Мурат Юсупов
Неохазарус
Или спорный переход с водки на красное полусухое: Изабелла, Лидия, женские имена в сортах винограда, – пьется легко, но не по-мужски. С утра встаешь не при смерти, ни в одном глазу… А нам это надо? Наш путь – путь к смерти. Нас такими дозами не проймешь, мы еще три семерки и Агдам с Андроповкой застали… А бывает день, не поддающийся осмыслению, что-то так не по себе, рвется и скрипит на зубах аскаридами, и нервничаешь до блевоты и синевы на дне стакана, что в результате начинаешь вином и жже-ным сахаром, а заканчиваешь и пивом, и водкой, и перцовкой, и коньяком, пьешь уже все, что нальют, или все, что под руку подвернется, а болтаешь так, что чьи-то руки так и тянутся заткнуть тебе пасть, срам, да и только…
И Тимур, скорее с поддельным неискренним ужасом проглотив брыз-нувшую слюну, вспомнил о завтрашнем дне рождения друга. Понимая, что все равно выпьет и немало, так к чему тогда оговоры и зажимы, если хочется выпить, бесплодные терки и сомнения, ломки и капризы, мистификация и первобытный страх – лицемерие одним словом. Зайдя домой, он увидел в прихожей уже знакомую баранью тушку, уныло краснеющую на белой, с си-не-зеленым орнаментом, клеенке. Баранья тушка, не претендуя на обложку глянцевого журнала, выглядела красно-волокнистым полуфабрикатом без головы, копыт и внутренностей.
– Ты купил топор? – спросил Исламка.
– Да, – снимая тускло блестящие тонким слоем крема остроносые ботин-ки, ответил Тимур, и медленно, как пойманный преступник, положил пакет с топором на линолеумный пол.
Исламка осторожно вытащил топорик из пакета и, прилагая усилия, бе-режно взял за ручку и закричал тонким детским голосом:
– Мама, мама, папа такой квасный топор купил!-
4
СТРАШНАЯ НЕДЕЛЯ
Целый день лил дождь, а после него – свежий запах молодой листвы. С утра, после зарядки, он вымыл голову, о чем впоследствии пожалел, увидев, что волосы от фена поднялись и полезли через края как пирожочное тесто возле батареи, а ему больше нравилась примятая, слегка просаленная шеве-люра, не поддающаяся ветру. В страстную субботу у него был день рожде-ния, и утром выглянуло солнце, а после обеда, словно испугавшись крокоди-ла, спряталось в облака. День рождения Тимура обещал быть похожим на все предыдущие.
Хасан с Казбеком после очередных разборок приехали к 18 часам, уста-лые и голодные. Сразу сели за стол, налили.
– Ну что тебе пожелать? Желаю как всегда здоровья и денег-
– Еще внутреннего спокойствия, гармонии, – попросил Тимур.
– А, ну ясно, – ухмыльнулся Хасан. – Это там как всегда твои заходы.
– Я к тому, что если гармония в душе есть, то и здоровье, и деньги поя-вятся, – оправдался именинник.
– Хорошо, хорошо, давай за тебя и за твою гармонию… – произнес Хасан, про себя прошипев – Будь она не ладна. – особо не вдаваясь в подробности, что именно с руководителем этой самой гармонии, точнее фирмы Гармония, у него в данный момент и были непонятки, грозившие ему столкновением с ФСБшниками, чего он никак не хотел.
