Наталья Александрова
Священная книга атлантов
– Да мы ничего… – тут же стушевалась Машка, она Варвару слегка побаивалась.
Надежда же не стала на этот раз следовать твердому и неукоснительному правилу не давать никаких советов, если ее не спрашивают. И комментариев тоже не давать.
– А потому мы переглядываемся, – строго сказала она, – что человек к тебе с самой дорогой душой, а ты его даже толком не поблагодарила. Нехорошо это.
– С чего это я буду его благодарить? – фыркнула Варвара и пожала мощными плечами. – С какой такой радости я стану перед ним расстилаться?
– Расстилаться не надо, а доброе слово и кошке приятно! – подхватила Мария.
– Вот именно! – энергично поддержала Надежда. – Ты сама посуди: в клуб поклонников богини Гекаты он тебя водил? Водил. На боксерский матч только для своих, где всё по-честному, как говорят – по гамбургскому счету, приглашал?
– Приглашал… – Варвара расплылась в довольной улыбке. – Ух, здорово там было!
– Ага. А на байкерский фестиваль в Лахту он тебя возил?
– Возил. Ох и здоровские мужики байкеры эти! Клуб у них называется «Ночные викинги»! Какие пробеги по ночам устраивают – обалдеть прямо! Ночью на них смотреть – страшное дело. Едут строем, все в черном, здоровенные такие. – Глаза у Варвары горели, как те самые огни мотоциклов. – Мускулы такие – зашибись! – продолжала она. – А мотоциклы у них какие! Эх, не писала бы боевики, заделалась бы байкершей! Они меня приглашали. Ты, говорят, Варвара, нам отлично подходишь! Главный у них там Вася Карабас – бородища у него! Сказал: если что, Варвара, обращайся, мы теперь друганы! Кстати, Громов отметил, что я на мотоцикле шикарно смотрюсь!
«Я себе представляю, – подумала Надежда. – Варвара с ее габаритами на мотоцикле, вся в черной коже, а на голове шлем рогатый, как у викинга… Круто!»
– Вот. И как ты думаешь, для чего твой Громов всё это делал? – гнула свое Надежда.
– Ну… Ему интересно это всё…
– Варвара, – усмехнулась Надежда, – включи голову.
– А что такое?
– Да он в тебя влюблен.
– Чего? – Варвара едва не опрокинула бокал, но вовремя успела его подхватить, одним глотком осушила и вытаращилась на Надежду. – С чего ты взяла? Ты что несешь?
– Что слышала, – отрезала та. – Разуй глаза, говорю! Мужик к тебе и так и этак, а ты делаешь вид, что тебе всё по фигу!
– Ну, не знаю… – кажется, впервые в жизни Варвара не нашлась, что ответить.
Но тут всех гостей пригласили в соседний зал, где разворачивался кульминационный момент презентации настольной игры.
В середине зала находились двое: главный герой игры – частный детектив по прозвищу Рам, что расшифровывается как Разящий Молот, и его основной противник, главный злодей, король преступного мира по прозвищу Слизень.
Рам настиг Слизня на месте очередного преступления, нокаутировал его своим коронным апперкотом слева и уже собирался надеть на него наручники.
В это время Слизень пришел в себя, вывернулся и коварно ударил Рама ножом, выскочившим из кружевного манжета. По сюжету, нож преступника должен был сломаться о железную мускулатуру Рама.
Однако произошло нечто неожиданное.
Раздался странный звук, как будто кто-то выдернул пробку из бутылки, и Рам на глазах начал худеть. Его потрясающая мускулатура стала таять, как снежная баба под лучами весеннего солнца.
– Что это с ним? – вполголоса спросила Мария у Надежды, которая всегда знала ответы на любые вопросы.
И на этот раз она не подвела.
– Ты решила, что у него натуральное атлетическое тело?
– Да, а какое же еще?
– Ну, ты наивная афроамериканская девушка! Надувная у него мускулатура, резиновая! Ты что думаешь, если бы у него были свои такие бицепсы, он бы подрабатывал на презентациях настольных игр? Конечно, фактура резиновая, надувная, а сейчас ее прокололи ножом, и из нее выходит воздух!
