Наталья Андреева
Любовь и смерть в прямом эфире
Ее пара – довольно интересный парень лет двадцати семи – тридцати, волосы темные, глаза голубые и, кажется, очень знакомые… Глаза?!
черное
Она кинулась к телефону. Трубку подняли мгновенно. И одновременный возглас их со Стасом:
– Нет, ты видал?! (а!)
– Стас, ты смотришь?
– А что я, по-твоему, делаю?
– А его видишь?
– Твоего Ромео?
– Он давно уже не мой!
– Теперь, как я понимаю, этой девки с плеером?
– Думаешь, он ради нее в игре?
– Расклад очевиден: четыре на четыре и всем недовольная леди.
– Это надо остановить! Он же чокнутый!
– Я, конечно, сейчас позвоню, куда следует, но не успеем. Они уже к дому идут.
– Ну и что?
– Сейчас их запрут. На восемь недель.
– Его можно оттуда вызвать. И подогнать к крыльцу милицейскую машину.
– Милая, он все равно оттуда никуда не денется. Там, возле дома, народ будет дежурить круглосуточно. Игра есть игра. Я, конечно, выясню, как Градов попал в эту компанию, но, боюсь, что не случайно. Думаешь, режиссер ничего про него не знает?
– Все равно надо поставить сотрудников по борьбе с компьютерными преступлениями в известность, – решительно сказала Люба. – Что это преступник, которого давно уже ищут.
– Он не простой преступник, – тяжело вздохнул Стас, – он хакер. В принципе существо безобидное. Для жизни и здоровья окружающих людей. В этом доме ему взламывать нечего, там даже телевизора нет, не то что компьютера. Слушай, а вдруг он там ради тебя? А?
– Ты смеешься!
– А что? Знаешь, на что способен мужчина ради любимой женщины? Вдруг он решил стать знаменитостью? Телезвездой? Покорить, наконец, твое сердце?
– Пока мы с тобой болтаем, они в дом заходят. Сейчас дверь захлопнется!
– Ну и черт с ней. Успокойся.
Люба замолчала и посмотрела на экран. Алексей Градов приветственно махнул рукой, стоя на пороге, показалось вдруг, что лично ей. «Привет! Я же говорил, что мы еще встретимся! Но на этот раз я придумал кое-что поинтереснее!»
Вошел он в дверь последним, и дальше камера, находящаяся снаружи, показала, как вокруг дома машины тщательно насыпают, а потом разравнивают снег. Широченная полоса в несколько метров, захочешь пройти – провалишься по пояс. И следов не скрыть. Игра есть игра – эти девять теперь достояние общественности. Камеры в особняке включились, и время пошло.
прямой эфир, воскресенье, с восьми до одиннадцати вечера на канале ММ-2
– Ой, прелесть, какая! Цветочки! – Виолетта трогает пальчиком крупный темно-зеленый лист огромной пальмы.
– Искусственная, – тут же со знанием дела замечает мужик в дубленке и неторопливо расстегивает пуговицы: – Однако жарковато!
– Цветы – мое хобби, – бабулька в крохотной шляпке-таблетке со вздохом заводит глаза и косится на камеру.
В этот момент Люба удивляется: какая же она скрытая? Или участники игры обо всех камерах в доме прекрасно осведомлены, или у бабульки особое чутье?
– …Я просто обожаю цветы!
– Как мы будем делить комнаты? – деловито и сухо спрашивает всем недовольная дама.
– А разве Август Янович… – заикается было пенсионер.
– Тихо! – резко обрывает его Семен Сайкин. – Чья комната внизу? Кто у нас любит одиночество?
– И прохладу, – бабулька ежится, плотнее закутываясь в шаль.
– Жарко же! – косится на нее мужик в дубленке.
– Нет, холодно, – не соглашается она.
– Извините, я не дам вам регулировать отопление.
– А я…
– Короче, кто внизу? – настаивает красивый Сайкин.
– С вашего позволения, – дама поднимает с пола свой чемодан.
– Я помогу! – тут же суется блондин, затылком явно чувствуя камеру.
– Не надо, я сама. – Дама подхватывает чемодан, высоко вскидывает голову и направляется к двери. Канал ММ-2 на время оставляет ее в покое. Но в комнате, куда она вошла, все пишется на пленку. Для ночного эфира.
