Наталья Борохова
Адвокат амазонки
Глава 1
Это началось ясным мартовским утром, когда за окнами отчаянно звенела первая весенняя капель. Елизавета Дубровская завтракала на кухне в обществе своего мужа и, отхлебывая из чашки уже остывший чай, вяло соображала. Сколько лет она замужем? Неужели только шесть? Много это или мало? Много, если учесть, что ей уже тридцать и она еще не обзавелась детьми. С другой стороны, шесть лет – не срок для того, чтобы превратиться в старозаветную пару и сидеть за столом молча. Андрей был погружен в чтение газеты и словно даже не замечал, что с ним рядом находится молодая и интересная женщина, которая нуждается в его внимании больше, чем кто-нибудь из его партнеров по фармацевтическому бизнесу. Но Андрей Сергеевич был не способен оторваться от газетных столбцов, улыбнуться ей или даже просто протянуть через стол свою руку для дружеского пожатия. Он даже пару раз промахнулся, пытаясь попасть вилкой в яичницу. Это явно указывало на то, что проблемы его милой жены представлялись ему куда более далекими, чем политическая ситуация на Ближнем Востоке.
Дубровская делала вид, что просматривает свои бумаги. Правда, вместо этого она исподтишка изучала сосредоточенное лицо мужа и гадала, уделит ли он ей несколько минут своего драгоценного времени, или же ей придется ехать на работу, кинув ему напоследок дежурное: «Пока!»
Она пару раз демонстративно вздохнула, брякнула ложкой по блюдцу. Никакого результата! Оставалось гадать, не объявилась ли у них в Палестине парочка родственников, судьба которых сейчас не дает покоя ее супругу. Отчаявшись привлечь его внимание, Лиза просто бросила ему через стол сложенный вчетверо тетрадный лист.
– Мне хочется знать, что ты об этом думаешь, – сказала она.
Супруг покосился на неопрятную бумажку, но газету все-таки отложил. Его мать могла гордиться сыном. Андрей с детства был приучен внимательно относиться к женским просьбам.
Он развернул лист.
– «Уважаемая Елизавета Германовна! Вы – моя последняя надежда», – прочел он и тут же брезгливо сморщился. К аромату кофе явно примешался какой-то посторонний отвратительный запах. Нетрудно было догадаться, что его источником было письмо.
– Господи! Несет, как из помойки. Где ты это взяла, Лиза?
Дубровская нетерпеливо махнула рукой:
– Ты читай, читай!
– Могла хотя бы подождать, когда я закончу есть, – обиженно пробормотал супруг и погрузился в чтение письма.
«Уважаемая Елизавета Германовна! – бежали вниз торопливые строчки. – Вы – моя последняя надежда. Меня обвиняют в убийстве жены, которого я не совершал. Ника свела счеты с жизнью. Это было ее решение. Само предположение, что я могу быть причастен к ее смерти, – нелепость, ведь она – единственная женщина, которую я любил и продолжаю любить до сих пор. Я очень рассчитываю на вашу помощь и буду искренне признателен, если вы не оставите мое письмо без ответа. Но вы – успешный адвокат, и если вам не захочется взять на себя мою защиту, зла на вас держать я не буду. На всякий случай... меня зовут Виталий Бойко».
Дубровская могла цитировать письмо наизусть, но ей хотелось знать, что думает обо всем этом ее супруг. Андрей не спеша отложил бумагу в сторону.
– Что же, ты становишься популярной, – произнес он весьма бесцветно. – Мои поздравления.
– Это все, что ты можешь мне сказать?! – удивилась Лиза. Она была вправе рассчитывать на нечто большее, чем этот скупой комментарий, в котором даже поздравления казались ей неестественными и сухими.
– А что ты хотела услышать? – поднял бровь Андрей. – Это дело вполне в твоем вкусе. Не нужно быть провидцем, чтобы предсказать, чем ты будешь заниматься ближайший месяц. Конечно, ты сломя голову кинешься на помощь этому Бойко. К тому же всегда приятно, когда тебя причисляют к разряду «успешных адвокатов».
