Мира Айрон
Холодное блюдо для Горячева
Глава первая
Энергичная мелодия, зазвучавшая из динамика смартфона, выдернула меня из мечтательных мыслей. Правда, реальность оказалась ничуть не хуже моих сладких грёз.
Наконец-то реальность настолько приблизилась к моим мечтам, что скоро достигнет в этом приближении исторического максимума!
Протянув руку, которая до этого расслабленно свисала с бортика ванны, беру с лёгкого пластикового стеллажа телефон.
Как я и предполагала, меня хочет услышать Никита, мой личный хакер программист.
– Юлия Николаевна, – бодрый голос парня внушает оптимизм.
Кажется, всё получилось!
– Письмо отправлено адресату, – продолжает Никита. – Всё сделано так, как вы хотели: он никогда не узнает о том, кто отправил ему послание.
– Замечательно! – мурлычу я, выпрямляю правую ногу и поднимаю её над водой, рассматривая красивой формы ногти, покрытые лаком цвета слоновой кости.
Потом поднимаю руку, ногти которой покрыты лаком такого же оттенка, некоторое время молча любуюсь.
– Наша договорённость в силе, Никита. Остаток суммы поступит на твой счёт, как только послание будет просмотрено адресатом.
– Спасибо, Юлия Николаевна! – отвечает мой собеседник, но заканчивать разговор не спешит.
– Юлия Николаевна, вы свободны сегодня вечером? Может…
– Нет, Никита, не может. Я занята, – перекрываю все пути к наступлению, выставляя мощный защитный барьер.
Во-первых, Никите всего двадцать три года, то есть, он моложе меня на девять лет.
А во-вторых, и в главных, моя репутация должна оставаться чистой и свежей, как первый снег. За те четыре года, в течение которых я руковожу фирмой, у меня не было связи ни с одним из сотрудников, каким бы сексуально привлекательным мужчина ни казался.
Что ж, теперь можно и шампанского. Я приготовила его заранее: ведёрко со льдом, ожидая своего часа, стояло на полу ванной комнаты, а бокал – на стеллаже. Я была абсолютно уверена в том, что сегодня у меня появится причина для личного праздника.
Выпрямившись, наполнила бокал и пригубила золотистую мерцающую жидкость. Ощутив языком приятное покалывание, прикрыла глаза от удовольствия.
Ну что, Гриша? Ты ещё не знаешь о том, что час расплаты близок как никогда. Сегодня обрушится часть фундамента, на котором держится твоя налаженная спокойная жизнь, и это только начало.
Скоро, подняв клубы густой пыли, обрушится вся конструкция, которую ты так старательно возводил. А начнётся всё с твоей крепкой, надёжной и незыблемой семейной жизни…
Отставив пустой бокал, я выбралась из ванны, завернулась в огромное мягкое полотенце и подошла к зеркалу.
Вообще-то обычно я вполне обхожусь душем и очень этим довольна, однако сегодня мне нестерпимо захотелось принять ванну с лепестками роз.
Взглянув в зеркало на своё отражение, сбрасываю полотенце и в который раз удивляюсь, каким образом из гадкого утёнка, страдающего от лишнего веса, превратилась в прекрасного лебедя.
Я стала настоящей красавицей, и это было результатом напряжённого, непреходящего, бесконечного труда, постоянной работы над собой.
Самое смешное то, что мне вся эта красотища ни к чему, меня всё устроило бы и так. Это всего лишь часть пути, один из инструментов достижения цели. Я постоянно тренируюсь и готовлюсь, поскольку уверена, что скоро мы с Горячевым увидимся.
На этот раз – потому что я так решила. Я уже не та юная романтичная особа, завоёвывая расположение которой, Гриша когда-то потратил меньше часа.
Я влюбилась в него сразу, окончательно и бесповоротно. А он… Он никогда меня не любил, однако возможностью стать моим первым мужчиной воспользовался, не раздумывая, и реализовал её на сто процентов…
Глава вторая
С Григорием я знакома почти половину всего прожитого мною на данный момент времени. Когда мы впервые встретились, мне едва исполнилось семнадцать лет, а Горячеву – двадцать четыре.
Я тогда училась в выпускном классе одной из лучших школ в Северном округе столицы. Всё шло к тому, что я блестяще сдам экзамены и получу аттестат с отличием, однако в том университете, об учёбе в котором я грезила, существовал дополнительный отбор.
По этой причине я посещала репетиторов по двум предметам: математике и физике. Математикой со мной занималась Майя Фёдоровна, пожилая учительница, чем-то похожая на фею-крёстную из диснеевского мультфильма про Золушку.
А вот репетитором по физике оказался вчерашний студент, выпускник МФТИ, —амбициозный, стремительный, очень симпатичный, – Григорий Алексеевич Горячев.
На занятия к нему я начала ходить сразу после новогодних каникул. Он тогда учился в аспирантуре, только собирался основать собственное дело и хватался за любую подработку.
Учеников Григорий Алексеевич принимал у себя дома, в тесной однокомнатной квартирке, расположенной в одном из спальных районов.
