bannerbannerbanner
Обет Славы

Морган Райс
Обет Славы

Полная версия

«Никто не возьмет меня под стражу», – усмехнулся Гарет. – «И уж тем более это не сделаете Вы. Забирайте своих людей и покиньте мой двор, иначе испытаете на себе гнев моей личной боевой силы».

После нескольких напряженных секунд командир, наконец, развернулся и подал жест рукой своим людям и все они, как один, с опаской отступили, выходя из комнаты с обнаженными мечами.

«С этого дня», – прогремел командир. – «Да будет Вам известно, что мы больше не служим Вам! Вы столкнетесь с армией Империи самостоятельно. Надеюсь, что они хорошо отнесутся к Вам. Лучше, чем Вы отнеслись к своему отцу!»

Все солдаты поспешили выйти из комнаты, издавая при этом громкий звон металла.

Дюжины членов Совета, слуг и дворян, стояли в тишине, перешептываясь.

«Оставьте меня!» – крикнул Гарет. – «ВСЕ ВЫ!»

Все присутствующие быстро покинули покои, включая личную боевую силу Гарета.

В зале остался всего один человек, который задержался позади других.

Лорд Култин.

В комнате теперь находились только Гарет и он. Култин подошел к Гарету, остановившись в футе от него. Он пристально посмотрел на короля, словно оценивая его. Как обычно, его лицо ничего не выражало. Это было истинное лицо наемника.

«Меня не волнует, что Вы сделали и почему», – начал он мрачным хриплым голосом. – «Политика меня не волнует. Я боец. Меня волнуют только деньги, которые Вы платите мне и моим людям».

Он помедлил.

«Тем не менее, я хотел бы знать, для своего собственного удовлетворения – неужели Вы на самом деле приказали тем людям унести меч?»

Гарет посмотрел на этого человека. В его глазах было нечто, что он узнал в себе – они были холодными, безжалостными и беспринципными.

«А что если это так?» – спросил Гарет.

Лорд Култин долго смотрел на него.

«Но почему?» – задал он вопрос.

Гарет молча смотрел на него.

Глаза Култина широко распахнулись, когда он все понял.

«Если Вы не смогли завладеть им, значит, никто не должен?» – спросил он. – «Не так ли?» – Он подумал о последствиях. – «Тем не менее, даже в таком случае», – добавил Култин», – «Разумеется, Вы знали, что кража меча опустит щит, сделает нас уязвимыми для атаки».

Глаза Култина стали еще шире.

«Вы хотели, чтобы на нас напали, не так ли? Что-то внутри Вас хочет, чтобы королевский двор был разрушен», – сказал он, внезапно все осознав.

Гарет улыбнулся в ответ.

«Не все местам предназначено существовать вечно», – медленно произнес он.

Глава пятая

Гвендолин шла вместе с большой группой солдат, советников, слуг, Серебра, Легиона и половины королевского двора. Они все направлялись в большой город, покинув королевский двор. Гвен переполняли противоречивые чувства. С одной стороны, она была рада тому, что, наконец, освободилась от своего брата Гарета, что будет находиться далеко от него в окружении доверенных воинов, которые могли защитить ее, не опасаясь его предательства или того, что ее выдадут замуж. Наконец, ей не придется каждую минуту оглядываться, опасаясь одного из убийц Гарета.

Кроме того, Гвен чувствовала себя воодушевленной и смиренной из-за того, что ее выбрали правительницей, ей доверили возглавить эту огромную группу людей, которые следовали за ней так, словно она была своего рода пророком. Они все шагали по бесконечной дороге в Саварию. Они видели в Гвен своего правителя – девушка читала это в каждом их взгляде – и смотрели на нее с надеждой. Она чувствовала себя виноватой, желая, чтобы одному из братьев выпала такая честь – любому из них, только не ей. Тем не менее, Гвендолин видела, сколько надежды в людей вселила возможность иметь справедливого и честного руководителя, и это осчастливило ее. Если Гвен может выполнить для них это роль, особенно в такие мрачные времена, то она это сделает.