Группа из восьми человек поднимается на второй этаж. Лестница деревянная, достаточно узкая и очень крутая.
– Только на эшафот по такой лестнице подниматься, – бормочет Алексей Градов.
– Ха-ха!
– Хе-хе!
– Какая прелесть! – Виолетта не устает умиляться искусственным цветам, не забывая при этом переступать ножками в ботфортах красиво, словно на показе мод.
Остальные напряженно размышляют, что бы такого умного сказать. Только Градов выглядит совершенно равнодушным к включенным телекамерам.
Комнат на втором этаже восемь, объединяются они по две общими так называемыми совмещенными санузлами. Из каждой ванной в комнаты ведут две двери, запирающиеся изнутри и снаружи на щеколды. Пока остальные колеблются, Люська-Апельсинчик без размышления объединяется общей ванной с Виолеттой. Бабулька, заглянув в одну из комнат, умиляется:
– Какая дивная картина!
Над кроватью с небольшим наклоном висит натюрморт в тяжелой раме, изображающий вазу с цветами. На Любин взгляд, нелепейшее ассорти из ирисов, сирени, анютиных глазок и прочей разноцветной травы. Доминируют ирисы, и старушка отчего-то в восторге:
– Если никто не будет возражать…
Пожав плечами, мол, а мне вообще все равно, девушка с рюкзаком на спине направляется в соседнюю комнату. Семен Сайкин, взглянув на Алексея Градова, напряженно спрашивает:
– Не против? – Видимо, чувствует сильного соперника. Что в Градове хорошо – так это его полное равнодушие. Зрители, а в особенности зрительницы обожают молчаливых суперменов. Сайкин же чрезмерно суетится. Так и хочется сказать: «Сеня, спокойнее, и народ к тебе потянется».
Градов молча кивает, и вопрос с остальными комнатами решен. В принципе все они одинаковы, и размером, и находящейся в них мебелью. Следующий час разными камерами по очереди показывают, как участники игры распаковывают вещи.
Люба минут пять с интересом смотрит, как Люська и Виолетта ставят на полочку в ванной комнате шампуни, бальзамы, кремы, гели для душа, дезодоранты и еще какие-то пузырьки. Апельсинчик дешевые, с оптового рынка, манекенщица дорогие, из фирменных магазинов. Не выдерживает, конечно, Виолетта:
– Не этот ли шампунь окрашивает волосы в такой изумительный цвет? – она кивает на оранжевую Люськину шевелюру.
– Этот, – невозмутимо кивает та и тут же протягивает флакончик Виолетте: – Попробуешь?
– Не уж, спасибочки! Боюсь, все волосы вылезут.
– Конечно, если их так мало… Бедненькая.
Да, у лучшей подруги есть шанс.
В другой ванной комнате:
– Милочка, меня зовут Серафима Евгеньевна.
– Зося.
– Какое интересное имя! Ваши родители, простите, не поляки?
– Вам-то что?
Глубокий вздох и очи, возведенные к небу: «Какая невоспитанная пошла молодежь!» Определенная ничья. А Сайкин и Градов налаживают дружеский контакт:
– Ты чем вообще занимаешься? – Блондин смотрит только в зеркало. Старательно изучает свое красивое лицо.
– Сейчас конкретно ничем. Но вообще-то, я программист.
– А кто это?
– Ты компьютер видел когда-нибудь?
– А то! Научишь?
– Здесь нет компьютера.
– Разве?
«Идиот», – ясно читается во взгляде Алексея Градова. Очко в его пользу.
В другом «мужском» санузле пенсионер косится на электрическую бритву солидного мужика, который уже без дубленки, в спортивном костюме «Адидас»:
– Дорогая, наверное? Импортная? А мы по старинке, станочком. Яков Савельевич Кучеренко. Пенсионер.
Солидный мужик пожимает ему руку:
– Суворов Артем Арсеньевич, инженер.
– А правду говорят, что инженеры сейчас мало получают?
– А правду говорят, что пенсию так и не прибавили?
– Пенсия – дело надежное.
– Выходит, славы захотелось?
За ужином им всем положено собираться в гостиной на первом этаже. И вообще, как можно больше времени проводить вместе. Как и во всяком виде спорта здесь существует такое понятие, как дисквалификация. Того, кто нарушает правила, могут снять с дистанции. Сидеть сычом в своей комнате не положено, эфирное время дорого. Самое интересное в коммунальной квартире происходит на кухне, где обитатели выясняют отношения друг с другом. Получается, что русский вариант реальной игры – коммунальная квартира. Как говорится, дешево и сердито, а, главное, всем привычно и знакомо.