Как выяснилось позднее, квартиру Горячеву оставил дед, поскольку Гриша единственный из всех внуков всерьёз занялся физикой. Дед Гриши тоже был физиком и отдал всю жизнь работе в одном известном НИИ.
Я оказалась единственной девушкой среди подопечных Горячева, однако этот факт ничуть меня не спасал: красивый молодой преподаватель сначала смотрел на меня как на пустое место.
Сам он полностью разбивал стереотипные представления о внешности физиков. Горячев был высоким, широкоплечим, стройным, темноволосым, с лёгкой походкой, правильными чертами лица и весло блестящими карими глазами. К тому же, у Григория всегда был на редкость хорошо подвешен язык, чем Горячев не стеснялся пользоваться.
Я влюбилась сразу, в первый же день знакомства, и даже не пыталась противиться обрушившемуся на меня чувству. Никогда до этого момента я никем не увлекалась, оставаясь неизменно очень серьезной и вдумчивой.
Одноклассники вполне справедливо считали меня синим чулком, а меня это абсолютно не задевало, ведь я и вправду думала только об учёбе.
Потому то, что случилось со мной зимой в одиннадцатом классе, стало для меня настоящим откровением. При этом я прекрасно осознавала свои возможности (точнее, невозможности), поскольку реально оценивала присущие моей внешности отсутствие изящества, аристократичности и красоты.
Среднего роста, пухленькая; не плотная и не коренастая, но достаточно рыхлая. Невыразительного цвета волосы, подстриженные под удлинённое каре, серо-зелёные глаза, большой рот, пухлые щёчки.
Единственное, с чем мне повезло, – это с кожей, ровной и чистой, белоснежной. О том, что у меня вполне приличная высокая грудь третьего размера, я тогда ещё не задумывалась.
Сначала Горячев меня будто вообще не замечал, хотя я появлялась в его квартире трижды в неделю и не пропустила ни одного занятия. Не хвалил и не ругал, относился ровно. Занимался на совесть, полностью отрабатывая полученные деньги, и на этом всё.
А ругаться, кстати, он умел, и высмеивать тоже. Однажды Григорий Алексеевич задержал ученика, занятие которого было перед моим, и я услышала, как Горячев отчитывал парня.
Сказал, что если тот ещё хоть раз придёт с невыполненным домашним заданием, это станет последним днём их общения. Ещё сказал, что не станет помогать с заданием, данным в школе.
– У нас другие цели! Другие! Если ты ко мне ходишь для того, чтобы я вместо тебя делал домашку, – лучше не ходи, исчезни с глаз!
Я очень боялась навлечь на себя гнев Григория, но получилось всё наоборот: дождалась похвалы.
– Ты лучшая из моих учеников, Юля. Только от тебя я чувствую настоящую отдачу, реальную, и понимаю, что работаю не зря, – заявил вдруг Горячев на одном из занятий в начале июня. – Предлагаю тебе продолжить наше профессиональное общение, поскольку в период учёбы на первом курсе тебе придётся нелегко, поверь. При условии, что ты хочешь стать настоящим архитектором. У тебя огромный потенциал, и я не хочу, чтобы ты затерялась в общей массе студентов. Тебе нужно ещё заниматься, хотя бы год.
Конечно, я согласилась! Разве могла я отказаться? И тогда мне даже в голову не пришло, что Горячева интересует во мне не только профессиональный потенциал.
Глава третья
С тех пор минуло четырнадцать лет, но я так и не смогла найти ответ на вопрос: что двигало Гришей? Ни безумной страсти, ни тем более, любви он ко мне никогда не испытывал. В ином случае, будь он охвачен эмоциями, не выжидал бы, как охотник в засаде момента, когда я стану совершеннолетней.
Мне и сейчас хочется узнать правду, потому я надеюсь, что мы встретимся ещё с Горячевым лицом к лицу. Хотя нет, не надеюсь. Я уверена, что мы встретимся, и ему придётся дать ответы на мои вопросы.
Я уже училась на первом курсе, когда мне исполнилось восемнадцать лет, ведь тогда вчерашние дети не встречали совершеннолетие, будучи школьниками, как это происходит сейчас. Была середина января, первое занятие у репетитора в наступившем году.
Если честно, мы с Григорием в тот день больше рассказывали друг другу о том, как провели праздники, чем занимались предметом.
– Григорий Алексеевич, – я обращалась к нему только по имени-отчеству и на «вы», несмотря на то, что он был старше меня всего на семь лет, – можно перенести следующее занятие на день раньше или на день позже?
– А что так? – Горячев поднял красивую тёмную бровь и пристально посмотрел в моё смущённое лицо. – Хотя… Дай-ка угадаю! В пятницу день твоего рождения, тебе исполнится восемнадцать.
– Но откуда вы… – он настолько меня удивил, что я почти не могла говорить от обуревавших меня чувств.
Как он вообще терпел меня столько времени? Сейчас, спустя годы, я понимаю, насколько тусклым, закомплексованным и диким существом являлась тогда.
– Юля, мы же подписывали договор об оказании услуг, и там была дата твоего рождения.
– А я вашу не догадалась посмотреть, – выпалила я.
– Ничего страшного, пусть это останется для тебя секретом, – усмехнулся Горячев. – Так о чём мы? Ты говоришь, что в пятницу у тебя намечается пир на весь мир, тусовка с друзьями и прочие ништяки? Думаю, тогда уж лучше перенести занятие сразу на следующий понедельник. Какой толк от урока, если ты будешь с бодуна?
– Что вы! Я не пью, совсем. И подружек у меня нет. Просто соберёмся всей семьёй, родственники приедут. Потому ставьте занятие на любой другой день, лишь бы вам было удобно.
– Точно? – внимательно посмотрел на меня Григорий. – А как же отметить вдвоём с твоим парнем? Не собираешься?
– У меня нет парня, – еле слышно прошелестела я.
– Что ж, приходи тогда в субботу, – улыбнулся Горячев. – Кусочек тортика мне принесёшь?
– Вы любите сладкое? – я даже зажмурилась, отвернувшись, поскольку обалдела от собственной смелости.
– Очень.
Григорий как-то странно смотрел на меня, а мне вдруг пришла в голову мысль о том, что его ответ не имел ничего общего с тортом.
Гостей собралось много, и торт весь съели, потому в субботу я шла на занятие через кондитерскую, в которой конкретно разорилась, но купила самый дорогой торт.
Горячев сделал мне подарок: какой-то жутко популярный и редкий задачник по физике, а после занятия мы пили чай.
– Поскольку ты выросла совсем большая, предлагаю отметить столь знаковую дату. У меня есть хорошее вино, один из учеников подарил ещё в прошлом году, когда поступил. Будешь?
– Буду, – решилась я, хотя до того дня не пила ничего крепче чая; даже накануне, в день собственного совершеннолетия.
Григорий принёс бутылку красного вина и бокалы на длинных ножках. Сделав несколько глотков, я почувствовала, что у меня стало тепло в груди и в животе, появилась приятная слабость в ногах, а щёки начали гореть.
Видимо, сильно напоить меня в планы Горячева не входило. Он хотел лишь, чтобы я немного раскрепостилась, потому мы ограничились половиной бокала каждый.
Григорий закрыл бутылку пробкой и убрал в холодильник, а вернувшись, сел не там, где сидел до этого, а рядом со мной. Взял мою руку, поцеловал ладонь и близко заглянул в мои глаза.
В этот момент я на время разучилась дышать, а тепло, которое разливалось по телу от вина, постепенно превращалось в жар, и этот жар заполнял всю меня, каждую клеточку моего тела.
Всё моё воспитание, все принципы, которые годами внушали мне родители, бабушки и дедушки, были мгновенно перечёркнуты, сведены на нет. Единственное, чего мне хотелось сейчас, – это чтобы Григорий не передумал и не остановился.
Интересно… Ведь мои родители, бабушки и дедушки тоже наверняка чувствовали подобное, а мне внушали, что это грех.
Конечно, со временем я поняла правоту родных, но о том, что произошло тогда между мной и Гришей, не пожалела ни разу, ни на секунду. И не пожалею никогда.
Моим первым мужчиной стал человек, которого я любила больше жизни… да и сейчас продолжаю любить, и с этим ничто не может сравниться.
Тёплые пальцы Григория осторожно коснулись моей шеи, расстегнули две верхних пуговицы блузки и легко пробежались по ключицам. Потом Горячев наклонился, прижался к ямочке между ключицами губами, лизнул языком, и я впервые вскрикнула.
Стон вырвался сам по себе, я не могла его сдержать, как и не могла управлять собой. Совсем не могла. Мной управлял Горячев, и я принадлежала ему целиком, без остатка.
До сих пор принадлежу. Он ушёл, но меня мне так и не вернул.
Гриша поднял голову и заглянул в моё запрокинутое лицо.
– Приоткрой рот и чуть-чуть высунь язычок, – хрипло и тихо попросил он.
Я подчинилась, и через несколько секунд уже вздрагивала от безумного восторга в объятиях Горячева. Мой первый поцелуй не был робким и несмелым. Он оказался долгим, сладким и очень откровенным.
Я смутно помню, как Григорий нёс меня на руках, а потом торопливо раздевал уже лежащую в полубессознательном состоянии.
Раздел он меня молниеносно, а вылизывал потом медленно, не давая быстро кончить, и мне кажется, мои сладострастные вопли слышал весь дом. Мне не было дела до соседей. Я скулила, стонала и билась, пока весь мир вокруг не разлетелся на сотни мелких частичек, как стекло, в которое выстрелили.
А потом мне было больно, поскольку выдержка покинула Горячева, и он трахал меня быстро, страстно, не думая о том, насколько я для него узка. Это позже мы начали совпадать идеально, а после первого раза я еле дошла до дома. Мне казалось, все вокруг понимают, чем я только что занималась, и смотрят на меня кто с презрением, кто с осуждением, а кто и с завистью.
Я думала о том, что несколько часов назад ушла из дома одним человеком, а вернулась другим.
И только спустя годы я поняла, что другим человеком я стала в тот день, когда впервые увидела Гришу. Он проник не только в моё тело. Он полностью подчинил себе всё моё существо, всю мою жизнь.