Гвен подумала о Торе, об их слезном прощании возле Каньона, и это разбивало ее сердце. Она смотрела на то, как он исчезает в тумане, переходя через мост Каньона, отправляясь в путешествие, которое почти наверняка приведет к его смерти. Это было отважное и благородное путешествие – она не могла этого отрицать, не могла не признавать, что оно предпринято ради королевства, ради Кольца. Тем не менее, Гвен продолжала спрашивать себя, почему это должен делать он. Ей хотелось, чтобы это был кто-нибудь другой. Сейчас, больше чем когда-либо, девушка хотела, чтобы Тор был рядом. В эти времена потрясений, огромных перемен, когда ей предстоит править одной, Гвендолин хотелось, чтобы он находился здесь. Больше всего на свете она волновалась о нем. Гвен не могла представить свою жизнь без Тора. От одной только мысли об этом к горлу подступали слезы.

Но Гвен сделала глубокий вдох, оставаясь сильной, зная, что глаза всех этих воинов обращены на нее, в то время как они шагали – бесконечный караван на этой пыльной дороге – направляясь еще дальше на Север, в отдаленную Силесию.

Гвен все еще не оправилась от потрясения, будучи оторванной от своей родины. Она с трудом понимала, что древний Щит пал, что в Каньоне пробита брешь. От дальних шпионов приходили слухи о том, что Андроникус уже высадился на берегах МакКлаудов. Девушка не знала, чему верить. Она с трудом понимала, как это может произойти так быстро – в конце концов, Андроникусу ведь еще придется отправить весь свой флот через океан. Если каким-то образом это не МакКлауд был замешан в краже меча и это не он устроил падение Щита. Но как? Как ему удалось украсть его? Куда он его отнес?

Гвен чувствовала, насколько удручены были все окружающие ее люди, и она едва ли могла их за это винить. Над этой толпой в воздухе витало уныние, и на это была весомая причина – без щита они все беззащитны. Это был только вопрос времени – если не сегодня, то завтра или послезавтра Андроникус вторгнется в их земли. И когда он это сделает, у них не будет шанса сдержать этих людей. Совсем скоро это место, все то, что она любила и лелеяла, будет завоевано, а все те, кого она любит, будут убиты.

Они шли так, словно отправлялись навстречу своей смерти. Андроникуса здесь еще не было, но казалось, словно их уже захватили. Гвен вспомнила слова, которые ей однажды сказал отец: «Завоюй сердце армии – и битва уже выиграна».

Гвен знала, что именно она должна вдохновить всех этих людей, дать им ощущение безопасности, надежности – и, в некоторой степени, оптимизма. Она была настроена решительно именно так и сделать. Она не позволит своим личным страхам или чувству подавленности взять над ней верх в такое время. И девушка запретила себе утопать в жалости к самой себе. Теперь все это не касалось только ее одной. Теперь дело касалось всех этих людей, их жизней, их семей. Они нуждались в ней. Они смотрели на нее, в надежде получить помощь.

Гвен подумала о своем отце и о том, как поступил бы он. Мысль о нем вызывала улыбку на ее губах. Отец сделал бы хорошую мину при плохой игре, несмотря ни на что. Он всегда учил ее скрывать свой страх за бахвальством, и, вспоминая его жизнь, ей казалось, что отец никогда ничего не боялся. Ни единожды. Возможно, это была всего лишь бравада, но бравада хорошая. Будучи руководителем, отец всегда был на виду, он знал, что именно в такой демонстрации и нуждались люди. Возможно, она была им нужна даже больше, чем руководство. Он был слишком бескорыстен, чтобы предаваться своим страхам. Гвен возьмет с него пример – она тоже не станет предаваться страхам.

Оглядевшись по сторонам, Гвен увидела Годфри, который шел рядом с ней. Рядом с ним была Иллепра, целительница. Они оба были заняты разговором и, как заметила Гвен, казалось, что их симпатия друг к другу постоянно росла с того самого дня, когда Иллепра спасла жизнь Годфри. Гвен желала, чтобы и другие ее братья тоже были здесь. Но Рис ушел вместе с Тором, Гарет, разумеется, потерян для нее навсегда, а Кендрик все еще был в своем форпосте, где-то на востоке, продолжая помогать восстанавливать тот отдаленный город.

