Наталья Ильинична Еланцева
В колыбели вечности
Сибирячки
Сибирячки, девчонки-сибирячки – произнесите вслух и почувствуете свежесть утра в тайге, аромат жарков, медуниц и клевера, ощутите дух моей родной Сибирской земли со вкусом кедровых орехов! Нигде больше на свете не продают бабушки варённые кедровые шишки ( в моём детстве по 15копеек!)и варённую серу брусочками. Куда современным жвачкам, до нашей серы! И вкуснее, и пользы больше!
Мы, сибирячки, выросшие на натуральных витаминах, любим всё настоящее, а не подделки в красивой упаковке. В нас заложена соль нашей Сибирской земли, дух свободы и справедливости. Только настоящие в поступках и делах люди могут выживать в суровых условиях: холода зимой, летом комары и гнус.
Для меня нет милее края, чем «море тайги» и быстрых холодных таёжных речушек. Может быть, где-то и есть манго, бананы, синее тёплое море – красиво, но это чужое. Мне кажется, что такая мягкая природа расслабляет людей, и растворяются понятия о настоящем мире.
Помню, как в школе выезжали на две недели в тайгу – районные соревнования по туризму. Жили в палатках, сами варили незамысловатую еду – кашу с тушёнкой, чай и банки сгущёнки. Тогда у нас не было ни защитных москитных сеток, ни спальных мешков, а был задор и веселье, и ещё стремление победить.
Каждый раз, когда собирались ехать в тайгу, друзья приходили к нам домой и уговаривали мою маму отпустить меня. И каждый раз она говорила:
– Возьмёшь «бурятское» одеяло? Отпущу только с этим условием, по ночам холодно.
«Бурятским» папа называл одеяло, сшитое из разноцветных лоскутков ткани. Оно было ватное и занимало много места в рюкзаке. Зато потом, в тайге, особенно, когда шли дожди, все старались залазить под это одеяло.
– Где тут «бурятское» одеяло?
Оно казалось безразмерным, как и четырёхместная палатка – столько набивалось к нам народа! Переворачивались по команде. Зато было тепло! Шутили, смеялись до полуночи. Мальчишки пугали на тропинке к речушки, накидывая светлые вещи на голову, мычали и размахивали руками – в сумерках походили на таёжных духов. Нам было весело, а вот взрослым, думаю, немало было забот – тайга ведь!
А большущий костёр, у которого собирался весь наш лагерь! Сколько спето песен под гитару, съедено каши, в которую роем слетались комары! Сначала вытаскиваешь по комарику из миски, но потом не обращаешь внимания и ешь с «комариным мясом».
Домой возвращаешься вся опухшая от укусов комаров и мошки, охрипшая от песен, но счастливая и здоровая, с частичкой тайги в сердце.
Много интересного и забавного осталось в памяти о тех днях. Дома мы все были привередливыми, разборчивыми в еде, а здесь, в тайге, хотелось быть настоящими сибирячками, не боящимися трудностей и лишений, пусть и под присмотром учителей.
Помню один смешной случай: сливочное масло мы вместо холодильника опускали, завязанное в целлофановом мешочке, в таёжную речушку, но оно всё равно становилось размягчённым. Достали мы масло, чтобы положить в кашу на обед, перекладывая ложкой это мягкое месиво в миску (получилась целая миска), кто-то предложил на спор съесть столовую ложку без хлеба. Но, поднеся ко рту ложку, никто не отважился проглотить. Наш спортсмен Генка, любитель много покушать, поинтересовался, что это мы тут затеваем.
– Всего одну ложку сливочного масла? А спорим, что всё съем без хлеба?!
Мы, смеясь, согласились. Генка взял в руку ложку и стал есть растаявшее мягкое сливочное масло, как манную кашу, потом взял маленький кусочек хлеба и вымазал края и дно миски, поставил на стол:
– Вы проиграли!
Мы сидели, открыв рот, и, не моргая, смотрели на него.
Генка продолжил игру в волейбол. Вдруг, мы все сразу заговорили, что остались совсем без масла из-за нашего дурацкого спора, но… масла не было до конца наших сборов. А Генка даже в кусты не бегал, чего мы ожидали, поглядывая всё время на него.
На сбитом из досок столе всегда стояли таёжные цветы – жарки или медуницы. Таёжные цветы всегда снятся мне, наверное, зовут в тайгу. Очень хочется окунуться в высокие травы родной земли и вдыхать аромат таёжных цветов!
Сибирь – большая территория с болотами, с вековой тайгой, с Саянами, необыкновенной красоты, а также с жемчужиной русской земли озером Байкал. Это озеро со всеми признаками моря: приливы, отливы, шторма….