На столе было много разного: мясо жаренное, вареное, рыба соленая, копченая, много разной травы, капустка соленая, оливки с косточками и без, салаты морковные, фасолевые, грибные, оливье, холодец, рис отварной, икра красная и еще много чего, почти уже обыденного, через какие то пятнадцать лет после перестройки. Тимура, как никогда ранее, уже с утра поздравляли близкие и родственники. Звонили из Астрахани, звонили из Нижнего Новго-рода, из дома. Некоторых Тимур сразу не узнавал: кто-то охрип, кто-то над ним подшучивал, изменяя тембр голоса. Он говорил: «Я тебя не узнал, долго будешь жить». Вечер проходил на редкость спокойно и дружелюбно. В те моменты, когда Тимур неожиданно хмелел и начинал говорить лишнего, то чувствовал, как Хасан постукивает его под столом коленкой. «У, цензор» – злился Тимур. В разгар вечера дети, как всегда, поставили на уши и их с Умой спальную, и детскую, и игровую комнату. Все было перевернуто, но Тимур не обращал внимания, привык: «Мне это надо? Пусть у Умы голова болит, ей убираться». Женщины расположились на кухне и маленькими гло-точками пили кто красное, а кто белое молдавское вино Лидия и Изабелла. Кроме Хасана и Казбека, пришли поздравить Магамед, Заур, Руслан, стома-тологи, Ибрагим-милиционер, Башир – все с женами. Кто-то что-то расска-зывал, наливали. Жена Хасана, Хадижат, шутила:
– Старый ты уже, старый…
Ее голос тонул в гомоне стола, но Тимур приноровился слышать и вы-лавливать из общего гула отдельные фразы и слова, стараясь поддерживать беседу именно в тот момент, когда темы неожиданно исчерпывались, и за столом воцарялась напряженная тишина. Казбек как всегда не пил при стар-шем брате и сидел тихо. Часам к десяти большинство засобиралось по до-мам, в том числе и изрядно выпивший Хасан. Хасан уехал раньше. Пили уже на троих: Казбек, Башир и Тимур. Ибрагим не пил: он за рулем. Оставшиеся женщины из кухни присоединились за стол к мужчинам. Жена Башира заме-тила, что именинник слишком редко появляется у них и только по офици-альному приглашению. На что Тимур ответил:
– А я думал, наоборот, слишком часто у Вас бываю.-
В конце уже допивали принесенную Ибрагимом перцовку. Тимур с тос-кой смотрел на стручок перца, покоящийся на дне граненой бутылки:
– Нет, парни, у меня желудок.
– Да только поддержи – попросил Башир.
У непившего при Хасане Казбека и Башира открылось второе дыхание. Башир позвал всех к себе. Время уже час ночи. Тимур заметил:
– Для этого, брат, должно открыться третье дыхание.
Допив горилку, в начале второго ночи, начали собираться по домам. Женщины и дети уехали чуть раньше, с Ибрагимом. Казбеку и Баширу Ти-мур вызвал такси. Они уже хорошие. Казбек, с непривычки пьяненький, об-суждал с Баширом Хасана и, в частности, то, что, якобы, тот стал много пить. «А сами!» – думал Тимур, стоя рядом с ними. Затем Казбек с Баширом обсудили автомобильную тему, и еще нескольких общих знакомых. Тимур же, помня, что пьяный много болтает, упорно молчал. Пока ждали такси в открытую дверь подъезда попробовал прошмыгнуть бомж, но они дружно окликнули его. Тот замер, с сожалением развернулся и пошел к ним на встречу. Лицо его было разбито в кровь, раны на распухшем лице саднились. Тимур вдруг вспомнил, что сегодня у христиан страшная суббота или уже пасхальная ночь. Ему вдруг стало жалко окровавленного бродягу.
– Понимаете, молодежь напали и избили. – оправдываясь, произнес он.
Тимур уже хотел сказать: «Ну ладно, зайди, поспи» но в этот момент Казбек и Башир в один голос:
– А нас волнует! Иди своей дорогой, будешь еще подъезд захламлять.
Тот, понурив окровавлено-распухший взгляд, сутулясь и волоча по ас-фальту рваную котомку, пошел вдоль дома. «А ночи еще морозные» – поду-мал Тимур. «Вот так порой своими собственными руками прогоняем божью благодать, и нет нам прощения от этого» – думал Тимур, тоскливо смотря, быть может, вслед уходящему Христу в облике бомжа. Подъехало такси. Мимо проходили два молодых типа, по-другому Тимуру трудно было их на-звать. Что-то неприятное, безжалостно-трусливое было в их облике.
– А дайте, пожалуйста, позвонить. – неожиданно попросил один из них у Башира и при этом чуть притормозил движение, но окончательно не остано-вился.
– А нет у нас. – ответил Тимур за Башира.
Типы последовали дальше, а Башир, словно опомнился, угрожающе громко крикнул им вдогонку:
– Телефон не дадим, а вот по шее можем надавать.
– За что? – отозвался один из типов, не прекращая движения.
– А ты иди сюда, ко мне, я тебе объясню за что.
Таксист тем временем ждал.
– Да садись, садись же в машину. – настоял Тимур, обращаясь к Баширу.
