Морган Мэтсон
Когда ты ушла
Черты его характера ярко проявлялись и во внешности, и в манере поведения: компетентность, порядочность, цельность. Если бы Фрэнк вздумал сниматься в рекламе, его портрет украсил бы пачки полезных для здоровья, экологически чистых овсяных хлопьев или упаковки с арахисовым маслом. Когда Слоан впервые увидела его в Стэнвичской высшей школе, она, помнится, спросила меня не без интереса: «А кто этот главный бойскаут?».
– Привет… – запинаясь, пробормотала я, поняв, что молча пялюсь на него уже пару минут.
Фрэнк продолжал смотреть на меня, словно чего-то ожидая, и я вспомнила, что он задал мне вопрос, на который я до сих пор не ответила.
– А… э-э-э… дела хорошо.
– Тебе нужна обувь? – Фрэнк приподнял ботинки за шнурки.
Я все никак не могла понять, зачем он мне их предлагает, и покачала головой.
– Понятно, – улыбнулся Фрэнк. – Просто мне сказали, что кому-то нужны кроссовки для скалодрома, и я подумал, что речь о тебе. Попробовал на глаз прикинуть размер. – Он взглянул на мои ноги, я тоже автоматически опустила на них взгляд и тут же пожалела, что так давно делала педикюр: тот, что мы делали вместе со Слоан (красный лак, а на ногтях больших пальцев котики из черных точек), почти облез. – Скажи, я хотя бы угадал? Восьмой размер?
– Э-э-э, – протянула я, осознав, что жду, когда кто-нибудь перехватит у меня нить разговора.
Но, к сожалению, никого рядом не было, а сама я справлялась довольно скверно. Если бы здесь оказалась Слоан, она бы точно нашлась с ответом… Сказала бы что-нибудь смешное, остроумное, женственное, и тогда я бы тоже вставила пару слов, отмочила бы какую-нибудь шутку – на это я способна только в присутствии подруги.
В одиночестве я терялась. Господи, да за все эти годы я обмолвилась максимум парой слов с Фрэнком Портером – и вот теперь мы стоим тут и обсуждаем размер моей обуви. Причем этот пресловутый размер не был приятной темой для обсуждения: я всегда стыдилась своих слишком больших стоп. «Это потому, что ты высокая, – всегда утешала меня Слоан с уверенностью девушки с миниатюрными ножками. – Будь у тебя стопы меньше, ты бы просто постоянно спотыкалась».
– Девятый, – наконец выдавила я, утаив, что на самом деле размер девять с половиной. В конце концов, зачем эта информация Фрэнку?
Он пожал плечами.
– Немножко промахнулся. Ну, я еще только учусь.
Будь рядом со мной Слоан, я бы ответила что-нибудь – например, «еще научишься» или «да ладно тебе». Но Слоан не было, так что я просто отвела глаза и попробовала отыскать брата в очереди к скалодрому – просто убедиться, что он в порядке и я могу уходить.
– Портер!
Мы одновременно обернулись на оклик. Это был Мэтт Коллинз из нашей школы – я знала его много лет, но, кажется, никогда с ним не разговаривала до сих пор. Мэтт, одетый в форменную футболку, как у Фрэнка, и красный пластиковый шлем, качался на одном из канатов, свисавших с потолка, то и дело отталкиваясь ногой от стены, чтобы покрутиться.
– Портер, мы же вечером едем во Фруктовый сад? Ты не забыл?
Фруктовым садом назывался настоящий сад у нас за городом – правда, заброшенный. Этот участок земли сейчас стоял без хозяина и был всеобщим любимым местом для пикников, особенно летом. Он был очень удобно расположен: на границе между Стэнвичем и Хартфилдом, соседним городом – так что полиция ни отсюда, ни оттуда в сад не заезжала – говорили, что она просто не разобралась, под чью юрисдикцию это место попадает. Я там бывала несколько раз – в основном этой весной. Мы ездили двумя парами – Слоан с Сэмом и я с Гидеоном. Упоминание о Фруктовом саде вызвало у меня яркую ассоциацию: я сижу рядом с Гидеоном, вертя в руках бутылку пива и мучительно думая, о чем бы с ним заговорить.
Фрэнк кивнул, и Коллинз – хотя его звали Мэтью, все, включая учителей, всегда называли его по фамилии – усмехнулся.
– Ага, крутые парни сегодня вечером оттягиваются на природе вместе с девчонками!
Женщина лет тридцати, которая взбиралась неподалеку по скалодрому, слегка поморщилась, услышав последнюю реплику Коллинза, но он только улыбнулся еще шире и крикнул ей:
– Хотите с нами скататься?
