митрополит Иларион (Алфеев)
Отче наш. Толкование молитвы
Право называться сыном Небесного Отца можно сравнить с правом на наследство. Все дети одного отца имеют формальное право на наследство, но не все его получают, а только те, кто исполняет волю отца и кого отец упоминает в своем завещании. И даже если сын, как в притче из Евангелия от Луки, получает наследство, это не означает, что он сможет им правильно распорядиться. Предав своего отца и расточив полученное наследство, блудный сын утратил право называться сыном. Оно было восстановлено только после того, как он раскаялся и вернулся к отцу (Лк. 15:11–24).
Применительно к Богу слово «Отец» лишено характеристик пола. Не случайно в Ветхом Завете Бог не только называется Отцом, но и сравнивается с матерью: «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49:15); «Как утешает кого-либо мать его, так утешу Я вас…» (Ис. 66:3).
В наше время люди имеют очень разный опыт, связанный с отцом и отцовством. Многие дети растут без отца или видят своего отца лишь эпизодически; связь между поколениями часто бывает нарушена из-за семейных неурядиц, конфликтов и разводов. Поэтому каждый человек вкладывает в понятие «отец» свое содержание. Отцовство Бога имеет иную природу, чем земное отцовство и чем земное материнство: человек может узнать об этом только по личному опыту общения с Богом.
По мысли Тертуллиана, исповедуя Бога Отцом, христианин одновременно молится Сыну, а Церковь исповедует Матерью:
Сими словами мы вместе и молимся Богу и изъявляем веру нашу в Него, именуя Его Отцом… Говоря «Отче», мы одновременно исповедуем и Бога. Имя сие знаменует и любовь Его, и Его могущество. В Отце мы призываем и Сына, Который Сам сказал: «Я в Отце, и Отец во Мне» (Ин. 14:11). Призываем также и Церковь, матерь нашу, которая одна утверждает то отношение, какое существует между сими двумя Лицами. В одном этом слове «Отец» мы почитаем Бога и святых Его, повинуемся заповеди и осуждаем тех людей, которые забывают Отца своего[6].
Местоимение «наш», прибавленное к слову «Отче» в версии Матфея, подчеркивает общинный, соборный характер этой молитвы. По мысли Киприана Карфагенского (III век), молитва Господня произносится от лица всей общины как единой семьи последователей Иисуса:
Учитель мира и Наставник единства прежде всего не хотел, чтобы молитва была совершаема порознь и частным образом, так, чтобы молящийся молился только за себя. В самом деле, мы не говорим: «Отче мой, сущий на небесах, хлеб мой дай мне сегодня»; каждый из нас не просит об оставлении только своего долга, не молится об одном себе, чтобы только самому не быть введенным во искушение и избавиться от лукавого. У нас всенародная и общая молитва, и когда мы молимся, то молимся не за одного кого-либо, но за весь народ, потому что мы – весь народ – составляем одно. Бог – Наставник мира и согласия, поучавший единству, хотел, чтобы и один молился за всех так же, как Он один носил нас всех[7].
По мнению Иоанна Златоуста, молитва «Отче наш» уничтожает представление о социальном неравенстве и научает любить всех ближних, вне зависимости от их статуса, положения, места в обществе:
Этими словами Он научает нас молиться и за всех братьев. Он не говорит: «Отче мой, сущий на небесах», но «Отче наш», и тем самым повелевает возносить молитвы за весь род человеческий, и никогда не иметь в виду собственных выгод, но всегда заботиться о выгодах ближнего. А таким образом и вражду уничтожает, и гордость низлагает, и зависть истребляет, и вводит любовь – мать всего доброго; уничтожает неравенство дел человеческих и показывает полное равночестие между царем и бедным, так как в делах высочайших и необходимейших мы все имеем равное участие[8].
Не случайно молитва «Отче наш» включена в церковное богослужение, в том числе в Евхаристию, в которой наиболее полно выражается союз общины с Богом. В Православной Церкви без этой молитвы не обходится ни одна служба: помимо литургии, где она исполняется всем народом с особой торжественностью, непосредственно перед причащением, она включена также в богослужения утрени, вечерни, часов, полунощницы и повечерия. Соборный характер молитвы не препятствует верующим читать ее на домашнем молитвенном правиле. Христианин, даже когда обращается к Богу наедине, затворив дверь своей комнаты, молится как член церковной общины: он ощущает себя частью единого тела Церкви, связанной незримыми нитями со всеми остальными его частями.