– Что, серьезно? – Машка едва не всплеснула руками.
– Еще как серьезно!
Тем временем могучий Рам катастрофически похудел, превратившись в тщедушного долговязого мужчину средних лет.
Но на этом его преображение не закончилось.
Он закашлялся, выронил приготовленные для ареста наручники, схватился за грудь… Затем его ноги подогнулись, и он рухнул на пол рядом с побежденным противником.
– Какая гениальная игра! – в восторге проговорила Мария. – Как натурально он играет смерть!
– Отклонились от сценария! – недовольно прошипела Варвара. – В моем романе Рам остается цел, потому что нож Слизня сломался, наткнувшись на фотографию Маргариты…
– Это еще кто?
– Это любимая девушка Рама! Ты роман, что ли, не читала? – В голосе Варвары прозвучала нескрываемая обида.
– Она читала, читала! – тут же встряла Надежда, которая знала от самой же Машки, как трепетно относятся писатели к своему творчеству. Не дай бог что-то не то сказать или признаться, что книжку не читала, можно на всю жизнь с человеком рассориться.
Сама она, собираясь на презентацию, на всякий случай роман Варвары быстренько пролистала. Такая уж у нее была привычка, никакие сведения не упускать.
– Она читала, конечно, только всё забыла. Она рассеянная очень, ты же знаешь…
– Ну да, – Варвара отошла от обиды. – В общем, и в романе, и в сценарии презентации любовь побеждает смерть. А тут явное отклонение от сюжета, да еще безобразная накладка с мускулатурой… Говорила я им, что нужно на эту роль найти какого-нибудь натурального качка. Но они мне ответили, что все качки пристроились в стрип-клубы и за выступление запрашивают нереальные деньги… – Варвара нудно продолжала вполголоса ругать устроителей презентации, но тут ее прервал истошный вопль.
Вопил актер, исполняющий роль Слизня:
– Он не дышит! Он мертв!
– Кто мертв? Почему мертв? – недовольно пробурчал лысый толстяк с густыми, как у скотчтерьера, бровями. Он был владельцем фирмы настольных игр, на чьи деньги проводилась презентация. – Смерть в смете не предусмотрена!
– Он мертвый! – повторил Слизень, тыча пальцем в лежащее ничком неподвижное тело. – Вадик… то есть Рам…
– Его смерть тем более не предусмотрена… – машинально бубнил толстяк, но через секунду переменился в лице и вскрикнул: – В каком смысле «мертвый»?
– В самом прямом!
Действительно, актёр неизменно второго плана Вадик Кузнецов, исполняющий роль Рама, не подавал никаких признаков жизни.
Шеф подошел к нему, недоверчиво наклонился и неуверенно сказал:
– Ты это… того, Вадик… заигрался. О том, чтобы так натурально играть жмурика, договора не было. Давай уже приходи в себя, а иначе оплаты за сегодняшнее выступление не получишь…
Рам не шевельнулся.
Похоже, что он даже не дышал.
Шеф обвел присутствующих удивленным взглядом и растерянно заморгал:
– Это надо же… Наверное, он и правда… того. Если даже на оплату выступления не реагирует…
Тут он резко повернулся к Слизню и свел в грозную линию свои кустистые брови. Слизень не стал дожидаться слов, он истерично заверещал, как резаный поросенок:
– Я ни при чем! Я ему ничего не сделал! У меня даже нож специальный, из реквизита, с тупым лезвием, которое при ударе уходит в рукоятку! Вот, можете сами убедиться!
И ударил себя ножом в ладонь.
Мария ахнула: со стороны ей показалось, что лезвие по самую рукоятку вонзилось в руку артиста. Однако он даже не вскрикнул и тут же продемонстрировал нетронутую ладонь и рукоятку ножа, в которую полностью ушло лезвие.
– А тогда что же с ним случилось? – напирал шеф. – Инфаркт, что ли?
Лебедева, которая между делом протиснулась как можно ближе к центру событий, наклонилась над бездыханным телом незадачливого актёра.
– Не инфаркт! – сказала она уверенно.
– А вы, дамочка, вообще кто и что здесь делаете? – неприязненно осведомился шеф.