Фрэнк только вздохнул, неодобрительно качая головой.
– Ладно, – выдавила я, разворачиваясь к выходу.
Беккета в очереди я не разглядела, но не сомневалась, что он в порядке, а подыскивать слова для разговора с Фрэнком я уже совсем утомилась. И вообще потратила здесь столько времени, вместо того чтобы ехать на Стэнвич-авеню…
– Мне пора…
С этими словами я направилась к выходу, надеясь, что Фрэнк не захочет продолжать разговор со мной после того, как узнал, что я не клиентка.
– Счастливо, – кивнул Фрэнк, прихватив под мышку слишком маленькие ненужные кроссовки. – Рад был тебя ви…
– Хей-хо! – спрыгивая с каната, во Фрэнка врезался Коллинз, едва не сбив моего собеседника с ног.
На Коллинзе был шлем, но это не особо прибавляло ему роста: все равно он оставался на голову ниже Фрэнка и даже слегка ниже меня.
– Коллинз! – укоряюще вздохнул Фрэнк, помогая другу подняться.
– А это кто? О чем вы тут беседуете? – Коллинз быстро окинул меня взглядом. Он был крепко сложенным парнем, русым, круглолицым и курносым. – Эй, а я тебя знаю! Где твоя неразлучная подружка? Тебя зовут Эмма, так?
– Эмили, – поправил его Фрэнк. – Эмили Хьюз. – Я пораженно взглянула на Фрэнка: подумать только, он знает мою фамилию! – Коллинз, а что ты здесь делаешь, если твоя задача – следить за скалодромом?
– Фрэнк такой, – Коллинз хлопнул приятеля по плечу. – В смысле я тут работаю уже месяц, а он – всего две недели, но уже указывает всем, что нужно делать. Настоящий босс!
– Не отвлекайся, – настаивал Фрэнк, но Коллинз только отмахнулся.
– Да там у всех все в порядке. Лазают себе вверх-вниз. К тому же я как раз очень внимательно за всеми слежу, поэтому, заметив, как вы тут воркуете, захотел присоединиться. Так о чем это мы? Ты пришла полазать?
Не дожидаясь моего ответа, он выхватил у Фрэнка из-под мышки кроссовки и быстро прикинул размер.
– Не подойдут. У тебя ноги больше – я думаю, девять с половиной.
Я опустила голову, так что волосы на миг закрыли лицо, спрятав покрасневшие от неловкости щеки. Что мне надо ответить? Разве люди обязаны отчитываться в том, какой у них размер обуви? Но если я промолчу, Коллинз может заставить меня померить эти кроссовки, которые на меня не налезут, и все вокруг непременно обратят на нас внимание и будут смеяться… Я сделала еще один шаг в сторону спасительного выхода – и тут услышала ужасный крик, заглушивший и голоса, и музыку. Мы трое резко развернулись – кричала та взрослая женщина на скалодроме, которая хмурилась на шуточки Коллинза. Она повисла на страховочном тросе, указывая на самый верх стены, где радостно разгуливал мой братец.
– Ах ты черт, – выдохнул Коллинз. – Как этот пацан туда забрался? И какого хрена он без страховки и без шлема?
Я не успела произнести ни слова, а Фрэнк и Коллинз уже бросились к скалодрому, так что мне оставалось только побежать за ними. Внизу уже собралась целая толпа, большинство скалолазов спускалось вниз, освобождая сотрудникам дорогу.
– Эмили! – Беккет радостно помахал мне с высоты. – Смотри, куда я залез!
Фрэнк и Коллинз одновременно повернулись ко мне. Я нервно сцепила руки за спиной.
– Ребята, это мой брат.
Я мучительно пыталась придумать, что бы еще сказать, как объяснить эту выходку, но на ум не приходило решительно ничего.
– Как его зовут? – спросил Коллинз.
– Беккет. Я уверена, что не стоит волноваться. Он просто…
– Бакет? – переспросил Коллинз и закричал, не дожидаясь ответа: – Эй, Бакет! Спускайся немедленно! Только сперва надень шлем! Нет, стоп, сначала пристегни страховку, потом надень шлем и немедленно спускайся к нам! Ты понял?!
Беккет недоуменно смотрел сверху вниз на собравшуюся толпу. Потом перевел взгляд на меня. Я молчала, сделав как можно более суровое выражение лица, которое должно было убедить его немедленно послушаться.
– Ну ладно, сейчас, – он разочарованно пожал плечами и взялся за страховочный трос.
