bannerbannerbanner
Новый Вавилон

Мишель Бюсси
Новый Вавилон

Полная версия

9

Тетаману, архипелаг Туамоту, Полинезия

Ми-Ча и Артем телепортировались к южному проливу атолла – на этот раз майор категорически отказалась идти пешком.

Бабу ждал их, присматривая одним глазом за Юстусом, а другим за хороводом безобидных черных колючих акул.

Ми-Ча пошла в наступление, едва материализовавшись перед охранником.

– Где вы были сегодня утром, господин Фишер?

Юстус ответил, глядя исподлобья:

– Я уже говорил, на острове Крка, у сестры, и…

– Великолепно! Я тоже обожаю Хорватию. Проверим? Нет ничего проще, вот точные географические координаты места, куда вы отправились сегодня утром.

Ми-Ча ловко подсоединила три телепортера к машинке охранника.

– Поехали!

Юстус и рта не успел открыть, как он сам и трое полицейских телепортировались и вдруг оказались в густом лесу. Здесь стояла тропическая жара, как на Тетаману, но этим сходство ограничивалось. Они находились в сердце джунглей – где-то в Центральной Африке или Амазонии. Издалека доносился шум воды, кто-то громко смеялся.

Они прошли еще метров пятьдесят, раздвинули густые папоротники и ветки тикового дерева, и с вершины утеса их глазам открылась картина фантастической красоты.

Тридцатью метрами ниже волшебный водопад обрушивал свои воды в бирюзовое озеро.

– Водопад Куангси близ Луангпхабанга[7], – прошептала Ми-Ча, – тайный райский уголок.

Артем и Бабу смотрели не на каскад. Ошеломленные мужчины уставились на озеро, в котором плескались двадцать обнаженных женщин, одна красивее другой. Длинноволосые, пышногрудые, с тонкой талией, бесконечно длинными ногами и упругими ягодицами, эти чудные создания могли бы с полным правом пройти по подиуму конкурса красоты на звание «Мисс Вселенная». Они хохотали, брызгались водой, скользили по прозрачной воде, являя миру идеально сложенные тела.

Ми-Ча дала коллегам еще три секунды и прервала бесплатное развлечение:

– Все, больше нам тут делать нечего, хорошенького понемножку!

Она перенастроила телепортеры, и все четверо вернулись в начальную точку, на атолл Тетаману, к южному проливу и пустой глади Тихого океана.

– Рассказывайте, Юстус.

Бабу просиял белозубой улыбкой, Артем остался невозмутимым.

– Которая из них ваша сестра? – совершенно серьезно спросила Ми-Ча.

Бабу едва не подавился смехом.

– Ну… – проблеял Юстус, – раньше, когда я был помоложе, то работал секьюрити, охранял всяких знаменитостей, был, так сказать, телохранителем у манекенщиц и топ-моделей… Потом постарел и оказался на Тетаману, у пенсионеров. Мне здесь нравится, но… уходя с прежнего места, я сохранил несколько конфиденциальных сведений. Только для себя, клянусь вам! Сами понимаете, сколько мужиков на планете хотели бы заполучить такие знания. – Юстус попытался подмигнуть Бабу и Артему. – Видели тех секс-бомб? Я не делаю ничего плохого, держу рот на замке. Только смотрю, границ частного пространства не нарушаю. Я редко так поступаю…

– Ну да, только за последний месяц – двадцать раз! – язвительно сообщила Ми-Ча. – Я проверила.

– Хозяева Тетаману доверяли вам, господин Фишер, – вмешался в разговор Артем. – Вы понимаете, что ваше подглядывание стоило жизни десяти невинным людям?

Юстус понурился.

«И спасло вам жизнь», – добавил про себя майор. Окажись Фишер на атолле, когда высадились коммандос, его бы наверняка убили вместе с остальными.

Они оставили охранника наедине с угрызениями совести и заблокированным телепортером. Коллеги из Бюро криминальных расследований допросят его и передадут по инстанциям. Адвокаты красоток вряд ли заинтересуются убитыми пенсионерами, но за покушение на частную жизнь клиенток спросят с охранника по полной. Полицейские шли по пляжу, волны выносили на берег крошки расколотых раковин, окрашивая песок в розовые и перламутровые тона.