Кстати, ужин надо еще и приготовить. Запас продуктов разнообразен, но все они преимущественно в виде консервов и полуфабрикатов. В прохладной кладовке запас картофеля, морковки и лука, в огромной морозильной камере множество пакетов с замороженными овощными смесями. В другой морозильной камере мясо и мясные полуфабрикаты. Год можно прожить на таких запасах! Свежий хлеб, правда, только в первый день. Когда участники игры его доедят, перейдут на хрустящие хлебцы и сухарики. Доставлять в особняк готовую еду из ресторана никто не собирается. Полная изоляция от внешнего мира – главное условие игры. А умение хорошо готовить тоже немаловажно для привлечения зрительских симпатий. И здесь у Люськи огромные шансы. Она первой спускается на кухню и начинает изучать содержимое шкафов и холодильника. Дама, комната которой к кухне ближе всех, появляется второй:
– Если надо чем-нибудь помочь, вы не стесняйтесь.
– А вы вообще-то готовить умеете? – подозрительно глядит на нее Люська.
– Ну… я… я… – мнется дама. Потом, таинственно понизив голос и явно работая на камеру, говорит: – Вообще-то, я писательница. Мария Залесская.
– И о чем пишете? – деловито интересуется Люська, доставая из шкафчика два пакета итальянских макарон.
– О жизни. О женщинах в основном. Я феминистка.
– Кто-кто?
– Человек, который борется за права женщин. И, главное, за их равные права с мужчинами.
– Это чтобы они рожали? Мужчины?
– Простите?
– Воду в кастрюлю сможете налить?
– Но…
– Понятно теперь, зачем вам эти права. Домработника хотите. Женщину эксплуатировать убеждения не позволяют, а мужик будет в самый раз. К матриархату вам захотелось вернуться. В «до» нашу эру. А вот я люблю готовить.
– У вас, простите, какое образование?
– Самое правильное. Я мать и жена.
– Ах, вот оно что! – тянет писательница, не замечая, что вода уже переливается через край кастрюли, которая стоит под краном. – Передо мной человеческая самка!
– Кран закрой.
– Что вы себе позволяете!
– Вода, говорю, перельется. Беда с вами, с интеллигенцией. Во всем вам видится двойной какой-то смысл. А всего делов-то: воды в кастрюлю налить.
– Правильно говорить: дел.
– Правильно их делать, эти дела, а не говорить о них.
Люська подходит к раковине и сама закрывает кран. Потом ставит на плиту кастрюлю и наставительно говорит писательнице Марии Залесской:
– У меня есть лучшая подруга, она психолог. С высшим университетским образованием. И тоже, похоже, феминистка. Так она без меня за эти полтора месяца с голоду помрет.
В голосе лучшей подруги явный вызов, и Люба чувствует, что краснеет. Апельсинчик, ну зачем ты так? Конечно, ты много для меня сделала, но ведь мы же с тобой подруги!
На кухне появляется Серафима Евгеньевна, а у Любы в квартире снова звонит телефон. Ну, конечно! Стас решил позлорадствовать!
– Ты слышала?
– Не глухая.
– А не надо злиться.
– Ты тоже противник феминизма?
– Я противник грязных тарелок в раковине и манной каши с комками.
– Можешь у меня дома вообще больше не появляться!
– Милая, тогда тебе светит к сорока пяти годам превратиться в это. Внимание на экран.
Люба бросает трубку. Нахал синеглазый! Погоди, ты еще ко мне придешь! Она почему-то уверена, что добром эти перепалки участников игры на вылет не кончатся. Несколько недель взаперти и без дела! Сплошные словесные баталии! На стену можно полезть! Держись, Люсенька!
Люба заинтересованно глядит на экран: на кухне теперь все женщины, кроме Виолетты. Та появляется при полном параде, с прической и вечерним макияжем, на каблуках, и тут же натыкается на злой Люськин взгляд:
– Прислуга здесь по штату не предусмотрена. Еще раз не примешь участие в готовке, останешься без завтрака, обеда и ужина.
– А я не ем макароны-ы, – томно тянет Виолетта, – и вообще, я на жу-уткой диете. Могу вообще ничего не есть.