Иоанн Златоуст. Миниатюра из рукописи. XIII в.
Выражение «сущий на небесах» заслуживает отдельного рассмотрения. Начало молитвы «Отче наш» представляет собой звательный падеж словосочетания «Отец ваш Небесный» (ὁ πατὴρ ὑμῶν ὁ οὐράνιος, или ὁ πατὴρ ὑμῶν ὁ ἐν τοῖς οὐρανοῖς), многократно встречающегося в прямой речи Иисуса. В Евангелии от Матфея словосочетание «Отец Небесный» (всегда с местоимением «ваш» или «Мой») встречается в общей сложности 20 раз[9].
Общепринятым в научной литературе по Новому Завету является мнение о том, что слово «небо» во времена Иисуса употреблялось в качестве синонима имени Божия, и употребление Иисусом таких выражений, как «Царство Небесное» было связано с благочестивой традицией избегать прямого упоминания о Боге. Эта традиция, как полагают, была мотивирована нежеланием нарушить вторую заповедь закона Моисеева: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно» (Исх. 20:7; Втор. 5:11). Она сохраняется в иудаизме по сей день: иудеи не только на еврейском, но и на других языках предпочитают избегать слова «Бог», заменяя его словами «Всевышний» или «небо» (а на письме, где этого невозможно избежать, обозначая аббревиатурой «Б-г»).
Между тем понятие «неба» в Евангелиях отнюдь не сводится к простому субституту термина «Бог», но имеет самостоятельное значение. Как показали недавние исследования[10], это понятие занимает исключительное место в Евангелии от Матфея: слово οὐρανός («небо») встречается в нем 82 раза, тогда как у других Евангелистов значительно реже (18 у Марка, 32 у Луки, 18 у Иоанна). Не менее часто, чем в Евангелии от Матфея, термин «небо» встречается в Апокалипсисе (55 раз против 82 при общем объеме текста меньше почти в 2 раза). Таким образом, наибольшая частота употребления понятия «небо» обнаруживается в книгах, открывающих и замыкающих Новый Завет.
Из 82 упоминаний о небе в Евангелии от Матфея в 55 случаях используется форма множественного числа: οἱ οὐρανοί («небеса»). Для классического греческого языка употребление слова «небо» во множественном числе не характерно, в отличие от еврейского и арамейского, где термин «небо» имеет форму множественного числа (евр. שׁמים šāmayim, арам. שׁמיא šmayyā). Употребление термина «небеса» в греческом тексте Евангелия является типичным семитизмом.
Столь частое использование слова «небо» в Новом Завете является продолжением ветхозаветной традиции. В Ветхом Завете термин «небо» («небеса») встречается в общей сложности 458 раз и обладает очень широким смысловым спектром. Оно присутствует в первом же стихе Библии, включающем всего три существительных: Бог, небо, земля (Быт. 1:1). Небом Бог называет твердь, которая отделяет воду от воды (Быт. 1:7–8). Далее слово «небо» встречается в связи с различными метеорологическими феноменами (дождь, снег, мороз, роса, ветер, облака), светилами (звезды, небо, луна), птицами. Несколько раз встречаются выражения «небеса небес» (Пс. 148:4) и «небо и небеса небес» (Втор. 10:14; 3 Цар. 8:27; 2 Пар. 2:6; 6:18; Неем. 9:6).
Небо в Ветхом Завете воспринимается как место, где обитает Бог. Это представление является общим для всех монотеистических традиций: из него, в частности, проистекает обычай поднимать глаза к небу во время молитвы. Ветхозаветные авторы знали о том, что Бог присутствует не только на небе; мысль о Его вездеприсутствии достаточно ясно выражена во многих текстах, в том числе в словах псалма: «Взойду ли на небо – Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты» (Пс. 138:8). И тем не менее голос Божий никогда не слышен людям из-под земли, из преисподней: для общения с людьми Бог использует небо. Оттуда Он говорит с сынами Израилевыми (Исх. 20:22), оттуда звучит Его голос (Быт. 21:17; Втор. 4:36), оттуда Он смотрит на людей (Пс. 14:2), там водружен Его престол (Пс. 10:4; 102:19; Ис. 66:1). Бог «превыше небес», и тем не менее «облака – завеса Его» и Он «ходит по небесному кругу» (Иов. 22:12–14).
