Нани Кроноцкая
Солнце краденое
8. Ожог временем
«Сова», имперский фрегат A-IIV класса
«Тревожный» маячок, установленный Килом, подавал чёткий, отчего-то нервирующий Макара сигнал. По мере приближения к цели его тембр становился всё громче. Под это тревожное тиканье они и вошли в круглое, словно стакан, помещение.
Капитан как-то сразу решил: это спальня. Внимательно осмотрелся, уверяясь в верности вывода с каждой секундой всё твёрже.
Да.
Судя по всей обстановке, включая жалкие остатки уютного некогда интерьера и следы мягкой мебели, они с Гессом стояли на пороге супружеской спальни. О том же говорили и руины огромного спального ложа, когда-то занимавшего практически всё пространство каюты.
Архаика древних времён. Современные люди давно уже вместе не спят. Нынче в моде другие акценты. Супруги оберегают идола личных пространств и свобод, будто святыню. Отдохнуть рядом с чужим человеком, сопящим, храпящим, встающим по нужде в неурочное время, вообще невозможно, это знают теперь даже дети.
Дикость.
Макар жадно рассматривал едва сохранившиеся останки хозяев этого гнёздышка и вдруг ощутил зависть, совершенно неправильную и неуместную здесь.
Эти два человека погибли уже очень давно. Судя по строению плохо сохранившихся скелетов, перед ним были самые настоящие люди, вполне вероятно, земляне. Они и сейчас, спустя столько времени после гибели корабля, лежали в обнимку, очень крепко прижавшись друг к другу.
Даже смерть их не разлучила. Пронзительно. Страшно.
Рослый мужчина и высокая женщина.
Их белые кости сплелись в трогательную, невероятно красивую композицию.
Даже смерть неразлучных влюблённых оказалась красива. Хотелось отдать честь этим двоим, ставшим символом нерушимой любви.
Окончание жизни ничего для них не изменила.
Остатков одежды нигде видно не было. Клочья волос, окружавшие гладкие черепа, не отливали сединой. Длинные рыжие женские и светлые, явно мужские.
– Я возьму пробу их тканей, но боюсь… – Гесс внимательно изучал обстановку каюты.
– Это совершенно бессмысленно. Биометрические архивы хранить стали меньше века назад. Так что… Пустой интерес, – капитан с трудом оторвал взгляд от пары, вздохнул, моргнул, словно пытаясь отогнать от себя наваждение. – Всё, уходим, нам ещё нужно оставить маяк для службы утилизации. Пусть они с этим и разбираются.
Мак вдруг почувствовал странный мандраж, быстрый порыв омерзительной дрожи. Его всё ещё не покидало острое чувство опасности. «Уходим!» – голосила видавшая многое интуиция капитана. Аверин всегда ей доверял.
И он было уже развернулся, даже успел сделать вперёд первый шаг, глядя на яркий прожектор ядроида, исчезающий за поворотом узкого коридорчика.
Зачем только Мак задержался? Почему отступил вдруг назад? Кожи его лица вдруг как будто коснулись холодной мёртвой ладонью. Прикосновение смерти. То, чему невозможно противиться.
Толчок в спину, громкий рык Гесса:
– Мак! Тут творится какая-то полная шервь!
Взгляд назад. О да. Она самая. Давненько не виделись, милая, привет дорогая, я как-то ещё не соскучился…
Происходящее за их спинами выглядело фантастически, невероятно. Словно невидимая волна полного разрушения неукротимо вползала в реальность. Испепеляющая. Стены рушились в пыль, остатки кровати рассыпались тут же в труху, останки погибших развеялись вихрями серой пыли.
– Ноги! – Макар рванулся вперёд, кожей чувствуя оцепенение. Его сковал какой-то немыслимый холод, проникающий через непреодолимую оболочку скафандра. Вокруг всё будто бы растворялось, размывалось, истончалось у них на глазах и рассыпалось в песок.