– Я была приглашена! – вскинулась Надежда.
– Это подруга моя! – тут же вступилась за нее Варвара.
– Ах, если ваша подруга, тогда конечно, – немного отступил шеф. – Только даже вашим подругам не нужно вмешиваться в серьезные мужские дела!
– А я и не вмешиваюсь, – спокойно ответила Надежда. – Я вам только хотела кое-что показать… – И указала пальцем на спину мертвого Рама, чуть ниже его левой лопатки.
Теперь все, кто стоял поблизости, заметили, что из спины мертвеца торчит довольно длинный зеленый шип.
– Вот что его убило, а вовсе не инфаркт!
– Что за ерунда! Вы, дамочка, видно, слишком умная… – Шеф поморщился и наклонился к шипу, собираясь его вытащить.
– А вот этого ни в коем случае нельзя делать! – остановила его Надежда. – Всё должно остаться как есть до прихода криминалистов! Ничего нельзя трогать руками! Хоть вы и мужчина, но вам тоже не стоит вмешиваться в серьезные дела!
– Криминалистов? – переспросил шеф раздраженно. – Каких еще криминалистов? Зачем нам полиция?
– Затем, что здесь, скорее всего, произошло убийство. И вполне возможно, что вот этот шип – орудие этого убийства.
– Ерунда… – бормотал шеф. – Подумаешь, колючка какая-то… Вроде сосновой иголки… Что от нее могло случиться…
– Может, и ерунда, – не сдавалась Надежда. – Только пускай в этом разбираются специалисты. Во всяком случае, есть племена в бассейне Амазонки и на тропических островах, которые стреляют из духовых трубок подобными шипами в крупных животных и в соседей, с которыми что-то не поделили.
– Мы, слава богу, не на тропическом острове…
– Мы на Васильевском.
– Вот именно, на Васильевском, а здесь никакие дикие племена, к сожалению, а точнее к счастью, не обитают… – Толстяк продолжал препираться по инерции.
Надежда хотела ответить что-то остроумное и уместное, но Машка дёрнула ее за руку. Надежда повернулась к подруге и увидела, что та глазами пытается ей что-то сказать. «Ну что еще с ней такое? – раздраженно подумала она. – Опять у нее бретелька оторвалась, что ли?»
Машка вытаращила глаза, потом закрутила ими, как барабанами для лотереи. Надежда едва заметно пожала плечами, тогда Машка выпятила губы и сжала их плотно-плотно. И поскольку Надежда никак не отреагировала, то подруга высунула язык и прикусила его зубами. Причем сделала это довольно сильно, так что слезы выступили у нее на глазах.
И тут до Надежды дошло, что нужно ей немедленно замолчать. И вообще отойти в сторонку и держаться как можно незаметнее. Что она вообще делает? Для чего обращает на себя всеобщее внимание? Для чего наводит этого толстяка на мысль, что на презентации произошло убийство? Конечно, несчастный тип, разумеется, убит, но ей-то откуда это знать?
Вот сейчас шеф вызовет полицию и сошлется на нее – дескать, вот эта гражданка утверждает, что это убийство. Хотя нет, такого он говорить наверняка не станет, он уже выразил свое отношение к женщинам, которые «слишком умные». Но она-то хороша! Только не хватало ей ввязаться в очередное расследование! Людей на презентации много, наверняка найдутся знакомые, и скоро слухи дойдут до мужа…
А муж… Сан Саныч, конечно, замечательный и заботливый супруг, но он очень не одобряет необычное хобби своей жены. Он против ее увлечения расследованиями, потому что считает это занятие опасным и рискованным…
Надежда Николаевна Лебедева, в данное время домашняя хозяйка и мужняя жена, имела весьма необычное хобби.
Нет, она не вычитывала сплетни о звездах кино и театра где только возможно, не зависала в социальных сетях и не слушала всевозможных коучей (это, кстати, не хобби, а образ жизни). Так вот, Надежда ничего такого не делала.