Башир же пьяно сопротивлялся. Типы, понимая, что с ними не шутят, по-спешно скрылись в темном проходе между домов. Башир спросил Тимура:
– А ты знаешь, что они хотели?
– Да знаю, знаю. – уже менее терпеливо отвечал Тимур. – Сотовый хоте-ли, на гоп-стоп.
– Так вот, надо пресекать. – разочарованно и пьяно произнес Башир и за-хлопнул дверцу Волги.
Через несколько секунд машина скрылась в домах, рассекая пространства Пасхальной ночи, а Тимур все думал: «Зачем я прогнал бомжа? Зачем я про-гнал Христа или Агасфера ? А собственно мне мусульманину оно надо, за каждого переживать. а если и надо, то только лично мне потому что очень многим совершенно кроме своего брюшка, ничего не надо, так неужели ре-лигиозные доктрины, ох какое жутковатое словцо, так что они потерпели крах, скажу что на уровне личности нет не потерпели, а на уровне массового сознания давным давно себя опозорили кровожадностью носителей. Так и хочется крикнуть люди вы звери, вы не оправдали надежд Христа и не могли оправдать потому что он такой же как и мы, а мы из него БОГА сотворили, а он всего лишь лучший из нас! И чем это хуже, ну уж не знаю господа, по мне так уж лучше еслиб он действительно был сыном Иосифа из Назарета, а не Святого духа, тогда бы его подвиг был бы действительно достоин святого наивного непонимания простыми смертными, а так сын БОГА, подкрадыва-ется мысль, а может во время экзекуции ему и больно то не было. – и Тимур на этом замолчал, задумавшись – Нет хватит, а то так и недолго прогневить ВСЕВЫШНЕГО!
18 апреля. На одном из рынков города скинхеды столкнулись с торговца-ми. Вооруженные железными прутками, они не смогли запугать торговцев и получили отпор, предупредив, что придут в день рождения Гитлера. «По те-левидению – не слова» – заметил Тимур. 20-го, как обещали, пришли, но только уже на другой рынок. «Прослеживается организация» – размышлял Тимур. Говорят, все перевернули и забили одного азербайджанца, хорошо, что не насмерть. Милиции не было, никого не поймали. Ума в тот день с Ис-ламкой шла на рынок, но, встреченная по пути соседка, предупредила, что лучше не ходить, там драка.
– Русских не трогают– сообщила соседка.
«Ну, слава богу, хоть русских не трогают», – подумала Ума.
– Пока не трогают. – заключил Тимур, услышав вечером рассказ Умы.
Телевидение снова молчит. 21-го апреля Тимур пошел на рынок. Кругом милиция, спецназовцы в черной форме. «Запоздалые меры предосторожно-сти. Они не дураки – сюда уже не придут» – заключил Тимур. Тимур вспом-нил, что как раз вчера, проезжая мимо районной налоговой инспекции, встретил пять-шесть коротко стриженных юнцов в камуфляже, с взглядами волчат. Они шли, ничего не боялись. Милиция рядом, за углом, покосились на меня, сидящего за рулем, вставшего под красный свет. «Раньше, при ком-мунистах, было стенка на стенку, район на район, теперь белые против чер-ных. Ничего не меняется. Энергия молодых ищет выход» – думал Тимур, возвращаясь с рынка, уже зализавшего раны после вчерашнего погрома.
5
ЗАЧИСТКА
Ясное, необъятное небо, но в тоже время похожее на одну из двух частей стеклянной колбы песочных часов из которых через невидимую микро тре-щину сыпался песок и смешиваясь с грубым прибрежным речным песком, но несмотря на это небо радовало Марата своей особой весенней синевой и соч-ностью потому что он представлял что точно такое же небо находится у него в груди. И вторая часть часов тоже в нем, а значит закругленное небо вместе с редкими облачками и Солнцем и Луной движутся в нем, перетекает из одной видимой половины песочных часов, через тонкий перешеек где то в районе пупка во вторую половину находящуюся внутри, где точно он не знал, но предпологал что сердце и легкие это совсем не куски мяса управ-ляемые мозгом, и тем более уж не какие не триггеры и другие автоматы, а скорее что то романтическое, невесомое, а поэтому и называемое как что то особенное, как человеческое, а не звериное, и значит оно все же чем то отли-чается, хотя на вид такое же как и у животного. Марат не стал додумывать, понимая что не место и не время, а так успокаивает. Его взвод, по заранее намеченному плану, с рассветом выдвинулся на выполнение специального задания. Проехав какую-то часть пути на трех БТРах, в один из моментов они по приказу командира роты, огромного роста кадрового офицера, иногда не брезгующего и рукоприкладством по отношению к нарушителям дисцип-лины, спешились и пошли друг за другом вдоль деревянных и каменных за-боров частных домов. На бойцах были армейский бронежилеты, каски, на плечах висели автоматы Калашникова. Жизненно важный минимум пехо-тинца. Операция явно не армейская, а специальная, относящаяся к ведению внутренних войск.