Гвен отправила к нему гонца – это было первое, что она сделала – и молилась о том, чтобы тот вовремя добрался до Кендрика, чтобы вернуть его, привезти в Силесию, чтобы брат был рядом с ней и помогал защищать город. По крайней мере, тогда оба ее брата – Кендрик и Годфри – смогут укрыться в Силесии вместе с ней. Таким образом, были бы спасены они все. Кроме, разумеется, ее старшей сестры Луанды.

Впервые за долгое время мысли Гвен обратились к Луанде. Она всегда находилась в состоянии ожесточенного соперничества со своей старшей сестрой. Гвен нисколько не удивилась тому, что Луанда воспользовалась первой предоставленной возможностью сбежать из королевского двора и выйти замуж за МакКлауда. Луанда всегда была амбициозной и всегда хотела быть первой. Гвендолин любила ее и восхищалась сестрой, когда была младше, но Луанда, продолжая соперничество, не отвечала взаимностью на ее любовь. И через некоторое время Гвен прекратила свои попытки.

Тем не менее, сейчас Гвен было жаль Луанду. Она спрашивала себя, что стало с ее сестрой, с МакКлаудами, на земли которых вторгся Андроникус. Убьют ли ее? Гвен содрогнулась при мысли об этом. Они были соперницами, но в конечном итоге они все же были сестрами, и Гвен не хотела, чтобы Луанда умирала раньше времени.

Гвен подумала о своей матери, единственном члене своей семьи, которая осталась в королевском дворе с Гаретом, все еще пребывая в своем тяжелом состоянии. От одной только этой мысли внутри у Гвен все похолодело. Несмотря на всю ту злость, которую девушка питала к своей матери, тем не менее, она не хотела, чтобы мать окончила свои дни таким образом. Что случится, если королевский двор будет завоеван? Убьют ли ее мать?

Гвен не могла избавиться от ощущения, что ее тщательно устроенная жизнь рушится вокруг нее. Казалось, что только вчера лето было в самом разгаре, проходила свадьба Луанды, был дан великолепный пир, переполненный изобилием королевский двор, вся ее семья была вместе, празднуя это событие, а само Кольцо могло похвастаться неприступностью. Казалось, что все это будет длиться вечно.

 

А теперь все раскололось на части. Ничто уже не было прежним.

Поднялся холодный осенний ветер, и Гвен плотнее натянула на плечи свой синий шерстяной свитер. Осень в этом году была такой короткой, что на смену ей уже приходила зима. Девушка ощущала ледяные ветры, которые становились все тяжелее из-за влаги, когда они направлялись все дальше на север вдоль Каньона. Вскоре небо стало темнее, и воздух был наполнен новым звуком – криком зимних птиц, красных и черных грифов, которые низко кружились, когда упала температура. Они беспрестанно каркали, и эти звуки время от времени раздражали Гвен. Казалось, что это звуки приближающейся смерти.

После того, как она попрощалась с Тором, они все направились вдоль Каньона, следуя на север, зная, что это приведет их в самый западный город западной части Кольца – в Силесию. Пока они шли, жуткий туман Каньона накатывал волнами, облегая лодыжки Гвен.

«Мы уже близко, миледи», – раздался голос.

Оглянувшись, Гвен увидела Срога, который стоял по другую сторону от нее, облаченный в отличительную красную броню Силесии, в окружении нескольких своих воинов. Они все были облачены в красную кольчугу и красные сапоги. Доброта Срога по отношению к ней, его преданность памяти ее отца, его предложение Силесии в качестве убежища тронули Гвен. Девушка не знала, что она и все эти люди делали бы в ином случае. Даже сейчас они все еще находились бы в королевском дворе, во власти предательства Гарета.