Она не вышивала по канве, не вязала крючком, не плела макраме и не собирала пазлы, как делают обычные домохозяйки, чтобы расслабиться. Не раскладывала она также пасьянсы, не шила лоскутные одеяла, не делала валяную обувь или сумки, не изготавливала тряпочных кукол и не раскрашивала картины по фрагментам. Не посещала она и кружки по интересам.
Нет, интересы Надежды Николаевны лежали в иной плоскости. Она обожала разгадывать преступления. Всякие – мелкие и серьезные, опасные и не очень. В общем, какие попадутся.
Надо отметить, что всевозможные криминальные загадки попадались на ее пути с завидным постоянством.
Сначала Надежда помогала выпутаться из неприятной ситуации близким родственникам и хорошим знакомым, затем – дальним родственникам, затем знакомым родственников и родственникам знакомых. А поскольку женщина она была чрезвычайно общительная и коммуникабельная, родилась в городе Санкт-Петербурге и прожила там довольно много лет (не будем уточнять, сколько именно), то и знакомых у нее было великое множество.
И всё складывалось неплохо, поскольку голова у Надежды была занята, и люди были ей благодарны, потому что за всё время нашлась у нее только парочка незначительных проколов, но тут возникла серьезная опасность в лице мужа.
Потому что муж в данном вопросе был даже не строг, а просто непреклонен. Когда Сан Саныч случайно узнал, чем занимается его дражайшая супруга, он очень рассердился. Больше того, добрый и мягкий человек устроил самый настоящий скандал. Он кричал на Надежду и топал ногами, и даже разбил дорогую вазу. То есть она сама грохнулась на пол, да и не нравилась Надежде никогда, но всё же такое действие о чем-то говорит.
Скандалил муж не просто так, а потому что очень боялся за свою жену, справедливо считая, что ее деятельность опасна не только для здоровья, но даже и для жизни. А жену свою Сан Саныч очень любил и не хотел, чтобы с ней что-то случилось.
И Надежда приняла мудрое решение ничего мужу не рассказывать о своих расследованиях. Потому что главное – это мир в семье. Поэтому она строго-настрого наказала всем друзьям и знакомым, чтобы помалкивали и не смели трепаться, пригрозив в противном случае рассориться с ними навсегда.
Но кое-какие слухи всё же ходили, не зря же говорят, что Петербург – город маленький. Поэтому Надежда всегда была начеку, как сапёр на минном поле.
И странно, что сейчас она так прокололась. Вылезла вдруг вперед, стала зачем-то шефу что-то доказывать, шип всем показала. Совершенно не в ее духе такое поведение…
Осознав, что чуть не сделала глупость, Надежда тихонько попятилась, а это было непросто, поскольку сзади напирали любопытные. Но как только прозвучало слово «полиция», кое до кого, надо думать дошло, что полиция – это допросы, требование предъявить документы, а главное – время. Запрут они всех до выяснения, могут и до ночи продержать. А кому охота время свое тратить? Люди собрались повеселиться, действо посмотреть, шампанского выпить, знакомых повидать, а здесь такое…
Тут Надежду буквально смела в сторону давешняя девица, похожая на лошадку лицом и статью. А поскольку грива у девицы была светлая, то лошадь, наверное, считалась соловой масти.
Девица наклонилась над телом несчастного актера и защелкала фотоаппаратом. Сзади напирал тот самый хлипкий парень, которого шуганула Варвара.
– Это что? – засуетился хозяин фирмы. – Зачем это вы?! А ну отойдите от него, ничего нельзя трогать!
Куда там! Сам же наприглашал журналистов, а тут им такой подарочек поднесли. Обещали скучнейшую презентацию, а вышло самое настоящее убийство! И они на месте оказались раньше полиции.
Кое-кто из публики поумнее смекнул, что нужно делать ноги, пока еще есть возможность. Народ потянулся к выходу.
Когда до хозяина дошло, что все уйдут, а он останется над хладным трупом разбираться с полицией, он заорал, чтобы закрыли двери. Явился здоровенный охранник и запер дверь, да еще и встал, скрестив руки, на страже. Вид у него был впечатляющий.
Надежда приуныла, осознав, что выхода в прямом смысле нет.