– А у тебя есть какие-то возражения на этот счет? – возмутилась Лиза. Она уже жалела о том, что продемонстрировала мужу адресованное ей письмо, ведь ей было известно наперед все, что он скажет.
– Ты – замечательный адвокат, – подтвердил муж, но в его устах признание ее заслуг почему-то не звучало как комплимент. – Ты могла бы добиться успеха, если бы дела, которыми ты занимаешься, приносили тебе пользу...
– ... материальную, – язвительно продолжила Дубровская.
– А почему бы и нет? – удивился супруг. – Адвокат живет за счет своих клиентов, и его труд должен хорошо оплачиваться. Ты уже отдала свой долг обществу, восемь лет защищая сирых и убогих. Сейчас ты встала на ноги, обзавелась собственным офисом. Теперь ты можешь диктовать свои условия и подбирать для себя достойных клиентов.
– Таких, которых нашел для меня ты, – заметила Лиза, имея в виду известного бизнесмена Лыкова, которого направил к ней супруг неделю назад. Речь шла о крупном бракоразводном процессе, где разделу подлежало совместно нажитое супругами имущество, стоимость которого исчислялась десятками миллионов рублей.
– Не знаю, чем тебе не нравится Лыков, – поджал губы Андрей, словно читая мысли своей второй половины. – Во всяком случае, он никого не убил. Он всего лишь желает оставить при себе свой бизнес и немного умерить аппетиты жены, которая некогда вышла за него замуж по расчету. В конце концов, он готов оплачивать твои услуги. В письме, которое ты получила, смею заметить, о финансовой стороне дела не сказано ни слова. Должно быть, этот Бойко рассчитывает, что ты будешь заниматься его делом исключительно из собственного интереса.
Андрей был абсолютно прав, и у Дубровской мелькнула мысль, не хитрил ли автор письма, причисляя ее к сообществу «успешных адвокатов», с расчетом не платить за ее работу. Конечно, многие коллеги считали ее женщиной состоятельной. Как-никак она была женой Андрея Мерцалова, «мистера Анальгина», как называли его некоторые. Андрей возглавлял крупную фармацевтическую компанию и считался успешным бизнесменом от медицины. Он занимался производством и продажей лекарственных и химических препаратов, духов, витаминов, лосьонов; владел целой сетью аптек и медицинским центром. Мерцалов отлично знал свое дело и без труда мог бы читать лекции по технологии производства любого из своих товаров: от антикоррозийной пленки до современных чудо– пилюль против рака. Все, к чему бы он ни прикасался на протяжении последних десяти лет, было обречено на успех и сулило немалую финансовую выгоду. Понятно, что при своем достатке он мог бы позволить жене заниматься всем, чем она пожелает. Он не упрекал бы ее даже в случае, если бы она вела светскую жизнь: ходила бы на приемы и вечеринки, просиживала дни напролет в салонах красоты, спускала его деньги в модных бутиках. Это было бы, по крайней мере, объяснимо и традиционно для людей его круга. Но Мерцалов не мог взять в толк, откуда у Елизаветы взялась такая странная тяга к загадкам и расследованиям. Причем чем хитроумнее была задача, тем азартнее становилась его жена, направляя потоки колоссальной энергии на защиту человека, в карманах которого зачастую гулял ветер. С экономической точки зрения это было крайне невыгодно, если вообще не глупо. Мерцалов считал бездумным растрачивать бесценный юридический дар супруги на дела, подобные предложению этого прохвоста Бойко. Об этом он не стеснялся ей говорить, особенно в последнее время, когда Елизавета благодаря его стараниям стала хозяйкой собственного адвокатского офиса.
– Я не отказываюсь вести дело Лыкова, – словно оправдываясь, говорила Дубровская. – Оно тоже по-своему интересно, но мне нужно нечто большее, чем определение долей супругов в совместно нажитом имуществе. Я люблю интригу, захватывающие повороты расследования.
