Наталья Ильинична Еланцева
Часы с кукушкой
Иван да Марфа
Солнце быстро катилось к закату. Повеяло прохладой и настоем степных трав и цветов. После жаркого дня наступало блаженство для всего живого. Даже суслики стояли, как столбики у входа в свои норки и смотрели на закат. Марфа сняла с головы платок и, вытерев пот с лица и шеи, подставила освежающему ветру лицо. Ветерок приятно ласкал кожу и заигрывал с непослушными локонами волос. Девушке захотелось распустить свои длинные косы и наслаждаться вечерней прохладой. Она оглянулась вокруг и стала быстро расплетать косы.
Откинув назад длинные чёрные волосы, Марфа замерла на месте от неожиданности. Из сарая на неё смотрел красивый статный парень. Его глаза блестели в лучах заката. Он улыбался.
Девушка покраснела и хотела убежать в дом, но поставив ногу на ступеньку крыльца, почувствовала, что не может уйти. Что-то притягивало её к этому красавцу. Марфа решительным шагом подошла к сараю. Парень не двигался и ничего ей не говорил. Оказавшись рядом с ним, девушка ощутила себя маленькой пичужкой. Сердце в груди забилось, казалось, что земля уходит из под ног от этого взгляда.
– Ты наш новый работник?
– Меня зовут Иван.
Голос был низким и таким уверенным, что Марфа, смутилась за свой резкий тон перед этим батраком. Ей самой не нравилось, как отец ведёт себя с наёмными батраками, но она не могла прекословить отцу. Так было заведено давно, и не ей менять эти устои.
Парень с девушкой стояли рядом, и, казалось, сердца сами вели разговор. Марфа впервые поняла, что готова пойти с Иваном хоть на край света. Такая уверенность, сила и нежность исходила от него.
Не сговариваясь, Иван и Марфа встречались каждый вечер, неизведанная ранее сила любви притягивала их, как магнит. Они уже не могли жить друг без друга.
Иван был младше Марфы на три года, но она не замечала этой разницы. Он стал половинкой в этой её жизни. Понимал без слов, терпеливо ждал решения Марфы.
Не находя другого выхода, как бежать вдвоём далеко в бескрайнюю степь, Иван предложил такой вариант своей любимой. Богатые родители никогда не разрешат выйти замуж за батрака и не дадут своего благословения.
– Решай, сможешь убежать и всю жизнь быть вместе!
Сердце Марфы сразу ответило: «Да!», но перечить отцу девушка пока не решалась.
Отец узнал о их вечерних свиданиях и прогнал Ивана, не заплатив ничего.
В тот же вечер всё и решилось. Влюблённые убежали под покровом ночи. Переправились на лодке через реку и, не оборачиваясь, спешили в новую, неизвестную им жизнь.
Иван работал везде, где мог, а Марфа старалась, чтобы дома было уютно и чисто. Много детей родилось у Ивана с Марфой, всех надо накормить, одеть, дать каждому частичку своей большой любви!
Марфа никогда не работала на производстве. Она получила медаль «Мать героиня» и трудилась дома, не покладая рук. Не все дети выжили в голодное время. Марфа пекла лепёшки из муки и делила детям, но всегда оставляла часть убогим и переселенцам. Только тот, кто сам испытал голод и трудности понимает, что значит протянуть кусок лепёшки в нужный момент!
В их доме в переднем углу всегда висели иконы, Марфа и Иван придерживались устоев воспитавших их семей, хоть и ослушались, без благословения расписались.
У Марфы был дар божий – лечить маленьких детей молитвой. Она выливала воск в воду над головой ребёнка и определяла недуг по фигуркам, вылившимся по воде. И никогда не брала денег или чего-нибудь в благодарность – только слова благодарности богу принимала! Знала, что так пойдёт на пользу её лечение.
Иван в сорок первом пошёл на фронт, но в первые же месяцы войны он подорвался на мине. Осколками посекло весь левый бок и оторвало все пальцы на правой руке, в середине ладони была сквозная дыра. Ни о какой физической работе теперь не было и речи.
Таким инвалидом вернулся он в Марфе. Всё равно старался работать сторожем, чтобы прокормить семью. Но потом, осколки стали двигаться по его телу, вызывая невыносимую боль. Боль была такой, что отнималась речь, и он только смотрел на свою любимую тем же горящим взглядом, каждый раз прощаясь навек. Приезжала скорая помощь, врач делал обезболивающую инъекцию, и Иван возвращался к своей Марфе.
Видно так устроено в жизни, что счастье и трудности всегда делятся пополам.