Срог был одним из самых благородных лордов, которых Гвен когда-либо встречала. Имея в своем распоряжении тысячи воинов, контролируя прославленный оплот Запада, Срогу не было необходимости оказывать почтение кому-либо. Но он платил дань уважения ее отцу. Это всегда было хрупким политическим равновесием. Во времена ее деда Силесия нуждалась в королевском дворе, во времена ее отца им требовалось уже меньше поддержки, а в ее времена она не нуждалась в ней вовсе. В действительности же, после падения Щита и хаоса в королевском дворе, именно они нуждались в Силесии.

Конечно, в состав Серебра и Легиона входили лучшие воины, и сейчас Гвен сопровождали тысячи солдат, что составляло половину королевской армии. Тем не менее, Срог, как и большинство других лордов, мог просто закрыть свои ворота и заботиться только о самом себе.

Вместо этого Срог отыскал Гвен, оказал ей дань уважения и настоял на том, чтобы предоставить убежище всем им. Гвен была полна решимости однажды любой ценой отблагодарить его за эту доброту. Если все они выживут.

«Вы не должны волноваться», – мягко ответила Гвен, положив свою нежную руку ему на запястье. – «Мы войдем в Ваш город. Нам очень повезло, что Вы проявили доброту по отношению к нам в такое тяжелое время».

Срог улыбнулся. Уже немолодой воин с лицом, испещренным от битв морщинами, с копной рыжевато-каштановых волос, с сильным подбородком, лишенным бороды, Срог был настоящим мужчиной – не только Лордом, но и истинным воином.

«Ради Вашего отца я бы прошел сквозь огонь и воду», – ответил Срог. – «Не стоит благодарности. Для меня большая честь отплатить мой долг ему, служа его дочери. В конце концов, он желал, чтобы Вы правили. Поэтому служа Вам, я служу ему».

Рядом с Гвен также шли Кольк и Бром, а за ними тянулся вездесущий стук тысяч шпор, звона мечей в ножнах, касания щитов о броню. Их сопровождала огромная какофония шума, пока они направлялись все дальше и дальше на север вдоль края Каньона.

«Миледи», – сказал Кольк. – «Меня не покидает чувство вины. Мы не должны были позволять Тору, Рису и другим воинам отправляться в Империю одним. Большее количество воинов должны были вызваться пойти с ними. Это будет на моей совести, если с ними что-нибудь случится».

«Они сами выбрали это путешествие», – ответила Гвен. – «Это дело чести. Те, кому суждено было уйти, ушли. Чувство вины здесь не поможет».

«А что случится, если они не вернутся вовремя с Мечом?» – спросил Срог. – «Армии Андроникуса не заставят себя ждать, скоро они появятся у наших ворот».

«Тогда мы должны выступить в защиту», – уверенно произнесла Гвен, придав своему голосу как можно больше храбрости, надеясь приободрить остальных. Она заметила, что другие генералы обернулись и посмотрели на нее.

«Мы станем сражаться до последнего вздоха», – добавила Гвен. – «Мы не станем ни отступать, ни сдаваться».

Девушка почувствовала, что ее слова произвели впечатление на генералов. Ее собственный голос впечатлил и саму Гвен, а сила, поднимающаяся в ней, удивляла девушку. Это была сила ее отца, семи поколений королей МакГилов.

В то время как они продолжали идти, дорога резко повернула влево, и, свернув за угол, Гвен остановилась как вкопанная, замерев от представшего перед ней зрелища.

Силесия.

Гвен вспомнила, как отец брал ее с собой в путешествие сюда, когда она была маленькой девочкой. С тех пор это место не покидало ее во снах, оно казалось девушке волшебным. А теперь он лежал перед ней, когда он стала женщиной, и при взгляде на него у нее по-прежнему перехватывало дыхание.

