Наталья Александрова
Фея с благими намерениями
Среди всей этой разношерстной публики с невозмутимым видом прохаживались официантки с подносами, на которых стояли бокалы шампанского и других напитков. Официантки были все как одна чернокожие, и одеты они были, как когда-то одевались их предки на своей исторической родине – в коротенькие юбочки из пальмовых листьев и в цветочные гирлянды.
Надежда протискивалась среди этой разношерстной публики, мучительно раздумывая, где раздобыть юбку для несчастной блондинки, оплакивающей свою участь в туалете. Проблема осложнялась еще тем, что блондинка была высокого роста и крупного телосложения, так что ей подошла бы далеко не всякая юбка…
Внезапно раздумья Надежды Николаевны были прерваны громким окликом:
– Надюха, ты куда пропала?
Она вздрогнула от неожиданности, обернулась и увидела Игоря, который пробирался к ней, держа в каждой руке по бокалу.
– Ты куда пропала? – повторил он, протягивая один из бокалов Надежде. – А я тебя всюду ищу… понимаешь, хотел тебя познакомить с одним интересным человеком. Представляешь, он работает в необычной области и, когда я ему рассказал про твои детективные способности, очень заинтересовался…
– Ну уж, ты скажешь! – смутилась Надежда. – Какие там способности! Так, инженерская привычка сводить концы с концами… И вообще, Игорь, мы же договорились, что ты не будешь об этом болтать! – Она нахмурила брови: – Дойдет до мужа, и мне будет очень плохо!
– Пойдем, я тебя с ним познакомлю, вам будет о чем поговорить, – не сдавался Игорь и уже потащил Надежду в другой конец зала.
Надежда ни с кем не собиралась знакомиться, кроме того, она помнила, что в туалете ее дожидается несчастная жертва ревности, и беспокоилась, как бы та от отчаяния не совершила чего-нибудь непоправимого. Она пыталась выдумать какой-нибудь благовидный повод, чтобы отделаться от Игоря, но тут он сам внезапно отпустил ее.
Дело в том, что навстречу ему шел высоченный детина, до самых глаз заросший черной бородой. Даже на фоне здешней колоритной публики он выглядел необычно: вместо пиджака или свитера на нем была надета рубаха из грубо выделанной оленьей кожи, расшитая бисером и украшенная ожерельем из волчьих зубов.
– Здорово, Игореша! – завопил этот детина и обнял Игоря, едва не задушив его.
– Здорово, Геша! – в тон ему отозвался полузадушенный Игорь. – Отлично выглядишь! А я думал, что ты все еще у папуасов…
– Да я от папуасов, Игореша, еще весной уехал, что там у них делать, скука смертная! С тех пор, Игореша, я был у эскимосов! Вот где виды, вот где экзотика! Вот где пейзажи потрясающие! Привез восемьсот работ, скоро выставку открою…
Игорь явно забыл про свою спутницу. Надежда Николаевна воспользовалась удачным моментом, юркнула в толпу и ускользнула в другой конец зала.
Тут она увидела нечто крайне ее заинтересовавшее.
Это было окно, точнее, закрывавшая это окно занавеска из плотного темно-зеленого шелка.
Занавеска была достаточно длинная и широкая, так что из нее вполне можно было соорудить не только юбку, но даже вечернее платье для несчастной блондинки. Нужно было только незаметно снять ее с окна и пронести в туалет.
Надежда огляделась по сторонам, убедилась, что на нее никто не смотрит и, встав на цыпочки, дотянулась до верхнего края занавески. То есть почти дотянулась – ей не хватило для этого каких-нибудь десяти сантиметров.
Она завертела головой, выискивая что-нибудь, на что можно встать, чтобы скомпенсировать недостающие сантиметры. Тут ей на глаза попалась обычная урна для мусора, такая, какие раньше стояли на каждом углу. Правда, Надежду немного смутило, что эта урна стоит в выставочном зале, на самом видном месте, но она отнесла это на счет общего беспорядка и взялась за урну, с немалым трудом подтащила ее к окну и уже попыталась на нее вскарабкаться…
И тут на нее с криком обрушилась уже знакомая рыжеволосая особа в зеленом пиджаке.