Собравшаяся внизу толпа испустила общий вздох облегчения и начала рассасываться. Скалолазы опять начали подниматься на стену, велосипедисты потянулись к велодрому.
– Видишь, все хорошо, – Коллинз помахал моему брату, который наверху застегивал ремешок шлема.
– Вот именно за этим ты и должен был следить, – укоризненно заметил Фрэнк товарищу и направился к скалодрому.
– Но он же уже спускается, – возразил Коллинз – Беккет уже нащупывал ногой первую зацепку на пути вниз. – Тебе незачем за ним подниматься.
Но Фрэнк то ли не слышал этой реплики, то ли намеренно ее проигнорировал, но начал подниматься к Беккету, хватаясь за зацепки.
– Охо-хо, – встревоженно вздохнул Коллинз, хмуря брови.
– Да правда все в порядке, – вмешалась я. – Мой брат отлично лазает, постоянно забирается куда-нибудь повыше.
– Я не о Бакете волнуюсь, – отозвался Коллинз. – Я о Портере.
Я пригляделась. Фрэнк уже поднялся до середины скалодрома, легко перехватывая зацепки. Он выглядел уверенным.
– Но почему?
Коллинз снял шлем и вытер пот со лба. Волосы у него были мокрыми и прилипли ко лбу.
– Портер боится высоты.
Я огляделась – этот клуб был просто битком набит высотными аттракционами: снаряды для того, чтобы карабкаться вверх или прыгать сверху вниз, скалодром и много чего еще… Как бы повежливее спросить, почему Фрэнк выбрал работу в подобном месте?
– Но тут… но ведь…
– Знаю, – вздохнул Коллинз. – Мой дядя то же самое сказал, когда Портер пришел сюда устраиваться. Зато в пейнтболе Портеру нет равных, – заметил он, хотя я уже трижды успела пожалеть, что завела этот разговор. – И на велодроме он просто чемпион. К тому же он очень собранный, мы ему доверили банковские счета – я в этом вообще не разбираюсь, у меня получалось из рук вон плохо.
Я кивнула – в это нетрудно было поверить.
– Но вот страх высоты – это его слабое место, – вздохнул Коллинз, качая головой.
– Тогда зачем он туда полез?
– Потому что это Фрэнк Портер, – с горечью ответил его товарищ. – Капитан Ответственность.
Я смотрела, как Фрэнк поднимается все выше и выше, он уже почти добрался до верха. Мне казалось, что он хорошо держится и двигается уверенно, – но тут, потянувшись к очередной зацепке, парень взглянул вниз. И замер на месте с вытянутой вверх рукой.
– Я же говорил, – тихо сказал Коллинз, явно не испытывая никакой радости от собственной правоты.
Фрэнк тем временем неподвижно висел на стене скалодрома.
– И что дальше? – прошептала я с таким чувством, словно наблюдаю картину, которую мне видеть вовсе не следовало.
– Иногда у него получается взять себя в руки. В остальные разы кто-нибудь приносит большую лестницу из кладовой.
– Ох… – я смотрела, не в силах отвести глаз.
Совершенно ясно, что виной происходящему был Беккет – то есть, с точки зрения Фрэнка Портера, не он, а я.
– Ну да, – с мучительной гримасой подтвердил Коллинз.
Беккет тем временем оказался на одном уровне с Фрэнком и сказал ему что-то, чего я не расслышала. Он все продолжал спуск и был уже ниже Фрэнка, который так и застыл на месте.
К группе наблюдателей присоединился Даг с ресепшена.
– Лестницу? – спросил он у Коллинза, который кивнул в ответ.
– Да, похоже на то.
Но уже секундой позже Беккет сменил направление и снова полез наверх, к Фрэнку. Похоже, он опять ему что-то сказал, на что Фрэнк покачал головой. Но мой братишка не уходил и продолжал говорить, и после долгой паузы Фрэнк наконец оторвал руку от зацепки, слегка переместившись вниз. Беккет закивал, сполз еще чуть пониже – и так и двигался рядом, указывая Фрэнку на нужные зацепки для ног. Еще небольшая пауза – и Фрэнк спустился на два уровня ниже. Мне было ясно, что происходит: мой десятилетний брат помогает работнику «Экстрим-клуба» спуститься со скалодрома. Я только надеялась, что все остальные ничего не поймут.
– Отлично, – с облегчением сказал Коллинз, наблюдая за этим спуском – медленным, но верным. – Твоему братцу случаем не нужна работа у нас?
– Ха-ха, – невесело отозвалась я, с замиранием сердца наблюдая за спуском.