В школьные же годы, тем же составом спортсменов, ездили отдохнуть на это необыкновенное озеро, в район Листвянки. Первое, что поразило нас – это то, что на берегу Байкала не было комаров и мошки: просто ползали по камням какие-то мухи, которые не кусались. Решили, что будем жить в палатках, немного выше от берега. Поднимались по тропинке, держась за верёвку, как альпинисты. Ночью разразилась гроза. Сильный ветер рвал полы палаток, сверкали ослепительные молнии, страшный гром, казалось, разрывал небо прямо над головой. На Байкале поднялся шторм. Шум воды был слышен нам в палатках, но хорошо, что высоко поднялись на сопку. Мы сидели притихшие и слушали стихию. Конечно, больше всех переживали наши взрослые.
Утром они приняли решение спускаться и жить на турбазе. Как мы не уговаривали остаться в палатках, решение было принято окончательно. На турбазе в это время были туристы из Москвы, и, конечно, мы, сибирячки, ходили гордо перед ними, рассказывая о ночном шторме. Пусть не считают нас девчонками из глуши! Простые спортивные костюмы носили с видом, как–будто это дорогие фирменные. Терпеть не могу, когда оценивают по одежде! В это и есть наша суть девчонок–сибирячек. Не дать унизить себя в любой жизненной ситуации. Это чувство собственного достоинства, которое воспитано с детства.
Сибирячки! В любой стране, на любой земле, мы всегда сознаем, что мы девчонки-сибирячки, и это придёт сил, и расправляет наши плечи.
С детских лет звучит в моей душе песня:
Чуть охрипший гудок парохода
Уплывает в таёжную тьму
Две девчонки танцуют на палубе,
Звёзды с неба летят на корму.
А река бежит, зовёт куда-то,
Плывут сибирские девчата
Навстречу утренней заре,
По Ангаре, по Ангаре
Верят девочки в трудное счастье,
Не спугнёт их ни дождь, ни пурга
Ведь не зря звёзды под ноги падают
И любуется ими тайга…
В пути
Антонина смотрела в окно. Мелькали ели, стройные берёзы, кое-где они росли островками – колками. Здесь, в Западной Сибири, берёзы были особенные, высокие, стройные, стволы белоснежные, кажется, что все они одной высоты. Иногда росли сплошной стеной вдоль железной дороги, мелькали так, что рябило в глазах. Антонина смотрела на эту пестроту, и, казалось, её жизнь стала последнее время такой же, быстро меняющейся событиями. На минуту женщина прикрыла глаза, и снова робость, растерянность закрадывались в сердце.
В купе смеялись, шутили, играли в карты так азартно, что это заинтересовало Тоню и отвлекло от своих проблем.
С верхней полки спустилась хрупкая женщина – похоже, одногодка. Она смеялась, поддерживала компанию, но в глазах была грусть и ещё что-то такое, что нельзя выразить словами.
Антонина обратила внимание, что на всём пути следования она пила только кофе или чай. Хотелось пригласить перекусить, но Тоня боялась этим оскорбить, чувствовалась гордость в этой странной и в тоже время притягивающей к себе женщине.
Почти каждый в купе рассказал свою историю жизни, потому, что она умела слушать, но о себе говорила скупо, не очень охотно.
Вот и Тоня поддалась своему порыву рассказать немного о себе.
Мелькали полустанки, деревни, по виду малонаселённые – много заброшенных домов грустно смотрели окнами в землю. Казалось, что устали от пустоты внутри. Тоня эти дома сравнивала с одинокими стариками, никому не нужными, терпеливо дожидавшимися окончания жизненного пути.
Антонина вздохнула, посмотрела на свою попутчицу, которая пила кофе, и увидела в глазах напротив участие.
– Не знаю даже, как встретят меня….
– Боитесь, что Вас не встречают?
Так завязалась их беседа. Антонина рассказывала и чувствовала, что постепенно проходит растерянность и робость перед предстоящей встречей.
Тонин отец оставил их с матерью, когда малышке было всего два года. Остались только фотографии, где они втроём весело качаются на качелях. Он уехал далеко к другой женщине, не писал дочери, как-будто и не было той их весёлой счастливой жизни.
Тоня, как могла, помогала маме, видела, что она много работает. Девочка старалась не расстраивать, училась на «отлично». Потом окончила педагогический институт. Но так и не встретила свою любовь, может быть, пример родителей пугал её в юности. Вот и осталась одна: ни мужа, ни детей.
Жизнь текла в одном русле: работа, дом, иногда поездка к морю в отпуск.