И тут кто-то осторожно тронул ее за рукав. Она обернулась. Перед ней стоял невысокий, крепко сбитый мужчина, одетый скромно, но ясно было, что одежда на нем очень дорогая и очень качественная. Короткая стрижка скрывала намечающуюся лысину. В темных глазах прыгали смешинки.
Словом, перед Надеждой нарисовался Павел Громов, собственной персоной.
– Девочки, – сказал он доверительно, – надо отсюда выбираться. Найдите, пожалуйста, Варвару и двигайте тихонечко по этой лестнице, – он махнул рукой, – в гардероб, а потом на склад. Из склада можно выйти во двор. Варвара знает, найдет. Вот ключ от склада. Только тихо!
– Ясное дело! – кивнула Надежда, наблюдая, как охранник мужественно сдерживает натиск толпы.
Никто ей не ответил, Громов уже исчез. Надежда даже подумала, не померещился ли он ей.
– Что, что такое? – всполошилась Машка.
– Тише ты, не привлекай внимания, – прошипела Надежда, подхватила подругу и незаметно увлекла ее к лестнице.
Гардеробщица, конечно, отсутствовала, так что Надежда ловко пролезла через решетку и взяла их пальто. При этом ее привычно кольнуло раздражение. Дело в том, что Машка купила новое пальто и сегодня явилась в нем на презентацию в первый раз.
Пальто конечно… ну, для Машки оно бы ничего, бывало у нее и хуже, но… Дело в том, что по цвету оно было похоже на пальто Надежды. Нет, разумеется, у нее пальто было очень хорошее, купленное когда-то в дорогом магазине (со скидкой, разумеется, но дело же не в этом), и вовсе не беда, что она носила его уже третий сезон. У ее пальто был благородный синий оттенок, а цвет Машкиного пальто отливал чернильными переливами, и вообще в костюмах такого цвета любили раньше ходить заслуженные учительницы и депутаты Горсовета.
Опять-таки, к чести Надежды Николаевны, она не стала злопыхать и упражняться в остроумии, когда увидела это чудо на подруге, однако похвалу пальто выдавить из себя не смогла.
– Быстрее давай, нам еще Варвару найти! – недовольно поторопила она подругу.
Но Машка зачем-то направилась к зеркалу. И тут же испустила горестный вопль:
– Подружка называется!
Надежда осознала, что этот вопль адресован ей, и с опаской приблизилась к зеркалу.
– Что случилось?
– Ты еще спрашиваешь! Какой ужас!
– Да в чем дело?
– Ты видишь, что у меня с губами?
Надежда пригляделась.
Действительно, помада на губах Машки была немного размазана.
– Ну, смазана чуть-чуть… А при чем тут я?
– Как при чем? Это из-за тебя мне пришлось губами кренделя выделывать, вот помада и смазалась! А самое главное, ты мне ничего об этом не сказала, и я всё это время ходила с размазанными губами! Что обо мне могли подумать люди?
– Что ты с кем-то целовалась… – машинально ответила Надежда и тут же пожалела о своих словах.
– Что ты несешь! – воскликнула Машка и замахнулась на подругу сумкой. Но потом передумала, махнула рукой, вернулась к зеркалу и стала рыться в карманах. – Может, у тебя есть салфетки или хотя бы платок? Я свой где-то потеряла…
Надежда обрадовалась неожиданной Машкиной отходчивости и полезла в карман:
– Конечно, найдется…
Однако вместо носового платка ей попалась в руку какая-то сложенная бумажка. Надежда с удивлением вытащила ее из кармана. Она не помнила, чтобы клала в карман что-то подобное, и у нее не было привычки пихать в карманы всякие ненужные клочки. Такая привычка была у ее мужа, Сан Саныча, и раз в неделю Надежда производила чистку его карманов.
Так вот, сейчас она вытащила из кармана сложенный вдвое листок, на котором крупными, отчётливыми печатными буквами было написано: «Отдай то, что тебе не принадлежит. Отдай, или тебе будет очень плохо».
– Черт знает что… – прошипела Надежда.
– Что, и у тебя нет платка?
– Да есть, конечно, есть! – Надежда сунула странную бумажку обратно в карман и вытащила из этого же кармана чистый носовой платок. – На, держи!