Девять долгих лет был прикован к постели Иван из-за этих «подарков» войны. Марфа всегда была рядом. Когда он лежал в госпитале, спала на стульях рядом с его кроватью и не отходила ни на шаг. Протирала тело Ивана, стирала бинты, салфетки. Он не видел, когда любимая отдыхала: всегда рядом на ногах, готовая прийти на помощь ему!
Боль щемила грудь Ивану от этой его беспомощности. До конца дней Марфа не отпускала его руку и смотрела с нежностью в любимые, родные глаза.
… Прожила без него два года.
Это были мои бабушка и дедушка, которые очень любили и баловали меня! Их частичка живёт во мне. Они оставили искорку своей настоящей большой любви и мне, которая сейчас полыхает в моём сердце!
Думаю, что и там, на небесах, они вместе, держаться за руки и улыбаются своей неземной улыбкой, глядя на меня.
Я вас помню и люблю, родные мои!
К первому лучику солнца
Айгуль скакала на своем вороном Алмазе по степи. Тяжелые косы хлестали по спине, как кнутом. Но девушке это нравилось, еще сильнее стучало сердце! Она прижалась к холке своего любимчика и пришпорила его. Алмаз почувствовал движение крови своей наездницы и полетел, как стрела.
Так, слившись воедино, они неслись по степи навстречу солнцу. Казалось, что их души взлетели и парят в облаках.
Алмаз любил свою наездницу и подчинялся полностью. Айгуль была импульсивной и бесстрашной девушкой. Ни один парень в ауле не мог победить ее на скачках. Вороной понимал любое ее движение и старался изо всех сил. Он привык быть только победителем, как и его хозяйка.
Каждое утро они с Айгуль неслись по степи встречать восход солнца. И только появлялся первый лучик, Алмаз застывал, как вкопанный. Айгуль привставала на стременах и смотрела расширенными глазами вперед. Со стороны это выглядело так восхитительно – вороной конь и наездница под стать ему, с двумя черными длинными косами, горящими от возбуждения черными, миндалевидными глазами! На смуглых щеках ее играл румянец, точенная фигурка, перетянутая ярким пояском, наклоненная вперед, как бы продолжала движение. Мускулы жеребца нервно подрагивали от напряжения.
За первым лучиком, сразу выкатывалось такое яркое, искрящееся разноцветными красками сияние. И через секунду появлялся весь диск ослепительного солнца. Степь разливалась разноцветьем.
И каждое утро было неповторимо прекрасно! В этих долях секунд рассвета столько необычного и сказочного! Айгуль каждый раз громко вскрикивала от восхищения и пришпоривала коня. Алмаз срывался с места и летел по степи, охваченный неудержимой силой движения.
Девушку и коня влекло навстречу этому огненному диску. Что-то дикое и языческое было в этом движении. И восторг переполнял сердце Айгуль! Казалось, кровь всех предков начинала бурлить в ее венах.
Вольный ветер, что хлестал ее косами, взмокший круп Алмаза – все это так пьянило девушку!
Айгуль обхватила шею коня. Грива развивалась у ее лица. Слезы счастья выступили на глазах девушки. Она отпустила поводья и Алмаз сам решил, как двигаться дальше…
Казалось, так будет всегда. Но.... когда – то начинается взрослая жизнь.
Вот и у Айгуль пришло время. Скоро она уедет в большой город учиться. Там будет другая жизнь, без ее степи, вольного ветра и ее вороного Алмаза. Без этих встреч с первым лучиком солнца…
Айгуль тряхнула головой, отогнав прочь эти грустные мысли, пришпорила Алмаза .
По бескрайней степи, солнцу летел вороной конь с бесстрашной наездницей!
И такая энергия, жизненная сила исходила от них! Просто захватывало дух!
Два самых прекрасных создания природы были свободны и счастливы!
Здравствуй новый счастливый день!
Костя ехал в маршрутке и, задумавшись, не заметил, как стал выстукивать пальцами по дипломату мелодию.
"Как на барабане!" – восхищенно сказал мальчик лет пяти, который сидел с мамой напротив.
В памяти Кости всплыло его детство. И сразу он увидел себя в пионерском лагере. Ездил каждое лето. Всегда был барабанщиком! Костя очень гордился этим!
Он любил вставать раньше всех ребят, когда солнце только начинало свою игру в листочках деревьев. Лес просыпался. Каждое утро всё казалось таким новым и неповторимым!
Вдвоем с Колькой-горнистом бежали вприпрыжку по мокрой от росы траве через весь лагерь в столовую.
Птицы выводили такие трели, что самому хотелось петь вместе с ними. И очень хотелось быстрее взять в руки барабанные палочки, что-нибудь новое придумать, а не просто барабанную дробь. Барабан – это не шум и грохот. Когда барабанщик вкладывает свою душу и любовь, каждое легкое прикосновение палочкой отдается такой мелодией сердца барабана!
