Карта и территория – Мишель Уэльбек

Трудно передать, как сначала раздражала меня эта книга. Что за меланхоличная бредятина, думала я. Унылые типчики на фоне левой трескотни, которая только мешает проникнуться героями и атмосферой. Да и было бы чем. Здесь есть всё, кроме смысла: сравнительная характеристика фотоаппаратов, реклама BMW и Audi, путеводитель по Бове, гид по ресторанам Франции, биологическая справка о комнатной мухе, краткие биографии богемной тусовки. Рекламный каталог, хаотичный и бессмысленный. Потребительское общество в погоне за баблом. От главных героев веяло смертельной скукой. Так и хотелось их засунуть в антипотребительский паланиковский «Бойцовский клуб», чтобы их там хорошенько отпи…нали. Все эти сытые причитания в мерседесах о том, что свободу творчества пришлось променять на денежное ремесленничество. Ну фу. А потом пришло прозрение.

К этому роману нельзя подходить с обычным мерилом. Он особенный, если не сказать уникальный. Ответ кроется в самом названии. Это карта, а потому не стоит ждать глубокого погружения во внутренний мир персонажей и излишних подробностей их жизни. Здесь они неуместны. Никому не придет в голову сетовать, что карта не дает детального представления о местности с цветочками и птахами. Только общий план, схематичный ландшафт, взгляд сверху. Только общее представление и ориентиры. Это карта жизни. А что до героев, то, цитируя книгу, можно сказать, что карта интереснее территории.Джед Мартен успешный художник жил спокойно своей успешной жизнью: прохладные отношения с отцом, пара любовниц, работа и один неисправный водонагреватель. По характеру ни рыба, ни мясо. Как сказала его русская любовница: «Французик мой недоделанный». В точку. Эмоциональная пассивность никак не сказалась на его работе. Творческий путь его весьма успешен и щедро оплачен. Для каталога выставки корпоративных композиций Джеда решено было заказать текст у Уэльбека. Уэльбек нелюдим, склонен к запоям и иногда от него воняет чуть лучше, чем от трупа. В порыве пьяной откровенности он расскажет, что одинок, что мир дерьмо, что в своей жизни он видел только три по истине прекрасные вещи: свои ботинки, курточку и ноутбук. Но и они сняты с производства. Тем не менее, два одиночества нашли общий язык и слились в творческом экстазе. Получилось хорошо. Выставку ждал оглушительный успех. Джед обещал написать портрет писателя и подарить его Уэльбеку, не подозревая, как картина взлетит в цене после показа. Обещание он, к сожалению, сдержал. «Дорожные знаки» в тексте многократно указывали на суть происходящего. Люди здесь – дорожные указатели, единицы производственного процесса, к которому в итоге сводится жизнь. Автор «Элементарных частиц» предстал перед ним в серой полосатой пижаме. Автор «Смысла борьбы» все же отступил на пару шагов. Автор «Погони за счастьем» вытянул шею, чтобы взглянуть на этикетку. Автор «Платформы» охотно согласился. Это не самолюбование, как могло показаться. Это не столько человек, сколько список достижений. Автономный заводик по производству романов. Будешь усердно пахать и тогда, возможно, тебя ждет хоть и одинокая, но обеспеченная старость. У тебя будут средства на дорогую богадельню и даже эвтаназию в Цюрихе при желании.

«Все тлен, и миг, и суета!»Это виртуозно. Депрессивно, но виртуозно.

.. и Бегбедера заодно.Сюжет: ничем не примечательный художник средних лет из обеспеченной французской семьи занимается всякой бесполезной художнической белибердой, становится знаменитым благодаря русской любовнице, становится богатым благодаря обогатившимся айтишникам и Абрамовичу, входит в круг знакомых писателя Уэльбека и *спойлерспойлер* смерти этого самого писателя.Лимонов говорил: «не дай Бог стать таким депрессивным писателем, как Уэльбек».А я вам скажу, не дай Бог стать таким кокетливым писателем, как Уэльбек.Знаете, есть такие литераторы, которые описывают людей как мерзких насекомых, копошащиеся в дерьме без смысла и без пользы, а себя – как худшего из худших представителей этих насекомых. Такими были почивший Достоевский, уже упомянутый выше Бегбедер и Мишель наш Уэльбек именно такой. Только вот все это кокетство. Это игра в себя, о чем нам говорит сам писатель, описывая алко-бабника Уэльбека. Сама по себе книга вязкая, болотистая, скучноватая. Это опять нытье обеспеченного француза, опять его вялые романы и скорбь по бывшим любовницам, немного политики, немного философии и много экзистенциальной пустоты. Герой Уэльбека бесполезен и потерян, он не строит семью, не умеет общаться с людьми, не видит будущего и не ждёт его. Живёт по инерции. Он всегда в чём-то своем специалист, но рассказывает о своем увлечении без страсти. Хотя сам Уэльбек явно страстная натура с огнем в глазах, на который до сих пор слетаются юные красавицы. Наверно, нужно быть или французом, или Б И Эллисом, чтобы оценить всю гениальность этого романа. Ну или мужчиной средних лет с деньгами и кризисом. У меня с этим возникли сложности. Я понимаю, что эта история многогранна и сложна, как и сам автор, и я описала только первый слой луковицы. Но разбираться глубже мне не хочется. «Покорность» я обдумывала и осознавала гораздо дольше. Ну и если уж вам обязательно нужен вывод из любой прочитанной книги, то писатель здесь нам стелет соломку и рассказывает секреты успеха, которыми вы можете смело оправдать потраченное на чтение современной художественной литературы время. И они просты и всем известны:1. многолетняя фанатичная практика в чем-либо в итоге принесет свои плоды; 2. на любое говно найдется свой покупатель;3. деньги ещё никого не сделали счастливым, но благодаря им можно спокойно **ланить всю оставшуюся жизнь.