– Девки, вы долго еще трындеть будете? – прогудела появившаяся Варвара. – Сказали же: быстро надо, пока менты не приехали!
– Твоя правда! – спохватилась Надежда и побежала вслед за Варварой.
Машка тащилась сзади как вагончик за паровозом, бухтя невнятное про губы и помаду, а также про то, что с Надеждой никуда пойти нельзя – обязательно что-то случится… Хорошо, что Надежда не слышала, она могла бы сказать о своей подруге то же самое.
С топотом бегемота, двигающегося к водопою по африканской саванне, Варвара уверенно промчалась по всем коридорам, с силой отпихнула некстати выскочившего монстра, сдвинула ящики и коробки и нашла в углу склада незаметную дверцу. Надежда сунула ей ключ и – о, радость! – они вышли во двор.
Накрапывал мелкий дождик, на улице стемнело, и это было хорошо, никто из окон их не увидит. Калитка снаружи открывалась электронным ключом, а изнутри – просто кнопкой. Надежда придержала калитку и перевела дух – кажется, выскочили.
На улице их ждала машина Громова – большой черный джип.
За рулем сидел водитель Дмитрий, судя по мощному телосложению и цепкому взгляду – по совместительству телохранитель. Сам Громов стоял чуть в сторонке.
Водитель тут же выскочил из машины и распахнул дверцу перед своим хозяином, но тот строго взглянул на него и выразительно шевельнул бровями, и шофёр, мгновенно осознав свою ошибку, открыл дверцы перед женщинами.
Громов сел рядом с водителем, Надежда, Мария и Варвара втиснулись на заднее сиденье. Это оказалось трудновато, но выбирать не приходилось.
Павел вежливо спросил, куда отвезти Марию и Надежду. Надежда сообразила, что он хочет под конец остаться наедине с Варварой.
Для начала поехали к дому Марии, она выдала адрес полузадушенным голосом – Варвара занимала половину сиденья, а они с Надеждой вдвоем напоминали склеившихся сардинок в консервной банке.
Джип ехал уже минут двадцать, как вдруг Громов вполголоса сказал водителю:
– Дима, тебе не кажется, что за нами тянется хвост?
Водитель прищурился и кивнул:
– Да, вон тот серенький опелёк мне давно глаза мозолит.
Надежда оглянулась и увидела позади, совсем недалеко, неприметную серую машину.
Она постаралась запомнить ее, а главное – когда машины притормозили на ближайшем светофоре, – разглядела и номер серого «опеля» – УГУ 778.
– Что ты всё вертишься… – простонала Машка, ей в углу приходилось совсем плохо.
– А как насчет того, чтобы от него оторваться? – спросил-приказал Громов.
– Запросто!
Водитель сделал несколько неожиданных поворотов, но серый «опель» держался за ними, как приклеенный.
– Ну до чего же настырный, – проворчал Дима. – Но мы и не таких делали… – Он покосился на пассажирок и попросил: – Дамы, не посмотрите сегодняшнее расписание электричек до станции Удельная?
– Вы что, за город собрались? – удивлённо пискнула Мария, пытаясь пошевелится.
Дима деликатно промолчал.
Лебедева же, не задавая лишних вопросов, вытащила телефон и включила поисковую программу. Быстро найдя нужное расписание, она отчиталась:
– Двадцать тридцать две – электричка на Выборг, двадцать сорок одна – обратная «Выборг – Петербург»… Потом двадцать сорок восемь – поезд на Кирилловское…
Водитель кивком поблагодарил ее и прибавил скорость.
Через пятнадцать минут они подъехали к железнодорожному переезду около Удельной.
Надежда взглянула на часы. Они показывали половину девятого. Надежда оглянулась – серый «опель» мелькал позади, между ним и джипом Громова была еще одна машина.
Дима снова прибавил скорость и проскочил переезд.
И тут же за ними опустился шлагбаум. К станции, замедляя ход, подкатила электричка. Остальные машины остались по другую сторону путей.
Сразу за переездом джип свернул направо и запетлял по маленьким, застроенным двухэтажными домами улочкам между железной дорогой и проспектом Энгельса.