Силесия была самым необычным городом из всех, которые Гвен когда-либо видела. Все здания, все укрепления – все было построено из древнего, ярко-красного камня. Верхняя половина Силесии – высокая, вертикальная, изобилующая парапетами и шпилями – была построена на большом острове, в то время как нижняя половина стояла на стороне Каньона. Кружащиеся туманы Каньона наплывали со всех сторон, обволакивая город, заставляя красный цвет блестеть и сверкать на свету, отчего казалось, что город построен в облаках.

Его укрепления вырастали до сотни футов, увенчанные парапетами и подкрепленные бесконечными рядами стен. Место представляло собой крепость. Даже если армия каким-то образом разрушит стены города, ей все еще придется спуститься в нижнюю половину города, расположенную прямо на скалах, и сражаться на краю Каньона. Было очевидно, что атакующая армия не захотела бы вступать в подобную войну. Именно поэтому этот город выстоял на протяжении тысячи лет.

Люди Гвен стояли, широко раскрыв глаза от изумления, и девушка чувствовала, что все они тоже испытывают благоговение.

Впервые за долгое время Гвен ощутила прилив оптимизма. Это было место, в котором они могли остановиться, подальше от досягаемости Гарета, место, которое они смогут защитить. Место, в котором она сможет править. И возможно – всего лишь возможно – королевство МакГила снова сможет подняться.

Срог стоял, уперев руки в бедра, глядя на свой собственный город так, словно видел его впервые. Его глаза светились гордостью.

«Добро пожаловать в Силесию».

Глава шестая

Тор открыл глаза на рассвете и увидел плавно покачивающиеся волны океана, поднимающие и опускающие огромные гребни, которые застилали мягкий свет первого солнца. Светло-желтые воды Тартувиана сверкали в утреннем тумане. Корабль спокойно покачивался на воде, единственным звуком были только бьющиеся о корпус судна волны. Тор сел и огляделся по сторонам. Его веки отяжелели от усталости, в действительности же, никогда в жизни он не чувствовал себя таким уставшим. Они плыли уже много дней, и все здесь, в этой стороне мира, казалось другим. Воздух был тяжелым из-за влажности, температура была намного выше, из-за чего складывалось ощущение, что они дышат в постоянном потоке воды. Тор чувствовал себя вялым, ему казалось, что его руки и ноги были тяжелыми. Молодому человеку казалось, словно он прибыл в Лето.

Тор осмотрелся по сторонам и увидел, что все его друзья, которые обычно просыпались до рассвета, сейчас лежали на палубе, погрузившись в сон. Даже Крон, который всегда бодрствовал, спал рядом с ним. Эта туманная тропическая погода повлияла на всех присутствующих. Ни один из них больше не рвался стоять у штурвала – они отказались от этой идеи много дней назад. Это было бессмысленно – их паруса всегда были при полной мачте, гонимые западным ветром, и магические приливы океана непрестанно толкали корабль в одном направлении. Казалось, что волны несут их неизменно в одном направлении, несколько раз молодые люди пытались управлять штурвалом или изменить курс, но это было бесполезно. Они все смирились и позволили Тартувиану нести их куда угодно. «В любом случае мы не знаем, в какой стороне находится Империя», – размышлял Тор. Если приливы доставят их на сушу, это уже будет достаточно хорошо.

Крон, проснувшись, заскулил, после чего наклонился и лизнул Тора в лицо. Молодой человек потянулся к своему, уже практически пустому, мешку, и дал леопарду последнюю из его сушеных мясных палочек. К удивлению Тора, Крон не схватил мясо с его руки, как делал обычно. Вместо этого леопард посмотрел на мясо, перевел взгляд на пустой мешок, после чего снова выразительно посмотрел на Тора. Он колебался, думая, приниматься ли за пищу, и Тор понял, что Крон не хочет забирать у него последний кусок.

Молодой человек был тронут этим жестом, но он настаивал, заталкивая мясо в пасть леопарда. Тор знал, что совсем скоро они останутся без еды, и молился о том, чтобы они добрались до суши. Он понятия не имел, сколько еще продлится это путешествие. Что если оно займет месяцы? Что они будут есть?

Солнце здесь взошло быстро, слишком рано став сильным и ярким. Тор встал, когда туман начал сжигать воду, и пошел на нос корабля.