– И это ты рассчитываешь получить здесь? – скептически произнес Андрей, кивая на отброшенное в сторону письмо. На его взгляд, он обеспечил жене просто фантастические повороты сюжета по разделу бизнеса между супругами. Бог весть, почему она занимается этим с такой неохотой?
Вместо ответа Дубровская взяла письмо Бойко и вдохнула в себя отвратительный запах желтоватой бумаги в клеточку.
– Оно написано в следственном изоляторе, – пояснила она с таким выражением, словно пыталась определить обонянием компоненты самых изысканных духов. – Автор письма – человек, безусловно, воспитанный и интеллигентный. Это можно понять по стилю письма и безукоризненной грамотности. Все знаки препинания находятся на своих местах. Должно быть, он получил высшее образование. Бойко определенно не занят в бизнесе, обладает средним достатком. Вероятно, у него нет детей или других родственников, которым была бы интересна его судьба. Он – человек творческой профессии, увлекающийся, страстный по натуре. Скорее всего, ему где-то в районе тридцати лет.
Андрей хмыкнул, словно аналитические способности жены не произвели на него никакого впечатления.
– Берешь пример с Шерлока Холмса? – спросил он. – А что ты скажешь на то, что твоему Виталию Бойко двадцать восемь лет? Он окончил медицинский институт и работает по специальности врачом в окружном онкологическом диспансере. Посредственный специалист без научных званий и прочих регалий. Более года назад он заключил скоропалительный брак с актрисой Вероникой Песецкой, женщиной состоятельной, но очень больной. На настоящий момент этого прохвоста Бойко обвиняют в убийстве жены, и, на мой взгляд, небезосновательно.
Произнеся эту маленькую речь, Мерцалов, весьма довольный собой, откинулся на стуле. Он ожидал реакции Елизаветы.
Дубровская схватила письмо и, часто моргая, уставилась в неровные строчки, написанные стремительным почерком. Она поворачивала лист так и эдак, но все равно не смогла взять в толк, откуда Андрей взял такие сведения. Может, она что-то пропустила?
– Ты шутишь? – спросила она подозрительно.
Насладившись произведенным эффектом, Андрей кинул ей газету, которую изучал полчаса назад.
– Читай, там все написано, – сказал он.
Заголовок статьи на третьей странице был набран крупным жирным шрифтом: «Врач-убийца ждет возмездия...»
«Врач... Слово короткое и емкое, включающее в себя нашу боль и нашу надежду. Человек, который первым приветствует наше появление в этом мире, заботится, лечит, предостерегает. Он причиняет боль только для того, чтобы предотвратить большее зло: искоренить опасную болезнь, спасти нас, вытащить с того света, сказать слова утешения, если надежды уже нет. Можно ли поступить более цинично по отношению к этому святому долгу, кроме как использовать свои знания и умения для того, чтобы умышленно лишить человека жизни? Врач окружного онкологического диспансера Виталий Бойко знает ответ на этот вопрос. Сталкиваясь каждый день с болью и жалобами людей, сраженных страшным недугом, он быстро осознал, что путь к богатству и благосостоянию тянется не по больничному коридору. Но, как человек предприимчивый и энергичный, он сделал ставку на удачу и... не прогадал. Его жертвой стала сорокалетняя актриса и бизнес-леди Вероника Песецкая, которую молодой врач заприметил среди пациентов диспансера. Не являясь лечащим врачом женщины, Бойко тем не менее сумел завоевать ее расположение и доверие. Онкологический диспансер – место не самое типичное для любовных романов между пациентом и врачом. Однако за головокружительной love-story Бойко наблюдал медицинский персонал учреждения и даже некоторые пациенты. Ловкому молодому повесе потребовалось около четырех месяцев, чтобы «окрутить» невесту, и еще месяц для того, чтобы заключить с ней брак и позаботиться о завещании в свою пользу. Почему такая разумная и здравомыслящая женщина, как Вероника Песецкая, стала жертвой любовной авантюры, остается только догадываться. Увы! Сама она об этом уже не расскажет. Пять месяцев назад Вероника скончалась от смертельной инъекции у себя дома. Поначалу причиной ее смерти считали самоубийство. Женщина находилась в серьезной стрессовой ситуации, вызванной обнаруженным у нее заболеванием – раком. Проведенная операция по удалению груди лишь только усугубила душевный кризис пациентки. В эту драматическую пору жизни актрисы рядом с ней оказался человек холодный и расчетливый, который решил извлечь массу пользы для себя лично. Виталий Бойко ввел потерпевшей смертельную дозу инсулина и стал наследником состояния, оставшегося после смерти Песецкой. Однако родственники и знакомые Вероники, как, впрочем, и работники правоохранительных органов, ведущих расследование по делу, надеются на суровый приговор для врача-оборотня».