Несколько дней назад пришло письмо с незнакомым адресом. У Тони замерло сердце, когда прочитала его. Писала супруга отца. Она сообщила, что он умер два года назад. Долго не решалась написать дочери, но поняла, что надо встретиться и показать могилу отца. Оказывается, он писал Антонине и помнил всегда, что есть дочь.
Мама тоже оставила этот мир два года назад.
Тоня растерялась от такой новости.
Долго не могла ответить той женщине. А потом решила, что надо поехать, вдруг она нуждается в помощи. И вот теперь, сидя в вагоне, не может успокоиться, волнуется, как пройдёт их встреча, что она скажет той женщине, чтобы не оскорбить, ведь пожилой человек.
Рассказав о своих сомнениях, Антонина почувствовала облегчение.
Напротив Тони смотрели понимающие глаза, которые сопереживали ей, а не просто любопытствовали.
– Мне кажется, что Вы правильно сделали. Наверное, эта встреча нужна Вам обеим.
– Боюсь очень, как девчонка!
За окном мелькали огоньки какого-то города. Значит, скоро ночь, и Тоня приедет, выйдет на ночной перрон, и новая, другая жизнь, начнётся у неё.
Выходя из купе в середине ночи, Антонина посмотрела на верхнюю полку, где спала её попутчица, оставила для неё печенье и консервы на столике, уверенно пошла к выходу.
На перроне Тоню встречала пожилая женщина, также взволнованно всматриваясь в её глаза….
Спасибо деду…
Так хочется пройти в строю Бессмертного полка с портретом деда, но….
Его призвали в сорок первом из далёкой Сибирской деревушки Алтайского края в конную Сибирскую дивизию. Так получилось, что вернулся мой дед Игнат на пару часов домой, потому что воинский состав в Барнауле задерживался.
Он переступил порог родного дома, огляделся, оставил в своей памяти всё до мелочей. Провёл ладонью по столу, который мастерил сам, тепло дерева передалось ему: потом долго ещё чувствовал Игнат это тепло – тепло родного дома. Крепко обнял сына и, не оглядываясь, пошёл на станцию.
Почему вернулся на несколько часов? Может быть, знал, что видит родные места в последний раз? Теперь мы никогда не узнаем….
Ни одной фотографии не осталось – я даже не знаю, как выглядел мой дед. Папа говорил, что похож на него, а, значит, и в моих чертах лица, характере, есть частичка деда Игната. Наша русская натура: что всё впереди, ещё много времени, успеем оставить о себе память своим внукам, правнукам….
Понимаю, что в деревне не было фотографа, но дед был бригадиром в колхозе, как когда-то в детстве рассказывала бабушка. Потом капитаном на судне ходил по Оби.
Думаю, что обыкновенная бабушкина обида за то, что дед ушёл от неё, уничтожила память для всех. Не сужу бабушку – это их жизнь, отношения, но… теперь только моё воображение рисует его образ.
Маленькая я всё время расспрашивала о прошлом. Эти маленькие крупицы остались и проросли в моём сердце любовью к деду, которого ни разу не видела.
В день Победы дед Игнат, наверное, сидит в кругу однополчан и вспоминает тепло родного дома, своего любимого Илюшку, который в семнадцать лет тоже пошёл на фронт. Только это уже где-то в другом, не доступном нам мире. Его душа жива: я это чувствую всегда, глядя на небо.
В деревню бабушке, в том же сорок первом, принесли письмо, где было написано, что дед пропал без вести. Мой папа прочёл и отправился в военкомат, в Барнаул. Решил тоже пойти на фронт. Только пришлось ему воевать в другой стороне – на Востоке.
Вернувшись с фронта, начал писать письма в разные инстанции. Много лет разыскивал и пытался узнать хоть что-нибудь о том, где воевал дед. И дождался: в конце семидесятых пришёл ответ из Москвы.
Мой дед, Котов Игнат Иванович погиб при битве за Москву в сорок первом году. Он был в конной Сибирской дивизии. А что кони против танков? Один снаряд в цель и….
Так ничего и не осталось от моего деда: ни фото, ни могилы, где похоронен – только в памяти светлый и чистый образ сибирского настоящего мужика.
Так хочется пройти с его фотографией в Бессмертном полку!
Девятого мая – для меня всегда святой праздник! Мои родные, настоящие мужчины вложили частичку в эту победу! Память эта будет в сердце до последнего моего вздоха. Спасибо деду и всем, не вернувшимся с полей той страшной войны!
Пельмени
Увидела в рекламе пельмени и сразу захотелось, как в детстве собраться за столом на кухне, лепить пельмешки и слушать папины прибаутки и легенды.
