митрополит Елевферий
Неделя в Патриархии
По благословению Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского
ВЛАДИМИРА
© Издательство «Сатисъ», составление, оригинал-макет, оформление, 2005
Предварительное слово
Смотреть на российскую смуту, в центре которой стоит большевистская власть, только как на результат не соответствующих жизни политических, экономических условий государства последнего мирного времени, или как на последствие мировой войны, огромной тяжестью легшей на русский народ, а на большевистское порабощение страны, как на ловкий захват власти над взбаламученным народом группой лиц, накопивших в подполье революционную силу, – мне представляется не исчерпывающим существа дела. Несомненно, политическое положение и быть может, отсталая экономическая жизнь России, и мировая война почти в центре которой была она, – факты исторические, но о них в вопросе о смуте можно сказать то, что сказал Христос Никодиму в отношении всех явлений, которые с внешней своей стороны нами наблюдаются, ощущаются, переживаются, но в глубинных истоках своих не опознаются: дух дышет, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит (Ин. 3, 8). Если все жизненные явления нельзя серьезно понимать вне Божественного Домостроительства, особенно в христианском мире, то тем непременнее это нужно утверждать в отношении великой российской смуты, которая, как ни стараются это замалчивать, стоит уже в центре мировой жизни, осложняя и запутывая ее во всех странах и государствах, хотя и в неодинаковой степени.
* * *
Дана мне всякая власть на небе и на земле; итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се Я с вами во все дни до скончания века. Аминь (Мф. 28, 18–20). Это торжественное благовестие Христос сказал Своим апостолам, возносясь на небо, после совершения Им искупления мира Голгофской Жертвой. Вся суть этого благовестия в том, что Искупитель, как Богочеловек, получил от Бога всякую власть исключительно для проведения в мир, усвоения миром спасительного Его дела. Пока оно не совершено, власть над спасаемым миром неизменно и неотъемлемо будет принадлежать Ему (1 Кор. 15, 20, 28). И Он, по недоведомым не только для людей, но и ангелов спасительным планам, впрочем приоткрываемым, и в нужную меру для спасения уразумеваемым, лучше – в исторической уже перспективе, в Его истинной Церкви, применяет соответствующие тому меры при сохранении свободы человеческой. Этого последнего земного благовестия Христова никогда и никак нельзя забывать христианам. Забыть его не придавать ему центрального значения в мировой жизни – значит в сторону уклоняться от Христа, терять действительную свободу (Ин. 8, 31–36), порабощаться достижениями стихийных сил обольщаясь, что тут свобода. Здесь неизбежны потрясения.[1]
Но при них и чрез них все же Небесный Кормчий постепенно направляет греховный мир на должный путь. В познание нами одного из спасительных путей Христос через Своего величайшего апостола Павла подтвердил открытую Богом еще в Ветхом Завете непреложную Истину: Несть власть, аще не от Бога (Рим. 13, 1–4). Колебать абсолютность этой Божественной воли, которая должна быть фактом христианской веры, ограничивать ее какими бы то ни было человеческими соображениями, значило бы только свидетельствовать о своем невхождении сознанием в эту Божественную волю, которая совершается верой и духовным подвигом подчинения себя Богооткровенной Истине вообще. С высоты этой Истины, какая бы ни была власть, часто вопреки своим намерениям, она в домостроительных путях Христовых содействует спасению мира.
Итак, христианское миропонимание нудит нас со всей несомненностью признать, что в центре мировой жизни лежит совершающийся факт спасения мира и все разнообразные проявления ее в этом отношении похожи на волны океана, жизнь которого совершается по недоступному для человеческого наблюдения закону, положенному Творцом в глубине его.