Поэтому, наверное, каждый раз и подъем, и обед звучали по-особому. Это на первый взгляд кажется, что ничего особенного. Но кто слышал сердцем музыку барабана – понимал настроение барабанщика.
А настроение Кости всегда было прекрасным! Детство! Все впереди! Такие мечты! Жизнь прекрасна!
Поварихи кормили их с Колькой первыми, балуя лишними порциями, угощая всегда чем-нибудь особенным. Ласково называя "сынок".Столько тепла и доброты было в этом! Хотелось в ответ сделать тоже что-нибудь хорошее. И ребята старались играть так, чтобы всем становилось радостно и весело. Лагерь оживал. И Костя чувствовал, что он "открывает" новый день. Барабанная дробь раздавалась по всему лагерю, поднималась высоко в небо и, казалось, что сейчас просыпается весь мир! Сердце Кости пело и рвалось ввысь. Здравствуй новый счастливый день!
… Костя подмигнул мальчугану. Тот рассмеялся в ответ. И снова появилось чувство, что начинается новый счастливый день. На сердце стало тепло и легко. Все будет хорошо.
Он откроет новый день!
Ухожу я…
Прошло столько лет, а кажется, что всё было вчера.
Взгляд моей дочери с самого первого дня рождения был осознанным, проникающим в душу, казалось, что она пришла в этот мир со знанием чего-то, что не знала я – её молодая мама. Даже имя своё, по-моему, дочурка выбрала сама, подсказав его в самый последний момент своего рождения. Взглянув первый раз на личико доченьки, сразу пронеслось в голове – Олюня!
Её глаза всегда смотрели в мои и «разговаривали» со мной. Я иногда думала, что если вдруг сейчас, выплюнув соску, она скажет что-нибудь, просто упаду в обморок от неожиданности. И не только я так думала. Молодые мамаши, заглядывая в коляску, так же говорили мне. Уж очень серьёзный был взгляд малышки.
Значит, имя Ольга точно было подсказано мне.
Подрастала дочурка и доказывала своим умом и поступками это.
Очень рано начала говорить, быстро заучивать стихи, пересказывать книжки. Впитывала всё, как губка.
Однажды мы с ней ехали в автобусе. Рядом стоял знакомый и перелистывал книжку.
Дочь, закинув ногу на ногу, говорит:
– Садко, что ли читает?
Мужчина, округлив глаза, спрашивает:
– Она, что читает? В два года!
Я засмеялась и объяснила, что у нас есть такая же книжка.
Просыпаясь утром, доча сразу говорила, стоя в кроватке:
– Кушать не буду! Дай кигу!
Если что-то было не по ней – просто стояла и смотрела мне в глаза, молча.
Думаю, что воспитание было обоюдным! До сих пор этот процесс продолжается.
Мне очень помогают в жизни эти упрямые глаза и мнение моей дочери.
Бесконечное «почему» действительно было бесконечно!
Иногда такие неожиданные объяснения!
Как то, в Батуми, мы шли к морю. Я катила маленького сына в коляске, а дочь держала за руку. Мимо проходил пожилой грузин и сказал, поравнявшись с нами:
– Здравствуй, лапушка!
Отойдя немного от него, дочь говорит:
– Мам, а что ты ему не ответила – Привет, лопух!?
Я рассмеялась от такого рассуждения.
Целый год доча жила с дедушкой и бабушкой. И вернувшись, домой, решила манипулировать мной угрозами, что уедет назад.
Однажды поссорившись со мной, пошла в свою комнату, собрала все игрушки любимые, ворох платьев на плечиках и сказала, что уходит.
Я не стала задерживать её, открыла дверь и говорю:
– Зачем тебе столько?
– Это всё моё! Я ухожу!
И дочурка пошла по ступенькам с пятого этажа вниз, обвешанная платьями.
Соседка смотрит и спрашивает:
– Куда это Оля?
Я отвечаю, что уходит совсем. Соседка, аджарка по национальности, опешила. Стояла на площадке и молчала, глядя на меня.
Спустившись на первый этаж, доча постояла, подождала, не позову ли я её. И пустилась в обратный путь, наверх, пыхтя под тяжестью своей ноши.
Проходя мимо меня, вздохнула и сказала, что решила вернуться домой.
Ох уж, мы, женщины! Наверное, с пелёнок воспитываем друг друга. Такая наша природа!
Теперь, подрастает внученька с такими же всепонимающими глазами. И моя душа поёт от счастья! По дорожке топают уверенные ножки, продолжая наш женский беспокойный род.