– Хорошая работа, Ми-Ча, – похвалил Артем. – Но об убийцах мы так ничего и не узнали. Что нового насчет портов, Бабу?

– Готов список всех телепортаций за неделю на площади пять тысяч километров, с упором на укромные места, где можно спрятать яхту. Даже посреди Тихого океана их оказалась чертова прорва!

– Мы сократим твой список, сопоставив его с реестром всех лиц из раздела «Связь с манифестами террористов».

– С какой целью? – удивился Бабу.

– Нам нужны те, кто выступает за независимость всех сортов, и националисты, так или иначе ставящие под сомнение принципы Всемирной Организации Перемещений и Конституцию 2058 года.

– В чем мы их подозреваем?

– Я нашел книгу в спальне супругов Вельт, в ящике прикроватной тумбочки, – с секундной задержкой пояснил майор. – Труд Оссиана «Право крови».

Ми-Ча сделала большие глаза, поскольку впервые слышала это название, Бабу же удивленно присвистнул.

– «Право крови»… Непростой литературой увлекались наши пенсионеры.

– Может, и меня просветите? – буркнула Ми-Ча.

– Этот, с позволения сказать, трактат запрещен цензурой. Можешь себе представить опус вроде «Майн кампф»? Учебник, защищающий идеологию, способную поставить под сомнение любую организацию современного мира.

– Думаешь, мы имеем дело с террористами? – спросил Бабу. – Безобидные немецкие старички на самом деле тайные наци или вроде того?

Ми-Ча мало что поняла. «Майн кампф», нацисты и прочая лабуда – все эти слова ни о чем ей не говорили. Она отошла в тень пальмы, боясь сгореть, на таком адском солнце никакие слои тонального крема не спасут.

– Нужно все сопоставить и не торопиться, – сказал Артем. – Кроме книги, ничто не позволяет заподозрить в немцах активистов любого из движений. Ни на атолле, ни в пунктах перемещений.

– А вот это?

– Что – это?

Они подошли к трупу немецкой овчарки, и Бабу кивнул, указав подбородком на ствол дерева с вырезанными на коре пальмы маленькими буквами: питчипой[8].

Майор коснулся ладонью ствола и понял, что надпись сделали максимум два-три часа назад.

– Питчипой… Можешь предположить, что это значит, Бабу?

Сенегалец не только знал, но и отдавал себе отчет в том, что вытекает из мрачной находки. Он собирался ответить, но его опередила Ми-Ча:

– Эй, ребята, хоть я ничего и не понимаю в ваших исторических выкладках, но, как сказал бы Бабу Мудрейший, достаточно замереть на две секунды и оглядеться, чтобы найти решение.

Она спрыгнула на песок.

– Хватит интриговать, говори, куда смотреть! – нетерпеливо велел майор.

Довольная кореянка скромно потупилась:

– На собаку.

– Что с ней не так?

– Глаза. Они все еще блестят, а ведь не должны.

– Ну и?..

– Хозяин имплантировал в глаз пса микрокамеру. Понимаете? Нет? Это значит, что бедный пес видел все, что произошло, и поделится с нами.

10

Мемориал мира, Хиросима, Япония

Галилео Немрод знаком велел задернуть занавес перед входом в Мемориал мира Хиросимы. Он терпеть не мог заканчивать пресс-конференцию телепортируясь, поскольку считал, что внезапное исчезновение производит впечатление поспешного бегства. Нужно уходить медленно, занавес закрывать тоже медленно, это получается гораздо торжественнее.

Немрод бросил взгляд на результаты опроса – с начала его выступления количество ответов «да» на вопрос «Считаете ли вы, что следует расширить периметры безопасности вокруг частных пространств?» выросло до 49 % при участии 26 % жителей Земли. Если утвердительно отреагируют 66 %, Конгресс должен будет собраться и узаконить решение. Сто девяносто семь избранных членов Всемирного конгресса постоянно ставили вопросы на Экклесии, население планеты немедленно принимало участие в голосовании, а конгрессмены выносили решение с учетом результатов.