Выдохнуть с облегчением мне удалось, только когда ноги Беккета коснулись пола, при этом он продолжал указывать нужные зацепки Фрэнку и подбадривать его. Наконец тот спустился, едва не свалившись с последнего метра, и, когда он развернулся к нам, лицо его было почти такого же красного цвета, как шлем на голове.
– Портер! – приветствовал его Коллинз. – Ты просто идиот! Я уже думал идти за лестницей и снимать тебя, как кота с дерева!
Взволнованный друг, которого я видела несколько секунд назад, исчез, уступив место Коллинзу, знакомому мне по школе. Тому самому парню, который отмачивал шуточки и постоянно пробовал пригласить на свидание самых популярных девчонок, причем всегда на людях и так, чтобы смутить их посильнее.
– Беккет! – я окликнула брата, жестом подзывая его к себе.
Он кивнул, отстегнул страховку и поднял руку, чтобы дать пять Фрэнку, – тот ответил на это приветствие без особого энтузиазма. Теперь, когда оба стояли на полу, я буквально физически ощущала волны смущения и неловкости, исходившие от Фрэнка.
Беккет подошел, и я быстро ухватила его за воротник, не желая, чтобы он опять что-нибудь устроил – например, помчался карабкаться на хафпайп.
– Мы пошли. До встречи, – бросила я Коллинзу – скорее по привычке, чем из намерения действительно с ним встретиться в ближайшее время.
– Ага, пока, – отозвался он – тоже, судя по интонации, чисто из вежливости – и пошел к Фрэнку, который все еще стоял у скалодрома. Проводив его взглядом, я недовольно посмотрела сверху вниз на брата, которому хватило совести хотя бы принять виноватый вид.
– Извини, – вздохнул он. – Просто хотелось посмотреть на все это с высоты…
– Мы уходим, – я потащила его к выходу.
Беккет упирался и заговорил быстро-быстро, надеясь сменить мой гнев на милость.
– Необязательно же сразу уходить. Я просто больше не подойду к скалодрому, ладно? Можно, я хоть по хафпайпу прокачусь?
Я была непреклонна. На скамейке возле кассы мрачный Беккет сменил скалолазные кроссовки на обычные. Мне самой не нравилось, что мы уходим: для меня это значило еще одну отсрочку в выполнении пунктов из списка Слоан. Но у меня было стойкое подозрение: не уведи я сама брата, его отсюда просто выставят, что будет, конечно, очень унизительно. Я передала кроссовки Беккета Дагу, и тот принял их, не отрывая глаз от книжки. «Убийца ворон» – прочитала я на обложке, на которой была изображена злая птица, пикировавшая прямиком на пылающий меч.
– Ну Эмили, – ныл Беккет.
Я в ответ только покачала головой. В гробовом молчании мы вышли из клуба и направились к машине. Я была непреклонна и не собиралась идти у брата на поводу. Обычно мы с братишкой отлично ладили. Возможно, причиной тому была семилетняя разница в возрасте: мы никогда не соперничали за родительское внимание, и я чувствовала себя скорее нянькой, чем сестрой. Но сейчас я была полностью уверена в своей правоте. К тому же вокруг не было никого, кто мог бы ее оспорить, ведь родители всецело растворились в новой пьесе. Я вставила ключ в зажигание, но не повернула его, пока не поймала взгляд брата, который мрачно сидел рядом скрестив ноги.
– Бек, так поступать недопустимо. – Я даже задумалась, уж не лучше было бы, если за все время, что он изображает из себя ниндзя, Беккет хоть раз бы навернулся и получил травму: это научило бы его осторожности. – Так рисковать собой нельзя. Мне плевать, что дома ты привык лазать где попало. Вокруг были другие люди. Ты мог покалечиться, мог покалечить кого-нибудь еще. Это называется безответственное поведение.
Я наконец завела мотор, нажала на газ и поехала в сторону дома. Беккет не отвечал, уставившись на свои кроссовки. Я понимала, что он страшно злится и, скорее всего, будет молчать всю дорогу, так что, когда он вдруг подал голос, я даже удивилась.
– Но ведь я не покалечился. Ни я, ни кто-то другой. Я просто хотел увидеть клуб сверху, это было очень круто. И как это, по-твоему, называется?
Я покачала головой, понимая, как ошибочны его доводы, но не стала ничего объяснять.
– Ты просто…
– Знаю, знаю. Надо быть осторожнее и все такое, – протянул Беккет, пока я парковалась у дома. И немедленно доказал обратное, потому что отстегнул ремень и выпрыгнул из машины раньше, чем я заглушила мотор. – Ладно, я к Аннабель. Увидимся вечером.
