Мираниса
Волки Элм-Пойнта
III
Мотель "Анамаатик" стоял почти на отшибе Лоррода, неподалёку от единственной газовой заправки. Виктору вспомнилось, что он уже видел очертания низкорослых фанерных домиков, выстроенных буквой "п", при въезде. Веранды, ограждённые парапетами, были накрыты тонким слоем кровельного железа. Единственный широкий въезд на парковку между корпусами номеров маячил вывеской на высоких сваях, которая к утру уже не светилась. Но Бекки не солгала, до мотеля и впрямь можно было добраться пешком.
– Не переживайте, в каждом номере есть радиаторы, – заверила она, когда путники направлялись к единственной двери, выделяющейся от прочих ярким багряным оттенком.
На стойке регистрации их встретил престарелый дебелый реднек с одутловатым лицом, что, казалось бы, согревался в одном лишь тонком свитере и фланелевых штанах. От него заметно несло перегаром. Стоило Виктору приблизиться к стойке, как он тут же отпрянул и остался стоять подле входа.
– Нам нужен один номер. Чистый, хороший, – ласково начала Коннелли. – Подбери, пожалуйста, Лори.
– У нас все чистые и хорошие, – буркнул администратор и, усевшись на шаткий стул с тонкой подстилкой, уставился на маленький выпуклый телевизор. Виктор заметил за его спиной прибитый гобелен с выцветшим ворсом. На том красовался полыхающий в огне крест.
– Пожалуйста, Лори. Это Виктор Плацтер. Он приехал, чтобы помочь в расследовании убийства Медвежонка-Джеки.
Такое заявление, казалось, не произвело на старика должного впечатления, однако он всё же окинул оценивающим взглядом высоченного федерала и кивнул. Протянув ключи, он тихо заявил:
– Новое постельное бельё на кровати, радиатор работает.
– Спасибо.
Бекки заметно оживилась и, выскочив наружу, уверенным шагом пересекла парковку вместе с Виктором, провожая его к номеру. В подмышке детектив удерживал папку, одной рукой нёс сумку, а пальцами второй беспокойно ворочал ключами от номера.
– Часто сюда приезжают туристы?
– Если честно, нет. Каких-то лет семь-десять назад в Лоррод и вовсе было не попасть в холода. И выбраться из города, соответственно, тоже. То есть от полугода до десяти месяцев мы были изолированы. Но потом построили трассу в Манитобу, и стало легче. В сезон охоты заезжает парочка охотников.
– Разве эта территория не является национальным парком?
– Лес вокруг города – нет. А вот дальше, ближе к озеру Лесное и Элм-Пойнту – да. Но и тех же ловцов тут нечасто встретишь. В сезоны город часто пересекают дальнобойные водители, перевозящие груз в Канаду. Но только в тёплые – летом, осенью. Ещё реже заезжают туристы – весной или летом. Раз в пару лет. Однажды, помнится мне, здесь остановились журналисты из "Джеографик Скул", – гордо заявила Бекки, но её маленькое личико тут же скорчилось в разочарованной гримасе. – Правда, они сразу же уехали обратно в Кенору, чтобы снимать документальный фильм про леса Элм-Пойнта.
Бекки сморщила крючковатый носик, и Плацтер с трудом подавил улыбку. "До чего же очаровательна лейтенант Коннелли в своей искренности!" – подумал он. Глазки-пуговки её оказались до того выразительными и прозрачными, что тут же выдавали всё, что прятала в душе эта девчонка.
Бекки остановилась у веранды, сунув руки в карманы. Она нерешительно потопталась у входа.
– Я заеду к вам через час?
– Через час? – растерянно переспросил Виктор. – Я рассчитывал хотя бы на два.
– Нам нужно встретиться с шерифом и криминалистом.
– Конечно. Тогда через час. Приму душ и разберу вещи.
