Наталия Ершова
Вера
Глава 3
Лето сорок первого изменило жизнь многих поколений. Когда началась война, Иван Филиппович Кирсанов, несмотря на то, что в его семье было десять детей, не смог оставаться дома. Вместе с ним на фронт ушли его старшие сыновья – Иван и Матвей.
Матвей планировал свадьбу в августе, а Иван мечтал поступить в техникум на агронома. Но всё сложилось иначе…
Прощание было коротким. Каждый из большой семьи Кирсановых верил в силу Красной армии и дух нашего народа. Они думали, что война не продлится долго и что скоро все вернутся домой.
Анна, жена Ивана, стояла на крыльце, держа на руках младшего сына Володю. В её утробе уже рос новый ребёнок, и появление одиннадцатого ребёнка ждали к ноябрю . Рядом с ней стояли босые ребятишки лет трёх и пяти, а чуть дальше – старшие дочери и сыновья.
Она стояла с гордо поднятой головой, но её глаза были полны слёз. Она старалась держаться. Иван крепко обнял её, поцеловал и шепча на ушко сказал:
– Детей сбереги. Я вернусь, обещаю.
Анна кивнула, но её губы дрожали.
В начале весны сорок первого Анне Михайловне приснился странный сон:
"Они с Иваном поссорились из-за какой-то ерунды, и он озлобленный ушел из дома, забрав с собой всех детей.
«Поделом тебе, но я еще вернусь!»
Анна сидела на печи , не в силах встать, и чувствовала, как её ноги стали холодными и безжизненными. Она услышала плач младенца за занавеской и увидела, как Иван оглянулся и погразил кулаком. "
Анна проснулась в холодном поту и долго не могла успокоиться.
Ранним утром она рассказала о сне мужу, но он не поверил в «бабские сказки». Хоть и слушал её молча, нахмурив брови.
– Пустое это всё, – уверил Иван жену, – просто сон.
– Ой, не к добру это, Ванечка, – прошептала Анна, глотая слезы.
Иван Филипович любил свою жену Анну всем сердцем. Он искренне жалел её, когда она плакала из-за очередного сна, считая, что глупо расстраиваться из-за каких-то видений. Но Анна знала, что это не просто сны. Она всегда умела отличить вещие сны от обычных, и её сердце сжималось от предчувствия беды.
Их жизнь и раньше не была легкой, но страх перед будущим пугал её. Однако время шло, и события закрутились так быстро, что сон вскоре забылся. Но только для того, чтобы вскоре напомнить о себе.
Первая похоронка пришла через месяц. Анна сидела на стуле, держа письмо в дрожащих руках. Ноги не слушались её, и она долго не могла встать со стула. Лишь медленно опустилась голову на свои натруженные руки , закрыв глаза. Не произнеся не звука.
Война забрала её Матвея.
Две старшие дочери, Ольга и Валентина, в тайне от матери бегали на курсы медсестер. Перед самой отправкой они забежали домой и сообщили о своем решении. Их отправляли в глубокий тыл вместе с военным госпиталем. Анна старалась не показывать свою боль, но её сердце разрывалось на части от тревоги и тоски.
Позже, уже в конце войны, Анна узнала о судьбе своих старших дочерей. Их военно-санитарный поезд был атакован с воздуха во время эвакуации после тяжелого сражения под Курском. Девочки погибли, прикрывая своими телами тяжелораненых бойцов. Анна чувствовала, как её мир рушится, и её боль становилась невыносимой.
Младшие сыновья, Степан и Сергей, тоже рвались на фронт. Участковый друг Ивана приводил их домой держа за уши, грозя устроить порку армейским ремнем. Участковый Петренко , был давним другом и сослуживцем Ивана Филипыча, еще в гражданскую. Анна смотрела на детей с какой то отстраненностью и болью , в ее глазах больше не играл озорной огонек, которой так привлекал мужчин.Теперь этот огонь был испепеляющий и жесткий, источая лишь боль и отчаяние.
Война продолжалась, и жизнь становилась всё труднее. Анна родила еще одного сына, но он умер, не прожив и трёх часов. Она похоронила его в саду, рядом с яблоней. В их семье была традиция сажать дерево при каждом рождении ребенка, и теперь сад становился всё больше и больше, разрастаясь. Но теперь ей пришлось хоронить своего ребёнка.
Несмотря на всё это, нужно было жить и не просто жить а выживать цепляясь за жизнь каждой своей клеточкой. Жить и работать ради детей и мужа.
В самом начале сорок второго Иван получил короткий отпуск. Он ехал домой на несколько дней, чтобы повидать жену и детей. Но то помощь раненым, то невозможность поймать попутку – всё это отнимало у него время. В итоге он смог побыть дома всего на пару часов.
Когда Иван увидел Анну, он понял, что она сильно ослабла. Её глаза, которые когда-то светились радостью и любовью, теперь казались чёрными углями, мерцающими в темноте. Он понимал её боль, её отчаяние.
Муж и жена сидели за столом держа друг друга за руки и смотрели на своих младших детей, которые с удовольствием уплетали теплую картошку без соли и солдатский хлеб, пакин подарок с фронта. На душе у Ивана было неспокойно.
Перед уходом он поцеловал каждого из детей, стараясь запомнить их лица. Когда он подошел к Анне, она обняла его крепко. Её голос дрожал, когда она прошептала: "Береги себя, Ванечка. Береги. За нас не волнуйся, справимся."
Анна долго смотрела вслед уходящему мужу, её глаза наполнялись слезами. Женщина знала, что впереди их ждут ещё более страшные испытания. Еще долго она стояла у порога дома смотря в след уходящего мужа.