Дубровская дочитала заметку и перевела дух.
– Ну, как? – насмешливо осведомился супруг. – Тебя еще не тошнит?
– На первый взгляд все выглядит отвратительно, – подтвердила Лиза. – Убийство беззащитной женщины, сраженной раком, – само по себе событие возмутительное. Но если представить себе, что его совершает злодей в белом халате, а по совместительству еще и муж пациентки, – это уже сенсация. Общественное мнение без боя переходит на сторону обвинения.
Мерцалов внимательно поглядел на жену. Что-то в ее взгляде говорило ему о том, что она беседует с ним не совсем искренне. Может, всему виной были золотистые искорки веселья, которые плясали в ее темных глазах, когда она улыбалась?
– Только не говори мне, что уже видишь в этом деле другую, светлую сторону, – предупредил он ее. – Не понимаю только, откуда у вас, адвокатов, такое неистребимое желание говорить все наоборот? Называть черное белым?
– Наверняка это потому, что истина всегда находится где-то посередине, – улыбнулась Дубровская. – В любом споре всегда нужно выслушать обе стороны. Заметку в газету писали точно под диктовку прокурора. Версией Бойко никто интересоваться не стал.
– У тебя в руках письмо этого прохвоста, – напомнил Андрей. – Что-то мне не кажется, что он спешит раскрыть тебе душу. Может, он рассчитывает на то, что тебе удастся за него придумать что-то мало-мальски похожее на правду?
– Виталий надеется на личную встречу. Зачем исповедоваться адвокату, который еще не решил, возьмет он на себя защиту или нет?
– И ты собираешься с ним встречаться? – со священным ужасом в глазах спросил Мерцалов. – Господи, Лиза, ты пойдешь к нему в тюрьму?
Дубровская вздохнула.
– Напомню тебе, что по роду своей работы я только и хожу в тюрьму к ворам, разбойникам, насильникам и убийцам, – просто сказала она. Ее всегда веселило непонимание, с которым некоторые люди, включая ее собственного мужа, относились к профессии адвоката. «Ну, скажи, как ты можешь защищать такого подлеца?», «Неужели у всех адвокатов такие расплывчатые моральные принципы? Какой ужас!» Странно, но никто не спрашивает врача, как он может лечить заразного пациента; приятно ли ему осматривать гнойные раны, изучать содержимое ночной посуды. Есть издержки профессии, с которыми приходится считаться.
– Я – тоже по специальности врач, – словно отвечая на мысли жены, пояснил Андрей. – Не обнаружив в себе ни сил, ни желания лезть руками под потные рубашки, я нашел себе нишу, в которой прекрасно себя чувствую. При этом – заметь! – я помогаю людям.
– Ты предлагаешь и мне найти такую нишу?
– Разумеется! Тебе вовсе не обязательно дышать вонью следственных изоляторов. Есть немало дел в юриспруденции, на которых можно делать деньги. Это высококвалифицированный, интеллигентный труд. Это тебе не какая-нибудь там «Мурка» с выходом! Займись гражданскими делами, арбитражем, наконец. Сбрось к черту всю эту блатную романтику!
– Я уже слишком взрослая, Андрей. И романтика здесь совсем ни при чем. Мне просто нравится этим заниматься.
– Не говори ерунды, Лиза. Тебе хочется защищать этого проходимца, который ради дома, спального гарнитура и дюжины серебряных ложек убил несчастную женщину? У тебя это вызывает интерес? Опомнись!