– Меньше проблем, – пожимает плечами Люська и добавляет: – Чао, бэби! Пойдите развлеките мужчин и ложитесь спать на голодный желудок.
– По-моему, здесь все общее, – огрызается Виолета и тянется к пачке печенья.
– Это же куча калорий! – одергивает ее Апельсинчик. – Верная дорога с подиума на грешную землю! Положи на место! Тебя видят твои продюсеры!!!
– А что, фруктов здесь нет? – тут же отдергивает руку Виолетта.
– Зимний сад прямо под окном, – фыркает Люська. – Пойди да сорви.
– Девочки, не надо ссориться! – примирительно говорит Серафима Евгеньевна. – И вообще, можно установить дежурство на кухне.
– Зачем, если кого-то из нас после первой недели здесь уже не будет? – философски замечает писательница-феминистка.
– Ну, хотя бы на неделю, – разводит руками Серафима Евгеньевна.
– Что, женщины, ужин уже готов? – деловито интересуется инженер Суворов, заглядывая на кухню.
– Не женщины, дамочки, – поправляет его пенсионер Кучеренко.
– Синьоры! – красиво округляет рот Сеня Сайкин, тоже сунувшись в кухню.
– И сеньориты, – тут же встревает Виолетта. – Я, между прочим, еще не замужем.
– Вы как хотите, а ко мне прошу обращаться госпожа Залесская, – замечает феминистка.
– А мне все равно, – вздыхает Серафима Евгеньевна. – Я привыкла и к гражданке, но старинные обращения «барыня» и «барышня» это как-то правильно, по-русски. И вообще пора возрождать наши старые обычаи, наши…
– Давайте, мужики, тащите в гостиную тарелки, – Люська сует емкость с нарезанным хлебом ближайшему к ней пенсионеру Кучеренко, а Люба замечает, что самые молчаливые здесь Градов и Зося. Или у них главные козыри припрятаны в рукаве? Иначе как они собираются поднимать свой рейтинг? Тут их обоих даже безнадежный Кучеренко обскакал.
Дальше ужин. В принципе телевизор можно уже выключать. Сейчас участники игры начнут рассказывать свои биографии, а они в подробностях есть на сайте.
Не ошиблась: вот оно, начинается. Первой солирует Серафима Евгеньевна, видимо, возможность выговориться ей дороже ужина. Не слишком ли пенсионерка торопится привлечь к себе зрительские симпатии? Остальные молча и с аппетитом жуют, только Виолетта с томным видом пощипывает листик салата. Люська это пока терпит, но чувствуется, что Виолетте несдобровать. Очередная шпилька готова больно вонзиться в ее тонкую белую кожу. Господи, ванную-то они зачем совместную выбрали? Не лучше ли модели было бы с Зосей?
– …чудную картину. Я как ее увидела, так и обмерла: это судьба. Вы верите в Судьбу?
Кто кивает, кто нет, а Серафима Евгеньевна таинственно сообщает:
– Я, между прочим, взяла с собой гадальные карты. И карты для пасьянса. Хобби – ведь это всем разрешено? Моя фамилия, между прочим, Ирисова. Представляете, я, как только увидела только эту картину…
И Люба выключает телевизор. Время почти одиннадцать, скоро их всех отлучат от прямого эфира. После перерыва в целый час всю ночь напролет канал ММ-2 будет показывать, что происходит в спальнях этих девятерых. А что там интересного может сегодня происходить? Они еще толком друг друга не знают, не кинется же в первый день Сеня Сайкин в объятия блондинки Виолетты? Хотя между ними все уже решено. Кроме одного: кто получит миллион? Может быть, поделят поровну или будут совместно его тратить, обменявшись золотыми обручальными кольцами? Красивая пара!
Люба включает компьютер, заходит на сайт «igranavylet.ru» и справляется насчет рейтинга. Да, народ уже голосует. Лидирует Виолетта, здесь никаких неожиданностей. Браво мужчинам Москвы и Московской области! Проголосовав за Люську, Люба справляется и насчет Семена Сайкина. Уверенное второе место. Девочки тоже не подкачали. На третьем месте, как ни странно… Зося. Вот это сюрприз! Она же почти ни слова не сказала за все это время! Скучная девица, ее и Градова почти не заметно. Кстати, он последний в рейтинге, но этого и следовало ожидать.