Несмотря ни на что, она продолжала держаться, ради своих детей и ради памяти о тех, кого уже потеряла. Надо было выжить.
Глава 4
– Вот твои любимые вареники с вишней, – Настя достала ужин, внимательно всматриваясь в видневшийся на горизонте корабль.
– «Тихий» пошел, да, деда? – спросила она, не отрывая взгляда от моря.
Дедушка был погружен в свои мысли.
– Угу, – промычал Иван Филиппович.
Маяк стоящий вдали от городской суеты, жил своей особой жизнью. Он был молчаливым стражем, возвышающимся над морем, и его свет служил ориентиром для кораблей, бороздящих бескрайние просторы. Настя обожала это место и часто бегала к маяку в свободные минуты. Ее не смущало, что он находится на противоположном конце города. Здесь, на вершине скалы, она чувствовала себя частью огромного мира, где время словно замирало. Море внизу казалось бесконечным, а горизонт растворялся в легкой дымке. Весь мир принадлежал только ей, и она наслаждалась этим уединением, слушая шепот волн и наблюдая за игрой света на воде.
В этой уединенности она прятала свое девичье сердце, это понимал и Иван Филлипович, стараясь сберечь внучку от злых языков и горести в будущем.
Со временем ужин на маяке превратился в некий ритуал. Как только дедушка Иван Филиппович начинал трапезу, Настя тихо поднималась на смотровую площадку маяка, чтобы немного помечтать и потанцевать.
И в этот раз, оставив деда с Тимкой, она побежала в свой «танцевальный зал». Иван Филиппович знал об увлечении внучки и не препятствовал ей. Наоборот, делал вид, что не замечает её исчезновения, или притворялся, что читает или дремлет. Он, как никто другой, понимал, как нелегко внучке, и жалел её по-стариковски. Ведь на её долю выпало не меньше горя.
В танце Настя мгновенно преображалась, превращаясь из «гадкого утенка» в «лебедушку». Если бы кто-нибудь мог увидеть её в этот момент, то её пластика и грация заворожили бы его не меньше, чем её жгучие и страстные черные глаза. Но она знала, что её никто не увидит, поэтому отдавалась танцу целиком, уносясь всё дальше и дальше в сказочный мир музыки и пластики. Лишь когда диск солнца касался водной глади, девушка спускалась вниз.
Тихонько, чтобы не разбудить задремавшего деда, она нежно обняла его и прошептала:
– Дедушка, миленький, как же я хочу полетать! Мне иногда кажется, что я лечу над морем, оставив позади дом и берег. Только шаг – и я полечу. Но земля не пускает.
– Настенька, девочка моя! – старик открыл глаза и нежно обнял внучку.
– Полетишь ты скоро, совсем скоро, только подрасти немного. И выпорхнешь из родимого гнездышка, и полетишь по жизни. Только помни: и в горе, и в радости ты всегда сможешь сюда вернуться. Здесь тебя всегда будут любить и не осудят, пожурят, но всегда поймут и помогут.
Иван Филиппович нежно поцеловал внучку в лоб. «Ты мой птенчик!» – подумал седой старик.
– Скоро, скоро, – уже вслух произнес Иван Филиппович, – ты расправишь свои крылышки. Только о доме помни. Пусть он постоянно в душе будет. Отчий дом – всегда тебе будет в помощь, здесь твоя сила и корни, твоя радость и гордость, твои страхи и боль. Всегда помни дорогу домой. Ведь мало ли что в жизни бывает, поверь мне, старику. Иногда так важно, чтобы кто-то тебя ждал, и знать, что всегда есть родной человек. Который тебя любит и надеется, что ты обязательно придешь. Меня эта вера только и спасла на войне, я только за это и держался. Ну, ладненько, птенчик мой, лети-ка сейчас домой. Мамка небось заждалась.
«А я уж позабочусь о том, чтобы больше никакая беда вас не коснулась», – уже договорил про себя Иван Филиппович.
Дедушка неловко смахнул неожиданно появившуюся слезу. И повернулся спиной к входу, делая вид, что нужно срочно сделать записи в дежурный журнал.
– Да завтра, – уже на бегу кричала озорная девчонка.
Старик еще долго смотрел в синюю гладь моря, думая о внучке, о его птенчике, которой так рано пришлось столько пережить. Но он твердо знал, что ему нужно как можно больше прожить, чтобы заменить ей отца.
Тихий приморский город, спрятавшийся за скалистыми берегами и черным морем, жил в своем уединении. Весной он оживал под ласковыми лучами солнца, и природа расцветала вокруг. Птицы щебетали в кронах деревьев, наполняя воздух мелодичными трелями. Море шумело, словно приветствуя пробуждение жизни. Волны с тихим шепотом набегали на берег, оставляя на песке пенные следы.
Жители города часто выходили на набережную, чтобы насладиться красотой заката и поделиться впечатлениями за день. Особенно любили наблюдать за этим завораживающим действием приезжие. Когда солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в золотистые и розовые оттенки. Небо становилось бескрайним, словно океан, а облака принимали причудливые формы, напоминая сказочных существ. Море в своей глади отражала все краски неба.
Небольшой причал, где встречались жители, и приезжие был любимым местом для светских бесед и обмена новых сплетен. Здесь можно было услышать самые свежие слухи и поделиться своими мыслями о новой пятилетки Или просто познакомиться с юнами красавицами. Пожилые люди сидели на скамейках, любуясь морским пейзажем, и наслаждались каждым мгновением, проведенным в этом уголке покоя. А молодежь с гитарами и песнями придавали живости и реальности происходящему.
.