– Я не первый год работаю адвокатом, – строго напомнила Дубровская. Ей не нравилось, когда ее увлеченность путали с болезненной манией. – Я знаю, о чем говорю. Помнишь писательницу Данилевскую, которую судили за убийство лучшей подруги? Якобы женщины не смогли поделить одного мужчину? Какая нелегкая задача стояла передо мной тогда: убедить всех, кто еще до суда вынес свой приговор, в том, что писательница невиновна. А как выглядел в глазах публики известный адвокат Лещинский, в постели которого обнаружили задушенную секретаршу? Какой нелепой казалась всем его линия защиты: девушку-де задушил кто-то другой, кто во время их занятий любовью прятался под кроватью. Да все смеялись ему в глаза. Надо же придумать такое! А дело бедного альфонса Димы Сереброва, обвиняемого в убийстве немолодой, но богатой жены? Забыл? А дело Аркадия Соболева, презренного насильника, который, оказывается, никого не насиловал? Ты помнишь?
– Я помню, помню. Не понимаю только, зачем ты мне сейчас о них говоришь? У нас что сегодня, утро воспоминаний? – раздраженно бросил Андрей. Его жена почитала всех этих людей, как близких родственников. Он удивлялся, почему она до сих пор не украсила их портретами стены своего офиса.
– Я говорю тебе о них сейчас как о людях невиновных, имена которых еще до суда смешали с грязью. Где гарантии того, что Виталий Бойко не станет членом их команды?
– Тебя послушать, так все, кого привлекают к ответственности, невиновны! Насколько я помню, обвинительных приговоров в твоей копилке было на порядок больше.
– Да, это так! Но это не повод, чтобы называть человека преступником еще до суда. По крайней мере, во всем этом нужно разобраться...
Дубровская не заметила, что голос ее звучит громко и звонко, как под сводами Дворца правосудия. Защитительная речь, произнесенная на кухне среди чайников и прихваток, выглядела нелепо.
– Похоже, я зря теряю время, пытаясь толковать прописные истины человеку, который не собирается учиться грамоте, – фыркнул Андрей, бросая на стол салфетку. – Вольному воля! Но не считай, что я буду оплачивать из своего кармана содержание твоего адвокатского офиса. Если мне захочется заняться благотворительностью, я лучше перечислю деньги на счет детского дома.
– Я это учту, – проговорила Лиза, чрезвычайно раздосадованная тем, что семейный завтрак не удался...
Глава 2
Господин Лыков, перешагнув порог адвокатского офиса, внимательно огляделся. Он считал себя человеком основательным, и это было видно за версту. Прекрасно скроенный, дорогой костюм мягко облегал его крупную, несколько грузную фигуру с уже заметным брюшком. Безукоризненной чистоты сорочка, сшитая на заказ, часы «Blanc Pain» на запястье, роскошный кожаный портфель – все это очевидно указывало на то, что мужчина привык окружать себя дорогими, красивыми вещами. Правда, с недавних пор его жена, сорокалетняя домохозяйка с двумя детьми, перестала соответствовать его представлениям о прекрасном.
– У вас уютно, – одобрительно сказал он, скользнув взглядом по стенам адвокатского офиса. Для него было важно, чтобы обслуживающий его юрист тоже отвечал самым высоким критериям профессионализма. У Дубровской была отличная репутация и подходящее для встреч помещение. Кроме того, наличие преуспевающего супруга-бизнесмена отбрасывало на Елизавету отблеск удачи. Впрочем, и сама адвокат, женщина молодая, привлекательная, деловая, внушала ему доверие. Это было немаловажно для господина Лыкова, поскольку Лизе было поручено «дело деликатного свойства».
– Я хочу, чтобы мой развод с Ниной прошел гладко. Без лишнего шума, – начал говорить он, когда они уселись друг напротив друга в мягких креслах. – Мне не нужна война. Я заранее готов пойти на уступки.
– Как я понимаю, вашу жену не устраивает «мирный сценарий».