– Я за вами давно наблюдаю! – кричала она, оттаскивая Надежду от урны. – Вы сюда нарочно пробрались, чтобы нанести урон нашим бесценным экспонатам!
– Это что – тоже экспонат? – растерянно проговорила Надежда, разглядывая урну.
– Разумеется! – верещала рыжеволосая, выпучив глаза. – Это произведение Автандила Ломакина «Что наша жизнь…»! Выдающийся образец актуального искусства, а вы на нее подняли руку… точнее, ногу!
– Да кто же ее знал, что она образец! – покаянно пробормотала Надежда. – У вас тут шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на какую-нибудь композицию!
Рыжеволосая особа раздумывала, как поступить с нарушительницей порядка, но тут ее окликнул кто-то из коллег, сообщив, что двое журналистов с подозрительными целями проникли в зал, где расположена мусорная композиция Собакина.
Рыжеволосая ахнула и умчалась, мгновенно забыв про Надежду.
Однако в сложившихся обстоятельствах снять с окна занавеску было затруднительно, потому что поблизости ошивался кто-то из служителей, подозрительно поглядывая на Надежду.
Надежда мысленно показала ему язык и двинулась сквозь толпу, раздумывая, чем еще можно заменить юбку.
Навстречу ей попалась чернокожая официантка с подносом. Надежда машинально взяла с подноса бокал и оглядела стройную фигуру официантки, едва прикрытую юбочкой из пальмовых листьев.
И тут у нее в голове словно молния сверкнула.
Вдоль стен зала тут и там были расставлены пальмы в кадках. Уж они-то явно не являлись произведениями искусства и экспонатами музея, а были обычными комнатными растениями.
И их листья вполне подходили для того, чтобы соорудить из них африканскую юбочку. Причем любого размера – размер зависит только от того, сколько листьев пойдет на юбку.
Надежда выбрала развесистую пальму, которая стояла рядом с дверью туалета, и пробралась к ней как можно ближе.
Оказавшись рядом с пальмой, она принялась методично обрывать ее листья, выбирая те, которые уже начали вянуть.
Ее деятельность и на этот раз не осталась незамеченной. К ней подошел мужчина в таком же, как на рыжеволосой служительнице, зеленом пиджаке и осведомился:
– А что это вы тут делаете?
Надежда придала себе уверенный вид человека, занятого общественно полезным трудом, и спокойно ответила:
– Провожу профилактическое ощипывание!
– Что? – удивленно переспросил служитель.
– Вы видите, что некоторые листья уже начали вянуть? Это из-за недостатка солнечного света. Если их своевременно не ощипать, процесс увядания перекинется на здоровые листья, и вы глазом не успеете моргнуть, как вся пальма завянет! Вы этого хотите?
– Я? Да нет, не хочу… – неуверенно пробормотал мужчина.
– А если не хотите, так не мешайте мне работать!
– Так вы что – из «Райского сада»? – спросил служитель, понемногу сдавая позиции.
– Да, из сада! – ответила Надежда Николаевна, с остервенением отрывая от пальмы очередной лист.
– А что – нельзя было провести это самое… пощипывание в другое время, когда у нас нет мероприятия?
– Меня послали – я работаю! И работаю исключительно в свое рабочее время! А если вам не нравится – обращайтесь к моему начальству!
Мужчина в зеленом махнул рукой и удалился, решив не связываться с настойчивой цветоводшей.
Надежда оторвала еще пару листьев, решила, что ее добычи хватит на целое африканское племя и скрылась с листьями за дверью туалета.
Здесь она увидела несчастную блондинку, которая рыдала, обхватив унитаз.
– Эй, кончай лить слезы! – окликнула ее Надежда.
– Оставьте меня в покое! – отмахнулась блондинка. – Дайте спокойно умереть!
– Смерть отменяется! – перебила ее Надежда. – Прибыла «Скорая помощь»!