Местные жители настороженно наблюдали из темноты окон за передви-жениями солдат.
Слегка пригнувшись вперед, солдаты шаг за шагом, друг за другом, слив-шись в зеленую пятнистую змейку, приближались к одному из заранее наме-ченных командирами домов. Все молчали, только собаки лаем выдавали присутствие чужаков.
Марат и его товарищ, Расул, шли рядом.
– Что, лунатик, есть предчувствие? – подкольнув Марата, спросил Расул, зная, что тот неравнодушен к этой теме.
– Да есть, есть, успокойся. Предчувствую, что скоро мы на твоей свадьбе от души погуляем.
– Не говори так банально эээй, а то в фильмах после таких слов обычно убивают. Тьфу, тьфу, тьфу– наигранно возмутился Расул.
– Только ты смотри, без меня не женись, а то обида, слушай! – словно не слыша сомнений , шептал Марат.
Расул хмыкнул.
– Ээээ какой да заметано эээ, хотя знаешь, как пахан решит… ээээ – шу-тил он, в ответ.
В этот момент старлей Мохов, идущий вторым с начала колонны, повер-нулся и укоризненным но очень доходчивым жестом показал, что не время болтать, а еще через десять метров, так же, подняв руку, приказал остано-виться и следом, махнув той же почти волшебной рукой, приказал сгруппи-роваться.
У Расула в послужном списке, была далеко не первая зачистка но, как он надеялся, надеясь на дембель, последняя. У Марата же, хоть он и был без пя-ти минут старослужащий, это был первый выход, так как он только полтора месяца назад за хорошее поведение в кавычках естественно не по собствен-ной воле, простимулированной угрозами командира и недвусмысленными намеками на дизбат, попал в Чечню.
Опьяненный весенними ароматами, Марат тупо, без страха и упрека, ме-сил чернозем, предвкушая переполненную солнцем весну и в своей части небесной колбы заполненной по большей частью как ему представлялось, теплой душой. Повсюду зеленела трава, пели скворцы, деревья цвели и мно-гие отцветали. «Что еще им надо?» – думал Марат, глядя на местную благо-дать и затем, по привычке, взглянул на электронные китайские часы с бле-стящим в темноте люменисцентным табло. 5 часов 55 минут, 5 апреля.
– Снова числа. В школе и в институте, надоели. – недовольно заметил он, почему то вспомнив ненавистные ему действия с дробями…
– Что ты дергаешься? – спросил шепотом Расул.
– Да вот. – и Марат протянул руку с часами к Расулу.
Тот, взглянув, хитро улыбнулся и, покачав головой, вполголоса шутливо пропел:
– Люми… люмуми… центами… ред-чувст-вия-я-я… Блин, язык слома-ешь.
– Магомедов! – затрясся лицом старлей Мохов и скомандовал: – Пошли, пошли, все как учили, осторожно.
– Четко, быстро, внимательно, подвал, чердак, дворовые постройки, по стеночке, под прикрытием, под пули не подставляемся, вы не спецназ. -
И весь взвод постепенно исчез за железной входной дверью, кроме не-скольких прикрывающих ворота бойцов.
– Остальные дальше, вдоль по улице, двигаемся, двигаемся, бойцы, по-шли, пошли– негромко командовал капитан.
Войдя во двор двухэтажного дома, Марат понял, что совершенно почти как голенькое грудное дитя на осеннем ветру беззащитен перед замершими тьмой окнами дома и теми… уже не людьми, а он представлял их злыми при-видениями которые не хотят успокоится и уйти в царство Аида, какой ни-будь моджахед, кто же еще может за ними прятаться. Его охватило желание спрятаться, прижаться к стене, заштукатуриться, закопаться в землю, лишь бы не стоять безграмотно как дух какой то, как придорожный столб, являясь бесплатной мишенью. Марат сделал шаг в сторону стены. Шагнув, он сделал второй шаг и услышал одиночный хлопок выстрела. БА, ба- бах… И в сле-дующий миг неведомая сила прижгла левую часть груди и толкнула так, что он оказался на земле.