Ветер в лицо
Лето! Наконец-то спала испепеляющая жара. Иду по улице, наслаждаясь ароматами множества цветов, только что скошенной травы. Щурюсь от блаженства и солнышка. Игривый ветерок развевает мою юбку, лохматит причёску. Так весело становится от этого, что начинаю напевать весёлый мотивчик.
Навстречу, из-за поворота, выехала ватага ребятишек на великах, громко переговариваясь и смеясь.
Я остановилась, смотрю им вслед, и словно ожили картинки моего детства.
У меня никогда не было маленького, трёхколёсного велосипеда. Мой первый велик, подарил папа. Он получил премию и купил нам всем подарки. Это было зимой, в Сибири, в посёлке Кедровый. Мне было 6 лет.
Велосипед был подростковый, не помню названия, что-то написано на английском языке, наверное, прибалтийский.
Папа с братом собрали его и поставили в комнате до лета.
Велик был такой красивый! Тёмно синего цвета, с ручным тормозом, на заднем колесе разноцветная сеточка, с багажником и сумочкой с инструментами. Я не могла оторвать глаз от своего подарка.
Хочу сказать, что кататься на велике не умела. Но так мне хотелось крутить быстро педали, чтобы ветер в лицо!
И я стала упрашивать брата, чтобы он научил меня кататься на нём по улице.
– Ты, что?! Там же снег, мороз! Зима! – говорил брат.
Но я всё канючила и канючила.
Ночью мне снилось, как я ловко кручу педали велика.
Утром брат сдался. Мы вышли на улицу. Велик был так красив! Блестел на солнце, на фоне белого снега. Соседские мальчишки облепили нас. Они понимали, как тяжело дождаться лето, имея такой красивый велик.
В Сибири зимой от снега расчищают только дорогу, по краям сугробы, нет тротуаров.
И вот, наконец-то, я верхом на велике. Оказалось, что не так просто держать равновесие. Брат помогал, держал сзади за багажник. Я закрутила педалями, брат бежал рядом, придерживая велик. Мальчишки бежали сзади.
Ехала посередине улицы, морозный ветер бил мне в лицо. Радость переполняла моё сердечко!
Я кричала брату:
– Держишь меня?
Он кричал в ответ:
– Держу!
По накатанному насту зимней дороги велик летел, как стрела. Я смеялась, хотелось петь!
– Держишь меня?
А сзади далеко от меня дружный ответ:
– Держу!
Я оглянулась и поняла, что еду сама. Мальчишки с братом бежали далеко от меня.
А как останавливаться не знала. Летела по улице, поворачивая на поворотах. Вдруг, вижу, навстречу мне, едет самосвал. Вцепилась в руль и закрыла глаза, не сбавляя ход. Самосвал, наверное, остановился.
Конечно, врезалась прямо в него. Велик отлетел в одну сторону, а я в сугроб в другую. Водитель выскочил разъярённый с матерными словами. Мальчишки подбежали к нам.
Посмотрела на велик. И слёзы брызнули из моих глаз. Ручной тормоз оторвался и болтался, где-то рядом с рамой. Переднее колесо превратилось в цифру восемь.
Мальчишки стояли рядом, смотрели на меня и только сопели. Даже водитель перестал ругаться, узнав, что я первый раз выехала.
Вот такой был мой первый опыт вождения велосипеда!
И с этого началась моя любовь к гонкам на велике, чтобы ветер в лицо!
Только, иногда из-за своей любви делала «восьмёрки» на колёсах. Ходила в ссадинах и синяках. Но разве это может остановить! Ветер в лицо и летишь, как стрела, лихо, поворачивая на дороге.
Даже в юности, в старших классах, мы с Галкой летом гоняли на великах по посёлку так, что наши белые бантики в волосах становились серыми от пыли.
Однажды, заехали далеко за железную дорогу. Идти с великами на виадук не захотели, решили быстро перетащить через линии. А это Транссиб! Когда мы были посередине пути, с двух сторон, навстречу друг другу на большой скорости летели товарняки. Мы обнялись крепко с Галкой, закрыли глаза, и стояли, держали наши велики. Такой стоял свист! Ветер рвал нас в разные стороны, больно сёк мелкой крошкой насыпи. Испугались страшно, но выстояли. Больше никогда так не делали. Юношеская самоуверенность и глупость наша.
Весёлый гомон ребят уже был неслышен, а я всё стояла и смотрела им вслед.
Счастливое, беззаботное время моего детства и юности живёт во мне и иногда хочется, чтобы также ветер в лицо и лететь как стрела, лихо, поворачивая на поворотах.
