности. И менять свои мировоззрения на старости лет не хочу.
– Ну, па-а-ап… А маме рассказать?
– Ни в коем случае! Она сама не поедет, но потом изведётся. Ты что, забыла, какая она мнительная? Напридумывает себе всяких ужасов.
– А я хотела вам про демонов, оборотней и домовых поведать. И про другие миры, – закинула я удочку.
– Вот этого точно не вздумай маме рассказывать.
– Да ну вас! – Я насупилась. – А вот если, например, Марс происхождением из другого мира? И там белки синие, медведи фиолетовые, а море лиловое?
– Даже если это правда, Вик, я тебя всеми богами заклинаю: не вздумай это кому-то рассказать. – Папа рассмеялся. – Не хочется потом навещать тебя в дурдоме или в казематах разведывательной службы.
– М-да… – Я побарабанила пальцами по столу. – А если я фея?
– А это я и так знаю. И мама твоя немного фея. И бабка твоя, и прабабка. Все вы немного феи.
– Ну, па, я же серьёзно! У меня способности проснулись.
– Маме не говори! – Папа перестал улыбаться. – Она так надеялась, что тебе прабабкины способности не передадутся. Тяжело с ними жить, не рви маме душу, и я буду молчать.
– Но почему? – Я даже растерялась. Мне-то думалось, они удивятся, обрадуются.
– Потому что феям не место в нашем мире, на Земле. Прабабка твоя, Лизавета, удивительной широты души женщина была. Пусть земля ей будет пухом. И если ты и вправду имеешь способности и можешь посещать другие миры… Проводи больше времени там. Только нам с мамой не рассказывай, а то мы волноваться будем.
– Не понимаю… – взгрустнула я.
– Вик, на Земле все, кто владеет экстрасенсорными способностями, рано или поздно попадают под надзор госслужб. И чем выше способности, тем хуже им от этого. Это только шарлатаны никому не нужны. Лизавета в своё время не оказалась на службе Родине где-то в подвалах КГБ, опутанная проводами, с железным колпаком на голове, только благодаря мужу, который любил её без памяти. А тогда ведь время какое было, сама понимаешь.
– Э-э-э…
– А ты как думала? – Папа был предельно серьёзен. – Так что умоляю, ни слова, ни звука…
А я напряглась, так как вспомнила об Ольге Константиновне. Может, Эрилив был прав и врагов действительно не стоит оставлять за спиной? Нужно будет обсудить с ним это. И с Эйлардом, он же маг. Может, умеет какую-то блокировку на память навешивать? В казематы я не хочу…