Спасительный процесс в разных стадиях своего продвижения происходит во всем мире, однако, самое спасение совершается только во «единой, святой, соборной, стоящей в истине, апостольской Церкви, каковой, по твердому убеждению нас православных, является Православная Церковь. В составе этого богочеловеческого мистического Тела самую видную часть Его представляет Русская церковь, видную не по огромному только числу членов своих, но по сравнительному превосходству раскрытия разнообразных сторон своей жизни перед другими автокефальными Православными Церквами. В этом смысле она является центром Православия. Естественно, что на нее больше, чем на другую церковь обращались религиозные взоры в разных направлениях и с различными целями других христианских вероисповеданий. Ей, как видимому православному центру, надлежало бы жить полной жизнью в христианской свободе, являющейся дыханием Церкви, чтобы всесторонне раскрывать и выявлять внутреннее богатство истинного христианства. Но в этой свободе, к сожалению, она была стеснена православной же государственной властью. При христианской свободе неизбежны соблазны (Мф. 18, 7) и ереси (1 Кор. 11, 19). Истинной Церкви Христовой они не страшны. При живой соборности и при некоторой в известных отношениях поддержке православной государственной власти, в меру нужного живого духовного напряжения, она сама справлялась бы со своими врагами. Но главная сила ее – соборность – была связана государственной властью, которая не довольствуясь положением внешнего опекуна над церковью, во вред ей взяла себе и контроль над жизнью ее. В течение двухвекового периода, оставаясь в существе православной, в ущерб внутренней своей жизни, она сжилась со своим подчиненным положением. Создалось ненормальное, греховное соотношение церкви и государства, и как всякая ненормальность, вредная для той и другой стороны. Внешняя для церкви, как внемирного Божественного установления для спасения мира, государственная власть, естественно содействовала раскрытию и обогащению церкви преимущественно во внешнем ее ритуале, а во внутреннем своем росте она увядала, беднела. Владея чистой спасительной истиной, она не могла в потребную меру благотворно влиять этой силой на мир, в частности на западно-христианский. Между тем последний, отпав от «Единой», потому истинной (Истина вообще одна) Церкви, вынужденный естественным следствием этого развивать материализованное христианство, так сказать, плотскую сторону его, достигнув в этом гиперболических размеров, сам в своих духовных глубинах осознавал нужду в приобщении к благодатной истине, подойти к которой в Русской церкви много претило ему несвободное положение ее в русском государстве. Требовался какой-то путь сближения. Началом этого сближения была великая европейская война. Воевали не армии только, но целые нации. В необычном обилии смешивалась кровь, а ведь по слову Божию, в крови душа человека, т. е. жизнь, проявление ее. В недрах человечества, в духовных глубинах его через проливавшуюся кровь происходила встреча душ человеческих; со спасительной точки зрения здесь была встреча Истины с заблуждением вне всяких земных преграждений. Только здесь война вообще, в особенности христианских наций находит свое оправдание, чтобы не оставаться враждебным и в конце концов бессмысленным взаимным самоистреблением людей. Россия в жертву Истине принесла больше, чем какое-либо другое государство. Это и понятно: для своего торжества. Истина должна жертвовать многим.
Начавшись за земной гранью человеческой жизни, спасительная мировая Истина должна была жертвенностью выявиться в церкви земной, первее всего в Церкви Русской. По воле Божией пришло время ей быть свободной, и, к сожалению, она получила эту свободу не от родной ей государственной власти, а от жестокой, беспощадной революции, от величайшей русской смуты, которая всесокрушающим ударом большевистской власти, смела прежние государственные устои, обнажив церковь от долговременной господствовавшей над ней государственной связи, поставив ее в непривычное для нее в этом смысле одиночество. Тогда сказалось, насколько было крепким установившееся ненормальное соотношение церкви и государства. Среди всеобщего развала, пред лицом враждебно настроенной к церкви власти, свобода для нее без внешней опоры показалась тяжелым бременем. Встало большое искушение: власть есть, не опереться ли на нее, заняв прежнее положение в отношении к ней? Известно, как раскололо церковь это искушение, когда живоцерковники, обновленцы и т. п., поддавшись ему, мутными волнами распространились по всей русской земле. Своими каноническими бесчиниями они выявили, насколько ослабело каноническое сознание в церкви без действительного выражения канонической «соборности» ее, а некоторые вероучительные уродства, высказанные отдельными представителями этих болезненных церковных течений, показали, что и в догматическую область, святое святых бытия церкви стали проникать, хотя в виде отдельных мнений, лжеучения вплоть до еретических, хотя публично в мирное время не высказанных, но все же существовавших: ничтоже бо есть покровенно, еже не откроется, и тайно, еже не уведено будет (Мф. 10, 26). И это подтверждало, насколько вредно для Церкви фактическое молчание ее свободного соборного разума.