Гесс вдруг надломился, как палка, споткнулся и с громким стоном упал. Инспектор рванул его за руку, каким-то отдельным от разума чувством вдруг ощущая, – биолог уже без сознания. Чертыхаясь на всех языках, проклиная само Мироздание, капитан имперского фрегата, инспектор первого ранга, Аверин одним сильным рывком взвалил старого друга на взвывшее тут же от острой боли плечо.
О Создатель! Гесс весил, как настоящий земной бегемот! Если бы не бесчисленные часы, проведённые в тренировочном зале в тщетной попытке уйти от себя, Мак бы его точно не вытащил. Бетонный центнер тугих мышц и тяжёлых костей.
Шервова печень! Если только вернутся, он на диету посадит весь свой экипаж, и каждую тренировку заставит друг друга таскать на закорках. Все похудеют, включая его самого.
Ноги Макара не слушались, дышать было нечем, как будто сама Преисподняя из древних легенд позади их зияла, стремительно разворачиваясь.
Судя по дикому жару и визгу всех датчиков на скафандрах, рядом опять начался реактивный пожар. В древних атомных двигателях этой ловушки запустилась цепная реакция.
Умирать не хотелось. Как-то сегодня Макар подобных глупостей не планировал, а без чёткого плана такое ответственное мероприятие…
Нет!
– Полный ноль! – эта команда означала молниеносную передачу всей операции в «руки» роботов и автоматики. Так Макар включил старт аварийной эвакуации. И тут же увидел недалеко впереди щупы манипулятора катера. Их с Гессом скафандры угрожающе загудели, перейдя в режим автоматического перемещения. Оставалось вцепиться в огромное тело друга и богам всей Вселенной молиться, чтобы не подвели.
Что он и сделал.
Острая, как вспышка, мысль озарила сознание капитана.
– И что, оно того стоило? – ещё даже не разобрав смысла слов, он вдруг чётко понял, что совершенно не рад этому голосу. Даже не так.
Хотелось встать и дать его обладателю в морду. От всей души, вложив в мордобой всё тягостное раздражение, накопленное за первые месяцы экспедиции.
Ойле был в собственном репертуаре: тот же тон, та же кривая улыбка на длинном лице. Ничего нового, но его капитан, лежащий в лечебной капсуле лазарета, отчего-то впервые задумался над вопросом о том, не был ли ошибкой его скоропостижный выбор друга детства на должность экипажного доктора.
В кадровом тонком вопросе Аверин привык руководствоваться интуицией. Но так получилось, что накануне их выхода на большой автономный маршрут «Сова» осталась без штатного доктора. Не слишком критично: можно было на пару дней задержаться, дождаться дополнительного оборудования в лазарет, добавив опции управления искусственному интеллекту. Петрович бы справился, он у них молодец.
Но Макар не просто так слыл на весь имперский флот консерватором. «А ведь молодой совсем ещё человек», – говорили о нём, содрогаясь, диспетчеры хендлинга космопортов. «С виду даже вполне образованный», – соглашались ядроиды из наземного обеспечения и обслуживания космических кораблей. Аверин был осторожен, не рвался навстречу всем новшествам и свои внутренности роботам не доверял. Ну их. Инстинкты, наверное.
А потому, совершенно случайно столкнувшись на тёмном Шедаре с бывшим одноклассником, Мак несказанно обрадовался. Олейл Блэйз или просто Ойле тогда вид имел очень сильно потрёпанный жизнью, но всё док-чипы с дипломами доктора оказались в порядке. Судя по результатам запросов в досье, за все прошедшие годы он приобрёл несколько дополнительных специальностей, служил в главном гражданском флоте Империи доктором, сопровождающим самые оживлённые линии, потом вышел на вольные хлеба, работал сопровождающим и в госпиталях, и в санаторных вип-мирах. Обширная биография. Как и у всех членов его экипажа. Простых людей у Аверина не было. За каждым стояла затейливая история биографии. Ничего необычного. Так почему вдруг у Макара такая реакция на него? Очень странно и настораживающе.
– В обязанности инспекции входит контактное обследование всех искусственных летательных объектов, – прохрипел он зачем-то в ответ, – особенно тех, кто не отвечает на обязательные к исполнению сигналы.
Непослушной рукой и с огромным трудом Макар попытался было сдвинуть крышку капсулы и обнаружил, что он заперт в ней. Потрясающе. Такой порядок действий не был разрешён никакими инструкциями. Капитан остаётся капитаном всегда, при любых обстоятельствах, это флотский закон.
– Открой капсулу! – получилось не очень внушительно.
Губы не слушались. Лицо будто стянуло в один тугой узел. Так с ним бывало уже не однажды, знакомое ощущение после очень глубоких ожогов. Макар еле слышно вздохнул. Чего с ним только уже не бывало…
– Разговаривать тебе точно не стоит. Ещё сутки в оволяторе и декаду в реабилитационном скафандре. И это не обсуждается.
Оволятор. Термин, которым земляне (конечно же!) обозвали реанимационную капсулу лазарета, всегда вызывал у Макара какие-то пошлые ассоциации. Он лишь тихо фыркнул, испытав снова острый приступ боли. Даже дышать было трудно.
В таком состоянии спорить с доктором бесполезно. При всех странностях, вызывавших острую неприязнь у Макара, он отдавал тому должное: Блэйз стал настоящим фанатиком своего дела и не понимал грани служебной иерархии. Для него, очевидно, сейчас капитан казался всего лишь капризничающим пациентом.
– Гес? – говорить всё сложнее.
– В соседнем гробу. Вон, полюбуйся, живёхонек. Наряжу его уже сегодня, будете друг на друга любоваться, герои.
Слово «герои» звучало в устах его прямо-таки издевательски. Макар поморщился, почему-то всем телом ощутив острую боль.
– Петрович, – ответом Макару был громкий щелчок индикатора подключения рубки. – Сюда мне отчёт о моём состоянии, все повреждения, степень, прогнозы.
– С возвращением, капитан! – голос искусственного интеллекта звучал куда как приятнее докторского. Если можно обрадоваться куску камня с мозгами, то Макар сейчас именно это испытывал. – Я соскучился.
Даже корявое и как всегда неуместное чувство юмора их Петровича Аверина не бесило.
Ойле скрипнул зубами. Макару из капсулы были отлично видны и заострившиеся вдруг болезненно скулы, и пальцы рук, сжатые в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Но церемониться он не намерен. Возможно, в тех экипажах, где Ойле служил, подобные отношения с капитаном и были в порядке вещей, но на «Сове» Макар давно ввёл свои законы.
– Подключи Стэма мне на отчёт, – обессиленно прохрипел, понимая, что эта никчёмная перепалка отняла массу сил. Непозволительная роскошь.
– Доктор свободен, – прозвучало действительно холодно.
Ойле хотел было что-то сказать, даже открыл было рот, но скользнул взглядом по капсуле оволятора и передумал. Он нахмурился, пробежав пальцами по панели лечебных назначений, затем порывисто встал и быстро вышел из блока.
Макар ощутил укол совести. Кто знает, может док тут сутками над ними сидел, самоотверженно их жизни спасая, а инспектор проснулся и сразу по морде? Ладно, потом разберутся, не малые дети. Внештатные ситуации в космосе – дело обыденное. А их происшествие вскрыло огромную массу проблем.
Глаза слипались. Покалывание электродов инъекторов говорило о том, что назначенное лечение продолжается. Уже не так больно: похоже, док увеличил количество обезболивающих, расценив всплеск агрессии капитана как реакцию на боль. Может быть, он и прав, тут лишь время покажет.
Макар бегло читал краткий отчёт о его собственном состоянии и ловил себя на грустной мысли: он ничегошеньки не понимает.
Вообще ничего. Нет, термины «общее истощение» и «анемия вследствие значительной кровопотери» ему были понятны. Но что такое, скажите на милость, «темпусальный ожог»? Шервовы жабры и вода из бокальных болот! Во что он снова вляпался?
– Капитан, рад вас слышать, – тихий зуммер оповестил о подключении Стэма. – Видеть тоже. Хотя тот ещё вид.
Его первый помощник, как всегда, был краток и выразителен.
Доклад Стэма занял пятнадцать минут, и был, наверное, самый тяжёлым в Макаровой жизни. Хотелось немедленно сдохнуть. Или даже лучше: закрыть молча глаза и уснуть, а проснуться через парочку полноценных имперских месяцев. Глаза такой открываешь, а уже всё случилось. Монтаж.
Не получится.
Сова поимела «необъяснимые» повреждения: были полностью разряжены все амолитовые батареи, расчетного запаса энергии в которых должно было хватить кораблю на два имперских года, и топливо обоих реакторов главной энергетической установки тоже исчерпано. По самым скромным подсчётам его бы хватило ещё лет на триста имперских. «Сова» превратилась в пустую консервную банку. А, нет, им повезло: слава Создателю, давшему мозг капитану Аверину, у них была собственная обширная и процветающая молитвами Гесса биостанция.
Только ресурсами экспериментального биореактора, которой корабль ещё жил. И пока они с Гессом натужно болтались между жизнью и смертью, «Сова» даже уже накопила ресурсов на малый прыжок через Сумерки.
Правда, пока только один. И совсем маленький. Так, легонечко только подпрыгнуть. И в ближайшие часы им предстояло решить: как и куда.
– Из досягаемых объективно систем у нас есть огромный выбор, – низкий голос помощника убаюкивал капитана. – Из единственного пункта. Без каких-либо альтернатив. Имеется планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47. Первая компонента двойной системы – звезда спектрального класса G6 Кеплер-47 A, схожа с Солнцем, имеет температуру поверхности 5640 ± 100 K, металличность (M/H) = − 0,25 ± 0,08 и период собственного вращения 7,152 дня, что, скорее всего, является следствием синхронизации из-за приливных взаимодействий. Наклон оси вращения по сравнению с орбитальной осью не должен превышать 20°. Вторая компонента – звезда спектрального класса M4 Kepler-47 B, в 3 раза меньше по размеру и в 175 раз тусклее. Она не обнаруживается спектрографически, однако получена оценка для температуры её поверхности. Единственная обитаемая планета в системе: Лигла или Кеплер D. Температура поверхности примерно 10 °C продолжительность светового года – 187,3 имперских дня, или 219 земных. Мир Лиглы с момента её основания входит в Империю в качестве Бета-колонии. Основной вид экспорта – виталит. Социальное устройство – современный патриархальный феодализм. Гуманоидные расы описаны две, и вот тут много вопросов.
– М? – с трудом разлепив пересохшие губы, Аверин в ответ смог лишь вопросительно промычать.
– Согласно «Первому закону о внешних колониях», нарушение которого каралось смертью всех виновных, полной зачисткой планеты от колонистов и ещё кучей безрадостных мер, освоению подлежали лишь полностью лишённые разумной жизни миры. Срок давности исполнения этой статьи – полновесных имперских сто лет. И согласно первому протоколу колонизации Лигла признана планетой необитаемой. А потом вдруг взяли и всплыли какие-то разные расы.
– Когда их инспектировали? – Макар из себя всё же выдавил.
– А никогда. До сих пор служба Имперской инспекции довольствовалась лишь местными отчётами и виртуальными ревизиями. Кстати, система Кеплер у нас есть в маршрутной карте экспедиции. Через пять лет, уже на обратном пути.
Что же… с конца начинать – не такая плохая идея.
Тем более, что современный реактор «Совы» отлично мог «съесть» в качестве топлива этот рудный их виталит. Даже если руда будет виталом совсем уж бедна, они всё равно резво дотянут до ближайшей цивилизованной базы Империи. Да и «солнышко» G6 Кеплер-47 A вполне себе «тёпленькое» – на зарядку аккумуляторов и запуск реактора этой энергии хватит. Он неделю возьмёт на инспекцию: день проболтаются на орбите, сканируя и впечатляя весь мир колонии своим видом. Потом он прибудет на луксе с началом инспекции, пока ребята с орбиты займутся сбором всяческой информации зондами, дронами, датчиками информационных сетей. На Макара будет возложена всякая дипломатия, решения вопроса с топливом, а потом и загрузка реактора. Уложиться он должен за несколько местных дней. Ещё три дня на зарядку и предполётный ремонт, и уже к концу этой недели можно выйти обратно на большой автономный маршрут. Или на выход к ближайшей базе ремонта, это уж как повезёт.
Аверин вздохнул. Если бы всё было так просто… Мечтать не вредно даже инспектору и капитану.
У которого очень болит голова, а его корабль получил множество серьёзных повреждений. Шервовы жабры! Кроме энергосистемы пострадал ещё комплекс космической безопасности. Теперь даже встреча со скоромным метеоритным осколком может закончиться для «Совы» катастрофой.
А виноват в этом он. Прав был Стэм, не стоило лезть к тому шарику.
Но, увы, дело сделано. Настало время для сложных решений.
– Начало подготовки к прыжку. Гесса, как в чувство придёт, допустить к установке. Ограничения доктора я лично разрешаю игнорировать. – Макар вздохнул. Снова он наступает Ойле на хвост. И не может иначе. От работоспособности «чудо-кастрюльки» – биореактора зависит теперь слишком многое. – Петрович… через четыре часа меня разбудить. Накачаешь минолом и выпустишь.
Тут он представил себе рожу Ойле, вздохнул и добавил:
– Подготовить лечебный скафандр капитану.
❂❂❂
9. Женихи
Аграна, столица Агрании – экваториального континента и одноимённого государства мира Лигла. Планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.
Конунг Агрании Дэниел Винк малодушно сбежал прямо с экстренного заседания кабинета своих же министров. Сделал вид, что закашлялся, резко за сердце схватился и, отмахиваясь от попытавшихся помогать секретарей, вот так взял и удрал, как какой-то мальчишка.
А теперь он лежал в гамаке, подвешенном в самом дальнем углу крохотного садика, на крыше нового современного здания для заседаний Золотого Круга и бездумно смотрел в высокое ясное небо. И хотелось ему с треском и грохотом провалиться сквозь все десять этажей, построенных целиком из драгоценного, сверхпрочного и сверхлёгкого багаевского стекла – предмета их гордости и главной официальной статьи дохода в бюджете колонии, чтобы все содрогнулись, а потом долго плакали, разгребая осколки, руки резали в кровь и найти конунга не смогли.
И так ему стало жалко себя, и тех несчастных министров, и белоглазых из персонала, что в кровь руки порежут, когда, громко рыдая, Дэниела будут откапывать из-под завалов, что мужчина уже чуть не плакал навзрыд. Лежал конунг на крепкой спине, едва намечающимся животиком кверху и тихо всхлипывал, вяло покачиваясь в гамаке. И такая тоска накатила…
Часы на столичной ратуше скорбно пробили пять имперских часов. Полдень.
Ещё пять минут – и он встанет, чтобы вернуться. Примет вид добродушный и мудрый (хотя хочется убивать) и решит наконец, что им делать. Как поступить с этой внезапно свалившейся на голову целому миру Имперской Инспекцией? Вон он, гадский инспектор, болтается на орбите, как нависший над головами всех жителей Лиглы огромный топор палача. А скоро припрётся – уже доложили.
Один. Уже сам этот факт всех шокировал. Ни делегация, ни экспедиция, нет. Один человек, некто загадочный, Инспектор первого ранга, Макар Аверин, да ещё и с неограниченными полномочиями.
Создатель! Конунгу опять захотелось на дно. И посыпать голову слоем осколков в пять метров толщиной, только бы не откопали. Он столько сделал для этой планеты! Реформы, законы, права. Колония, построенная на преступлении, процветала. Веками воровавшая и не платившая законных пошлин Империи, исправно снабжавшая все пиратские корабли дешёвым топливом Лигла жила себе припеваючи в своём тихом закоулке галактики и не отсвечивала совершенно, пока… Пока проклятым сегодняшним утром резкая вспышка в верхних слоях атмосферы не возвестила о катастрофе по имени Макар Аверин. В нём даже звуки противные, словно больно сверлили они конунгов мозг.
И не уничтожишь Аверина потихоньку, об этом правитель крупнейшего континента справки сразу же навёл у пиратов и выяснил: не получится. Имперцам стоит теперь только свистнуть, и сразу же прилетит новый карательный флот, уже прозванный «томагавком». А командовал им адмирал Анатолий Аверин, скорый на расправу и злой, как беременный шервь. Выяснять степень родственных связей двух этих Авериных у конунга Винка не было никакого желания. Со своими родственниками разобраться бы.
А ведь было же так всё отлично…
– Хал Дэниел, вас разыскивает младший сын.
Вкрадчивый шелест над ухом заставил конунга вздрогнуть. Совсем нервным стал. Молча вытянул руку, и по одеялу навстречу скользнула блестящая длинная лента. Маленький современный ядроид, больше похожий на драгоценную сороконожку, находил конунга всегда, везде, быстро и безошибочно. Блестящий и гибкий, он давно стал любимой игрушкой правителя. После Никки и Гринки, конечно. Тёплые, нежные и послушные белоголовые девочки незаменимы для успокоения нервов.
Младший сын.
Сегодня утром у них уже был разговор, и конунгу не хотелось его продолжать, абсолютно. Глупенький мягкий мальчишка вдруг вырастил зубки и выпустил когти.
Диль оказался очень непрост и умён. А его «друзья детства» вдруг проявили себя, встав целой армией на защиту засранца. Их оказалось великое множество, этих друзей. Дети министров, наследники и бастарды, торговцы и бородатые храмовники, монашки и даже торговки на рынках в провинции – все знали «несчастного Диля». Как он всё продумал, как долго и кропотливо строил малыш свою сеть. Но отец хитреца, Дэниель, ещё молод, силён, полон планов и амбициозен. Вот отвадит Инспектора и разберётся с возникшей внезапной проблемой самого младшего из многочисленных сыновей.
– Подготовить кабинет в библиотеке, я буду ждать его там. – Побарахтавшись в гамаке, конунг встал неуклюже. – Пусть подадут туда горькой воды и обед в пару блюд. И предупреди младшего Винка: у меня на беседу с ним будет ровно двадцать имперских минут.
– Министры распущены на перерыв, хал Дэниел, – это тихо прошелестев, сверкающая в ярких лучах солнца лента бесшумно перебирая сегментными ножками, соскользнула на землю. – Халм Грог обо всём распорядился.
Премьер-министр и правая рука конунга снова всех выручил. Надо будет щедро его наградить. Эта мысль главе континента совсем не понравилась. Лучше поблагодарить на словах. Да, так решительно лучше…
Кабинет в его библиотеке был местом для встреч самых приватных и важных. Сюда допускались немногие.
Младший сын конунга мрачно осматривал прозрачные полки с фальшивыми книгами. Всё в Агрании вот так же фальшиво. Эту истину он уяснил ещё маленьким мальчиком. Диль ненавидел столицу, предпочитая ей абсолютно всегда общество верных друзей и любимой подруги.
Нэрис. Первая их с Райаном любовь. Ещё в младших оборотах Синего круга друзья крепко договорились эту девочку не делить, стать ей защитой и твёрдой опорой, а потом предоставить ей выбор. Тот самый отбор.
Как же давно это было.
Какими наивными были они, два маленьких рыцаря светлой принцессы. Как быстро пришлось повзрослеть всем троим.
– Снова решил разозлить меня? – высокий голос отца оторвал Диля от размышлений.
Конунг Агрании вошёл в свой кабинет степенно и важно. Не отличаясь высоким ростом и крепостью телосложения, он умудрялся производить монументальное впечатление горделивой осанкой и надменным видом.
Но не на Диля. Делиэль Винк во всём походил на него и видел хитрого лиса насквозь.
– Решил спасти твою шкуру, отец, – невозмутимо ответил Диль, с удовольствием наблюдая за вытянувшимся лицом главы континента. – Но с условием.
– Да ты! – задохнувшись от праведного негодования, конунг начал было гневную речь.
– Решил стать твоей сменой, – не дав отцу ни секунды на размышление, Диль снова ударил словами. – Лет через двадцать, пожалуй. А потому мне не нужен карательный флот на орбите Лиглы. Мне нужна эта колония, и я не собираюсь отдавать планету имперцам на растерзание. В этом нет возражений?
Раздался тихий шелест, и дверь в кабинет отворилась. Ядроид-разносчик, похожий на небольшой круглый столик под крышкой на тоненьких ножках, принёс их обед. Запахло божественно. Живот окаменевшего в ужасе конунга заурчал, тоскливо напоминая о давно съеденном завтраке.
Диль ухмыльнулся, присаживаясь на край кресла, жестом подозвал к себе столик, раскрыл его и с совершенно невозмутимым видом начал неспешную трапезу. Молча. Один.
– Судя по колоритному выступлению, сын мой, ты многое знаешь, – внезапно успокоившись, конунг рухнул в кресло напротив и мрачно взирал на жующего Диля.
– Всё, – младший сын был краток и лаконичен. А ещё он очень голоден и под пристальным взглядом отца ел жадно и быстро.
Гибкий и тонкий, похожий скорее на рослую девушку, чем на бойца и наследника древнего рода, Дэлиель Винк одевался с какой-то обманчивой небрежностью. Но ни короткие рукава совершенно немодного комбинезона, ни потёртые ботинки военного образца со шнуровкой до самых колен старшего Винка не могли обмануть: перед ним сидел опытный воин. Ещё не матёрый, но уже не юнец. К такому придётся прислушаться.
– Ты запер меня в замке в надежде на что? Вразумить? Не получится, – Диль всё доел и теперь аккуратно и сосредоточенно вытирал пальцы бумажной салфеткой. – Но спасибо, кормилец. У меня было время подумать.
– Излагай, – тяжко вздохнув, отец принялся за остывший обед. И рагу из филе синего крокодила под острым соусом ша-беле его больше не радовало.
А сын изложил. В целом план его был прекрасен и остроумен.
Колонии нужно время, чтобы к моменту начала предметного и детального разговора с инспектором все эфиры зачистить, убрать в шахты избыток добытого и не описанного виталита, замести все следы пребывания посредников от пиратского братства. Словом, как следует приготовиться. А для этого злого Аверина следует заманить на большое и традиционное действо, ведь законы Империи запрещают влиять на традиции. Вот и славно. Кстати, свадьба в далёкой провинции подойдёт безупречно, ведь так?
Всё у Диля выходило и славно, и складно. Гладенько, как на первом речном льду. Но старший Винк знал: чем приятней такое скольжение, тем больнее удар о скалу.
– Твоё условие? – лучше заранее оговаривать неприятности.
– Ты сам объявляешь брачный отбор, – Диль в ответ улыбнулся недоброй улыбкой.
Ничего в этом не было сложного. Такие отборы по требованию главы континента давали права младшим детям семьи на титул наследников прайда. Неужели условие в этом? Но зачем? Как услуга для будущих союзников? Ох, и хитёр младший сын.
– Это всё? – конунг даже расслабился, доедая десерт из россыпи крупных ягод в сладком взбитом льду.
– Отбор в прайде Рейн, где невестой объявлена Нэрис, а я заявляюсь первым из женихов. Райан Диглис – вторым.
❂❂❂