– Именно в этом проблема! Нина как с цепи сорвалась. Черт возьми, я ее даже не узнаю. Сейчас я спрашиваю себя, как мы вообще умудрились прожить вместе двадцать лет? – жаловался бизнесмен, ища сочувствия в глазах адвоката. Он долго думал, кто сможет быть его представителем в суде: мужчина или женщина, но в конце концов остановился на том, что дамы в вопросах деликатного свойства превосходят мужчин. Увидев Лизу, он только лишний раз убедился в своей правоте. Молодая, красивая женщина – это то, что ему сейчас надо. Ведь всю эту историю с разводом он затеял не на пустом месте. В его сердце давно жила любовь. Конечно, не к своей немолодой жене, а к юной студентке международного факультета. Лика была так молода, так красива и так напориста, что у его супруги просто не было шансов. Вся его прежняя, скучная жизнь казалась господину Лыкову сейчас лишь черновиком. С юной женой он начнет жизнь с чистого листа.
– Жена не дает вам развод? – осведомилась Дубровская. – Но это проблема, которая легко решается через суд. У вас есть дети?
– Да. Дочь восемнадцати лет и сынок, которому три года.
– В этом случае судебного процесса вам не миновать.
– Да, я это знаю, – кивнул Лыков. – Просто не могу понять, почему моя жена решила вдруг проявить упрямство. Ведь я не отказываюсь содержать детей: английский колледж для дочери, частный детский сад для сына, педагоги, репетиторы, врачи. Неужели Нина не может понять: для них все останется по-прежнему...
«Кроме того, что их отец уйдет из семьи», – подумала Дубровская, но от комментария вслух воздержалась. Адвокатов нанимают для того, чтобы решать юридические проблемы. Они не должны воспитывать своих клиентов.
– Что же не устраивает вашу жену? – изобразила непонимание Лиза, хотя сама уже знала, что именно, со слов мужа. Но Лыков должен был рассказать ей об этом сам.
– Мой бизнес, – тяжко вздохнул посетитель. – Вы ведь знаете сеть гостиниц и ресторанов «Княжий двор»?
Разумеется, об этом знали все. Сделав ставку на национальный русский колорит, Лыков не прогадал. Его гостиницы были всегда заполнены иностранцами и командированными. Конечно, это не был уровень пяти звезд, но бизнесмен не ставил перед собой такой цели. Номера были чисты и уютны, а пища в ресторанах выше всяких похвал. Наваристая уха, расстегаи, сибирские пельмени, домашние соленья пользовались спросом у всех, кто любил вкусно и просто поесть. Сюда любили приходить с детьми. Малышне было любопытно поглядеть на княжеские доспехи, развешанные по стенам, посидеть на медвежьей шкуре у камина, где зимой жарко пылал огонь, отведать нежнейших блинчиков с начинкой из свежих ягод.
– Дело в том, что я не являюсь фактическим владельцем гостиницы «Подворье», – смущенно кряхтя, признался Лыков. – Это самое первое, самое крупное и желанное мое детище, титульным владельцем которого является жена. Видите ли, я когда-то весьма неосторожно оформил бизнес на нее. Но кто бы мог тогда предположить, что так все сложится...
«...что моя жена поблекнет, а я встречу молодую красотку, у которой ноги длиннее, чем у Барби, а грудь, когда она потягивается в постели, прыгает чуть ли не до подбородка».
– ...я работал тогда государственным служащим и, как вы понимаете, не имел права заниматься предпринимательской деятельностью. Но зарплаты не хватало, да и скоро я осознал, что мое призвание вовсе не совещания и отчеты. Короче, я оформил все на Нину, с которой на тот момент у нас было полное взаимопонимание. Тогда многие так делали. Позже, когда я ушел со службы и моя деятельность приобрела легальный характер, я не спешил что-то менять. Все шло превосходно. Гостиница приносила доход. Но вот теперь, когда мы разводимся, Нина отказывается возвращать бизнес мне.