Тор стоял там и вглядывался вдаль, в то время как палуба мягко покачивалась под ним, наблюдал за тем, как рассеивается туман. Он моргнул, спрашивая себя, не видение ли это, когда на горизонте появились очертания далекой земли. Его пульс участился. Это была земля. Настоящая земля!

Земля появилась в самой неожиданной форме – два длинных, узких полуострова врезались в море как два конца зубца вил. И когда поднялся туман, Тор посмотрел налево и направо и поразился, увидев по обе стороны от них две полосы земли, которые находились приблизительно в пятидесяти ярдах друг от друга. Их затягивало прямо в центр длинного залива.

Тор свистнул, и его братья по Легиону поднялись. Вскочив на ноги, они поспешили к нему, встав на носу корабля и вглядываясь вдаль.

Все молодые люд стояли, затаив дыхание при виде открывшегося перед ними зрелища – это были самые экзотические берега, которые они когда-либо видели, плотно заросшие джунглями, где парящие деревья, выстроившиеся вдоль береговой линии, были такими густыми, что сквозь них невозможно было что-нибудь рассмотреть. Тор заметил огромные папоротники тридцати футов высотой, склонившиеся над водой, желтые и фиолетовые деревья, которые, казалось, достигают самого неба. И повсюду раздавались чужие и непрерывные звуки животных, птиц, насекомых и кого-то еще, кого Тор не узнавал, но кто рычал, кричал и пел.

Тор тяжело сглотнул. Ему казалось, словно они входят в непроходимое царство зверей. Здесь все казалось другим, даже пахло совершенно по-другому. Ничто в этом месте и близко не напоминало ему Кольцо. Все члены Легиона обернулись и посмотрели друг на друга, и Тор читал нерешительность в их глазах. Все молодые люди задавались вопросом, какие создания ожидают их внутри тех джунглей.

Но выбора у них не было. Течение принесло их только сюда и, очевидно, именно здесь им нужно было высадиться для того, чтобы войти в земли Империи.

«Сюда!» – крикнул О’Коннор.

Молодые люди подбежали к перилам, у которых находился О’Коннор, когда он перегнулся и указал на воду. Там, рядом с кораблем, плавало огромное насекомое светящегося фиолетового цвета, десяти футов в длину, с сотнями ног. Оно засветилось под волнами, после чего засновало вдоль поверхности воды, в то время как тысячи его небольших крыльев начали жужжать, а само оно поднялось над водой. Затем насекомое снова заскользило вдоль поверхности и погрузилось ниже. После чего оно повторило весь процесс снова и снова.

Пока молодые люди наблюдали за ним, внезапно насекомое поднялось выше в воздух, на уровне глаз членов Легиона. Паря, оно началось приближаться к ним, выпучив свои четыре больших зеленых глаза. Оно зашипело, и они все невольно отскочили назад, потянувшись за своими мечами.

Элден вышел вперед и замахнулся на насекомое. Но к тому моменту, когда его меч достиг воздуха, оно уже вернулось в воду.

Тор и другие члены Легиона отлетели назад, рухнув на палубу, когда их лодка внезапно остановилась, сама по себе врезавшись на берег с толчком.

Сердце Тора забилось бешено, когда он посмотрел через край – под ними был узкий пляж, выложенный из тысяч небольших острых камней ярко-фиолетового цвета.

Земля. Они добрались до нее.

Элден направился к якорю, и все молодые люди подняли его и перебросили через край. Каждый из них спустился вниз по цепи, спрыгнув с нее и оказавшись на берегу. Тор передал Крона Элдену, начав спускаться.

Тор вздохнул, когда его ноги коснулись земли. Ощущение почвы под ногами – сухой, устойчивой земли – приносило облегчение. Он будет чувствовать себя прекрасно, если ему больше никогда снова не придется плыть на корабле.

 

Все члены Легиона схватили веревки и протащили судно как можно дальше на берег.

«Ты думаешь, что прилив отнесет ее прочь?» – спросил Рис, глядя на лодку.