– Всё, теперь мы от них точно оторвались! – удовлетворённо проговорил водитель.
– Ловко… – тихонько сказала Надежда и поймала в зеркале взгляд Громова.
Показалось ей или нет, что он едва заметно подмигнул.
Подъехали к дому Марии, и тут Варвара неожиданно объявила, что у нее срочные дела и чтобы быстрее везли ее домой. Громов только вздохнул, но повиновался.
Через десять минут подъехали к дому Варвары.
Варвара, кряхтя, вылезла из машины, простилась с ними холодно и ушла в подъезд, не оглянувшись на прощание.
– Сердится, – вздохнул Громов, усаживаясь на заднее сиденье рядом с Надеждой. – Огорчается, что презентация сорвалась.
– А вы-то при чем? – удивилась Надежда.
Он грустно развел руками, мол, у сильного всегда бессильный виноват. Надежда помялась немного, поглядела в каменную спину водителя и решилась. Этот Громов явно ей нравился, уж наверно, не станет рявкать, что она лезет не в свое дело и что он с Варварой как-нибудь сам разберется.
– Послушайте… – осторожно начала она. – А вы не пробовали действовать, так сказать, обычным путем?
– Как это? – Он не нахмурился, не ответил грубостью, так что уже хорошо.
– Ну… конфеты, букеты, театры-кино… Ухаживать, в общем. В ресторан приглашать, в парк погулять опять же… Что там еще влюбленные предпринимают, я уж и не помню. В общем, дать ей понять, что вы не только книжками ее интересуетесь, а ею самой.
– Вы думаете, это имеет смысл? – Громов с сомнением посмотрел на Надежду.
– Ну, отчего бы не попробовать, – усмехнулась она. – Что вы теряете, в конце концов?
– Думаете, что ей понравится такое времяпрепровождение? – Он всё еще сомневался.
– Думаю, ей понравится такое ваше к ней отношение, – улыбнулась Надежда, скрыв за улыбкой свою неуверенность.
Кто ее знает, эту Варвару, что ей в голову взбредет? Еще погонит этого Громова, а он потом на Надежду зуб заимеет. С таким человеком ссориться чревато большими неприятностями.
Надежда хотела попросить, чтобы высадили ее не у нужного подъезда, а чуть поодаль, в сторонке, потому что любознательные соседи обязательно увидят, что она поздно вечером возвращается домой на неизвестной им дорогой машине. Хотя соседи люди и хорошие, но им вечно до всего есть дело. И дойдет до мужа.
Тут Надежда сообразила, что ничего криминального в этом нет и можно честно мужу рассказать про Павла Громова и про его сердечную склонность к Варваре. Муж Варвару видел один раз, она произвела на него неизгладимое впечатление. Так что Надежда Николаевна сердечно поблагодарила Громова, а он в ответ любезно заметил, что очень приятно было познакомиться.
Мария заперла дверь своей квартиры, привычно бросила сумку на тумбочку в прихожей. Сумка, однако, не удержалась и свалилась на пол с громким стуком словно в ней лежало что-то очень тяжелое, кирпич, что ли…
Маша подняла сумку, с трудом расстегнула молнию и с удивлением увидела вовсе не кирпич, а старую книгу в потёртом переплете с едва различимым названием.
Она вытащила книжку и перечитала название:
«Собственноручные записки кавалера де Сантиса о посещении оным кавалером царства Пресвитера Иоанна, его столицы Ксанаду и прилегающих земель, с описанием тех краев обитателей и приложением некоторых слов тамошнего языка».
Ах, ну да, ведь она нашла эту книгу в шкафчике в торговом центре, где проходила Варварина презентация. Там столько всего произошло, что она и забыла про эту книгу! Между прочим, у шкафчика имелось объявление «Взял книгу – положи другую». А она ничего не положила взамен. Нехорошо! Да и зачем она ее взяла? Чем-то эта книга ее привлекла…
Мария открыла книгу.
Первых страниц вообще не было, и повествование начиналось с неизвестного места. Мария устало опустилась на стульчик, стоящий в прихожей, и начала читать:
…Так неудачно завершился этот долгий день, вполне благополучно начинавшийся.