«...эта чертова баба заявляет, что оставит меня без штанов. Пожалуй, это для нее единственный способ увидеть меня голым. Сама мысль о том, что я с ней могу заниматься любовью, вызывает у меня отвращение. Что только стоит ее отвисшая грудь и дряблый живот, в самом низу которого есть еще алый рубец от кесарева сечения. Боже, как вспомнишь о Лике...».
– Скажите, ваша жена работала в вашем бизнесе?
– Нет, никогда.
– Ну, она хотя бы имеет представление о том, как управлять гостиницей или рестораном?
– Она не работала в своей жизни ни дня, а университет бросила сразу же, как только вышла за меня замуж. Конечно, она умеет читать и писать и даже считает себя образованной женщиной, но в бизнесе она не смыслит ни черта!
Последняя фраза вырвалась у господина Лыкова помимо воли. Было видно, что семейные дрязги достали мужчину и он с трудом удерживается, чтобы не сказать в адрес своей супруги крепкое словцо.
– Понимаете, я не знаю, чего ей от меня надо, – заговорил он, отодвинув в сторону светские манеры. – Я пообещал ей хорошее содержание, при котором ей нет нужды искать себе работу. Она сможет заниматься тем, чем занималась до сих пор. То есть ничем! Сидеть до полуночи с подружками в гостиной, ходить по пятницам в баню и каждый год ездить в Турцию. Что еще? Массажи, парикмахеры, всякие там пилинги? Пожалуйста! Правда, ей придется немного урезать свои траты. Ведь я собираюсь содержать еще одну семью. А если у меня родятся дети?
Лыков покраснел, понимая, что сболтнул лишнее. В его планы вовсе не входило до поры до времени раскрывать перед адвокатом причину своего развода. Должно быть, бизнесмен считал, что мотивы его поступка для всех являются загадкой. Хотя Лиза, как и любая бы женщина на ее месте, давно сообразила, что скрывается за туманной фразой «не сошлись характерами».
Лыков отчаянно махнул рукой:
– К чему скрывать? Да, я встретил и полюбил замечательную женщину, с которой собираюсь оформить отношения. Конечно, у нас будут дети, ведь моя невеста еще очень молода. Я хочу ей дать все, что она пожелает. И для этого мне нужны деньги и весь мой бизнес. Весь! Я хочу быть хозяином положения и не зависеть от мнения моей бывшей жены, что бы она там о себе ни воображала.
– На данный момент она является пока вашей настоящей супругой, – напомнила Дубровская. – Ваш брак зарегистрирован, между вами не было заключено брачного договора. Стало быть, по закону Нина имеет право на половину нажитого в браке имущества. Вы спрашивали: что движет ею, когда она грозится отнять у вас бизнес? Конечно, не стремление руководить вашими гостиницами и ресторанами. Она понятия не имеет, как это делать, и, по-видимому, даже не собирается этому учиться. Ведь в противном случае она давно заняла бы свое место у штурвала. В ней говорит обида. Обида женщины, которую бросают ради другой, молодой и красивой.
– Вы знаете Лику? – встрепенулся Лыков.
Дубровской не нужно было знать его новую избранницу, чтобы сказать, что она собой представляет. Вряд ли этот лощеный господин выбрал себе в подруги невзрачную аспирантку, единственным достоинством которой была почти законченная кандидатская диссертация.
– Короче, если вы не хотите погрязнуть в длительном судебном процессе, вы должны решить вопрос со своей женой полюбовно, – сказала она, подводя итог встречи.
– Но она не желает договариваться!
– Тогда подумайте, как это лучше сделать. Я не могу принудить ее к этому, приставив ей револьвер к уху. Судебное разбирательство – не лучшее решение в вашем случае. Процесс затянется надолго.
Обычно адвокаты ничего не имеют против затяжных судебных тяжб, особенно если клиент располагает деньгами. Такое дело может кормить защитника не один месяц. Но Дубровской не хотелось трясти грязное семейное белье господина Лыкова. Мелодрамы с грустным финалом были не в ее стиле. Сейчас она просто помогала приятелю Андрея и вовсе не собиралась делать на его разводе деньги.
– Но должны же быть какие-нибудь адвокатские уловки! – возмутился Лыков. – Я не хочу плясать под дудку этой женщины.