Бекки кивнула и, развернувшись, медленно двинулась к своей машине. Детектив ещё немного проводил её взглядом, а затем захлопнул дверь и принялся осматриваться. Сырой маленький номер встретил приезжего холодом, ещё более лютым, чем снаружи. Прямо напротив двери расположилась кровать с деревянными рейками и тонким матрасом, а уж напротив неё стоял выпуклый "Панасоник". Почему-то при проверке он не транслировал каналы. Плацтер направился к противоположной стене и включил электрическую печку, следом открыл дверь в уборную и придвинул радиатор как можно ближе к ванной. Закинув сумку к изножью кровати, взял в руки обёрнутое в целлофан постельное белье, распаковал и наспех заправил постель. Ему стоило сходить и принять душ, но мороз в комнате стоял до того сильный, что Виктор с трудом мог унять дрожь пальцев. Сунув руку в боковой карман сумки, он достал телефон. Раскрыл. Набрал номер.
– Привет. Это снова я. Уже прибыл в Лоррод. Ты прослушала моё сообщение? – Виктор вздохнул. Она ведь наверняка прослушала. – Просто, если ты не хочешь видеть меня на день рождения Эйдана, то хотя бы сразу скажи "нет", будь добра. Не хочу терзать себя ожиданием. Ты знаешь, что не расстроишь меня, так что не переживай по этому поводу. Жду твоего ответа.
Прозвучал короткий гудок, и Плацтер уже хотел было захлопнуть крышку сотового, но остановился. На экране всего в два дюйма в диагонали синевой отливала фотография, сохранившая маленький кусочек ушедшей жизни. Далия держала Эйдана на руках, позади них покоем плыло море. Тёмная копна курчавых волос жены и почти такие же непослушные, но только с густой чёлкой – у сына. Его худенькие предплечья сковали жёлтые баллоны для плавания. В широкой улыбке замерло счастье.
Подушечка большого пальца легла на экран телефона, но тотчас Виктор захлопнул крышку мобильного и закинул его за спину. Устало поднявшись, он разделся и пошёл в душ. Горячие струи едва согревали окаменевшие плечи и шею. Вода слегка порозовела у слива, когда Плацтер начал мыть голову. В памяти ожили события минувшей ночи, но детектив тут же их прогнал. Бекки права. Нет тела – нет дела. Нечего себя донимать, покамест патрульная бригада не вернётся с новостями.
Виктору казалось, что он проторчал в ванной минут сорок. А когда выбрался из неё, то обнаружил, что прошло только двадцать пять минут. Достав из углового столика пульт и распластавшись на кровати, он повертел устройством в руках, а затем, припомнив, что телевизор не показывал, улёгся. Не стоило ему засыпать, но, впервые за долгое время почувствовав тепло, тело вдруг обмякло, веки потяжелели, и сознание неминуемо погрузилось в сон.
Когда Плацтер понял, что оказался в кошмаре, то ничуть не удивился. События повторялись в тот злополучный день – слишком тёплый и солнечный, чтобы походить на реальность. Все толпились в гостиной, нарядные и деловые, распивая напитки и обсуждая насущные дела. Столы ломились от угощений. Виктор, заприметив на одном таком контейнер со шницелями и кукурузным хлебом, где-то глубоко в душе просиял.
"Надо бы припрятать шницели, пока гости не уйдут, чтобы потом отдать Эйдану. Он ведь так их любит", – заключил Плацтер. Но стоило ему об этом подумать, как бабуля Элли подошла к шницелям и унесла их к гостям. Виктор полным тоски взглядом проводил тёщу. "Так и скажу ему: "Твоя любимая бабушка вконец распоясалась и раздала их гостям", – подумал он. Но внезапное и столь печальное открытие, последовавшее за этими мыслями, невероятно огорчило Виктора, и невыносимая горечь спалила ему грудь.
Вдруг среди гостей мелькнуло лицо, худощавое, смуглое, с враждебными и глубоко посаженными глазами, и следом среди вереницы толпившихся соседей выросла сухопарая фигура с покатыми плечами. Стоило Виктору завидеть его, как сердце с болью замерло, и необъяснимый страх разом сковал тело.
Раздался стук в дверь, и Плацтер с хриплым стоном вскочил. Он различил за дверью голос Бекки и, проведя ладонями по лицу, поглядел на наручные часы, а затем начал одеваться. Это был кошмар. Только и всего.