Тор взглянул на нее – она казалась в безопасности на песке.

«Не с этим якорем», – сказал Элден.

«Прилив не отнесет ее в море», – вмешался О’Коннор. – «Вопрос в том, не уведет ли ее кто-нибудь другой».

Тор бросил на лодку последний долгий взгляд, понимая, что друг прав. Даже если они найдут меч, велика вероятность того, что они вернутся на пустой берег.

«И как в таком случае мы вернемся назад?» – спросил Конвал.

Тор не мог избавиться от чувства, словно с каждым шагом этого пути они сжигают свои мосты.

«Мы найдем выход», – сказал он. – «В конце концов, в Империи должны быть другие корабли, не так ли?»

Тор пытался придать своему голосу уверенности, чтобы успокоить своих друзей. Но в глубине души молодой человек и сам не был в этом так уверен. Все это путешествие казалось ему все более и более зловещим.

Все молодые люди, как один, повернулись и посмотрели на джунгли. Перед ними была сплошная стена листвы, скрывающая тьму. Звуки животных вокруг них перешли в какофонию – из-за этого шума Тору сложно было слышать даже самого себя. Казалось, что каждый зверь Империи кричал, чтобы поприветствовать молодых людей.

Или предупредить их.

* * *

Тор и другие члены Легиона с опаской продвигались бок о бок. Каждый из них держался на страже, пока они шли через густые тропические джунгли. Тору не удавалось слышать собственные мысли – такими непрестанными были крики и вопли целого оркестра окружающих их насекомых и животных. Тем не менее, когда он вглядывался во тьму листвы, то не мог их заметить.

Крон следовал за ним по пятам, рыча и ощетинившись. Тор никогда не видел леопарда таким настороженным. Бросив взгляд на своих собратьев по оружию, Тор увидел, что каждый из них, как и он, опустил руку на рукоять своего меча. Каждый из них тоже был как на иголках.

Они шли уже несколько часов, все глубже и глубже пробираясь в джунгли, где воздух становился все более влажным, плотным, отчего дышать было труднее. Они шли по следам того, что, казалось, когда-то представляло собой тропу – несколько сломанных веток намекали на тропу, которую могла проложить некогда-то прибывшая сюда группа людей. Тор надеялся только на то, что эти следы принадлежали группе, которая похитила меч.

Тор испытывал благоговение, гладя на природу – все заросло до эпической пропорции, каждый лист был размером с него. Он чувствовал себя насекомым в земле великанов. Молодой человек заметил какой-то шорох за некоторыми листьями, но на самом деле он ничего не смог разобрать. У Тора было зловещее ощущение, что за ними наблюдают.

Тропа перед ними внезапно окончилась сплошной стеной листьев. Они все остановились и растерянно переглянулись между собой.

«Но след не может просто исчезнуть!» – беспомощно произнес О’Коннор.

«Она не исчезла», – сказал Рис, рассматривая листья. – «Просто джунгли отрасли сами на себе».

«И куда теперь идти?» – спросил Конвал.

Тор обернулся и посмотрел по сторонам, задавая себе тот же вопрос. С каждой стороны росла все более плотная листва и, казалось, нет никакого выхода. У Тора появилось дурное предчувствие, и он почувствовал себя все более потерянным.

И тут у него возникла идея.

«Крон», – сказал он, опустившись на колени и прошептав леопарду на ухо. – «Заберись на то дерево. Посмотри и скажи нам, куда пойти».

Когда леопард взглянул на него, Тор почувствовал, что он его понял.

Крон побежал к огромному дереву, ствол которого был шириной с десятерых мужчин, и, ни секунды не колеблясь, прыгнул на него и начал пробираться наверх. Крон бросился вперед, после чего прыгнул на одну из самых высоких веток. Он добрался до ее верхушки, где огляделся по сторонам, навострив уши. Тор всегда чувствовал, что Крон понимал его, а теперь он знал это наверняка.