Блондинка еще раз всхлипнула, замолчала и оглянулась. Увидев Надежду, она проговорила:
– А, это вы… а я уж думала, что вы не вернетесь! Думала, вы это просто так сказали…
– Я никогда слов на ветер не бросаю! Раз обещала вернуться – непременно вернусь… и вот, принесла тебе материал на юбку.
– Где? – Девица уставилась на пальмовые листья и удивленно заморгала. – Это еще что за дрянь?
– Это не дрянь, а отличный, экологически чистый материал! Тысячи лет назад наши предки носили только это!
– Но я-то не питекантроп… не питекантропка!
– Ну и что? Вон, видела, в зале официантки ходят – очень даже неплохо смотрятся!
– Но я и не официантка… – пробормотала девица без прежней убежденности.
– Ну, ты даешь! – возмутилась Надежда. – Только что хотела утопиться в унитазе, а когда тебе предлагают реальный выход – тебя, видите ли, фасон не устраивает! Да я тебе говорю – завтра такие юбки войдут в моду! Ты будешь первооткрывательницей нового стиля!
– Вы думаете? – Блондинка задумчиво наморщила лоб, приложила к себе листья и встала перед зеркалом. – А что, пожалуй, в этом что-то есть… если вот здесь сделать покороче… только как это закрепить?
– Я тебе помогу…
Надежда Николаевна всегда носила при себе несколько булавок – так, на всякий случай. И теперь эти булавки очень пригодились, чтобы закрепить конструкцию из пальмовых листьев на талии блондинки.
Надежда помогала сооружать юбку и в то же время приглядывалась к девице.
– Слушай, – сказала она после длительного раздумья, – где я тебя могла раньше видеть? Что-то мне твое лицо удивительно знакомо!
– Где? – переспросила девица. – Да где угодно! Я же ведь журналистка, освещаю все культурные мероприятия в городе. Лиля Путова – слышали мою фамилию?
– Лилипутова? – переспросила Надежда.
Она с любопытством оглядела рослую журналистку – уж на кого, а на лилипутку она никак не походила.
– Да не Лилипутова, а Путова! – поправила та. – А зовут меня Лиля! Лиля Путова!
И тут Надежда вспомнила, где она ее видела.
Просматривая в Интернете материалы о вручении литературной премии «Бестселлер года», она заметила на заднем плане нескольких фотографий коротко стриженную блондинку богатырского роста. А одна из корреспонденций была подписана «Л. Путова».
– Так это, выходит, я тебя видела на «Бестселлере года»! – обрадовалась Надежда.
– Ну, допустим, была я там, – кивнула Лиля, оглядывая себя в зеркале. – А что, вроде ничего получилось!
– Очень даже неплохо, – подтвердила Надежда.
– Ой, – спохватилась Лиля. – Спасибо вам, вы меня так выручили, а я вместо благодарности устроила тут сцену…
– Да ничего, ничего, – отмахнулась Надежда. – Кстати, ты меня вполне можешь отблагодарить. Если захочешь, конечно.
– Все что угодно! – обрадовалась Лиля. – Только денег у меня не густо…
– Да не нужны мне деньги! – отмахнулась Надежда. – Мне нужна информация!
– Так вы что – тоже журналистка? – насторожилась девица.
– Да нет, не волнуйся, я совсем по другому делу. – Надежда Николаевна начала на ходу выдумывать правдоподобную легенду: – Понимаешь, я в небольшом издательстве работаю, «Норд-Вест» называется, и нас очень интересует писатель Кондратьев…
– Кондратьев? – Глаза Лили загорелись, как у кошки. – Ну, Кондратьев всех интересует! Только про него никто ничего не знает… то есть не знал. Он ведь умер недавно.
– Вот-вот! А к нам в издательство пришла по электронной почте рукопись романа, подписана – Алексей Кондратьев. Мы попытались с ним связаться, а электронная почта не отвечает. Потом уже узнали, что он умер. Так вот, мне начальник велел выяснить, кто его наследник, кто правообладатель, как вообще узнать, его ли это роман… в общем, все, что удастся.