«Стреляли одиночным из пристроя» – пролетело в нем. «Только не па-никовать, только не дергаться… о чем это я, а я врообще еще жив, а то ниче-го не чувствую, как слон толстокожий, нет вот кажется где то щипнуло» –.
Марат лежал на спине, рядом стреляли, кто-то оттащил его за плечи в безопасное место. Первые секунды Марат ничего не чувствовал, а только смотрел в высокое-высокое синее небо далеких пустынных таурегов, затем он увидел старлея Мохова.
Стрельба усилилась до каккого то пика и стихла. Речь старлея шумела водопадом в ушах Марата и неприятно булькала, словно в них попала вода. Затем кто-то воткнул Марату в руку шприц. Он подумал: «Вах словно дро-тик воткнули в дерево. А где же Расул? Неужели его тоже?» И в тот же мо-мент, как по волшебству, перед ним воспарило лицо друга.
– Держись, не засыпай, будь в сознании. Так лучше, потерпи.
– Хорошо, брат, как скаже… – прошептал Марат и закрыл глаза.
6
РАНЕНИЕ
Марат находился в забытьи, затем очнулся, не понимая, что его несут в гамаке плащ-палатки. От обезболивающего ему стало легче, глаза раскры-лись.
– Магомедов! – крикнул старлей Мохов.
– Я, – отозвался Расул.
– Давай, сопровождай Ахмедова в полевой госпиталь и чтобы никаких там закидонов, – приказал командир.
– Есть, тов.кап.
– Вперед, на БТР – и Мохов махнул рукой.
Марата аккуратно, как это было возможно бережно, поместили внутрь боевой машины.
– Как ты? – спросил Расул, увидев, что он открыл глаза.
– Терпимо… бля… ха…
– Хорошо, бродяга. А предчувствия, блин… – вспомнил Расул.
– Не ругайся. – еле слышно из-за шума машины прошептал Марат.
Расул обратился к механику водителю:
– Слышь, давай, спокойно, плавно, без тряски, как на «Мерседесе». Усек? Как будто свою беременную жену везешь…
– Сделаем, – пробурчал механик.
– Ну тогда трогай.
Приблизительно через полчаса БТР проехал бетонированное КПП поле-вого госпиталя.
– Что-то ты медленно ехал. – сделал замечание механу Расул.
– Ну, ты же сам просил без тряски.
– Без тряски, без тряски… Какой без тряски? Как дрова вез! – подначивал Расул.
– Кто там? – спросил ленивого вида санитар.
– Раненый, кто еще? Давай, хватай и не дай бог он застонет, – с угро-жающим видом произнес Расул в адрес санитара. – А что тогда!? – задрался санбрат. – Ладно, ладно я тебе потом расскажу что тогда. – торопил Расул. – А ты мне сейчас расскажи. – Расул встал и сжав кулаки через силу успокоил себя. – Да да… знаем мы эти ваши… – не унимался санбрат. – Эй ты замолчи а, пока я тебя не успокоил. – прикрикнул на строптивца его же сослуживец. Тот замолчал.
Подошедший, на вид более расторопный, санбрат сразу взялся за дело. Марата занесли внутрь большой палатки. Расула не пустили.
– Держись, я вечером зайду или завтра утром, хорошо… – крикнул Ра-сул, не уверенный, что Марат его слышит.
Подождав с полчаса и узнав от медбрата, что ранение сложное и, скорее всего, будут оперировать, Расул погрустнел, сел на лавку возле КПП и, вы-тащив из нагрудного кармана сигареты «ява-золотая», закурил.
– Что, в заводском стреляли? – сочувственно спросил рослый сержант, дежурный по КПП.
– Нет, в частном секторе, недалеко отсюда, – ответил Расул.
Говорить ему не хотелось, но он все же спросил:
– А что, хирург волокет?
– А хрен его знает, вроде пока никто не жаловался.
– Не ругайся. – подражая Марату, поправил Расул.
– Не, я говорю, опытный хирург, только вот… – и сержант, хмыкнув, за-молчал.
– Что говоришь? – переспросил Расул.