Появились новые данные: всего 64 % одобряли празднование столетия телепортации. «Придется сражаться еще и на этом фронте», – подумал Галилео. До происшествия на Тетаману (кто-то слил информацию в «Индепендьенте Планет») было на 10 % больше. Президент не слишком обеспокоился, поскольку с момента установки Экклесии он научился не реагировать на каждый чих землян. Наипрямейшая демократия. Худшая из систем, если не считать все остальные.

– Президент, вам пора на Тристан-да-Кунью, на строительство Нового Вавилона, – рискнул напомнить Гарольд, один из советников Немрода. – Тридцать минут назад собрались все архитекторы и…

– Ну и что? Они ждут меня в зале? У них нет других дел? Могли бы телепортироваться, поработать и вернуться, когда я освобожусь.

– Они полагали, что…

Галилео Немрода бесил весь этот никчемный политес, который надо было соблюдать, общаясь с архитекторами, советниками, депутатами Конгресса, журналистами.

Он уже пятнадцать лет возглавлял Организацию и в свои сильно за шестьдесят, если верить опросам, оставался популярным у 60 % населения, но не обольщался, понимая, что люди просто привыкли видеть его на всех экранах. Им нравилось его лицо «благородного старца», его густые, с проседью волосы, его уверенный и хорошо поставленный голос, властные интонации. Немрод был символом мира, защитником, кем-то вроде древнего бога. Если безопасность землян окажется под угрозой, если они почувствуют хоть малейшую опасность, кривая любви немедленно поползет вниз. Людям плевать на историю с географией, технические параметры телепортации, политические основы организации мира, они хотят одного – как можно свободнее передвигаться по планете и быть в безопасности у себя дома.

 

– Пусть начинают! – с трудом сдерживая нетерпение, бросил он. – Они в любом случае компетентнее меня. Мне будет достаточно ознакомиться с планами.

Он сам задернул занавес, взглянул на Мемориальный парк мира Хиросимы с Атомным куполом Гэнбаку и кенотафом с именами семидесяти тысяч жертв. Когда-то в центре мемориала горел Вечный огонь – его погасили, когда уничтожили все ядерное оружие. Человек десять журналистов не разошлись после пресс-конференции и продолжили что-то оживленно обсуждать. Лучшие, считал Галилео, всегда так поступают, а посредственности спешат в редакции, чтобы состряпать очередную сенсацию.

– Вон тот! – Президент кивнул Гарольду на молодого темноволосого корреспондента. – Из «Индепендьенте Планет». Пусть подойдет.

– Зач…

– Бросьте вы эту манеру вечно задавать лишние вопросы. Эксклюзив. Тридцать минут. Скажите, что он сможет опубликовать полный текст.

Немрод посмотрел на цифры Экклесии, и советник наконец понял.

– Конечно, президент, я сейчас же приведу парня…

11

Стадион «Маракана», Рио-де-Жанейро

Северный вираж стадиона «Маракана» был золотисто-зеленым. Красиво, подумала Клео, очень красиво. Она и себя чувствовала красивой в коротком платье в золотисто-зеленых тонах с умело рассчитанной глубиной декольте. Длинные волосы она убрала с помощью заколок-бабочек, купленных у Летиции в ее маленьком ремесленном бутике во время прогулки по берегу реки Манакапуру (этот приток Амазонки не пользовался популярностью, и туда редко кто телепортировался).

Да, Клео больше всего на свете ценила свою уединенную жизнь, но ей неожиданно очень понравилось царившее на трибунах веселье. Сидевший рядом, на месте 38Б, Элиас был в безукоризненно отглаженной желтой рубашке и зеленых бермудах. У него была неотразимая улыбка торговца недвижимостью, обещающего клиенту дом-сказку в одном из красивейших мест земного шара. Миллионы женщин наверняка мечтали бы оказаться на месте Клео и провести остаток дней рядом с этим мужчиной, сделать его счастливым, а она…

Клео злилась, подбирала аргументы в пользу своей правоты, выискивала недостатки в характере Элиаса, способные объяснить, почему она ничего не чувствует к другу детства, для которого она лучшая женщина в мире. Выискивала – и не находила. Парадоксальным образом Клео нравился только его единственный недостаток – детская робость в выражении чувств.