На двадцать четвертый день по выходе из Константинополя наш караван подошел к отрогам гор, которые до того виднелись на горизонте. Проводник наш Абдалла сказал, что это Койсанские горы, и никто кроме него не знает прохода через них.
Дорога стала тяжелее, чем прежде. Мы шли по каменной осыпи, и для наших животных почти не было корма, только верблюды и ослы находили какие-то колючки.
Мы вышли на рассвете, пока солнце было еще милосердно, а тени длинны.
До полудня мы шли без остановки, но потом фра Авенариус начал громко стенать и жаловаться на невыносимую жару и усталость и запросил привал.
Лошади тоже были утомлены. Только верблюды и ослы не выказывали признаков утомления.
Я снизошел к жалобам монаха и устроил привал в тени огромной скалы, формой своей напоминающей медведя.
Правда, Абдалла всё время нервничал и говорил, что нужно идти как можно скорее, чтобы успеть пройти самый трудный участок, прежде чем здешний владыка разгневается.
Я спросил его, что это за владыка – но он только сделал круглые глаза и надул щеки.
Вообще, иногда я жалею, что нанял Абдаллу проводником. Не уверен, что он так хорошо знает здешние края, как утверждает.
Меня, признаться, привлекло то, что он бывал в царстве Пресвитера Иоанна…
После привала мы продолжили путь.
Теперь наша дорога проходила между скальными отрогами, нам то и дело приходилось огибать их.
В то же время дорога забирала всё выше вверх. Абдалла уверяет, что она приведет нас к перевалу.
Когда солнце начало клониться к закату, я заметил, что на вершине одной скалы что-то ярко блеснуло.
Я сказал об этом Абдалле, но он стал уверять меня, что мне это померещилось.
Однако сам после моего рассказа заметно помрачнел.
Мы шли до самого заката, и даже после того, как солнце скрылось за горами, Абдалла не хотел останавливаться.
Он всё поминал владыку гор и говорил, что нужно успеть пройти трудное место, прежде чем тот разгневается.
Наконец стемнело настолько, что уже нельзя было различить дорогу, и лошади начали оступаться. Только тогда Абдалла согласился остановиться на ночлег.
Теперь он долго выбирал место для стоянки и успокоился только тогда, когда нашел большое углубление между двух скал, где смог разместиться почти весь наш караван.
Стемнело очень быстро, как всегда в этих краях.
Сразу резко похолодало.
Погонщики и слуги кое-как набрали хвороста и развели костер, хотя Абдалла был очень этим недоволен и всё время обеспокоенно вглядывался в темноту.
Мы разделились на три группы, которые должны были по очереди нести караул. Мне выпала первая очередь вместе с фра Авенариусом. Остальные участники экспедиции мгновенно заснули, утомленные тяжелым переходом.
Монах непрерывно молился, чем, признаться, немало меня раздражал. Из-за него я не мог хорошенько прислушаться к окружающим звукам. А эти звуки, следует признаться, мне не нравились.
То и дело мне мерещились то какие-то крадущиеся шаги, то доносящееся из темноты приглушенное рычание.
Я подбросил хвороста в костер, поднял пылающую ветку и вгляделся в темноту, но ничего не увидел.
Наконец время нашей стражи закончилось, нас сменили Абдалла и Сальваторе. Я улегся поближе к догорающему костру и мгновенно заснул, несмотря на холод.
Абдалла разбудил нас, едва начало светать, и принялся торопить в дорогу, то и дело опасливо оглядывая окрестные горы.
Впрочем, я и сам проснулся бы от непривычного холода.
Мы очень быстро собрались и тронулись в путь.
С каждым шагом мы поднимались всё выше, и дорога становилась всё труднее. Лошади то и дело оступались, и на особенно крутом участке дороги одна из них упала и сломала ногу.
Ее пришлось добить из милосердия, а ее груз переложить на других животных.
После этого караван стал двигаться еще медленнее.
Солнце поднялось довольно высоко, но оно ничуть не согревало.
Люди разобрали одеяла и закутались в них – это было хорошо, ибо хоть немного уменьшило груз вьючных животных.