– Да говорю, сейчас по сто пятьдесят накатят и вперед штопать, резать. Работа, сам понимаешь, нервная…
– Ну, ну, шутишь так, понял тебя. – улыбнулся Расул.
– Не, я серьезно. – подтвердил сержант.
– Что бухают? – удивился Расул.
– А то, только в путь, чтоб руки после вчерашнего не дрожали.
Расул замолчал, еще больше нахмурившись.
– Не может быть?
– Ты не переживай, я пошутил.
– Ты больше так не шути. – предупредил Расул.
– Ну, иногда бывает у них, но редко. Я слышал, одного полкана ранило, так его оперировать, а он видит: хирург никакой, руки с похмелья дрожат, так он в приказном порядке заставил того вмазать сто пятьдесят. Тот в отказ, а полкан ему и говорит: «Слышь, я, хоть и не врач, но не первый день на земле живу и знаю, что значит на сухача по утру, так что, давай, делай дело или я пишу рапорт». Ну, хирургу деваться некуда – принял полстакана, больше не мог: тошнило и вроде как полегчало, заштопал полковника.
– Да, говорил я народу, что пить плохо, скверно и вредно, другое дело травка: курнул и все миру мир. – рассуждал Расул.
– Да что говорить, водка дурной приход дает, а косячок другое дело: при-бивает, успокаивает, только одна беда: выросли мы на водочке, любим ее, родимую, средь снежной России, – с какой то грустью заметил сержант.
– Ничего, скоро мы, мусульмане, вас отучим.– шутливо заметил Расул.
– Не знаю, не знаю, скорее мы вас споим, и гораздо раньше, чем вы нас отучите. – отвечал сержант.
– В каждой шутке есть доля шутки, а что грех таить, вы нас и так уже почти споили, но с другой стороны никто же силком не заставляет и не на-ливает хочется вот и бухаем. – оговорился Расул и, бросив под ноги уже вто-рую подряд выкуренную сигарету, спросил: – Операция обычно сколько длиться – часа два, три?
– Бывает и 5, и 6. Смотря какое ранение и куда.
– В грудь, кажется, ближе к плечу, броник пробило…
– Надо же, броник – значит неглубоко, лишь бы сердце или легкие не за-дело, – рассуждал сержант.
– Слышь, а у вас никто в нашу сторону не едет?
– Нет.
– А ты что, уехать хочешь?
– Да вижу, долгая история. Чтобы время скоротать хотел туда-обратно смотаться, кое-что ему принести. – задумчиво отвечал Расул, понимая, что делает неправильно и по делу должен сидеть и ждать, пока все не закончит-ся.
– А есть что? – загадочно спросил сержант.
– Найдем. – оживился Расул, услышав знакомые интонации в голосе сер-жанта.
– Тогда другое дело. Ты подожди, я сейчас.
Через пятнадцать минут Расул уже ехал на медсанбатовском «УАЗике». Глядя на худого, но с горящим взглядом водителя, Расул предложил:
– Давай заедем сначала в одно местечко.
– Далеко я не могу – законючил водитель.
– Да не дрейфь ты, тут рядом. Не бойся: я за все в ответе. Сержант же не зря тебя со мной отпустил.
– Ну, смотри, как бы чего не стряслось, – предупредил водитель.
– Я что, похож на камикадзе?
– Нет, вроде, на солнечный ветер ты не похож.
– А грамотный ты, однако, – шутил Расул, скомандовав: – Останови здесь. Здесь, здесь, вот возле этого дома.
Расул выскочил из «УАЗика» и, без оглядки открыв дверь, зашел во двор, как к себе домой.
Водитель опасливо осмотрелся, заметив для себя: «Улица как улица, ни-чего особенного, а черт их знает: они же всегда из засады».
Навстречу Расулу вышел хозяин дома.
– Салам Алейкум, – поприветствовал Расул.
– Валейкум, асалам, – ответив рукопожатием хозяин дома.
– А что такой хмурый, Ханпаша?
– Откуда хмурый – нормальный.
– Насвай масвай, не делай. Да, а то мылыц будэт ругат, – шутил Расул.
– Да какой насвай, никогда не делал эту кашу. Она мне в горло попадает.
– Нэ зарэкайс, да. – продолжал Расул.
– А что с тобой: средь бела дня ты приехал?
– А ночью боюс, хулыган, боэвык зарэжэт.