– Глухой номер! – вздохнула Лиля. – Мне тоже начальница, главный редактор моей газеты, велела все про него выяснить, когда стало известно, что он получит премию «Бестселлер года». Ну, я землю носом рыла – никто ничего про Кондратьева не знает! Пришла на вручение премии, взяла с собой фотографа, думала, хоть там его смогу перехватить, – так что ты думаешь? Он даже на церемонию не пришел! Прислал вместо себя свою секретаршу…
– Да что ты говоришь? – Надежда изобразила изумление, хотя уже знала об этой истории из Интернета. – Неужели секретаршу?
– Ну, не знаю, кто она ему – секретарь, или личный помощник, или девочка на побегушках… хоть про нее мне удалось немножко узнать. На той церемонии было большое городское начальство, поэтому впускали исключительно по документам. Я одного человека из службы безопасности охмурила, и он мне все рассказал. Зовут ее Мария Куропаткина, приехала в Петербург несколько лет назад, работала в издательстве, вот как ты, а потом уволилась оттуда и перешла к Кондратьеву. Мы с фотографом за ней проследили, думали, выведет нас на своего шефа. Но она доехала до дома на Московском проспекте…
– На Московском? – переспросила Надежда.
– Ну да, Московский проспект, дом сто девять, недалеко от Московских ворот. Она вошла туда, через час вышла и поехала к себе домой. Мы потом сверили, по всему выходит, что Кондратьев живет в этом доме, но только никто из соседей его не видел, и сколько мы возле дома ни караулили – результат нулевой…
– Ну, это удивительно! – недоверчиво проговорила Надежда. – Он же не человек-невидимка! Должен же он иногда выходить из дома!
– Ты что, думаешь, я работать не умею? – фыркнула Лиля. – Устроила слежку по всем правилам науки! Три дня плотного наблюдения – и ничего! Правда, узнала по адресу номер телефона, звонила туда, наверное, пятьдесят раз – либо никто не берет трубку, либо поднимает эта самая Куропаткина, и на все вопросы отвечает уклончиво. Я, мол, передам, что вы звонили, и уточню насчет интервью, и потом с вами свяжусь. Завтра или на днях. Резину тянет, в общем.
– Понимаю, – кивнула Надежда.
– Ага, так она меня несколько дней все завтраками кормила, а начальница мне говорит: как хочешь, а чтобы было у меня интервью с Кондратьевым и фотографии. Ну, интервью можно как-нибудь состряпать, а фотографии откуда взять?
Лиля выразительно посмотрела на Надежду, как будто ждала от нее ответа. Надежда только пожала плечами.
– Вот то-то! Тогда Владик, фотограф наш, решил попробовать нестандартный подход. Квартира Кондратьева находится на самом верхнем, девятом, этаже, так вот Владик у знакомого альпиниста взял снаряжение, спустился с крыши и попробовал сделать несколько снимков через окно.
– Ну и как? – с интересом осведомилась Надежда.
– Да никак! Полчаса фотографировал, и почти никакого результата. Видно, этот Кондратьев даже к окнам не подходит.
– Так, может, его просто не было дома? Ну, уехал человек на море, позагорать, а вы только зря его караулили…
– Вот и нет! – возразила Лиля. – Я же сказала – почти никакого результата! На одной фотографии через окно можно разглядеть мужские руки. То есть в принципе он в квартире был, только на улицу не выходил и даже к окнам почти не приближался.
– Тяжелый случай, – согласилась Надежда Николаевна, – ну ладно, пойду я.
Она поняла, что ничего больше у Лили не выяснит. Но в последний момент как будто иголкой кольнули ее в темечко.
– Слушай, – она задержалась в дверях, – а как я могу эти фотки посмотреть, ну, квартиры Кондратьева…
Она приготовилась уже к подозрительным взглядам и вопросам и сделала самое безмятежное лицо, но Лиля Путова была занята юбкой. Не отрываясь от зеркала, она рассеянно сказала:
– Да это же проще простого. Владик все неиспользованные фотки на свой сайт выкладывает, надеется, что кто-нибудь заинтересуется. Записывай адрес!
– Я запомню! – обрадовалась Надежда.