А вот это уже интересно: результаты телевизионного рейтинга. Там тоже уже голосуют, в студии, видимо, непрерывно звонят телефоны. На первом месте Сеня Сайкин, хотя, по сумме голосов, он все-таки остается вторым. А следом за ним, согласно телевизионному рейтингу… Серафима Евгеньевна Ирисова. Пенсионерки и домохозяйки любят смотреть телевизор и любят звонить в студию. И Виолетту они не поддержат. А вот Людмила третья, это замечательно. По сумме, правда, только четвертое место, но это не страшно. Время еще есть.
Какая же занятная игрушка эта «Игра на вылет»! Интересно, надолго ли? Ведь восемь недель – это не шутки! Надо как-то поддерживать интерес аудитории. Так будет у Сайкина с Виолеттой роман или нет?
прямой эфир, понедельник, утро, шесть часов тридцать минут на канале ММ-2
Люба делает это машинально: встает и нажимает на пульте кнопку. Через полчаса «Игру на вылет» уберут из прямого эфира. До вечера, до восьми часов. Потом снова прямой эфир, потом всю ночь напролет наиболее интересные моменты из дневной жизни участников, уже в записи, отредактированные, и неожиданные включения разных камер в особняке. Если они не улавливают движения, то автоматически выключаются. Зачем снимать пустоту? Но если в комнате что-то происходит, то камера это пишет. Интерес к «Игре на вылет» огромный, и, идя навстречу многочисленным пожеланиям, продюсеры шоу решили сделать так называемую «нарезку» и показывать ее ночью.
Семен Сайкин не захотел ждать до вечернего прямого эфира. Или у него от волнения развилась бессонница, потому что вскочил Сеня с утра пораньше. Развлечений у обитателей особняка немного: телевидение исключено, связь с внешним миром тоже, книги не разрешаются. Зато каждый получил возможность продемонстрировать свое хобби.
Серафима Евгеньевна Ирисова взяла с собой гадальные карты, Зося плеер и диски с любимой музыкой, Мария Залесская блокнот и ручку, Люська баночки со специями и записную книжку с кулинарными рецептами, Виолетта кучу косметики, Алексей Градов электронный органайзер с играми. Про инженера Суворова и пенсионера Кучеренко пока не понятно, а вот Сеня Сайкин прихватил с собой атласные спортивные трусы красного цвета и боксерские перчатки. Потому что его хобби – это спорт.
Спортзал находится в пристройке к дому. Он небольшой, но хорошо оборудованный. Конечно, ни волейбольная площадка, ни теннисный корт здесь бы ни за что не поместились. Три метра на четыре, не больше. Есть шведская стенка, несколько тренажеров, штанга, боксерская груша и… канат. Высота потолка не менее четырех метров, крыша пристройки вровень с крышей самого особняка. Кому в голову, интересно, пришла эта идея? Августу Яновичу? Любе все больше хочется его увидеть. Какой он? Старый, молодой? Страдающий одышкой или, как и Сеня, спортсмен?
В половине седьмого утра Сеня Сайкин уже в спортзале. Народ, которому надо еще добраться до работы, наспех проглатывая чашку утреннего кофе и жуя бутерброд, наблюдает, как бывший десантник демонстрирует силу и мощь ВДВ. Сеня по пояс голый, он высок ростом и хорошо сложен. Худеньким его никто бы не назвал: влажный от пота торс бугрится от мышц, Сеня широк в кости и вообще производит впечатление: десант есть десант, Сенин вес не менее восьмидесяти килограммов. Но ни грамма жира, что вы хотите, двадцать лет и постоянные тренировки! С координацией у Сайкина тоже все в порядке: он махает поочередно руками и ногами, отрабатывая приемы рукопашного боя. Лицо у Сени сосредоточенное, тело разве что не звенит подобно гитарной струне, так напряжено.
Да, не зря он старается. Теперь и симпатии мужского населения Москвы и области на стороне Сайкина, что уж говорить о женщинах! Люба смотрит на экран, раскрыв рот. Закончив махать ногами, Сайкин надевает перчатки и набрасывается на боксерскую грушу. Это почти что музыка: Сеня бьет грушу. Работает он красиво, порой груша пролетает в сантиметре от черепа, задевая светлые волосы с нарисованными выгоревшими прядями. Но Сайкин успевает увернуться, реакция великолепная. Его мощный удар встречает грушу: «А-ах!» Сеня как Ван Дамм. Все: быть ему киноактером.