Он громко хлопнул дверцей и помчался по дорожке. Аннабель жила в другом конце квартала, и половину прошлого лета они с Беккетом провели, прокладывая новые короткие маршруты между нашими домами, причем взрослым о них не сообщали.
Я проводила брата взглядом и снова взялась за телефон. Рука сама нажала кнопку, чтобы позвонить Слоан, – я не сразу осознала, что делаю. Сбросив звонок, я все же успела услышать, как сработал автоответчик. Это сообщение голосовой почты я слышала не меньше тысячи раз, да что там, оно было записано, когда мы вместе гуляли по городу. В самом конце записи можно было различить мой смех. Я бросила телефон на пассажирское сиденье – специально подальше, чтобы не хвататься за него каждую минуту. Мне всегда было трудно по-настоящему пережить какое-то событие, поверить в него, пока я не расскажу обо всем Слоан. За время нашей дружбы у меня выработалась стойкая привычка переживать с ней заново любой значимый эпизод, разбирая его в мельчайших подробностях. Если бы Слоан была здесь, я бы рассказала про то, как странно, что Фрэнк Портер работает в «Экстрим-клубе», и про Коллинза, и про их совместные планы на вечер…
Внезапно я кое-что поняла. Взглянув на окна своей комнаты, я стала вспоминать список, лежащий в ящике стола. Теперь ясно, что Слоан имела в виду в пункте номер 12! Это не просто какой-то абстрактный сбор фруктов. Подруга хотела, чтобы я съездила во Фруктовый сад.
Я дождалась десяти вечера. К этому времени Беккет обычно уже спал, а родители запирались у себя в студии. Привычка вести себя определенным образом во время работы над пьесами, которую я отлично помнила с прошлого раза, вернулась, и теперь их режим выглядел так: целый день они работали в столовой, при этом забывая пообедать, а к вечеру поднимались в студию, чтобы там вместе перечитать готовые отрывки и распланировать завтрашний день.
Последний раз, когда это происходило, мне было тринадцать, и никаких самостоятельных планов на вечер у меня не было, так что я даже не понимала, как может быть удобен такой родительский распорядок. Теперь все изменилось. В последний год у меня была строгая договоренность возвращаться домой к определенному времени, и Слоан, которую ничем подобным не ограничивали, придумала сто и один способ избегать «комендантского часа». Теперь же, когда мои родители были поглощены своими делами, этот режим существовал скорее в теории, чем на практике. Однако на всякий случай я нацарапала записку и оставила ее в кухне около телевизора: если родителям взбредет в голову меня искать, по крайней мере, они не побегут звонить в полицию.
Я быстренько собралась: натянула джинсы вместо шортов, провела по губам помадой и прихватила с собой свитер на случай, если будет прохладно. Затем еще раз пробежала глазами список. Непонятным был не только пункт про яблоки, который сложно было назвать вызовом или приключением, потому что мне уже случалось бывать во Фруктовом саду прежде. Последний раз мы ездили туда вместе как-то ранним вечером – за неделю до того, как я уехала, а вернувшись, обнаружила пропажу Слоан. Мы захватили с собой молочные коктейли: ванильный для меня, кофейный для нее – и несколько часов провалялись прямо на столах для пикника. Весной мы тоже несколько раз туда заезжали, обычно по вечерам, но иногда и днем, когда просто хотели посидеть в тихом приятном месте наедине, болтая обо всем на свете.
Я не включала фары, пока не выехала на улицу, хотя видела, что занавески на окнах родительской студии плотно задернуты. Оказавшись на улице и убедившись, что мой телефон молчит и не взорвется звонками с расспросами, где я и куда собралась, я поняла, что побег удался.
Я зажгла фары и включила музыку – альбом Люка Брайана, который скачала еще месяц назад, но до сих пор не послушала. Впереди ждал Фруктовый сад. Половина треков уже отыграла, когда я свернула с шоссе на боковую дорожку, которая должна была привести меня к цели. Дома по сторонам улицы попадались все реже и наконец совсем закончились, теперь я ехала по пустой дороге, высматривая едва различимый узкий съезд к Фруктовому саду. Мне пришлось замедлить ход: въезд был таким незаметным, что его легко было пропустить. Вглядываясь в темноту, я заметила выцветшую табличку и узенькую подъездную дорожку, засыпанную щебенкой. Включив поворотник на всякий случай (других машин вроде бы не было), я остановилась на секунду взглянуть на знак. Он почти затерялся в сильно разросшихся кустах на обочине дороги и так потускнел и облез от времени и дождей, что едва читался. Прежде чем продолжить путь, я опустила глаза и взглянула на правое запястье.