– Вам все равно придется договариваться с ней, если захотите получить свою гостиницу обратно. Ну, включите же свое воображение. Представьте, что бы ее устроило. Щедрая денежная компенсация, океанский круиз, новая машина или интересная работа.
Проблема была в том, что Нина желала получить своего супруга обратно, в свою полную собственность. И Дубровская, и Лыков прекрасно знали об этом. Но все же перед тем, как кидаться в омут затяжного судебного процесса, следовало испробовать все способы решить дело миром.
– Мы с вами обязательно встретимся и обговорим все детали, – пообещала Лиза. – Но пока объяснитесь с женой еще раз. Без угроз и оскорблений. Быть может, она пойдет вам навстречу. Ведь если она решится на войну, ей тоже будет несладко. Вы вовсе не обязаны поддерживать ее прежний образ жизни. Так что пилинги, парикмахеров и массажистов она должна будет оплачивать сама. Кроме того, ей придется искать работу. В сорок лет, без образования и опыта, сделать это ей будет очень сложно.
Лыков кивал головой, но в глубине души чувствовал досаду. На себя, потому что вовремя не просчитал возможную реакцию жены на развод. На Нину, потому что та решила вдруг проявить характер и отнять у него то, что ему было по-настоящему дорого. На адвоката, которая предлагала ему прогнуться перед женой. И даже на Лику, которая решила выйти за него замуж именно этой весной...
* * *
Дубровская, оставшись одна, несколько раз крутанулась на своем кресле. Мебель в кабинете была новенькой, и вся обстановка была подобрана ею по своему вкусу. Постеры с видами британской столицы Лиза сама приобрела на рынке Ковент-Гарден, когда отдыхала в Лондоне. На стенах, выдержанных в цвете топленого молока, они смотрелись изысканно, по-европейски. За тонированными стеклами шкафов мерцали корешки книг и брошюр, расставленных рядами в соответствии с их размером и оттенком. Все было безупречно, даже бронзовая фигурка Фемиды с мечом в одной руке и с весами в другой, которую торжественно преподнес ей Андрей на новоселье. Кажется, он назвал богиню непременным атрибутом «приличного» офиса, где обитает юрист. Ему верилось, что переезд станет знаковым событием в карьере жены и ее дела непременно пойдут в гору. Впрочем, Лиза и сама так считала, увлеченно просматривая каталоги офисной мебели. Она заказала жалюзи на окна и дорогой письменный набор на стол, поставила на подоконники цветочные горшки и хрупкие статуэтки из муранского стекла в книжные шкафы. Она завела даже собственный бар с приличным кофе и коньяком для солидных клиентов. Хрустальные фужеры, японский фарфор, пепельница ручной работы (притом что Лиза не выносила даже запаха табака) ждали своего часа, запертые на ключ. Сейф, встроенный в стену в глубине шкафа, должен был хранить заработанные честным трудом деньги. Но все-таки Лизу не оставляло ощущение того, что чего-то во всем этом великолепии не хватает.
Она сейчас часто вспоминала свою прежнюю адвокатскую контору, больше похожую на улей, чем на юридический офис. Тридцать адвокатов работали на ста квадратных метрах площади и размещались по двое за одним рабочим столом. В помещении всегда стоял ровный гул. Одни адвокаты принимали клиентов, другие беседовали между собой. Где-то шумел чайник, где-то трезвонил телефон. Работать в таких условиях было невозможно. Их спасало лишь то, что большая часть коллег находилась на заседаниях в судах. Вместе коллектив собирался только на праздники. Когда-то она отчаянно хотела оттуда выбраться. Лиза уставала от большого числа так называемых «бесплатных дел», по которым вознаграждение выплачивало государство. Она не хотела, чтобы в ящике письменного стола стояли ботинки ее коллеги. Она чертыхалась всякий раз, когда спотыкалась о край вспученного от влаги линолеума. Зато теперь, оставшись одна в своем стильном офисе, она чувствовала щемящую грусть, словно простилась с чудесной, романтической порой своей молодости.