– Мистер Плацтер! – Коннелли вновь постучала в дверь. – Мистер Плацтер!
Виктор поспешил к выходу и открыл дверь, завидев низкорослую фигуру служивой. Однако Бекки и не думала выпускать его из номера, перегородив проход. В руках она держала зимние ботинки, которые тут же протянула федеральному агенту.
– Ну уж нет, так я вас не выпущу, – усмехнулась Бекки. – Обуйтесь.
– Спасибо. А верхней одежды случаем не нашлось?
– Увы. Ноги у вас не такие огромные, как казалось поначалу. А вот одёжки ваших размеров в магазине не нашлось. Разве что вещи Ииски. Он, пожалуй, единственный в городе, кто будет всё ещё крупнее вас. Но Ииска вряд ли вам даст поносить своё.
Виктор на это только хмыкнул и, последовав за лейтенантом на улицу, уселся в автомобиль. Закинув таблетки в рот, он пустым взглядом уставился в окно, рассчитывая, что Бекки не будет докучать ему болтовнёй. И это сработало. Живая и задорная Коннелли взобралась внутрь и уже было раскрыла рот, как тут же притихла и завела ключ зажигания.
– Вам лучше поспать.
Плацтер сперва ничего не ответил и уже сомкнул веки, но затем из груди его раздался долгий выдох. Он поднял голову. Некогда было спать.
– Где криминалисты?
– И они, и шериф на месте происшествия. Мы уже провели судебно-оперативную съёмку. Фотографию и схему расположения Медвежонка-Джеки, то есть тела, мы вам выслали. Если не ошибаюсь, то электронный вариант протокола осмотра места преступления тоже.
– Я получил его по факсу, всё верно. Удивительно, что тело унесли от города почти на десять миль. С какой целью?
– Будто убийцы хотели скрыть само убийство, – задумчиво произнесла Бекки.
– Тогда они бы спрятали тело, а не развешивали его на ветви. Вторую руку так и не нашли?
– Нет. Пока нет.
– Что ещё полиция выяснила? Как мальчик оказался так далеко от города? – спросил Виктор, выудив из сумки папку с делом и раскрывая её на коленях.
– Его выкрали, прямо из дома. Это так ужасно. Теперь никто не чувствует себя в безопасности.
– А родители что?
– Это было глубокой ночью. Уложили его, а наутро не нашли.
– И кто обнаружил тело мальчика?
– Лесничий. Он тоже сейчас там. Говорил, что заполнял протокол о температурных перепадах, чтобы отправить смотрителям национального парка. Знаете, как бывает ведь. Зимой нужно особенно следить за природой, попытаться предугадать, будут ли грядущей весной паводки…
– Да, отлично, – бесцеремонно перебил лейтенанта Виктор. – Значит, вы говорите, что приезжих не было? Вообще никого?
– Нет.
– Даже проездом? Те, которые не останавливались вовсе? – недоверчиво спросил Плацтер, покосившись на помощницу.
– Они должны были бы пройти регистрацию в Кеноре, как и вы. Получить разрешение на пересечение охраняемых территорий. Но мы запросили списки. Оттуда в Лоррод, кроме вас, никто не выезжал всю зиму.
– Значит, здешний, – протянул Плацтер и вновь посмотрел в окно.
Очертания города тлели в боковом зеркале. Крыши домов сравнялись с горизонтом, и вот уже по бокам от автомобиля вновь выросла колоннада непроходимой лесной чащобы. Сосновые стволы кренились в сторону при быстрой езде, сплетались ветвями. Их оттенки, иссиня-лиловые и зелёные, мазками налегали друг друга. Виктор поймал себя на мысли что днём, в ясную погоду, когда солнце высоко светило над горизонтом, лес уже не казался ему таким пугающим и тревожным. Это была обычная пуща. Не более.
– Вы приняли моё заявление о привлечении понятых?
– Да. Их уже доставил шериф. Они ждут нас, – сухо ответила Бекки и бросила на агента недовольный взгляд через зеркало заднего вида. – Могу я узнать, почему вы так решили? Никогда раньше не сталкивалась с подобной практикой.