Есть мнения у особо мрачно настроенных особей человеческого вида, что сам по себе этот человеческий вид, да и вся совокупность жизнеподобных организаций на планете представляют из себя не более чем возмущение в порядках пространства-времени. Но это мало что говорит нам. Уровень информации в высказывании «возмущение в порядках реальности» слишком мал в силу своей абстрактности. Но есть способы повысить ее. Нужно больше данных. Нужно больше знаков. И больше рамок для выяснений способа жизни этих знаков. Ведь информация может находиться где угодно. Это не только идеи и мысли, расчеты и числа, но и последствие материальных объектов иметь знаковые параметры принадлежности идеям и числам. В эти параметры входят вещи, люди. Во временном соотношении: вся история, культура. То да се и это еще не все. Знак плотен, знак полон. Вещь или явление не могут родиться просто так в этой плотности, не могут и исчезнуть. Каждый и каждое необходимо должны быть зафиксированы, приурочены, поставлены на место в определенной точке. Абсурдно считать, что наш характер или высказывания в таких условиях могут обладать какой-то степенью уникальности. Все возможности измерены, изучены, занесены в соответствующие типы и категории. Я говорю: «Пусть растут все цветы». И там, за мной, во тьме скрываются инстанции, партии, исторические факты, персонажи, книги и события. Дождь из временных соотношений в пространстве всего, что может характеризовать эта фраза. Она проносится огнем в информационном поле всей меры знания и незнания, доступного человеческому виду. И лишь благодаря когнитивной неустойчивости сознания, мы вообще еще можем говорить друг с другом. Малый масштаб оперативности внимания исключает из поля зрения махину цивилизации с ее бесконечно сложными и тяжелыми подвесками. И вместе с тем призрак этой машины выхватывает у нас мир прямо из-под носа, подменяя его своими двойниками. Они настолько привычны, что сами почти прозрачны, ведь ни у кого же не возникает мысли вдруг сфокусироваться и сконцентрироваться на бытовой технике или каком-нибудь ржавом баке на улице. Это возможно в принципе, но не в рамках уготованных нам возмущений в поле этого мира. Безусловно, например, в ситуациях, выключающих его или выводящих за рамки. Или через создание собственной инстанции, которая будет наблюдать его со стороны и потому сможет обнаружить. Так искусство позволяет переключать масштабы, совмещать их как слои. Даже их пытаются присудить себе религия, политика, еще какие-нибудь вихри организующейся информации. Во всей этой безжизненной картине почти нет места для свободы, человечности. Мир рисует для нас карту с уже проверенными маршрутами и снаружи нас и внутри нас. Есть и инстанции, которые жалуются на это, привлекают внимание, лишний раз терзают души людей, но тем самым, по моему мнению, они только прислуживают этому порядку. Мне кажется, у человечности не может быть выхода на эти точки. Потому что они просто не нужны ей. Хаос, порядок, природа, культура. Нам, обычным людям не встречается это в жизни более как перегруженными многими слоями схемы. Даже сейчас, упоминая про свободу и человечность, мне как кость в горло вспоминаются возможные коннотации, отравляющие эти понятия. А когда-то для меня это были просто слова на бумаге. И сейчас, чтобы совершить свой акт высказывания, я практически нарушаю священные запреты. Бесчеловечность. Сквозь запреты, названия и имена, фотографии близких людей и дорожные знаки. Я напоминаю себе на этом пути: это просто свидетельствование мира. Это просто свидетельствование мира.