Дома все было в порядке – кот оставил на время все хулиганства и вплотную занимался своей внешностью. И преуспел в этом – запах растворителя заметно ослабел и шерсть на боку стала чистая и блестящая.
Надежда похвалила кота за трудолюбие и прилежание и дала вчерашнюю котлету.
Муж пришел пораньше и даже поинтересовался, как прошла ее экскурсия в музей современного искусства. Надежда рассказала ему о встрече с Игорем и дальше, посмеиваясь, описала экспонаты. Особенно мужа впечатлила комната, набитая мусором, – то есть композиция художника Собакина «Когда б вы знали, из какого сора…».
– Надя, ты меня не разыгрываешь? – Муж заглянул ей в глаза.
– Вот те крест, не вру!
– Круто! – по-детски восхитился муж. – И наш Гарик там как рыба в воде…
Далее разговор перешел на художников, и муж так и не спросил, за каким, собственно, чертом, Надежда таскалась в этот музей.
Утром позвонила близкая подруга Алка Тимофеева и слезно умоляла Надежду приехать и погулять с собакой. Она уезжает на два дня с учениками на экскурсию, муж в командировке в Лондоне, дети тоже в разъездах. Старший сын Сашка позавчера улетел на студенческую олимпиаду в Токио, а младший Пашка ушел в осенний поход.
Алка работала завучем в школе, муж ее был крупным ученым-химиком, кроме двух сыновей у них в квартире проживали овчарка Дик, кошка Марфа, попугай и еще, кажется, рыбки, к которым кошка испытывала нежнейшие чувства.
Надежда к Дику относилась очень трепетно – это она в свое время пристроила его к Алке, когда Дик потерял хозяина (см. роман Н. Александровой «Убийство напрокат»), поэтому согласилась без колебаний, тем более что нужно было выгулять собаку только один раз, – а завтра вернется Пашка из похода.
Ей обрадовался не только Дик, но и все звери, даже рыбки приветливо разевали рты за стеклом аквариума. Они с Диком долго гуляли в лесочке возле Алкиного дома, играли в палочку и в мячик. Потом Надежда должна была погладить кошку тридцать три раза, от макушки до хвоста, потом покормить всех, и наконец вырвалась из квартиры с трудом – звери скучали и не хотели ее отпускать.
У выхода из метро стояла женщина и раздавала бесплатную газету. Надежда хотела ускользнуть, но тетя ловко сунула свернутую газету за обшлаг ее пальто. Надежда не любила бесплатные газеты, если на то пошло, она вообще не любила газеты – ничего хорошего из них не узнаешь, кроме того, бесплатные газеты всегда делаются из самой тонкой бумаги и пачкаются типографской краской. Кот Бейсик, напротив, газеты очень любил, он набрасывался на них, как коршун на беззащитную голубку, и рвал на мелкие кусочки. Кусочки эти он умудрялся разбрасывать по всей квартире, что, разумеется, Надежде очень не нравилось.
Поэтому Надежда брезгливо вытащила газету из-за обшлага и шагнула к ближайшей урне, но тут ей бросилась в глаза фамилия Кондратьев, напечатанная крупным шрифтом. Первая мысль была выбросить газету и идти домой и сделать то, что советуют делать, когда кажется, то есть перекреститься. Тем не менее Надежда развернула газету и принялась читать тут же, не отходя от урны.
«Загадка смерти Алексея Кондратьева может быть решена!» – гласил заголовок. И дальше, более мелким шрифтом: «Как нам стало известно из компетентного источника, знаменитый автор детективов Алексей Кондратьев, который скончался на прошлой неделе, оставил новый, не изданный раньше роман. Роман автобиографичен, в нем писатель раскрыл все карты. Читателей ждет полное объяснение, почему писатель вынужден был скрываться все эти годы. Кто угрожал Кондратьеву разоблачением? Кого боялся известный писатель? Отчего никто никогда не видел его лица?
Все эти загадки раскрываются в новом романе, который выпустит в ближайшем будущем издательство «Норд-Вест».
Под заметкой стояла подпись Л. Путова.