Плацтер, до того изучавший дело, ответил не сразу. Он неуверенно закусил губу, но тем не менее стойко выдержал недовольный взор лейтенанта.
– Я могу быть с вами откровенен, Бекки? – спросил он.
– Конечно.
– У вас в городе случаются стычки между жителями резервации и остальными переселенцами? – Виктор взглянул на Коннелли и тут же поспешно добавил: – Только будьте со мной честны. Это нужно для Джеки.
– Я такого не замечала, – тихо ответила она. – Стычек вообще нет. Просто иногда случаются небольшие разногласия.
– А вот в запросе у меня имелись другие сведения.
– Вы думаете, что тут все друг друга на вилы насаживают? – обиженно спросила Бекки. – Тогда я вас разочарую. Никто никого не достаёт. И нет, прошу меня простить за дерзость, но я точно исключаю убийство на расовой ненависти.
– Это почему?
– Вся семья Джеки входит в приход нашей церкви. Они посещают её почти каждое воскресенье.
– И ваш преподобный, – протянул Виктор, запнувшись, – как вы сказали? О'Каллахан, да? Он их принимает у себя?
– Конечно, – ответила Коннелли. На сузившихся глазах ощутимо легла печать осуждения. – Да, он ирландец, от него всегда несёт душком, и случается, как он цапается с Ииской, оттого и, бывает, может резко высказываться о нём. Но он не расист. Поверьте мне.
Плацтер ничего не ответил, и остальной путь офицеры проделали молча.
Патрульная машина уже поджидала их на обочине в девяти милях от города. Ещё восемь сотен ярдов пришлось пройти от дороги на северо-запад, чтобы добраться до места преступления. Пока Бекки весь путь переговаривалась по рации с шерифом, Виктор, слушая утробный голос на линии, растягивающий гласные и проглатывающий последние слоги, мысленно благодарил Господа за то, что Коннелли принесла ему ботинки. Пересекая чащу, он то и дело спотыкался о кочки, огибал валуны и застревал стопами в подспудных силках из веток. Путь оказался не из лёгких.
Недвижно вокруг раскинулась зима. Белесый снег намертво закрепил землю, уплотнил время в чаще, делая лесную обитель маревом, рассечённым кривыми стволами сосен. Тонкие и толстые, скрюченные и гунявые у оснований – они лабиринтом простирались по всему лесу, ржавыми шпигорями врастали в почву и накрывали куполом раскидистых ветвей путников. Бурыми рытвинами была исполосована благодатная для хищников земля. Вдали послышалось истошное завывание лося, и следователи ускорили шаг. Проворная и худощавая Бекки ловко лавировала меж сосен, перескакивала растекающиеся раструбом ручьи и манила пришлого агента. А вот Плацтер выдохся уже на половине пути. Пересекать чащобу оказалось ещё сложнее, чем взбираться по крутому холму вверх. Но вот он уловил едва ощутимый сладковатый трупный запах, и былая тревога отступила перед новой, ещё более грозной.
Сперва меж стволов смертью выглянуло кровавое пятно, но тут же исчезло. Следом появилось вновь – другое. Плацтер и Коннелли в ужасе задирали головы, осматривая верхушки стволов, ветви которых выбивались из общего умиротворяющего кряжа переплетений белоснежного и чёрного неестественно алым, местами тёмно-красным. Кора деревьев рдела от крови, и вскоре, когда до Виктора донеслись мужские голоса, на одной из пихт выглянул узелок из розовых лент кишок.