Оставшейся верной Истине Патриаршей Церкви, чтобы без боязни пребывать в истинной свободе, надлежало, как ни тяжело было это сделать, покончить всякую опору в виде государственной власти и видеть ее только в невидимом, но несомненном, твердом Небесном Кормчем, во Христе. Это и сделало гонение на Церковь. Под тяжестью его ей оставалось одно: войти в себя и быть со Христом; с Ним она будет жива, а тюрьмы, ссылки и всякие другие угнетения – это тяжкий, страдный, неизменный исторический путь к выявлению ее истинной сущности, утверждению и славе ее.
Так я обсуждал, взвешивал, расценивал всю изумительную трагедию Русской Церкви, веруя, что эти мученические годы ее – воля Божия, в конце концов благая, спасительная, что сия болезнь несть к смерти, но к славе Божией, да прославится Сын Божий ея ради (Ин. 11, 4). Свидетельство уже совершающейся в ней славы Божией являет собой чудесный сонм священномучеников мучеников, мучениц, со смирением, «как овцы заколения», принявших смерть за веру. В крови их слава Христова, а для земной Церкви – новая непобедимая сила, на крови она создалась, на крови растет, укрепляется, кровью восходит от славы в славу. Потому, все мрачные слухи, печатные известия о бедственном положении нашей Церкви не только от внешних гонений на нее, но и от внутренних раздоров, разделений, конечно, не могли не ударять болезненно по сердцу иерарха ее, но они никогда не приводили меня в уныние; я светло смотрел на будущее своей Матери, помня утешительные слова св. Апостола Павла: Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести (1 Кор. 10, 13). Внутренне я чувствовал, что наша Русская Церковь обновляется, восстановляется. Восстановление это должно свидетельствоваться не подъемом религиозности, молитвенности вообще, ибо гонения и в сектах могут создавать возбуждение молитвенного духа даже до экстатичности. Истинная спасительная религиозность может быть только в «Единой Святой» Церкви, которая должна быть и Соборной, содержащей не только истинное верование, но и устроенной на Истине канонической. В опубликованных в заграничной печати актах Высшей Церковной власти, начиная с приснопамятного Святейшего Патриарха и оканчивая заместителем местоблюстителя митрополитом Сергием, отсюда, из-за границы не легко было не только проследить процесс восстановления церковной каноничности, «соборности», но даже признать это просто как факт в известной мере.
Все наши первосвятители признавали советскую власть. Богом данную, конечно, не в общем нормальном порядке, но в домостроительной, спасительной цели и не проявляли со своей стороны никакой активной против нее враждебности, между тем как советская власть, не имея никаких реальных оснований, считала их фактически контрреволюционерами, если не считала таковым мотивом к тому самое Православие. Хаос, в который советская власть обратила внешнее бытие Церкви, для простого мирского взгляда, можно сказать, исключал по крайней мере близкую возможность восстановления в какой-либо степени канонической «соборности». Можно было не без основания повторить восклицание свт. Василия Великого, произнесенное в разгар арианства: «вера и Церковь гибнут». Но вера первосвятителей в «несть власть аще не от Бога», как богооткровенный закон, должна была вселять убеждение, что и советская власть, безмерно жестокая, но данная Богом для исключительно высокой цели, не угасит окончательно канонический свет в Церкви, но как-то, против своего желания тяжкими мерами она будет усиливать его вплоть до выявления пред взорами всех. С точки зрения этой веры, несомненно, что и в самые темные безотрадные годы жизни Церкви как бы из пепла должна была возрождаться каноническая соборность, расти, шириться и укрепляться, вопреки всякому беспросветному чисто мирскому мышлению: Мои мысли не ваши мысли, ни ваши пути – Мои пути, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших и мысли Мои выше мыслей ваших (Ис. 55, 8–9).