Когда Сеня Сайкин ловко начинает взбираться на канат, Люба уже в немом восторге. Хочется бежать к компьютеру и голосовать, голосовать, голосовать за Сайкина. Чтобы все восемь недель любоваться по утрам этим великолепным человеческим экземпляром и потом идти по улице на работу, втянув живот и выпрямив спину. Просыпайтесь, дремлющие инстинкты!
– Ты, я так понимаю, уже не спишь? – голос у Стаса мрачен. Он сопит в телефонную трубку, и Любе понятна причина.
– Угу, – она делает глоток кофе.
– На Сайкина смотришь?
– Угу.
– Да чтоб он грохнулся со своего каната!
– Не дождешься.
На экране Сеня Сайкин лихо съезжает с каната вниз. Люба снова сладко замирает.
– У твоей лучшей подруги никаких шансов! – злорадно говорит Стас.
– У тебя тоже. Я теперь влюблена в этого мальчика.
– Ну и пожалуйста! – Он обижен, но спохватывается и произносит с обычным ехидством: – Займи очередь, подруга, может быть, тебе достанется кусочек его белого носка.
Люба с улыбкой кладет трубку. Она уверена, что отныне у Сени самый высокий рейтинг. Сегодня многие мужчины впервые посетят тренажерные залы. И мужественный Сеня Сайкин будет вдохновлять их на подвиг изо дня в день. Все восемь недель.
прямой эфир, понедельник, с восьми до одиннадцати вечера на канале ММ-2
– Сенечка, хотите, я вам на картах погадаю?
– Спасибо, Серафима Евгеньевна, – Сайкин старается, очень старается. Симпатии домохозяек и пенсионерок ему тоже нужны. Он – всеобщий любимец, положительный герой.
– Вот, пожалуйста: у вас в голове девятка и бубновая дама. Незамужняя. А девятка – это любовь. Ваша девятка тоже бубновая. Как и дама.
Виолетта реагирует мгновенно:
– Я, кажется, здесь одна такая?
– Ну, почему же? – удивляется Серафима Евгеньевна. – Есть же еще и Зосенька.
– Я?! – громко ахает Зося. Выходит, она носит наушники на голове только для маскировки? Ведь все слышит! Сегодня Зося в футболке с короткими рукавами, у нее широкие мускулистые плечи, на левом – синяя татуировка. Что-то похожее на клубок сплетенных змей. Виолетта тут же принимается громко хихикать:
– Зося! Ха-ха-ха! Зося! И Сеня! Ха-ха!
– А что я такого сказала? – обижается Серафима Евгеньевна.
– Сколько вам лет? – прищурившись, осведомляется у нее Виолетта.
– Шестьдесят… пять, – Серафима Евгеньевна косится на пенсионера Кучеренко. Согласно информации, размещенной на сайте «igranavylet.ru», ей на четыре года больше. То есть почти семьдесят.
– Тогда вам не понять, – томным голоском говорит Виолетта. – В ваше время сексуальные меньшинства были под запретом. А сейчас вы изо всех сил делаете вид, что ничего этого нет.
– Сексуальные мень… – Серафима Евгеньевна, округлив глаза, смотрит на Зосю. Та, наконец, открывает рот:
– А что здесь такого? Да, я делаю это ради лучшей подруги! – Зося с вызовом смотрит в камеру. – Потому что у нас скоро должен родиться ребенок!
– Простите, – вмешивается пенсионер Кучеренко: – Как это у вас?
– У нее, – все так же с вызовом говорит Зося.
– А вы что, отец? – усмехается инженер Суворов.
– Да. Потому что отец – это тот, кто собирается ребенка вырастить! – Зося агрессивна, но взгляд ее беззащитен. В наушниках плеера тихий шепот: «…сошла с ума… мне нужна она…» Группа «Тату».
Теперь Любе все понятно. Этот Август Янович не промах. Каждый из девятерых – представитель определенной социальной группы населения. На стороне Зоси симпатии голубых и лесбиянок, отсюда и высокий рейтинг.
– А вот у меня двое, – гордо заявляет инженер Суворов. – Я отец. Настоящий, потому что сам этих детей… м-м-м… произвел на свет.