– Так я и думала… – пробормотала Надежда, складывая газету квадратиком. – Вот как получаются дешевые сенсации. Издательство не собирается печатать новый роман Кондратьева, потому что его не существует в природе. Так что загадка смерти Кондратьева никак не может быть решена, привирает тут госпожа Лилипутова. А может, и нет никакой загадки? Ну, умер человек своей смертью, с кем не бывает… А все остальное накрутили журналисты.
Тут Надежда осознала, что стоит возле мусорной урны и разговаривает сама с собой, и на нее уже начали оглядываться прохожие. Она выбросила газету и поскорее отправилась домой, моля бога, чтобы не видел ее никто из соседей.
Спала она плохо, ей снился писатель Кондратьев в виде мумии, которая восстает из саркофага вся в несвежих бинтах. Мумия протягивала руки к Надежде и говорила что-то утробным голосом, как говорят мумии в фильмах ужасов. Было совсем не страшно.
Однако Надежда проснулась от духоты. Она открыла форточку и сходила на кухню попить водички. Еще поглядела на ночную улицу. Шел дождь, и реклама соседнего магазина многократно отражалась в лужах.
Надежда полюбовалась немного на яркие огни и совершенно разгулялась. Сон не шел, хотя дождик убаюкивающе стучал по подоконнику. Муж повернулся на другой бок и сладко всхрапнул.
Под мерный стук дождевых капель Надежда честно поговорила сама с собой и решила, что она никак не может бросить это странное дело. И пускай ей говорят, что и дела-то никакого нету, так, пустяки. Ну, привели на похороны ту молодую женщину под конвоем, так, может, ее муж ревнует, вот и приставил охранников… Или покойный писатель от журналистов прятался – тут как раз Надежда очень его понимает. Эта Лиля Путова – такая врушка… Но, так или иначе, Надежда в этом деле разберется.
Не вышло ничего вызнать в музее «Арт Нуво» – значит, нужно ехать к Кондратьеву. В квартиру не попасть, так хоть на дом посмотреть, вокруг побродить, авось и придет в голову какая-нибудь умная мысль.
Приняв такое решение, Надежда заснула с почти чистой совестью.
Надежда Николаевна доехала на метро до Московских ворот, вышла на площадь и без проблем нашла дом, в котором проживал покойный писатель Кондратьев. Дом этот был так называемый «сталинский», недавно отремонтированный – короче говоря, очень приличный дом, заветная мечта риелтора.
Надежда с независимым видом прошлась вдоль дома в одну сторону, потом в другую. Дверь подъезда, как и следовало ожидать, была заперта и оснащена домофоном. Надежда Николаевна задрала голову, как будто поинтересовалась, не собирается ли дождь. Небо, как обычно в нашем городе, было плотно затянуто тяжелыми ноздреватыми облаками, но это не очень интересовало Надежду. Она внимательно разглядывала окна на последнем, девятом, этаже.
Судя по всему, это были окна двух квартир. Причем четыре левых окна производили вполне жилое и обитаемое впечатление: занавески на них были раздернуты и время от времени покачивались то ли от сквозняка, то ли от чьих-то прикосновений. На двух окнах стояли горшки с комнатными цветами (с такого расстояния определить, что это за цветы, Надежда не смогла), возле одного из окон мелькнул женский силуэт.
Те же четыре окна, что справа, производили, напротив, впечатление совершенно нежилое. Трудно сказать, в чем именно это выражалось – то ли в том, что на двух окнах занавески были задернуты, а это в нашем городе в октябре месяце о чем-нибудь говорит, у нас и без того осенним днем темнее, чем в июне ночью. То ли в том, что на двух других окнах занавески хотя и были задернуты не до конца, но были неподвижны, как паруса в мертвый штиль, и за ними не было видно ничего, кроме темноты.
В общем, как бы то ни было, Надежда уверилась, что именно эти четыре окна – это окна квартиры покойного Кондратьева. Она представила, как ловкий фотограф на веревке спустился с крыши и с риском для жизни фотографировал эти окна, надеясь заснять сцены из жизни таинственного писателя…
Тем временем дверь подъезда широко распахнулась. Из дверей вышел рабочий с тяжелой коробкой, остановился и, поставив коробку так, чтобы она заблокировала дверь, вернулся в подъезд. Видимо, у кого-то из жильцов полным ходом шел ремонт.