– Вечно ты, слушай, шутишь. Я же тебе не перс, ты так со мной разгова-риваешь.
– А, да, понмаэшь, ты чеченски серезно парэнь или ингушскы, а что такэ-э? – не унимался Расул.
– Да есть кое-какие проблемы. Ты будешь нормально разговаривать? – словно обиделся хозяин.
– А у кого их нет, барат. – и с этими словами Расул вытащил из-за пазухи две лимонки и бросил хозяину.
Тот от неожиданности чуть не выронил.
– На все… – пояснил Расул.
– Понял, ясно… – удаляясь с гранатами в дом, отвечал хозяин.
– Яснее-то некуда, барат, – уже себе под нос произнес Расул, а сам поду-мал: «Вот я уже достал этого чеха: он уже убить меня готов». Взяв без слов пакет с травкой и немного денег, Расул запихнул его за пазуху, а купюры спрятал в карман.
– Ну что, Ханпаша, давай, не болей, возможно, больше не увидимся: дем-бельнусь я, АЛЛАХ даст.
– Что, уже? Можно поздравить тебя, давай, друг, а с травой не балуйся, мой тебе совет. Я сам безбаракатный и ты… А зачем тебе надо – дело-то мо-лодое, а она мозги сушит только в путь. – наставлял Ханпаша.
– А хорошо, барат. Я попрошу за тебя, где надо, все будет нормалек.
И распрощавшись, с хорошим настроением, словно и не было ранения Марата, будто неминуемое приближение дембеля и предстоящая встреча со своей любимой закружили ему голову, и ничто в этом мире уже не могло ис-портить ему настроение.
Сев с разбегу в «УАЗик», Расул скомандовал:
– Поехали, барат– и, хлопнув дверью машины, про себя напевал:
«Если сердце любовью согрето,
И меня ты с надеждою ждешь,
В небольшой фотографии этой,
Дорогие черты ты найдешь».
– Куда сейчас? – спросил водитель, выведя Расула из состояния эйфории.
– Не в обиду, друг, а сейчас заедем в роту и тут же обратно. Хорошо?
– Хорошо-то хорошо, а только могут хватиться машины…
– Ладно, сержант отмажет, а я тебе вот на несколько косячков сыпану, – предложил Расул.
– Да не надо.
– Не скромничай, для хорошего человека не жалко.
– Все равно не надо, – упорно отказывался водитель.
– Ты что, не куришь?
– Нет, и не начинал. – гордо отвечал водитель.
– Ну, ты герой, просто красавчик! – бурно поддержал его Расул. – И хо-рошо, что не куришь: нам больше достанется.
Приехав в расположение своего батальона, Расул попросил водителя по-дождать и, махнув в приветствии парням из караула, побежал до взводной палатки.
– Взвод не вернулся?
Опустошив нычку в деревянном полу и взяв все, что хотел, Расул поду-мал: «Надо сваливать, пока наши не вернулись с задания».
Резко добежав до КПП, Расул крикнул караульному:
– Меня здесь не было, понял.
Караульный кивнул в ответ. Расул, открыв резким движением дверь ма-шины, прыгнул на заднее сидение.
Водитель нажал газу, оставив позади облако пыли.
– Смотри, навстречу БТРы катят, не топи так, а то наши механы, ради прикола, с дороги в кювет лихо выжимают– предупредил Расул водителя, увидев два БТРа с пехотой на борту, ехавших навстречу.
«А где третий?» – подумал Расул.
– Пусть попробуют – прибавляя газу, духарился водитель.
– Смотри, мое дело предупредить.
Проезжая мимо и поравнявшись, Расул прилег на сиденье, прячась от пя-лившегося на «УАЗике» Кулибаба. «Тормознет, не тормознет медсанбатов-ский «УАЗ»? Тогда было бы невесело: мог бы и с дембелем мозги прокомпо-стировать»
С момента, когда они уехали из санбата, прошло около часа. Водитель, ощущая ответственность перед отпустившим его сержантом, ускорился так, что только пыль стояла.
Перед медсанбатом Расул увидел третий БМП.
– Ну что так долго? – спросил по приезду сержант.
– А что там мой друг, все нормалек? – поинтересовался Расул, не отвечая на вопрос сержанта.
– А ты привез то, что обещал?
– Да нет, не было. – как ни в чем не бывало, ответил Расул.