– Я… мне жаль, Клео. Правда жаль, что пришлось прибегнуть к посредничеству твоей мамы, чтобы пригласить тебя. Вообще-то все было не совсем так. Я сказал моей маме, что у меня есть два билета на финал, а спутницы нет, она передала твоей, они немножко поинтриговали у нас за спиной, вот и…

Это признание многие женщины сочли бы детским лепетом, проявлением трусости, а то и вовсе хамством, но Клео нашла его очаровательным. В конце концов, Элиас – холостяк, доверяющий сердечные тайны матери, что тут плохого?

– Ты все точно рассчитал. Пригласи ты меня напрямую, я бы точно не согласилась. Мы знакомы с коллежа, и ты в курсе, что я редко отвечаю на сообщения. В мое частное пространство допущена только мама. Кстати, это просто кошмар! Не знаешь, как помешать ей телепортироваться с чашкой чая и тостами, когда я наслаждаюсь первым завтраком?

Элиас расхохотался.

– Как я тебя понимаю! Однажды, в какой-то праздничный вечер, я дал доступ двадцати приятелям и теперь, возвращаясь с работы, регулярно нахожу на своем диване с десяток незваных гостей.

Клео развеселилась.

– Какая же ты красивая, когда смеешься! Ты никогда не была так хороша.

«Застенчивый мальчик постепенно раскрепощается». Она поблагодарила за комплимент и коснулась крылышек амазонских бабочек в волосах.

– Мне все-таки удалось провести десять благословенно одиноких минут в ванной, я сама выбрала платье, а потом выставила маму, соврав, что ты сейчас телепортируешься.

– К тебе?

– Да.

Элиас покраснел.

«Ему идет, – подумала Клео. – Он выглядит очень милым, хоть и глуповатым. Интересно, он хоть раз телепортировался в спальню к девушке?»

Клео сделала глоток свежевыжатого мангового сока, за которым Элиас, как истинный кавалер, смотался в модный бар Рокгемптона, города в восточной части Австралии, а сам удовольствовался кока-колой. Она пила и оглядывала гигантский стадион «Маракана», на котором буйствовали сто двадцать тысяч человек, купившие билеты по немыслимой цене. Такая удача выпадает раз в жизни.

Больше всего было бразильских желто-зеленых флагов, но на трибунах то и дело растягивали и другие – тремя рядами ниже группа азиатов размахивала корейскими, китайскими и японскими флагами.

– От существовавших когда-то государств остались только спортивные команды, крупные компании осыпают их золотом, – сказал Элиас. – В детстве я знал все двести десять флагов. Мама каждый вечер проверяла меня, и я ни разу не ошибся. Потом появились другие увлечения, и я выучил логотипы ста крупнейших мировых компаний, гербы старинных европейский замков…

Клео показались милыми мании этого так и не повзрослевшего мальчика.

Элиас тоже одиночка – на свой, особый манер.

Возможно, она в конце концов все-таки поддастся его нетипичному очарованию.

12

Тетаману, архипелаг Туамоту, Полинезия

Ми-Ча протянула Артему микрокамеру, чтобы они могли посмотреть запись каждый на своем планшете. Майор Акинис подключил крошечное устройство к планшету, посмотрел на воду лагуны, переливающуюся всеми оттенками голубого и синего, и перевел взгляд на микроскопическую камеру, больше напоминавшую сейчас сгусток крови. Малышка Ми снова сыграла с ним шутку. Кто бы мог поверить, что эта стильная корейская красотка не моргнув глазом вырежет глаз у мертвой овчарки, безо всякой брезгливости нащупает камеру и выдернет ее?

Бабу протянул напарнице свой шикарный носовой платок, и она вытерла руки.

– Хозяева имплантируют камеры в глаза своим питомцам, чтобы всегда знать, где те находятся. Камеры бывают полезны страховщикам, если любимец сбежит, но все это не главное, а главное их назначение – шпионить за соседями.

Бабу присвистнул и достал из кармана планшет – древность, которой пользовался уже полгода.

– Ладно, давайте посмотрим, что там наснимала несчастная псина, – сказал Артем, синхронизировал между собой три устройства и вывел их экраны на раздвигающуюся панель.

Майор перемотал видео до отметки предположительного времени убийства, на пять часов назад. Сначала экран оставался черным – видимо, пес спал, – потом на нем судорожно задергались ноги, появилось изображение травы, песка и возникла более четкая картинка пляжа.

Так продолжалось несколько минут, они прокрутили малоинтересное мельтешенье мошкары и колыхание пальмовых листьев, но вдруг взгляд животного замер на линии горизонта: пес что-то увидел в море.

Артем, Ми-Ча и Бабу нетерпеливо морщились, пытаясь разобрать, что углядел Рольф (они узнали кличку, когда его позвал хозяин, пожилой мужчина в зеленой бейсболке). Картинка застыла – пес смотрел на тихоокеанскую гладь, затем раздался крик и действие ускорилось.

Мужчина бежал по пляжу, Рольф обогнал его, остановился – камера зафиксировала кокосовый орех, – оглянулся, и внезапно череп человека разлетелся. Беззвучно. Стреляли с расстояния больше километра.

Трое сыщиков смотрели на крупный план трупа глазами Рольфа, не понимающего, что случилось с хозяином. В следующую секунду красная волна залила экран и все опрокинулось.

Рольфа убили через несколько секунд после Руперта Вельта.

Артем что было сил пнул песок. Собачья камера ничего не показала! Ни убийц, ни средства передвижения, на котором те добрались до Тетаману. Преступники проявили предусмотрительность и избавились от всех свидетелей, находясь далеко от атолла. Даже самое сильное увеличение не позволит идентифицировать их.

– Чертовы ловкачи! – проворчал Артем. – Но идея была хороша, Ми.

Кореянка с трудом скрывала разочарование. Они двинулись к бунгало, где команда Валерии Аверьяновой занималась телами.

– Должен быть способ узнать, что тут произошло, – сказал майор. – Нас не поймут, если облажаемся, весь мир следит за этим расследованием.

Молчавший все это время Бабу вдруг резко остановился в тени кокосовых пальм, глядя на соломенную крышу «Плюмерии». Акинис и Ким тоже остановились, пытаясь понять, что его заинтересовало.

– Просвети-ка меня, малышка, – сказал Бабу. – Раз уж люди совсем чокнулись и начиняют глаза любимых собак камерами, почему бы им не поступать так же… с котами?

Очень даже живой полосатый кот наблюдал за ними с крыши.

Кореянка не успела ответить – командир опередил ее:

– Ты у нас самая ловкая, Ми-Ча, ну-ка, достань нам этого зверя! Если каким-то чудом…

Он даже не договорил, а Ми уже проворно карабкалась по бамбуковым стенам. Три судебных медика прекратили работать и любовались мини-юбкой от «Вивальди».

13

Эспланада мечетей[9], Иерусалим

– Это большая честь, президент. И для меня лично, и для моей газеты.

– Не тратьте время на пустые любезности, я могу уделить вам всего полчаса.

Лилио де Кастро включил планшет. Каждый житель Земли по-прежнему носил его в сумке, рюкзаке или кармане – для получения информации, обмена картинками, определения Универсального Времени или игр.

Журналист нарочито неторопливо огляделся. Они с президентом Немродом телепортировались на холм, который когда-то звался Эспланадой мечетей. Место в самом сердце Старого Иерусалима обезопасили, сведя Уровень допустимой заполненности до двух человек, но у Стены плача, как всегда, собралась толпа туристов. Солнце мерилось золотом с Куполом Скалы[10], отражаясь от панелей солнечных батарей, расположенных между захоронениями на Масличной горе.

Немрод поставил между ними бутылку воды и два стакана.

– Позвольте поинтересоваться, президент, – начал журналист, – почему я? Моя газета далеко не самая читаемая в мире.

– Зато самая дерзкая, и вы это знаете. Только она устроила обсуждение принципов Конституции 2058 года, напечатала карты старого мира и осмелилась публиковать издания на былых языках.

Журналист улыбнулся.

– Проект провалился, президент, больше на этих языках никто не может читать. Разве что коллекционеры купили пятнадцать миллионов экземпляров на английском и мандаринском.

– Только вы решились опубликовать рецензию на запрещенную книгу «Право крови», – продолжил Немрод.

– Разгромную рецензию, президент.

– Пусть так, но решились только вы.

– Давайте будем честны, так называемая запрещенная книга триумфально шествует по миру, – сказал Лилио. – Так почему бы не предложить читателям аргументированную критику?

– Совершенно с вами согласен, господин де Кастро, хотя Конгресс моего мнения не разделяет. Потому-то я и захотел с вами поговорить. Попытаюсь убедить ваших читателей. С чего начнем?

– С главной новости? С бойни на Тетаману?

Немрод покачал головой:

– Вы меня разочаровываете, господин де Кастро. Я только что рассказал все, что мне известно. Пока мы тут беседуем, полиция делает свою работу. Я выбрал вас, потому что ваши читатели задумываются о базовых ценностях нашего мира и принципах, которыми руководствуются его институции. В мои планы не входило обсуждать это происшествие.

Лилио отпил воды и обвел взглядом огромную пустую площадь. Он, разумеется, понимал, зачем Немрод устроил их встречу в этом месте. Много столетий подряд самые жестокие мировые религии вели здесь схватку за… камень, потому что мечеть Аль-Акса якобы стоит на развалинах древнего иудейского Храма.

– Ладно, раз вы решили давить на чувства, ответьте на один вопрос. Вам не кажется, что Конституцию 2058 года сегодня можно было бы, скажем так, смягчить?

 

– Статью 1?

– В том числе. И все следующие.

Немрод потер ладони и улыбнулся в седую бороду, как преподаватель, оседлавший любимого конька.

– Всемирная Конституция принята 29 мая 2058 года. Итак, статья 1: Одна Земля, один народ, один язык. Статья 2: Земля есть собственность всех землян. Все границы упраздняются, за исключением границ частного пространства. Отныне существуют две формы владения пространством Земли – индивидуальная и всеобщая. Любая территория, не принадлежащая отдельному индивиду, принадлежит всем землянам. Все другие формы коллективного владения территорией, будь то местные, региональные или национальные, считаются губительными для свободы и демократии, а следовательно, запрещенными. – Президент сделал короткую паузу и продолжил: – Статья 3: Нет и не может быть ограничений свободного перемещения индивидуумов при соблюдении Уровня допустимой заполненности каждого места на планете, определенного Уровнем занятости.

– Этот Уровень занятости – прекрасный инструмент для обогащения, – прокомментировал Лилио.

– И он же спасает жизни. Вы забыли, что в начале XXI века людей запирали в их собственных жилищах, чтобы контролировать пандемии? Здоровье удалось сопрячь со свободой только после того, как законом была введена разграничительная дистанция между индивидуумами.

– Да согласен я, согласен! – раздраженно воскликнул журналист. – Я признаю положительные стороны Конституции 2058-го и затвердил наизусть ее главный принцип: единственная приемлемая граница – это граница индивидуальной частной собственности. Любое неприватизированное пространство принадлежит – а значит, доступно – каждому землянину. Но зачем жестко применять это правило? Возьмем убитых на Тетаману немцев. Они были совладельцами атолла.

Президент нахмурился, недовольный тем, что Лилио де Кастро так быстро разнюхал конфиденциальную информацию.

– Десять человек – разрешенный максимум, но почему бы не позволить группам, насчитывающим десятки, сотни, тысячи землян, управлять территорией и нести за нее ответственность? Людям, похожим друг на друга, с общими вкусами, историей, да просто соседям.

Этот вопрос понравился Немроду, он откинулся на спинку кресла и одобрительно посмотрел на журналиста.

– Земляне забыли свою историю, господин де Кастро. Многие уверены, что до их рождения просто ничего не происходило. Ну или не имеет значения. Позвольте мне объяснить. Потом решите, что публиковать.

Президент пустился в рассуждения, сыпал историческими ссылками, то отвергая возражения Лилио, то взывая к нему, словно к неразумному дитяте, которому все приходится объяснять по нескольку раз. Но убедить журналиста явно не получалось.