Представление о небе как жилище Бога с особой силой раскрывается в словах молитвы, которую царь Соломон произнес перед освящением новопостроенного Иерусалимского храма:
Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил [имени Твоему]. Но призри на молитву раба Твоего и на прошение его… Услышь моление раба Твоего и народа Твоего Израиля, когда они будут молиться на месте сем; услышь на месте обитания Твоего, на небесах, услышь и помилуй… Когда народ Твой Израиль будет поражен неприятелем за то, что согрешил пред Тобою, и когда они обратятся к Тебе, и исповедают имя Твое, и будут просить и умолять Тебя в сем храме; тогда Ты услышь с неба, и прости грех народа Твоего Израиля… Когда заключится небо и не будет дождя за то, что они согрешат пред Тобою, и когда помолятся на месте сем и исповедают имя Твое и обратятся от греха своего, ибо Ты смирил их, тогда услышь с неба… При всякой молитве, при всяком прошении, какое будет от какого-либо человека во всем народе Твоем Израиле, когда они почувствуют бедствие в сердце своем и прострут руки свои к храму сему, Ты услышь с неба, с места обитания Твоего, и помилуй… Если и иноплеменник, который не от Твоего народа Израиля, придет из земли далекой ради имени Твоего… и придет он и помолится у храма сего: услышь с неба, с места обитания Твоего, и сделай все, о чем будет взывать к Тебе иноплеменник… (3 Цар. 8:27–43)[11].
Переводя ветхозаветное словоупотребление в привычную для нас систему понятий, мы могли бы сказать о том, что слово «небо» употреблялось в двух основных смыслах – для обозначения материального неба, распростертого над землей, и для обозначения того духовного пространства, в котором пребывает Бог. Однако ветхозаветный человек не делал того различия между материальным и духовным, которое характерно для философского мышления. Материальное и духовное небо в его сознании сливались в один феномен, и духовная реальность высшего бытия проглядывала через материальные облака.
«И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной…» (день четвертый)». Мозаика в соборе Св. Марка, Венеция
Подобным же образом и Бог представлялся не как чисто духовное бытие, а как существо, имеющее материальные, телесные характеристики. Библейский Бог имеет очи (Втор. 11:11; 2 Пар. 16:9; Иов. 24:23; 34:21; Пс. 10:4; 33:16; 65:7; Притч. 15:3; 22:12), уши и лицо (Пс. 33:16–17), руки (2 Цар. 24:14; 1 Пар. 21:13) и ноги (1 Пар. 28:2; Пс. 109:1; Ис. 60:13; 66:1). Он ходит (Быт. 3:8), отдыхает (Быт. 2:2), вспоминает (Быт. 8:1; 19:29; 30:22) и забывает (Пс. 9:32–33), ненавидит (Пс. 11:5; Ис. 61:8; Иер. 44:4; Ам. 5:21; Зах. 8:17), отвращается (4 Цар. 17:20; Иез. 23:18), скорбит и раскаивается (Быт. 6:6), спит и пробуждается (Пс. 43:24).
Переплетение духовного и материального в представлениях о Боге и о небе, характерное для Ветхого Завета, сохраняется и в новозаветном словоупотреблении, в том числе в прямой речи Иисуса. Один и тот же термин употребляется для обозначения материального неба и неба как духовной реальности. Приведем лишь несколько наиболее ярких примеров из Евангелия от Матфея:
Вечером вы говорите: будет ведро, потому что небо красно; и поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово. Лицемеры! различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете (Мф. 16:2–3).
Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах {Мф. 16:17–19).
Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного (Мф. 18:10).
И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные[12] поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных[13] с силою и славою великою; и пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их (Мф. 24:29–31)[14].
Во многих случаях при указании на материальное небо термин οὐρανός употребляется в единственном числе, а при указании на духовную реальность – во множественном. Однако это не является непременной закономерностью: во многих случаях в Новом Завете слово «небо» в единственном числе указывает на то место, где пребывает Бог и Его Сын. Иногда термин употребляется поочередно в единственном или множественном числе: «Отче наш, сущий на небесах\.. да будет воля Твоя и на земле, как на небе» (Мф. 6:9-10); «Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах» (Ин. 3:13).