Сержант сразу как-то изменился в лице и стал угрюмым.
– Я тебя спрашиваю, сержант, как там мой друг, а ты все о дури, да о ду-ри.
– А я тебе что, справочное бюро? – недовольно отвечал сержант.
– У, а ты не хорош чалавек. – издевался Расул.
– Ладно, слушай, операцию делать не стали: сложность и риск высокие, поэтому решили его в Моздок везти, а там твой взводный что-то утрясает.
– Мой взводный, Мохов?
– А бог его знает, кто он, старлей.
– На – держи. – неожиданно произнес Расул и сунул сержанту пакетик с анашой.
– Да ты что в открытую-то? – отпрянул сержант.
– А что, у вас суки есть? – удивился Расул, оглядевшись вокруг и нико-го, кроме водителя «УАЗика» и дневального, не приметив. – Ладно, рас-слабься сержант, берешь – бери, а не берешь – я пошел, – безразлично за-метил Расул.
Сержант, понимая, что Расул не шутит, быстро взял пакетик и спрятал запазуху.
Расул молча развернулся и пошел по направлению к той палатке, в кото-рую Марата заносили на операцию.
– Слышь, – крикнул вдогонку сержант. – Он не там, он уже в той, край-ней палатке, и поторопись: скоро.
Расул прервал сержанта подколом:
– Знаю, знаю, Вась, а чаго это ты, не в первой-то Вась.
Тот только махнул рукой.
Расул быстрым шагом проследовал к указанной сержантом палатке. Встав у входа в палатку, он прислушался. Услышав, что кто-то выходит, сделал шаг в сторону.
Из палатки вышли три офицера в белых халатах с ними был старший лей-тенант Мохов. Он посмотрел на Расула. Расул отдал честь.
– Ты где шляешься?
– Да… – замялся Расул.
– Ну хорошо, раз уж ты здесь, иди по-быстрому повидайся с ним – пять минут не больше, – пожадничал Мохов.
– А если десять? – спросил Расул.
– Отставить шутки. Ахмедов в тяжелом состоянии: у него легкое задето.
– Как легкое? – опешил Расул. – У него же возле плеча через броник?
– Вот так, со смещенным центром, – грустно заметил взводный и доба-вил: – Иди, иди поторопись: он в сознании, пока…
Расул скрылся в палатке.
7
ПРОЩАНИЕ
Марат скорбно с лицом цвета наволочки лежал на кровати, стоящей от середины ряда ближе ко входу. Кроме него в палатке был еще один больной и медсестра. Вена его правой руки была соединена с капельницей.
– Салам, – услышал еле слышное Расул.
– Салам, салам, братуха. Как ты дышишь? – потрогав его лежащую по-верх одеяла руку, спросил Расул.
– Все хорошо, жить, говорят, буду. – еле слышно шептал Марат.
– Вот того черта за тебя мы свинцанули, нафаршировали – теперь в нем полкило свинца точно есть, а в тебе то всего 9 граммов, – сумбурно объяснил Расул.
Марат еле-еле улыбнулся.
– Ты не говори, ты молчи, не трать силы: они тебе еще пригодятся, – про-шептал Расул.
Еле заметная улыбка Марата говорила, что он согласен. Расул оглянулся на копошившуюся в столе медсестру. Расул, подмигивая Марату и хитро улыбаясь, произнес:
– Девушка, а девушка…
Та на секунду замерла, показывая своим видом, что слушает, но говорить Расул должен очень быстро, потому что ей некогда.
– Девушка, вы сильно к моему брату не приставайте, а то он сейчас не в силах, если что, я за него готов помочь вам с пользой для здоровья и для себя провести время.
– Знаете, здесь таких, как вы, хватает… помощников, – нисколько не сму-тившись, ответила она и снова склонилась над столом.
– А знаете, вы зря так подумали, что я такой, как все. Я не такой, как все. Я даже готов помочь вам безвозмездно поискать что-то в вашем столе, – предложил Расул.
– Хорошо, хорошо, не стоит, – увидев его решимость, заторопилась мед-сестра, резко присев и что-то записывая в журнал.
– Э-э, да, малчит… – подмигнул Расул, глядя на осунувшееся лицо друга. «Всего два месяца знакомы, а как будто всю жизнь… Редко бывает…» – по-думал Расул, пригнулся к Марату и прошептал: