Наталия Антонова
Каникулы с вампиром
Действующие лица и события романа вымышлены, сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.
От автора
Глава 1
Отцветающие соцветья каштанов были похожи на затухающие свечи. И печальный ветер раскачивал их в ночи, точно пепел. Наступило короткое майское похолодание. Потом прошёл дождь…
Вроде бы всё как обычно. И непонятно, почему печалился ветер. Вот и тепло вернулось. Длинные лучи рассвета, точно персты античного божества, касались воздушных волн, наполняя их переливами ослепительного света, обещая буйное завершение весны.
Всё как обычно. Но… по городу поползли нехорошие слухи о том, что при невыясненных обстоятельствах пропадают мужчины, молодые и не очень.
Впрочем, сначала большая часть населения мегаполиса не придавала этим слухам особого значения, считая их газетной уткой. Некоторые особо недоверчивые даже посмеивались – на черта кому-то похищать мужчин, если вокруг столько красивых девушек и женщин. Мы-де не на Западе живём, у нас вкусы традиционные.
Но после того как информация стала приходить через третьи и вторые руки от отдалённо и даже близко знакомых людей, многие встревожились. А иные откровенно запаниковали.
До коттеджного посёлка, в котором жили детективы Мирослава Волгина и Морис Миндаугас, слухи эти не доползали долго.
Друг Шура, он же следователь Александр Романович Наполеонов, давненько в доме детективов не появлялся, ссылаясь на большую занятость на работе.
Мирослава, сама когда-то работавшая следователем, понимала специфику работы друга и не тревожила его звонками по принципу – появится время, сам позвонит и приедет.
Поэтому Морис Миндаугас, пребывая в счастливом неведении и отличном настроении, отправился утром в город за продуктами. Делал он это не слишком часто, но основательно. Сезонные фрукты и овощи у них были свои. Сначала из теплицы, а потом с небольшого огорода. Морис обожал возиться с садом, и Мирослава, глядя на его усердие, охотно ему помогала.
Но сейчас не сезон, хотя что-то уже поспевает в теплице. Но всё-таки большую часть приходится закупать на рынке. Мясо в фермерских магазинах, всё остальное в магазинах-малютках.
И всё почему? Потому что Мирослава всегда с предубеждением относилась к супермаркетам, а последнее время её нелюбовь к ним застыла на грани враждебности.
Поэтому Миндаугас, не желая ссориться с работодателем, быстро нашёл, где можно отовариваться, чтобы доставить ей удовольствие.
Кстати, рыбу он покупал только охлаждённой, его и самого пугало количество льда на замороженной рыбе в супермаркетах. А речную рыбу можно было купить на любой вкус прямо на рынке рядом с посёлком, только выловленную, иной раз ещё и трепыхавшуюся. Правда, Морис предпочитал покупать всё-таки уснувшую рыбу.
Он не раз и не два думал о том, чтобы сделаться вегетарианцем, как множество великих людей, кстати, доживших до глубокой старости. Взять того же Пифагора, писавшего в своё время:
Дабы душа не погибла от алчности брюха,
Бойтесь насытиться плотью собратьев убитых.
А великий Леонардо да Винчи высказывался ещё жёстче: «Правда, что человек – это король животных, по своей жестокости он превосходит их. Мы живём за счёт смерти других. Мы просто ходячее кладбище. С раннего детства я отказался от употребления мяса, и придёт тот день, когда к убийству животных человек будет относиться так же, как и к убийству людей».
Но, увы, видимо, это не всякому дано. Как-то Миндаугас решил поговорить о вегетарианстве с Шурой, обожавшим отбивные, котлеты, манты, жареных кур, индейку и прочее.
Но Наполеонов поманил его пальцем, а когда высокий Морис наклонился к маленькому Шуре, тот прошептал ему на ухо:
– Расскажи об этом товарищу волку.
– Почему волку? – удивился Миндаугас.
– Чтобы далеко не ехать. Волки-то и у нас водятся, а чтобы добраться до товарища тигра или льва, сколько же миль отмахать надобно. Жалко мне тебя, вот и послал, куда поближе. – И Наполеонов весело рассмеялся, радуясь своей шутке, которую Морис вовсе не счёл удачной.
– Ты, наверное, не знаешь, Шура, что и тигр и лев есть в вашем зоопарке, – парировал Морис с самым серьёзным выражением лица.
– В нашем зоопарке, – передразнил его Наполеонов и принялся уминать картошку с мясом.
Миндаугас тогда только вздохнул. На кого пенять, если сам её и натушил.
«И чего это меня на тему вегетарианства занесло ни с того ни с сего, – укорил себя Морис, – это, наверное, потому, что к нам давно Шура не приезжал».
Но градус его утреннего настроения всё-таки заметно снизился. И тут на въезде в посёлок к Миндаугасу неожиданно подошёл охранник и спросил, не знает ли он чего-нибудь про убийства, совершаемые в городе.
– Про какие убийства? – недоумённо переспросил Морис.
Охранник замялся, но потом решился и продолжил:
– Говорят, что в городе объявился вампир! Крадёт мужиков и выпивает из них кровь! – охранник сделал страшные глаза.
«Не иначе, как ужастиков на ночь насмотрелся», – подумал Миндаугас.
А охранник продолжал его выспрашивать:
– Вы ведь сейчас из города едете?
– В общем, да, – по-прежнему ничего не понимая, ответил Миндаугас.
– Так вот, я и спрашиваю, вы там разве ничего не слышали?
– Нет…
– Ну как же это?! – Охранник бросил на детектива укоризненный взгляд. – Уже и в газетах появились заметки. А в интернете – вообще страх божий! – Охранник прижал одну руку к щеке и посмотрел на детектива взглядом, в котором смешались опасение и любопытство.
– Я посмотрю в интернете, – пообещал Морис, чтобы только отвязаться от прилипшего к нему мужчины. Он не любил, когда к нему приставали с просьбами растолковать смысл слухов и домыслов.
– Ещё детективы называются, – тем временем проворчал, глядя вслед въехавшей на территорию посёлка машины, оставшийся с неудовлетворённым любопытством охранник.
Миндаугас никому не собирался объяснять, что Мирослава в интернет заглядывает редко и никогда из любопытства, лишь по острой необходимости. Сам он заходит в интернет, чтобы найти необходимые материалы по расследованию того или иного дела, а для собственного удовольствия просматривает новости, но не криминальные. Криминала им хватает при расследовании убийств по поручению клиентов.
Однако после обеда он всё-таки, ради интереса и в большей степени для того, чтобы выполнить данное охраннику слово, решил посмотреть, что же это за россказни такие про вампиров так напугали бравого охранника.
В интернете об этом и впрямь сообщались всякие нелепицы и ужастики.
– Интересно, – проговорил он, – но, скорее всего, это относится к категории «у страха глаза велики».
Он решил посмотреть, что же пишут об этом более приличные и серьёзные печатные СМИ. Странно, но оказалось, что они преподносили убийства с расчленёнкой мужских тел с не меньшей сенсационностью, чем интернет-издания.
Мирославу Морис нашёл в гостиной. Она лежала на диване и читала толстенную книгу. При ближайшем рассмотрении это оказался второй том словаря русского языка Ушакова.
– Что? – спросила она, оторвав глаза от страницы. – У нас появился клиент?
– Нет, скорее, вампир.
– Кто? – удивилась она.
– Вампир.
– И что он у нас делает? Ловит лягушек в нашем пруду и высасывает из них кровь?
– Не в прямом смысле у нас, – поморщился Морис, – а в городе.
– Граф Дракула прибыл на побывку? – фыркнула она и попыталась снова уткнуться в словарь.
– Не всё так весело, – не дал ей этого сделать Миндаугас. – СМИ пишут, что он похищает мужчин, выпивает из них кровь, а обескровленные тела разрубает на куски и возвращает дамам сердца или родственникам.
– Вот извращенец, – лениво возмутилась Мирослава.
– Вообще-то я не шучу, – задумчиво проговорил Морис, поглаживая пушистого чёрного кота, примостившегося на диване рядом с хозяйкой.
– Да?
Он кивнул.
– Странно. Надо Шуру расспросить.
– Так он вам и сказал, – скептически улыбнулся Морис.
– После допроса с пристрастием выложит всё как на духу, – уверенно проговорила Мирослава.
– По такому случаю придётся запечь куриные окорочка в фольге и испечь пирог с клубникой.
– Это уж на твоё усмотрение, – отозвалась Мирослава и снова уткнулась в словарь.
Сама она готовить не любила, поэтому охотно признавала кулинарный талант Мориса. Но главным фанатом приготовленных Миндаугасом блюд был Наполеонов. И детективы нередко пользовались Шуриной слабостью – хорошо поесть – и расставляли ему кулинарные ловушки.
Вот и на этот раз Морис отправился на кухню готовить приманку. А на Мирославу возлагалась задача использовать её так, чтобы она сработала.
Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, она позвонила Наполеонову и стала рассказывать, как они скучают по нему.
Рассказ её был так живописен и эмоционален, что следователь, несмотря на то что знал свою подругу с раннего детства, сразу же поверил ей и стал оправдываться:
– Славочка, родная, я и сам о вас с Морисом соскучился. Но если бы ты только знала, сколько навалилось на меня работы! И я выгляжу как гном под пятеричным мешком с картошкой.
– Почему с картошкой? – удивилась Мирослава. – Ты, наверное, хотел сказать, с золотом.
– Да на фиг мне сдалась такая куча золота! – искренне возмутился Наполеонов. – А вот жареной картошечки я бы поел.
– Тебя что, мама дома не кормит?
– Кормит, но всё норовит в меня впихнуть только полезные продукты, – пожаловался он и добавил: – совсем, как ты.
Волгина рассмеялась и сказала:
– А Морис собирается запекать куриные окорочка в духовке с картошечкой и луком, как ты любишь.
– Не трави мою душу! – жалобно воскликнул Наполеонов.
– И ещё сладкий пирог с клубникой, – добавила она, безжалостно подкидывая хворост в костёр чревоугодия друга, – пальчики оближешь.
– Инквизиторша! – пробормотал следователь.
– Ну что ты, Шурочка, – пропела она ласково, – я же токмо из-за любви к тебе.
– И когда он собирается всё это приготовить? – спросил расстроенный Наполеонов.
– Сегодня к ужину.
– Я, пожалуй, приеду вечером к вам, – проговорил следователь нерешительно.
– Конечно, приезжай, родненький. Мы будем очень рады!
Не прощаясь, следователь положил трубку. И подумал самодовольно: «Ишь, как соскучились обо мне. Я-то думал, что и не дождусь до пенсии, что Славочка мне сама позвонит».
Тут он лукавил, Мирослава время от времени ему звонила, правда, больше по делу. Так ведь и на этот раз…
Волгина послушала короткие гудки, доносящиеся из трубки, и улыбнулась:
– Ишь, как жалобно пикает.
К приезду неподозревающего о подвохе Наполеонова у детективов всё было готово.
Ужин удался на славу. После чая с пирогом Шура окончательно пришёл в расслабленное расположение духа. Он буквально лучился от умиротворения и готов был замурлыкать так же самозабвенно, как растянувшийся на кресле Дон.
И тут Мирослава совершенно неожиданно для следователя спросила:
– Шур, а никаких громких преступлений за последнее время в городе не совершалось?
– Ты имеешь в виду ограбление банка? – попытался отшутиться он.
– Нет, я имею в виду расчленёнку мужчин вампиром!
Наполеонов вытаращил на неё глаза.
– Не понимаю, о чём ты говоришь, – наконец выдавил он из себя.
– Морис! – сказала Мирослава.
И Миндаугас тотчас положил перед следователем распечатки статей из интернета.
– Жёлтая пресса, – презрительно отпихнул от себя листки Наполеонов.
– Тут пресса всех цветов, – заметила Мирослава, – так что колись!
Наполеонов продолжал запираться, но потом всё-таки выдал толику информации, которой вполне хватило Мирославе для размышлений.
Итак. Полиции приходилось выезжать по вызовам в самые разные районы города и забирать разрубленные на куски тела мужчин, упакованные в непромокаемые мешки. Экспертизе удалось установить, что все жертвы перед смертью имели половой акт – и, скорее всего, добровольный. Так как никаких следов связывания и перетягивания конечностей обнаружено не было.
После чего все жертвы были умерщвлены при помощи тонкого орудия. Перед этим они пили алкоголь с большим количеством снотворного.
То есть оказывать сопротивление своему убийце они не могли. И наверное, самое главное то, что из тел жертв, вероятнее всего, сразу после смерти была выкачена практически вся кровь.
На вопрос о том, какие у полиции имеются версии, Наполеонов отвечать отказался.
Мирослава решила больше не пытать друга детства и не портить ему окончательно столь великолепно начавшийся вечер.
На вопрос следователя, откуда они узнали о вампире, Морис честно признался, что ему рассказал об этом охранник, дежуривший на въезде в посёлок.
– А остальное Морис разрыл в интернете, – добавила Мирослава, – и я просто ушам своим не поверила.
Наполеонов пожал плечами и сделал вид, что полностью отдался любованию вытянувшимся во всё кресло котом.
Мирослава снова пошла на хитрость и попросила ласково:
– Шурочка, спой нам что-нибудь.
– И что же вам спеть? – прищурился следователь.
– Да всё что угодно! Ты же знаешь, мы преданные поклонники твоего таланта. – И она незаметно толкнула Мориса локтем в бок.
Тот сразу же закивал:
– Да, да, самые преданные. Я сейчас гитару принесу.
Пока Миндаугас ходил за гитарой, Шура внимательно рассматривал непроницаемое лицо Мирославы. И решил про себя, что его подозрения необоснованны, и то, что званый ужин совпал с расспросами о вампире, всего лишь случайность.
«Морис уж точно не стал бы так глупо подставляться, ссылаясь на охранника. Ведь проверить это пара пустяков», – окончательно успокоил он себя.
Миндаугас принёс гитару из «Шуриной» комнаты, которая имелась в коттедже, и положил её ему на колени.
– Я вам спою песню, которая называется «Не герои своего времени…».
Он посмотрел на приготовившихся слушать детективов и запел:
Мы очерствели поневоле,
Мы перестали в мире жить.
Чужой не чувствуем мы боли…
И разучились мы любить
Не только край родной – отчизну,
Но и людей, что нам близки.
Чего хотим мы в этой жизни?!
Богатства, власти?! До тоски
Себя доводим мы стремленьем
На гребне быть и быть как все.
До тупости уничтоженья
Молясь гламуру и попсе.
И всё вокруг нас суррогаты —
Еда, знакомства и среда.
Нам кажется, что мы богаты,
И то, что будет так всегда.
И только стоя у последней,
Быть может, роковой черты,
Мы видим нашу душу бедной
Без истины, без красоты.
На ней остались лишь лохмотья
Пустых стремлений и страстей.
И стоило за них бороться?
Швыряя чувства и людей,
Не лучше ль просто жить? На звёзды
Любуясь в небе, не спеша,
И жизнь любить за хлеб, за воздух,
За воду. И тогда душа,
Не зная зависти и лести,
Не станет враждовать с судьбой.
И будет всё у нас по чести,
И каждый станет сам собой.
После этого вскоре все разошлись по своим комнатам, слегка встревоженные и охваченные смутным ощущением чего-то неведомого и настораживающего.
Однако ночь прошла благополучно. Никто не разбудил их тревожным звонком в неурочный час. И наступившее утро было светлым, тёплым, благоуханным и озвученным трелями птиц.
– Если бы вы знали, ребята, как мне не хочется от вас уезжать, – признался Шура за завтраком.
– Так и нам не хочется с тобой расставаться, – улыбнулась Мирослава.
А Морис согласно кивнул.
– Увы, – вздохнул следователь, – долг превыше всего.
– Оно, конечно, так, – согласилась Волгина, – но ты всё-таки приезжай к нам почаще.
– Постараюсь, – пообещал Наполеонов.
Глава 2
– Что будем делать? – спросил Морис Мирославу, после того как Наполеонов покинул коттедж.
– А что мы с тобой можем делать в этой ситуации, – пожала плечами Волгина, – к нам никто из родственников жертв не обращался. Не можем же мы сами навязывать им свои услуги. На данный момент это дело полиции. А у нас руки связаны.
Но Морис уже давно понял, что для Мирославы расследование убийств было не только способом заработать на содержание детективного агентства и вообще на жизнь.
Она была детективом по призванию. И жизнь без разгадывания криминальных загадок казалась ей пресной. Те случаи, когда она помогала распутывать дела Наполеонову, он даже не брал в расчёт, но не раз и не два она помогла абсолютно посторонним людям выпутаться из беды, найдя настоящего преступника и не взяв при этом ни копейки, так как этим людям просто не из чего было оплачивать работу высококлассного детектива.
Поэтому он решился произнести:
– Мы можем хотя бы поинтересоваться.
– Ты думаешь? – с сомнением проговорила она.
– Мы ведь всё равно пока ничем не заняты. И свободного времени у нас воз и маленькая тележка, – решил он к месту блеснуть знанием русского языка.
Мирослава улыбнулась и, посмотрев на своего помощника, сказала:
– Разве только попробовать задействовать свои связи. Может быть, удастся вытащить из пишущей братии адреса хотя бы некоторых жертв.
– Попробуйте, – моментально ухватился Морис за её предложение.
Прошло несколько дней, однако Мирослава больше не возвращалась к этой теме, а Морис не считал возможным напоминать ей. Он был уверен, что она не забыла об их разговоре, а если не говорит, то, значит, ещё не настало время.
И вот спустя несколько дней за завтраком она обронила, как бы невзначай:
– Мы сегодня ближе к вечеру поедем в гости к тёте Виктории.
– К тёте Виктории? – удивился Миндаугас. И хотел спросить: «С чего бы это?» Но воздержался.
– У тебя есть возражения на этот счёт? – спросила Мирослава, уловив на его лице промелькнувшие у него сомнения.
Нет, к тёте Мирославы, известной писательнице Виктории Волгиной, Морис относился благожелательно, более того, она ему нравилась и как близкая родственница Мирославы, и как писательница. Дружен он был и с её мужем Игорем Коломейцевым. Который, кстати или некстати, был моложе своей жены на пятнадцать лет. При этом брак был первым и у неё, и у него.
Жили супруги в одном из соседних коттеджных посёлков, и они время от времени ездили к ним в гости. Но не так вот неожиданно. Можно сказать, ни с того ни с сего. Хотя, справедливости ради, он не мог не признать, что неожиданность была присуща и племяннице, и тётке.
Морис вспомнил забавную историю, связанную с Викторией.
Как-то они вдвоём спокойно пили чай на террасе в ожидании возвращения Мирославы из города. Игорь изъявил желание осмотреть их теплицу и отправился туда один, отказавшись от сопровождения и заверив Мориса, что он ничего оттуда не утащит.
Морис только улыбнулся.
А Виктория сказала мужу:
– Иди уже, утоли своё любопытство.
Её следующей реплики, обращённой уже к Морису, казалось, ничего не предвещало. И вдруг она на полном серьёзе спросила:
– Морис, ты любишь крыс?
– Кого?! – поперхнулся он чаем.
– Ну, крысы, – принялась объяснять она, – это такие зверушки из семейства грызунов. Типа большие мыши.
– Да знаю я, кто такие крысы, – не выдержал Миндаугас, совершенно не понимая, куда это клонит тётка Мирославы.
– Ну вот я и спрашиваю, любишь ли ты их?
– Нет, не люблю, – не задумываясь, ответил Морис.
– Ага, – удовлетворённо кивнула Виктория, – в детстве моя прабабушка рассказывала мне, что до революции купцы держали в лавках много кошек. И они спали прямо в бочках с крупой.
– Зачем?
– Что – зачем? – не поняла она.
– Зачем кошки спали в бочках с крупой?
– Кто их знает, – пожала плечами Виктория, – наверное, им так нравилось, и, опять же, крыска могла приблудиться и сразу попасть кошке на зуб. Собственно, поэтому покупатели и не возражали против кошек, спящих на крупе. Всё-таки лучше промыть её от кошачьей шерсти, чем выбирать из неё крысиный помёт.
– Резонно, – согласился Морис, всё ещё не понимая, к чему Виктория затеяла этот разговор.
– Так вот, – меж тем продолжала тётка Волгиной, – на современных оптовых рынках кошек почти нет. Наверное, санэпидеминспекция ругается. И зря! – она тряхнула головой.
Морис не мог ответить на вопрос, нужны кошки на оптовых рынках или нет, поэтому промолчал.
– Я когда-то обожала делать покупки на оптовке, – призналась Виктория, глядя на Мориса таким ласковым взглядом, словно признавалась в любви не к оптовкам, а к нему самому. – И вот в один прекрасный день гуляю я по рынку, делаю покупки и вдруг вижу, около прилавка сидит большая крыса размером больше моей ладони.
Морис посмотрел на неё недоумённо.
– Точно-точно, – сказала Виктория, чтобы развеять его сомнения. – Я подошла, чтобы поближе её рассмотреть, потому что крыс никогда не видела. Только декоративных. Обычных же только на картинках и по телевизору. А эта оказалась такой симпатягой!
Морис недоумённо посмотрел на Викторию. Но она не обратила на его взгляд никакого внимания, продолжив восторгаться крысой:
– Шёрстка у неё серая с рыжеватым отливом. Представляешь?
Морис неуверенно кивнул.
– Ну так вот эта красавица сидела и умывалась. Она нисколько меня не испугалась. Я и спрашиваю продавщицу: «Она у вас что, ручная?» – «Кто?!» – «Крыса». – «Какая крыса?!» – «Ну вот, которая около вас сидит». И эта тётка оказалась очень странной! Неуравновешенной! Она как заорёт непонятно что! И запрыгнула на прилавок! А прилавок-то высокий. В тётке же живого веса не меньше ста десяти килограммов.
Морис уже смотрел на Викторию во все глаза.
А она, оценив его интерес, стала рассказывать дальше:
– Вот орёт она благим матом, руками машет и прыгает на прилавке, будто учится чечётку выбивать. Я прямо испугалась! – Виктория прижала руки к груди. – И крыса тоже испугалась, – с трогательной грустью вздохнула Виктория, – и убежала. Потом женщина стала кричать: «Снимите меня отсюда!» Пришли три здоровенных охранника и еле-еле её оттуда стащили. Мне бы ни в жизнь на этот прилавок даже с табуретки не забраться, – проговорила Виктория с плохо скрываемым сожалением, – а она с асфальта запрыгнула.
Морис еле сдержался, чтобы не расхохотаться в голос. Но тут, к счастью, вернулся муж Виктории и стал расспрашивать Мориса об устройстве их теплицы и урожайности выращиваемых в ней овощей и фруктов. В руке у него было несколько ягод клубники.
– А обещал, что ничего не стащишь, – шутливо укорила его жена, – вот и верь тебе после этого.
– Дико извиняюсь, – сказал Игорь, – но эти ягоды я всё-таки вымою и съем.
– В холодильнике стоит чистая клубника, я утром собрал, бери сколько хочешь и ешь.
– Так это ты собрал и вымыл, а я хочу сам, – хитро прищурился Игорь и подмигнул жене.
– А мне, если можно, уже готовую, вымытую, – сказала Виктория, и Морис пошёл доставать блюдо с клубникой из холодильника.
«А впрочем, к тёте так к тёте», – подумал Морис и сказал Мирославе, что никаких возражений против предполагаемой поездки у него нет. Но на всякий случай спросил:
– А мы едем просто в гости или по поводу?
– По поводу, – призналась она, улыбнувшись, – я хочу узнать у тёти побольше о вампирах.
– Только и всего? – удивился он и добавил: – Я вам могу в интернете гору информации накопать на эту тему.
– Нет, мне важен взгляд профессионала.
Морис фыркнул.
– Можно подумать, что тётя состоит в обществе анонимных вампиров или их гонителей. Насколько мне известно, – сказал он, не скрывая иронии, – ваша тётя не интересуется мистикой.
– Зато она интересуется убийствами! И чем они загадочней и невероятней, там лучше!
– О да, кровожадности у вас у обеих хватает, – продолжал иронизировать он.
Но Мирослава проигнорировала его скепсис. И он замолчал.
Когда на улице стоит конец мая и солнце начинает подумывать о закате только в десятом часу вечера, само слово «вечер» принимает неустойчивое значение.
Поэтому, когда Мирослава решила, что вечер наступил в четыре часа дня и им пора отправляться к тёте, он только кивнул и отправился выводить из гаража «БМВ».
Через сорок минут они уже подъехали к дому Виктории, посигналили и въехали во двор, где были встречены Игорем.
Мужчины обменялись рукопожатиями. Мирослава чмокнула Игоря в щёку со словами:
– Привет, дядюшка.
– Привет, племяшка, – ответил он с улыбкой, едва касаясь её щеки.
Так называемая племяшка была моложе дядюшки на три года. Что не мешало им общаться именно в таком ключе.
Викторию они нашли в гостиной, где она хлопотала вокруг уже сервированного стола.
Морис поцеловал писательнице руку и тотчас оказался в её объятиях. Крепко расцеловав его в обе щёки, тётя принялась обнимать Мирославу.
– Как я рада, что вы приехали, дорогие мои, – сказала она. И пожаловалась на старшую сестру Зою: – А Зойка нас совсем забыла! Не едет к нам и не едет!
– Дорогая, ты преувеличиваешь, Зоя была у нас две недели назад.
Виктория закатила глаза:
– Две недели! Это целая вечность!
– Позволь с тобой не согласиться.
– Не позволяю! – топнула ногой Виктория.
Тонкая улыбка тронула губы Игоря, и он пожал плечами, в смысле, что смиряется со своей участью.
– Тяжела мужская доля, – тихо шепнул ему Морис.
– Это ты прочувствуешь в полной мере на своей шкуре, – так же тихо с иронической улыбкой сказал ему Игорь, – когда сам женишься.
– О чём это вы шепчетесь? – спросила Виктория.
– О вас, дорогая.
– Ругаете?
– Боже упаси!
Виктория махнула рукой и пригласила к столу.
И Морис, и Мирослава залюбовались огромным блюдом с клубникой. Клубника была такой крупной и выглядела так соблазнительно, что хотелось воскликнуть по-восточному – вах!
– А наша немного поменьше, – вздохнула Мирослава.
– Это сорт Виктория, – ответила тётя, – хотите, я осенью вам рассаду накопаю?
– Хотим, – быстро ответил Морис.
– Ох, тётя, даже клубнику назвали твоим именем, – подмигнула тётке Мирослава.
– Ну, предположим не совсем моим, – улыбнулась Виктория ей в ответ, – и вообще, это мы привыкли, клубника, клубника, а на самом деле это садовая земляника, и названа она в честь королевы Виктории из Ганноверской династии. Она правила почти шестьдесят четыре года из восьмидесяти двух ею прожитых! Представляете?! И не только Великобританией, но и Индией вплоть до своей кончины в тысяча девятьсот первом году.
– Да, – заметил Морис, – в те времена Великобритания была огромной империей, охватывающей четверть земного шара и насчитывающей четыреста миллионов подданных.
– Зато теперь, – с иронией заметила Мирослава, обращаясь к Морису, – в твоём любимом интернете её называют не иначе как «Мелкобританией».
– Но Виктория тут ни при чём! Англичане считают её великой королевой и ставят в один ряд с Елизаветой Первой.
– Угу. Между прочим, Виктория была носительницей гена гемофилии, – заметила Мирослава, – от этой болезни в тридцать один год умер её сын принц Леопольд. Но это бы всё ничего! Через морганатические браки, которые были столь популярны у монарших особ, болезнь распространилась и в другие европейские державы, в том числе и в Россию. Так как жена Николая Второго, российская императрица Александра, или Алекс, была родной внучкой королевы Виктории. Именно поэтому эту болезнь называют викторианским проклятием.
– Все такие умные, – притворно вздохнул Игорь, – один я сижу дурак дураком.
– Ладно, – сказала Виктория, – оставим царствующих особ. На вкусе клубники это никак не отразилось.
– Это уж точно, – ответил Морис.
– Я и не имею ничего против вкуса клубники, просто упомянула об исторической данности. – Мирослава бросила иронический взгляд на Миндаугаса.
«Как же, просто упомянула она», – подумал Морис, вспомнив о том, что в жилах Мирославы течёт горячая кровь революционно настроенных предков.
Вспомнил он и о своих аристократических корнях и снова тихонько вздохнул. Перед его глазами проплыли сцены из фильма, увиденного в детстве. Кажется, он назывался «Сорок первый». Красавец-белогвардеец и девушка-красноармейка.
«Интересно, – подумал Морис, – если бы мы с ней, не дай бог, оказались в те времена в тех же условиях, застрелила бы она меня или нет?»
И пришёл к неутешительному выводу. И это всё при том, что предки Мирославы не были бедными, а принадлежали к прослойке образованных и вполне обеспеченных людей. В революцию, по словам обеих тёток, они пошли исключительно из-за сочувствия к угнетённому народу. Мирослава же вообще на эту тему говорить не любила.
«Что было, то прошло», – было её девизом.
– Так вот, – продолжила свой рассказ Виктория, – именно при правлении Виктории был разбит первый сад с клубникой. Сохранились сведения о том, что сама Виктория обожала ванильный бисквит с клубникой и лимонной цедрой. В Россию эту первую садовую клубнику завезли в конце восемнадцатого века.
Благостный тон хозяйки дома охладил пыл спорщиков, и все принялись лакомиться клубникой.
Настенные часы пробили шесть, когда Морис, восхитившись ужином, попросил рецепт одного из блюд.
– Я тебе напишу его на бумаге.
– Только спросит у того, кто его приготовил, – невинно заметил Игорь.
Виктория рассмеялась.
– Тётя, а как ты относишься к вампирам? – неожиданно для присутствующих, за исключением Мориса, спросила Мирослава.
Игорь поперхнулся апельсиновым соком, и племяшка заботливо похлопала его по спине.
Тётя Виктория, ничем не выказав своего удивления, ответила:
– Неважно. А что?
– Так, значит, ты с ними встречалась? – продолжала спрашивать Мирослава.
– Ну ещё бы! Только вчера одного или двоих прибила, – невозмутимо ответила Виктория.
– В романе? – уточнил Морис, невольно вспомнив давний случай, когда принял за чистую монету обещание Виктории убить врача из поликлиники. Потом оказалось, что дело шло всего лишь о детективе, который она собиралась написать.
– Почему это в романе, в саду, – ответила Виктория, озадачив на этот раз не только Мориса, но и племянницу.
– То есть?! – спросили они в два голоса.
– То есть развелось их полно! – Невозмутимым тоном пояснила Виктория. – Хотя это и не вампиры, а вампирихи!
– Ты, что ли, комаров имеешь в виду? – догадалась племянница.
– А ты что, подумала о графе Дракуле и иже с ним? – фыркнула писательница.
– Представь себе! – серьёзно заявила Мирослава.
– Тогда я вынуждена тебя разочаровать… Эта нечисть в нашем саду не водится.
– Нет-нет, тётя! – горячо воскликнула Мирослава.
– Что – нет-нет? – удивилась Виктория.
– Ты не должна меня разочаровывать! – категорически заявила Мирослава.
– Но ведь я не встречалась с вампирами наяву, – развела руками тётка.
– Всё равно что-то ты должна о них знать!
– Я знаю об энергетических вампирах. Вот, например, Клинкин, который живёт в доме номер тринадцать в нашем посёлке.
– И зовут его…
– Зовут его Сан Саныч. И он пьёт вёдрами энергию не только из своего многочисленного семейства, но и из соседей, продавцов, работников ЖЭУ.
– Из последних можно, – хмыкнула Мирослава. – Но меня интересуют не те вампиры, что пьют энергию, а те, что пьют кровь.
– С чего такой интерес к этой теме? – спросил Игорь.
– СМИ пишут, что в городе появился вампир и пьёт кровь из мужчин, после чего разрубает жертвы на куски и подкидывает родственникам.
– Бр… – передёрнула плечами Виктория, – да это просто какой-то спятивший мясник!
– Досужие вымыслы жёлтой прессы, – отмахнулся Игорь.
– Не скажи, дядя. У нас имеется достоверная информация.
– Откуда?
– Секрет фирмы…
– А! – отмахнулся Игорь и сказал: – Вообще-то, если верить различным источникам, вампир – это живой мертвец с бледной кожей и ярко-красными губами. Его сердце не бьётся, но разум работает как часы, и он обладает огромной силой внушения, может загипнотизировать не только свою жертву, но и таких животных, как летучие мыши, волки. Чем старше вампир, тем он сильнее. И чтобы поддерживать такое своё существование, ему нужна человеческая кровь. Все те, кого укусит вампир, умирают, но не совсем, то есть тоже становятся вампирами при условии, что вампир возвратит им каплю выпитой крови и с ней передаст своё бессмертие. Охотятся вампиры только ночью, солнечный свет их убивает.