Из-за деревьев выплыла фигура престарелого шерифа. Джереми Менхейм, одетый в горчичного цвета куртку и такого же цвета рубашку, плотно облегающую заметно выпирающее брюшко, сразу же бесцеремонно выбил себе место в памяти агента густыми усищами и кудрями, выбивающимися из-под полей стетсона. Он угрюмо разглядывал окроплённую кровью землю, по-хозяйски сцепив руки на поясе. Рядом с ним кружил в халате эксперт, а также двое понятых: мужчина и женщина. Дальновидно были отобраны они, чтобы один оказался из переселенцев, а вторая – жительница резервации. Но все человеческие фигуры сразу обмельчали, силуэты их померкли, стоило Виктору, разинув рот, поднять кверху взгляд. Прямо над макушкой тянулись от ствола к стволу сеть растянутых мышечных волокон и кишок. Где-то они туже плелись вокруг ветвей, словно мерёжа, а затем тотчас разрастались и на другие сучья. На одних таких застрял сгусток плоти, и Плацтер признал в его очертаниях то ли печень, то ли желудок. Он понял: на фотографиях ужасающая картинка застыла, походила только на паутину из кровавых жил. Но тут всё казалось неправильно живым. Отвернувшись, он облокотился о дерево, пытаясь справиться с давящим чувством подступающей тошноты.
– Вы, там! – выдал шериф, шагнув в их сторону.
Лицо Бекки побелело, она с особым усердием разглядывала носки своих ботинок. А когда лейтенант не сразу ответила, то Плацтер понял, что её тоже начало тошнить.
– Это Виктор Плацтер, он из…
– Да, я знаю, – брякнул Джереми, исподлобья разглядывая столичного агента. – Очень жаль, что мы познакомились при подобных обстоятельствах. Но всё равно рад встрече.
Менхейм протянул руку, и жилистые пальцы крепко сжали кисть Виктора. Тот, пожав руку, кивнул в ответ.
– Вы представлялись мне значительно старше, – добавил Джереми.
Его голос звучал насмешливо, но вот глаза – маленькие, глубоко выглядывающие из-под поросли взлохмаченных бровей, – недовольно наблюдали за Плацтером, очевидно, подозревая того в непрофессионализме.
– Я выгляжу молодо, – не солгал пришлый.
Только сейчас в глаза ему бросилась обёрнутая в пакет половина трупа. Слишком маленький, чтобы сердце невольно начало сжиматься.
– Я думал, тело уже забрали.
– Джой Ричсон, наш судмедэксперт, прибыл из Плимута только сегодня, как и вы. – Джереми кивнул в сторону эксперта с несформировавшимся детским тельцем. Тот кивнул Виктору. – А это понятые: Люк и Келси. Не знаю, зачем они здесь, но раз вы запросили, мы не вправе отказать.
Плацтер заметил в стороне две фигуры, одинокие и угрюмые, как и всё в этом лесу. Одна, что пониже, скорбяще уронила голову на ладони. До Виктора донеслись тихие всхлипывания.
– Журналисты уже прибыли? – спросил он.
– Несколько пересекли пограничный пункт в Кеноре этим утром, – вмешалась Бекки. – Но это местные.
– Нам нужно обеспечить прозрачность в процессе.
– Да, но ведь мы все знали потерпевшего, – тихо ответил Джереми, покосившись в сторону понятых. – Им больно на это смотреть. Да и разве мы давали вам повод для сомнений в нашем профессионализме?
– А я в своём? – с вызовом спросил Плацтер и нахмурился.
Менхейм нерешительно потоптался на месте и поскрёб щетинистую скулу ногтями. Он долго не отвечал. Специально. Но чуть погодя всё-таки неуверенно выдал.
– Ничуть.
– Значит, понятым быть.
– Мы уже оповестили дежурного прокурора. Надеюсь, вы не против.
– Ничуть. Где фотограф и протоколист?
– Снимают места крови к северу отсюда, их повёл Вона. В пяти милях отсюда нашли руку. Там тоже немного крови, но, скорее всего, конечность туда уже принесли. Мы обыскиваем местность в поисках второй кисти и других приметных мест. Пока ничего, только это. Ей Богу, этого мальчишку будто звери растерзали.
– Они не протащили бы его на несколько ярдов от земли, – сурово заметил Виктор. – Это жертвоприношение.
– Вздор!
Плацтер пропустил мимо ушей возмущения шерифа и двинулся к судмедэксперту. Ужас обуял его до такой степени, что холода он почти не чувствовал. Руки онемели, ноги сделались неподъёмными и с трудом отрывались от земли. Только в груди подрагивало беспокойство, то давая тошноте отступить, то сильнее продавливая её к глотке. Однако стоило Виктору подойти к эксперту, как ноги его сами собой подкосились, и новым, невиданным дотоле отвращением исказилось в гримасе лицо. Под ложечкой начало сосать, прямо как в тот злополучный день, когда среди гостей он повстречал Пресли. Криминалист молча раскрыл вторую половину пакета, и перед взором поначалу мелькнуло только кровавое пятно. Но тотчас среди него прорисовалось бледное мальчишеское лицо, а затем и всё безобразное месиво начало оттенять конечностями и костями. Всё было измазано в крови: волосы, одежда, лишь издали напоминающая пижаму. Затвердевшие веки не до конца прикрывали глаза. Однако при всём этом блаженное лицо мальчика настораживало Плацтера ещё сильнее. Он присел на корточки, приложив тыльную сторону ладони к носу.
– Нужна экспертиза, чтобы наверняка понять, не был ли убит мальчишка до того, как его растерзали и подвесили, – начал Джой. – Впрочем…
– Что такое?
– Тут, тут и тут. Это, – бросив через плечо, эксперт указал гантированным пальцем на обильные кровоподтёки, – не синяки. Трупные пятна. Видите?
Джой склонился вперёд и надавил на один из синяков у ключицы. Виктору показалось, будто невыносимый трупный запах от этого только усилился.
– Цвет не меняет. Бледный. Значит, это не от обморожения.
– Тело приволокли сюда уже мёртвым, – заявил Менхейм.
– Не совсем.
Пока Бекки разбиралась с понятыми, шериф направился к беседующим и, облокотившись на колени, склонился к Плацтеру. Брови его тут же наползли к переносице.
– Если его приволокли сюда, то, выходит, и убили где-то неподалёку. А значит, где-то есть место преступления, – добавил Плацтер. – Тело ведь быстро коченеет? Иначе его бы не подняли и не насадили на ветви.
– Пары часов достаточно, чтобы вывести его из Лоррода и подвесить, – ответил Джереми. – Неужели он держался на этих ветках сам по себе? Никаких креплений, ничего?
– Он окоченел, застыл буквально, нанизанный на ветви. Некоторые сломались под тяжестью, но остались в его плоти, – пояснил судебный эксперт. – В такой мороз тело твердеет медленнее. Видите раны у рёбер?
Федерал кивнул. Вокруг них темнела запёкшаяся кровь. Они походили на пулевые ранения, некоторые очень неумело разорвали мышцы. Сквозь парочку отверстий Виктор обнаружил кусочки сломанных костей. Он закусил губу и покосился на эксперта. Маленькие глазки Джоя помрачнели, да и грудь едва заметно начала вздыматься от тяжёлого дыхания. В целом же лицо оставалось непроницаемым. Только Виктор уловил, как беспокойно заметался взгляд криминалиста.
– К чему вы клоните?
– Здесь очень холодно, тело успели бы привезти и подвесить до того, как оно окоченело бы…
Плацтер понял, к чему вёл Ричсон. Осознание истины скоблилось к нему в грудь из ужасных догадок, но сущность Виктора вдруг заартачилась, противясь её открытию. Нельзя было обнаруживать столь противоестественные вещи. Но взор Виктора унесло к внушительному алому пятну под соснами. Кровь потемнела, окропляя взрытую землю, редела по кругу и исчезала где-то у ног агента. Её неумело прикрывали сломанные прутья, местами густо засыпали иглы. Она казалась порталом, будто путь низвергнулся в преисподнюю, и выбралась оттуда неведомая сила, до того огромная, что проломила ветки у высоченной хвои, края которой таинственно поблёскивали багрянцем.
– Он был живым, когда его цепляли на деревья, – выдал Виктор.
Джой медленно кивнул. Плацтер уловил, как шериф нахмурился ещё сильнее, а позади умолкли понятые с Бекки. Волна холода обуяла грудь, но лёгкие вдруг обжёг гнев, неясный и неуправляемый. Он саднил горло, и каждый вздох, казалось бы, давался всё тяжелее. Впереди вновь мелькнуло покоящееся лицо Медвежонка-Джеки. Черты беспомощного дитя напомнили Плацтеру кое-кого дорого, но давным-давно позабытого, и сердце невольно сжалось в злости.
– Чушь какая, – безнадёжно уронил Менхейм. – Разве человек способен на такое?
– Это был не человек, – холодно ответил Виктор.
– Тут не соглашусь, – встрял Джой. – Эти рваные раны на груди и брюхе – на краях разрыва видны формы зубов. Человеческих. Видите?
Он аккуратно приподнял лоскут кожи и провёл кончиком пальца вдоль её краёв. Виктор силился смотреть на лицо жертвы, но взгляд то и дело уносило в сторону.
– Какие аккуратные надрезы. Будто хирургическим ножом орудовали, – заметил детектив.
– Да с него будто шкуру сняли! Как с животного, – парировал шериф.
Лишь украдкой слух Виктора уловил настойчивый звон церковного колокола, который изначально был принят за неясную лесную трель. Но благовест звучал всё громче, словно храм располагался за первой линией сосновой поросли. "Невозможно услыхать тут городскую церковь", – подумал Плацтер и вновь покосился на труп.
– Это каннибализм?
– Нет. Все органы целы.
– Его просто так растерзал человек зубами?
– И ножом, судя по форме некоторых ран.
– Послушайте, – не унимался шериф. – А вы уверены, что он был ещё живым, когда его цепляли на ветви?
– Меня на это натолкнуло в первую очередь трупное окоченение. Видите, как застыли руки? Дельтовидные мышцы, эти, над плечами, скручены под углом тридцать семь и сорок градусов. А большие круглые мышцы, вот тут, у лопаток, наоборот, вывернуты. – Ричсон терпеливо водил пальцем вдоль тела мальчишки, слегка приподняв за плечо.
– Вы выяснили время смерти? – спросил Виктор.
– Мышцы на механическое воздействие уже не реагируют. Но склера твёрдая, я хочу проверить его зрачки на суправитальную реакцию в лаборатории, чтобы назвать точное время.
– Это как? Они должны сужаться и расширяться? Как при реакции на свет?
– Что-то вроде этого. Пока я измерил температуру в подмышечной впадине, но сами понимаете… – Джой кивнул сам себе, а затем осмотрелся. – Парень почти раздетый. В такие-то морозы. Пока я указал в протоколе примерное время наступления смерти – между тремя и тремя-двадцатью часами утра.
– Что насчёт других улик?
– В пяти милях нашли обглоданную руку, – вмешался Джереми. Голос его звучал мрачно, почти безжизненно. Он неотрывно смотрел на мальчишеское тело, вглядывался в раны и в лицо, будто силился уловить то, чего не сыскал криминалист.
– Мне ещё следует детально изучить её в лаборатории, но при беглом исследовании я обнаружил, что под уцелевшими пальцами, вернее говоря, под ногтями, нет никаких следов. Ни кожи, ни крови, ни земли. Только сверху. То же касается и зубов. – Джой достал из запечатанного пакета шпатель и приоткрыл с его помощью губу убитого. – Никаких следов. С синяками – дело сложнее.
– То есть нет следов борьбы, – резюмировал шериф.
– Мальчишка добровольно пошёл на заклание. Это ритуальное убийство, – прошептал Виктор.
Спящим существом проносилась мимо окон зимняя пуща. Пригорки сквозь густые заросли кустарников вздымались рыхлой землёй, и тут же опадали вниз, теряясь за обочиной, но следом тотчас вырастали вновь. Лоррод застрял в лесной колыбели. Поначалу маленький и неприкаянный, стоило ему начать расти, как матерь-природа окружила его неумолимой заботой, словно пыталась укрыть от всего остального мира. Или наоборот.
– Это ритуальное убийство, – тихо повторил Виктор, сидя в машине у Бекки. Он задумчиво листал дело, но буквы мимолётом проносились в никуда, принимая непонятные очертания и формы. Перед взором застыл Медвежонок-Джеки. Оставалось только гадать, каким мальчишка был при жизни.
– Будь это в действительности так, то мы бы обнаружили предпосылки этого, разве нет? – нерешительно спросила Коннелли.
– Да. Мне нужно в архив, чтобы ознакомиться с убийствами, которые случались тут ранее. Но перед этим нужно навестить родителей мальчика.
– Если вам туда дозволено, – буркнула Бекки. – А родители – Джереми уже опросил их.
– Мне недостаточно, да и протокол допроса он заполнил коряво.
– Не надо так. Вы то и дело пытаетесь уличить его и всех нас в некомпетентности, – угрюмо проговорила Бекки и вновь начала, когда Плацтер раскрыл рот. – Оттого, что вы будете повторять одни и те же процедуры, тратя драгоценное время и ресурсы, быстрее до истины не докопаетесь.
Виктор оторвал пустой взгляд от бумаг. В глазах первым делом появился живой блик, а затем и веки в прищуре слегка сомкнулись. Он внимательно поглядел на помощницу.
– А вы куда торопитесь? Считаете, что убийство ещё случится?
– Нельзя исключать наверняка, – тихо ответила Бекки. – Тем более если это какой-то ритуал.
Виктор вновь услышал благовест и уставился в поднятое окно. Звон эхом отдавал в груди, отчего едва уловимо мужские плечи вздрогнули.
– Вы слышите звон? – с тревогой в голосе спросил он.
– Какой?
– Церковный. Как от колоколов.
– Нет. – Коннелли, нахмурившись, покосилась на попутчика, когда тот разочарованно махнул рукой.
– Вы не слышите просто.
– Какой звон в лесу?
– Мы на подходе к городу.
– И что же? Вы ведь не думаете, что в тот древний колокол над нашим храмом кто-то звонит? – усмехнулась Бекки и покрепче схватила руль. Ямочки заиграли у неё на щеках, губы растянулись в тонкой линии. – Да его если тронуть, то он сразу обвалится прямо на церковь.
Виктор потуже натянул полы пальто на грудь и нахмурился. Уловив обиженное настроение напарника, Бекки смягчила голос:
– Слушайте, вы устали. Столько часов в дороге и сразу в работу, – отпустила она. – А так, я у вас спросить хотела. Знаю, вопрос глупый, но всё-таки, быть может, Джеки убил не человек? Тот только над трупом "поработал". Не смейтесь, прошу вас.
– Я не стану смеяться над таким.
– Я слышала, что в парке завелась хворь. Мне об этом рассказал Вона, наш лесничий. Откуда – неясно. Вроде какая-то новая форма трихинеллёза заразила медведей, те не впали в спячку, а потому бодаются со стаями волков за скудную добычу. Последние, соответственно, иногда устраивают забеги в наш лес, охотясь на лосей. Могли и заразить.
Виктор, спрятав руки в карманы, принялся разминать пальцы, чтобы хоть немного согреться. Ужас от увиденного тела понемногу отпускал, и теперь детектив отчётливее ощущал мороз и усталость. Он недовольно взглянул на Бекки, задрав одну бровь.
– Черви в кишечнике научили их лазать по деревьям?
– Это мог быть очень старый волк, у которого зубы затупились до того, что стали похожи на человеческие. Тело могли растерзать животные, а подвесить уже – человек.
– Вы хоть сами верите в то, что говорите?
Бекки не ответила. Затаив дыхание, она поверженно опустила глаза долу. Стан её скрючился, будто под курткой с овчинным подкладом лейтенант начала таять. Виктор устало вздохнул.
– Вы правы, это могут быть не ритуальные убийства. Или месть, или какой-то извращенец. Но точно тот, кого знал мальчишка и кому доверял. А такой хаос устроил, чтобы повести расследование по ложному следу.
– От такого не легче. Родители Джеки – хорошие люди. Не знаю, кто мог сотворить такое с их сынишкой
– Кто-то из ваших. Из соседей, с которыми вы здороваетесь каждый день, или те, с кем выпиваете каждый вечер. Они наблюдают за нами, Бекки, плачут и скорбят о якобы столь ужасной для них потери. Но я посмотрю на них, когда ложь вскроется, – подытожил Плацтер, откинувшись на спинку сидения. – Я хотел бы поговорить с этим Воной.