Минуту назад Надежда Николаевна не собиралась делать ничего предосудительного. Она собиралась еще немного покрутиться возле этого дома и отправиться домой, к повседневным домашним делам, к коту… хотя этот хулиган не слишком заслуживал хорошего отношения. Но теперь, увидев призывно открытую дверь подъезда, она не удержалась. Ноги сами понесли ее к этой двери, и Надежда не заметила, как оказалась внутри подъезда, возле лифтов.
«Что я делаю? – удивленно спросила она сама себя, точнее, ее сдержанная и законопослушная половина спросила у другой половины, склонной к авантюрам и сомнительным, безответственным поступкам. – Зачем я сюда вошла? Все равно квартира заперта и опечатана, и я не узнаю ничего нового…»
«А я только поднимусь на девятый этаж, – ответила она сама себе, точнее, ее безответственная половина ответила сдержанной и законопослушной, – только поднимусь и посмотрю…»
На площадке было два лифта. Один, грузовой, заняли рабочие со своими мешками и коробками, второй был свободен, и Надежда поднялась на девятый этаж.
Как она и полагала, на этом этаже было две квартиры. По ее расчетам, квартира Кондратьева находилась справа от лифта. Впрочем, это предположение тут же получило вполне надежное подтверждение: дверь этой квартиры была опечатана. Правда, бумажка с синей печатью едва держалась на двери, прилепленная одним уголком, но это не меняло ситуацию: квартира находилась на контроле у полиции по причине скоропостижной смерти ее владельца.
Больше здесь делать было нечего, и Надежда хотела уже вернуться, она даже шагнула к лифту, как вдруг услышала, что кабина поднимается, и из нее доносятся голоса.
Слов она разобрать не могла, но сами эти голоса звучали строго и официально, по самому их тембру Надежда поняла, что в кабине лифта находятся государственные служащие.
Хотя до сих пор Надежда Николаевна не совершила ничего противозаконного, ей совсем не хотелось, чтобы ее застали перед квартирой Кондратьева и начали задавать всяческие вопросы – мол, что вы здесь делаете, и как вы здесь оказались, и не вы ли случайно оторвали налепленную на дверь печать…
Наверх ходу не было.
Надежда метнулась к лестнице и сделала уже несколько шагов вниз, но в это время ниже этажом открылась дверь, и на площадку, как горячий суп из кастрюли, выплеснулся оглушительный собачий лай – видимо, соседи снизу вывели собаку на прогулку.
В совершенной панике Надежда метнулась назад.
Кабина лифта уже остановилась на девятом этаже, еще доля секунды – ее дверцы откроются…
Надежда попятилась, прислонилась спиной к двери кондратьевской квартиры…
И вдруг эта дверь поддалась и открылась, и Надежда Николаевна оказалась в прихожей.
Надежда ахнула и машинально захлопнула за собой входную дверь. Замки лязгнули, на этот раз дверь была заперта. Надежда перевела дыхание и снова привалилась спиной к двери, на этот раз изнутри. На какое-то время ей показалось, что она в безопасности…
Но в следующую секунду иллюзия безопасности рассеялась, как утренний туман.
Снаружи к двери приблизились шаги, и женский голос, с оттенком некоторого недовольства, проговорил:
– Но, Василий Артурович, вы же знаете, какой закон: полгода нужно ждать на тот случай, если объявятся наследники…
– Законы, Любовь Макаровна, я знаю не хуже вас, – отвечал мужской голос, в котором, несомненно, звучали нотки начальственной брезгливости. – Полгода ждать придется, хотя мы с вами знаем, что никаких наследников нет и никогда не было. Но мы можем хотя бы осмотреть квартиру, чтобы убедиться… А кстати, Любовь Макаровна, почему печать сорвана? Вы что, ее уже кому-то показывали?
– Да что вы, Василий Артурович, как можно! – В женском голосе появилась доля хорошо контролируемой истерики. – Вы меня знаете, я никогда…
– Допустим, я вас знаю, но печать… ладно, открывайте!