Однако, усмотреть это нарастание церковной соборности, осознать процесс его отсюда было бы трудно, почти невозможно без личного соприкосновения, вхождения в самую жизнь Патриаршей Церкви, и то при известном условии, особенно для хотя некоторого понимания того, как безбожная власть, ведущая борьбу с религией вообще, содействует домостроительному Божию плану, воссозданию соборности в Истинной нашей Церкви.
Сверх всякого ожидания Господь судил мне побыть в Патриархии всего неделю и в это краткое время приобщиться благодатной жизни, духовно возрождаемой Христом Церкви. Меня не интересовала политическая жизнь России, не интересовала не потому, чтобы она была далека моему сердцу, – кто может забыть родину, святую родину и народ свой, особенно во дни его бедствий – но потому, что она достаточно известна всему миру и особенно нам, русским. Я был захвачен более существенной мыслью, высшим желанием узнать, душой ощутить – возвращается ли и насколько православный русский народ к устроению христианской жизни на Евангельском начале: Ищите прежде Царствия Божия и правды Его и сия вся приложатся вам (Мф. 6, 33), так как перемещение этих жизненных христианских принципов в обратное соотношение было главнейшей причиной постигших его величайших бедствий. Для меня несомненно: будет искание Царства Божия, будет тверда Церковь на канонических началах, будет и великая Россия. Последняя приложится первому. Я непосредственно входил в различные проявления церковной жизни, знакомился с ней по актам Патриархии, расспрашивал о ней живых носителей и свидетелей ее. Однако, нужно сказать, что когда совершается великое Божие дело, переживающими его, оно только духовно ощущается и лишь несколько осмысливается в своей активности, но во всем своем процессе оно едва ли охватывается сознанием их. Это, мне кажется, нужно сказать и о великом Божием деле в России – возрождении ее Церкви. Тем неуловимее там процесс этого возрождения, что он совершается при исключительно труднейших внешних условиях, которые своей силой ежедневно ударяют по сознанию или держат его в напряженном ожидании новых проявлений, не давая возможности остановиться вниманием на нем, быть может для того, чтобы надолго в сознании запечатлелось благовестие Христа: Дадеся Мне всякая власть на небеси и на земли; от верующих требуется: Блюсти вся, елика заповедах вам, и тогда: Я с вами есмь до скончания века. Для осмысления процесса нужна как бы некоторая историческая перспективность его, представление его, как совершившегося факта, созерцание его уже в результатах. Неделя – времени немного, чтобы обстоятельно ознакомиться с пульсом новой церковной жизни, но вполне достаточно для того, чтобы внутренне восчувствовать благодатность ее, твердо установившуюся каноническую соборность Церкви. По возвращении в свою епархию, при обычных условиях жизни я разобрался в полученных от личного соприкосновения с жизнью нашей Матери впечатлениях и, когда все пережитое там стало для меня в близкую отдаленность, и я стал вновь перечитывать все известные всему нашему зарубежью изданные в России нашими первоиерархами церковные акты, тогда я усмотрел в них иной смысл, и, насколько мог, уяснил себе болезненный последовательно-наступательный процесс восстановления именно канонической соборности Церкви; в этом, вопреки своим безбожным целям и расчетам, немало содействовала советская власть, подобно тому, как гонения на христиан римских императоров споспешествовали расширению и укреплению Церкви Христовой и обогащали небесные обители святыми насельниками, новыми усердными молитвенниками за страждущих на земле своих братьев. Это уже дело Божие.
Чтобы не только поделиться своими сведениями о внешней стороне жизни дорогой нам Русской Церкви, что теперь является быть может уже запоздалым, но главным образом познакомить зарубежных русских братьев с внутренней стороной ее, с величайшим фактом чудесно возрождающейся в ней, но еще незавершенной канонической соборности, к чему уже не может быть непреодолимых внешних препятствий, ибо это – дело Божие, я и предпринял этот малый труд.