Через двадцать пять минут Немрод выдохся и у Лилио на вопросы осталось всего пять. Де Кастро смотрел на холмы Иерусалима, не в силах представить убийства, творившиеся здесь тысячелетиями только потому, что значительная часть человечества свято верила, будто с этого самого места Магомет телепортировался в рай, а другая часть не сомневалась, что подвиг несколькими веками ранее совершил некто по имени Иисус Христос. Он постарался сосредоточиться. Всего пять минут на три горячие темы. Все решится здесь и сейчас – с помощью нескольких фраз.

– Итак, президент, давайте поговорим о Новом Вавилоне, если не возражаете. Мировое общественное мнение все менее благосклонно относится к празднованию столетия телепортации. Люди считают, что в нынешней тревожной обстановке устраивать подобное мероприятие опасно. Как относитесь к этой проблеме вы?

– Я? – Немрод мастерски изобразил удивление. – Решаю не я, а Экклесия, то есть население Земли. Через несколько часов все станет ясно. Вы, я и десять миллиардов жителей планеты смогут наблюдать за голосованием в прямом эфире.

Лилио посмотрел на часы, в его распоряжении меньше трех минут.

– Продолжим, президент. Вы начали наш разговор с книги Оссиана «Право крови». В ней содержатся некоторые возражения вашей планетарной утопии. Оссиан пишет об изгоях – гражданах, лишенных права на свободу передвижения.

– Это миф, господин де Кастро! Рядом с нами живут мирные домоседы, и мы должны уважать их выбор. К несчастью, есть и кучка преступников, которые ради собственного обогащения вторгаются в пределы чужих частных пространств, но наше Бюро криминальных расследований неизбежно находит их и берет под арест, потом их судят и выносят приговор. Самые опасные лишаются права покидать личное частное пространство, но в нашем мире нет специальной зоны для изгнанников, куда не мог бы телепортироваться кто-то еще. Таковы факты, все остальное досужие домыслы и фантазии романистов.

Лилио заторопился. Осталось две минуты.

– Что насчет «Пангайи»? Теории Оссиана и впрямь могут показаться экстремистскими, но разве не опасно всемогущество этого искусственного интеллекта? Все наши перемещения становятся известны, архивируются, контролируются и анализируются с помощью алгоритма, который…

– «Пангайя» – всего лишь машина, которая каждую секунду управляет миллиардами данных с географической привязкой. Гигантская диспетчерская, лишенная души и настроений, вместилище заявок на перемещение. Практически все желания исполняются, каждый человек может попасть куда захочет. Но если бы все одновременно оказались в одном и том же месте, это создало бы некоторые трудности, согласны?

– Только не на церемонии в честь столетия телепортации, – заметил Лилио.

Туше. Немрод понял, что пропустил удар.

– Прошу меня извинить, господин де Кастро, я вынужден вас покинуть.

Журналист понимал, что должен рискнуть и выпустить последнюю стрелу. Он, никому не известный репортер, интервьюирует президента Немрода, так что надо действовать.

– Возвращаясь к происшествию на Тетаману…

– Кажется, есть новости, – перебил Немрод и телепортировался.

Лилио де Кастро остался на эспланаде один. Ненадолго. Почти сразу вокруг него появились десятки туристов. Телепортацию снова открыли, а в Иерусалиме Уровень допустимой заполненности территории составляет 0,78 жителя планеты на квадратный метр. Лилио подхватил оглушающий вихрь постороннего присутствия, он вспомнил последние слова президента.

Кажется, есть новости…

Надо торопиться.

Вот-вот раздастся сигнал к началу.

7Лаос, национальный парк Таткуангси.
8Питчипой – воображаемое место, куда, как верили перемещенные евреи во Франции, их депортируют, в то время как их отправляли в лагерь Дранси, чтобы потом переправить в Освенцим.
9Прямо над Стеной плача на Храмовой горе находится Эспланада мечетей, которую мусульмане называют Гарам-аль-Шериф, «Благородное святилище».
10Купол Скалы – мусульманское святилище над камнем Основания на Храмовой горе в Иерусалиме, один из ранних памятников исламской архитектуры.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 
Рейтинг@Mail.ru