– Сейчас… – За дверью забренчали ключами.
– Что вы там возитесь! – недовольно ворчал мужчина.
Надежда Николаевна пришла в ужас.
Если бы ее застали на лестничной площадке, перед дверью квартиры, – она еще вполне могла отговориться, придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение. Да пусть даже не очень правдоподобное, бог бы с ним. Но теперь, когда она находится в чужой квартире, к тому же опечатанной… теперь дело не обойдется минутой позора, ее запросто могут задержать до выяснения обстоятельств, а то и арестовать… как это называется – кража со взломом? И даже если дело обойдется без суда, уж до мужа это точно дойдет!
Эти мысли промелькнули в голове Надежды Николаевны в долю секунды. В следующее мгновение она уже неслась прочь от двери, стараясь не производить шума. Самое удивительное, что это ей почти удалось – женщина средних лет и не самой субтильной комплекции, она пронеслась по квартире Кондратьева на цыпочках, почти не касаясь пола.
Промчавшись по коридору, она влетела в первую попавшуюся комнату. Это была спальня – широкая кровать с резной деревянной спинкой, низкий комод, платяной шкаф…
Много лет назад, когда Надежда была еще не замужней домохозяйкой с инженерным складом ума и авантюрными наклонностями, а хрупкой девочкой с двумя косичками, она, как и все, любила играть в прятки. Должно быть, с тех далеких времен у нее остались какие-то инстинкты, и первым ее побуждением было – спрятаться в шкафу.
На одну секунду она застыла в растерянности, представляя, как глупо это будет выглядеть, – но тут хлопнула входная дверь, и голоса донеслись уже из коридора.
Отбросив всяческие сомнения, Надежда открыла шкаф, юркнула в него и тихонько закрыла за собой дверь.
Шкаф был большой и просторный, так что в нем было вполне достаточно места для Надежды Николаевны с ее несколькими (не будем уточнять) лишними килограммами.
В шкафу пахло пылью и еще чем-то довольно приятным. Принюхавшись, Надежда Николаевна узнала запах лаванды. Она и сама раскладывала по шкафам пакетики с лавандой – и от моли помогает, и пахнет хорошо.
Однако, кроме запаха пыли и лаванды, было еще что-то трудноуловимое…
Прямо перед лицом Надежды висел мужской костюм. Приличный костюм, итальянский. Она его немножко подвинула, чтобы удобнее расположиться, уткнулась лицом в рубашку…
И вдруг услышала вздох.
Она замерла, мгновенно с ног до головы покрывшись испариной, и прислушалась.
Вроде бы все было тихо.
«Ну да, конечно, послышалось, – подумала она. – Кто здесь может вздыхать?»
Надежда Николаевна осторожно отодвинула рубашку, невольно опустила глаза…
И увидела брюки. И еще ботинки.
Допустим, брюки вполне могут висеть в платяном шкафу. Но вот ботинкам здесь совсем не место. Их обычно держат отдельно от одежды, хотя бы в другом отделении шкафа.
Но самое главное – брюки и ботинки были не сами по себе.
Они были надеты на мужские ноги.
– Мама… – прошептала Надежда, чувствуя, как по ее спине ползут тысячи ледяных мурашек, – мама, я сейчас умру…
Однако мама Надежды никак не могла прийти ей на помощь: она в это время занималась своими собственными делами и к авантюрным наклонностям своей давно уже взрослой дочери относилась крайне неодобрительно.
Так что Надежде приходилось надеяться только на себя.
И в первую очередь – признать очевидный, хотя и невероятный факт: в шкафу она была не одна.
– Кто здесь? – прошептала она дрожащими от страха губами.
– Тс-с-с! – прошипел ей в ответ таинственный незнакомец.
Действительно, сейчас был не самый подходящий момент для разговоров. Дверь спальни открылась, и раздался начальственный мужской голос:
– Хорошая квартира. Потолки высокие, ремонт недавно сделан… так что, Любовь Макаровна, попрошу без самодеятельности. Без этого, как его… волюнтаризма.