– Вы в этом уверены? – прищуривает Люська-Апельсинчик яркие голубые глаза. – Что именно вы отец?
– Хи-хи-хи! – тут же заливается Виолетта.
– Ха-ха-ха! – басит пенсионер Кучеренко.
Мужественный Сеня Сайкин обаятельно улыбается, писательница-феминистка кривит тонкие губы, а Серафима Евгеньевна вдруг спохватывается:
– Сенечка, а в голове у вас… Да-да. Денежный интерес. И вот эта семерка треф – веселая компания.
– Кстати, в доме полно спиртного, – подмигивает инженер Суворов. – Это по поводу веселой компании.
Пенсионер Кучеренко облизывает сухие губы:
– Ну, это уж ни к чему.
– А я бы выпила! – с вызовом заявляет Зося. – Пива!
– А на сердце у вас, Сенечка… – Серафима Евгеньевна громко ахает: – Туз пик! Ох, Сенечка!
– Что это значит? – поднимает брови Сеня Сайкин.
– Роковой удар! – грозно заявляет Ирисова.
– От бубновой дамы, – тут же добавляет пенсионер Кучеренко.
– А пиковой дамы на сердце нет? – осведомляется Люська.
Серафима Евгеньевна отрицательно качает головой.
– И вы верите в эту чушь? – спрашивает инженер Суворов. Ирисова тут же обижается:
– Эти карты специальные – гадальные. Правда, для пущей убедительности на них должен посидеть кто-нибудь нецелованный.
– Как?
– Кто-кто?!
– Ха-ха-ха!
– Таких не найдете!
Алексей Градов скромно молчит, и Люба начинает подозревать, что он девственник. Серафима Евгеньевна вздыхает:
– Что ж, значит, доверимся Судьбе.
– Давайте лучше подумаем, что на ужин, – Апельсинчик поднимается из кресла…
…Десятиминутный блок рекламы. «Чистите зубы до и после кариеса!» «Худейте вместе с нашей компанией!» «Немедленно проведите ватной палочкой под ободком вашего унитаза!»…
Люба вдруг спохватывается, что сама еще не ужинала. Бегом на кухню, пока идет реклама! Бульонный кубик залить двумя стаканами кипятка. «Мам, ты меня звала?» Реклама заботливо подсказывает, что по-быстрому приготовить, чтобы не пропустить самое интересное. Пока Люба возится на кухне, Апельсинчик нагружает каждого из персонажей готовкой. Кто-то чистит картошку, кто-то режет хлеб и бекон, кто-то делает салат. Люба включается в процесс на последней стадии, когда мужчины уже несут тарелки на стол.
Кажется, на Сеню не подействовало появление в его жизни грозного пикового туза. Он по-прежнему держится уверенно, и, согласно цифрам, которые Люба сейчас увидела на сайте в Интернете, отныне единоличный лидер. Сегодня за ужином солирует пенсионер Кучеренко. Остальные пьют слабоалкогольные коктейли, Суворов, Алексей Градов и Зося пиво, а Яков Савельевич говорит просто без умолку.
– …хобби, хобби. Вот я, например, картины маслом пишу. В молодости баловался живописью, да не прошел по конкурсу в Художественное училище. Ну и запил, стал простым работягой. Потом лет пятнадцать шоферил. А сейчас потянуло, так сказать, с новой силой. На живопись.
– И что пишете? Пейзажи? – вежливо интересуется Сеня Сайкин.
– Натюрморты? – закатывает подкрашенные синими тенями очи Серафима Евгеньевна.
– Нет. Эти… – пенсионер Кучеренко вздыхает: – Интерьеры.
– Чего-о? – громко удивляется Люська-Апельсинчик.
– Интерьеры. Сегодня вот поставил в комнатке своей мольбертик и малюю потихоньку. Кроватку свою, цветочки искусственные на стене, коврик. На память, так сказать.
– Рассчитываете потом дорого продать? – усмехается молчавший до сих пор Алексей Градов.
– Кто знает? Может, оно ценность какую будет иметь? – пожимает плечами Кучеренко.
– Писали бы лучше тогда пейзаж за окном, – советует практичная Виолетта. – Живенько и красиво.
– Не, – отмахивается Кучеренко. – В этом я не специалист. Живую, так сказать, природу не умею верно отобразить. На этом и срезался на экзаменах. На композиции. Мне б срисовать чего-нибудь. Вот неживое и недвижимое – это пожалуйста.