Леопард откинулся назад и задней стенкой глотки издал странное мурлыканье, после чего поспешно сбежал вниз по стволу и помчался в одном направлении. Молодые люди обменялись любопытными взглядами, после чего все повернулись и последовали за Кроном, который направлялся в ту часть джунглей, отодвигая толстые листья, чтобы они смогли пройти.

Через несколько минут Тор почувствовал облегчение, увидев, что тропа снова началась – перед ними предстали явные признаки сломанных веток и листва, показывающие, в каком направлении ушла группа. Тор наклонился и погладил Крона, целуя его в голову.

«Я не знаю, что бы мы делали без него», – сказал Рис.

«И я», – ответил Тор.

Крон замурлыкал – довольный и гордый.

Продолжив продвигаться все глубже в джунгли, петляя и сворачивая, молодые люди подошли к новому участку листвы с окружающими их цветами – огромными, размером с Тора, взрывавшимися всевозможными цветами. С ветвей других деревьев свисали фрукты размером с валуны.

Все члены Легиона остановились в изумлении, после чего Конвал подошел к одному из фруктов, светящемуся красным цветом, и протянул руку, чтобы коснуться его.

Внезапно раздалось глубокое рычание.

Конвал попятился и схватил свой меч, а остальные посмотрели друг на друга с тревогой.

«Что это было?» – спросил Конвал.

«Звук раздался оттуда», – сказал Рис, указав в другую часть джунглей.

Они все обернулись и проследили за его рукой. Но, кроме листьев, Тор ничего не смог увидеть. Шум стал более громким и настойчивым и, наконец, ветви зашуршали. Тор и его друзья сделали шаг назад, вынимая свои мечи, и замерли, ожидая наихудшего.

Но то, что появилось из джунглей, превзошло даже самые худшие опасения Тора. К ним вышло огромное насекомое, в пять раз больше Тора, напоминая богомола, с двумя задними лапами, двумя передними лапами поменьше, которые болтались в воздухе, и длинными когтями на конце каждой лапы. Его тело было флуоресцентного зеленого цвета, покрытое чешуей. Кроме того, у него были маленькие крылья, которые гудели и дрожали. В верней части головы у насекомого было два глаза, а третий находился на кончике носа. Насекомое осмотрелось по сторонам и обнажило еще больше когтей, до сих пор спрятанных под его горлом, которые задрожали и защелкали.

Оно стояло, возвышаясь над ними, и из его живота показалась длинная тощая лапа с длинным когтем. Внезапно насекомое протянуло свою лапу быстрее, чем кто-либо из них сумел отреагировать, и схватило О’Коннора, три его когтя вытянулись и обхватили запястье молодого человека. Насекомое подняло его вверх в воздух так легко, словно он был листом.

О’Коннор замахнулся своим мечом, но он был не таким быстрым, как эта тварь. Насекомое несколько раз встряхнуло его, после чего вдруг открыло свою пасть, обнажая ряды острых зубов, развернуло О’Коннора боком и начало опускать его в рот.

О’Коннор закричал, когда перед ним замаячила мгновенная и мучительная смерть.

Тор приступил к действию. Не думая, он поставил камень в свою пращу, прицелился и метнул его в третий глаз монстра, расположенный на кончике носа.

Это было прямое попадание. Зверь истошно закричал, издав ужасный шум, достаточно громкий для того, чтобы расколоть дерево, после чего выронил О’Коннора, который кубарем упал вниз, приземлившись на мягкую землю джунглей с глухим стуком.

Затем разъяренное насекомое обратило свой взор на Тора.

Тор знал, что оказание сопротивления и борьба с этим монстром будут бесполезными. Как минимум, один из его собратьев будет убит и Крон, вероятно, тоже, и это только истощит ту драгоценную энергию, которой они обладали. Ему показалось, что они, возможно, вторглись на его территорию и что если они выберутся отсюда достаточно быстро, насекомое оставит их в покое.

«БЕЖИМ!» – крикнул Тор.

Члены Легиона развернулись и побежали, и зверь начал гнаться за ними.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 
Рейтинг@Mail.ru