– Деньги, – тут же советует инженер Суворов. Кучеренко выразительно хмыкает: это, мол, уголовная статья!
– И покупают эти… интерьеры? – морщится писательница Залесская.
– Выставку бы устроить, – вздыхает Кучеренко. – Может, и будет спрос.
– Вот, значит, зачем вам миллион! – тут же реагирует Залесская. – Раскрутиться!
– А вам разве не затем? – огрызается Кучеренко.
– Я за идею, – гордо заявляет писательница. – На благо общества. Я хочу организовать партию женщин.
– А разве нет еще такой? – удивленно спрашивает Люська.
– Это все не то! – отмахивается Залесская. – Надо в первую очередь бороться с мужчинами!
– Да за что ж вы нас так? – спрашивает Сеня Сайкин.
– Вы – самцы! – заявляет ему писательница-феминистка. Сайкин удивленно приоткрывает красивый рот. На него обрушивается поток гневных слов: – Узурпаторы! Кто сидит в правительстве? Мужчины! Кто принимает за нас решение? Мужчины! Долой! Женщина – не просто человек, она человек первого сорта!
– Да ради бога, – не теряется Сайкин.
– Дамочек, к слову сказать, очень уважаю, – встревает Кучеренко.
– Я своей Мане, между прочим, зарплату до копеечки отдаю, – вздыхает Суворов.
– И сколько там копеечек? – ехидно осведомляется Люська. – Не маловато?
– Вы все… Вы… Не понимаете…
Залесская достает из кармана темного, похожего на домашний халат вечернего платья какой-то порошок. Наливает в стакан воды, нервно разворачивает бумажку. Запрокидывает голову и ссыпает содержимое себе в рот. Ее белое горло дергается в судорожном глотательном движении. Смотреть на это отчего-то неприятно. Залесская запивает лекарство минеральной водой и облегченно вздыхает:
– Я получу миллион и осуществлю мечту всей своей жизни. Женщины России должны меня поддержать!
– Чокнутая, – негромко говорит инженер Суворов, крутанув пальцем у виска. Зося неожиданно вмешивается:
– А вы… Сами не лучше. Вам-то зачем миллион?
– Э-э-э… У меня семья э-э-э… Материальные, так сказать, проблемы.
– Что же вы, денег по-другому заработать не можете?
– Вы бы лучше помолчали… папа… – огрызается Суворов.
– А вам… Тебе зачем миллион? – вдруг накидывается на Градова Виолетта.
– Да, собственно, ни зачем, – пожимает тот плечами.
– А что же вы тогда здесь делаете? – все хором.
– Живу. Просто живу. Какая разница, здесь или в другом месте? По крайней мере, за квартиру платить не надо. Полтора месяца спокойной жизни.
– Перед камерами?!
Градов загадочно улыбается.
– Правда, что вы программист? – спрашивает Зося.
Градов молча кивает.
– А я работаю менеджером в компьютерной фирме. Как вы думаете, пентиум третий скоро умрет?
– Да, по-моему, уже умер. Да и четвертому недолго жить.
– А какие пошли крутые видеокарты?! Новые компьютерные игры все такие навороченные! И все заточенные под GeFors, на нем памяти тридцать два мега. А сейчас, говорят, уже разрабатывают какой-то новый чипсет…
– Ну, зачирикали! – морщится Кучеренко. – Вот молодежь пошла! А? Ни хрена не понимаю в этом птичьем языке!
Виолетта его поддерживает:
– Давайте лучше включим музыку и потанцуем!
– Танго! – Серафима Евгеньевна косится на пенсионера.
– Рок-н-ролл! – расправляет плечи Суворов.
– Фи! Лучше попсу! – Виолетта улыбается Сене Сайкину.
– Короче, врубаем медляк! – тот идет к музыкальному центру.
– И колбаситься! – радостно хлопает в ладоши Виолетта. – Колбаситься!
Залесская тут же кривится: «Ну и жаргон!» Бормочет что-то о загрязнении русского языка, но ее никто не слушает. Сеня Сайкин копается в сумке с компакт-дисками:
– Я тут прихватил с собой… А это что такое? – В руках у него вызывающе яркая коробка. – Группа «Мобиль Рэк» с хитом сезона «Дум, дум, дум». Что за черт? Кто-нибудь про такое слышал?