У нас в Сибири лепка пельменей зимой обычное и в тоже время интереснейшее занятие! Мама месила тесто, папа перекручивал на ручной мясорубке мясо, подмигивал мне и сыпал шуточками. А я, маленькая девочка, стояла у края стола, смотрела на эти бесконечные змейки фарша и представляла что-то сказочное, необычное. Папа просил поправить ему фартук, чтобы я вернулась на кухню из своих фантазий.
– Помогай, стряпуха! Неси быстрее миску, будем начинку для пельмешек делать!
Я срывалась с места и тащила самую большую миску. Забиралась с ногами на стул, брала большую ложку в руки и важно ждала, когда начну добавлять в фарш приправы. Папа говорил, что это самое основное в пельменях, а сам украдкой подмигивал маме. И я долго верила, что от меня зависит вкус наших пельмешек.
Потом мы рассаживались каждый на своё место за столом, и начиналось интереснейшее действо – лепили красивые маленькие ушки, а папа рассказывал легенды. Вот одна из них:
Однажды отважный охотник Иван заблудился в лесу. Долго бродил он в поисках нужной дороги, пока не наткнулся на юрту прекрасной волшебницы. Однако когда он заглянул внутрь, то увидел, что волшебницу заколдовали злые духи.
Рядом с юртой сидела древняя старуха, которая поведала охотнику, что для снятия проклятия нужно достать золотой цветок, находящийся на вершине самого высокого дерева. Иван сильно опечалился, он не мог забраться на это дерево, потому что очень устал и еле держался на ногах. Тогда старуха приказала развести огонь и достала «хлебные уши» (то есть пельмени), съев которые, охотник вновь почувствовал себя сильным и без труда достал цветок и освободил волшебницу. В награду за это та подарила ему рецепт этого прекрасного кушанья.
Папа рассказывал, а сам всё пробовал и пробовал фарш, пока мама в шутку не замахивалась полотенцем на него.
– Половину фарша ушло в твою брюшко, а не в ушки!
Я хохотала и подмигивала папе.
Мне тогда казалось, что каждый такой вечер мы лепили очень много пельмешек, так как они занимали весь стол на веранде, куда периодически выносила мама на дощечках. На морозе ушки быстро замораживались. Потом мама собирала их в полотняные мешочки.
– И куда так быстро пропадают эти мешочки? – удивлялась я.
Папа смеялся и говорил:
– Послушай у себя в животе. Слышишь, как они прыгают?
Я смеялась и прыгала на одной ножке, чтобы всем было весело.
Да! Всем было весело тогда….
Теперь готовые пельмени с разнообразной начинкой можно купить. Но всё равно после того, как съем пельмешки, чувствую, как они прыгают у меня в животе, и слышу смех папы и мамы!
Первая весна Отке
Щенок Отке бежал по тропинке в сторону леса и шумно втягивал носом весенний воздух. Пахло чем-то ему непонятным, но было так приятно! Щекотало в носу.
Отке громко чихнул. Его чих разнёсся эхом по тундре. Щенок остановился, понюхал подтаявший снег, попытался разгрести лапой лунку, но наст был таким твёрдым, что когти царапали интересные узоры. Отке, как маленький ребёнок, стал прыгать по насту снега, весело повизгивать и, распластав лапы, лёжа на животе, скользил по насту. Его уши развевал ветер так, что они хлопали по голове, как птицы, которых Отке вспугнул своим шумом. Это были белые куропатки, отдыхающие на снегу под сосной, слившись со снегом. Испугано вспорхнув, они замахали крыльями и стремительно скрылись вдали.
Отке – смесь нескольких северных пород. Да он и был ребёнком – всего-то три месяца! Родословная, конечно, совсем не волновала щенка. Весна наступала и сюда, на Север. Это чувствовалось по тёплому солнышку, которое стало чаще и дольше светить. Здесь оно очень яркое, так как отражается от белого снежного одеяла бескрайней тундры.
Щенок старался не смотреть вверх на этот огненный шар, потому что сразу слёзы застилали пеленой весь окружающий мир. А Отке было всё интересно и ново.
Вот цепочка ровных, как по линейке, следов лисицы. Хитра лисица! Следы верёвочкой вьются, петляя между деревьев. Интересно, как же она так ровно ставит лапы? Щенок попробовал пройти по ним след в след, но тут же завалился на бок в снег. Нет, собаки так не бегают!
Отке понюхал следы и удостоверился, что это точно проходила лиса.
Что, что, а нюх и память у него отличные! Уроки родителей не прошли даром.
Теперь его самостоятельные прогулки стали более уверенными. Отке пробовал вступить в настоящую взрослую жизнь внимательно, без глупостей. От его поведения зависела вся дальнейшая жизнь в этом суровом северном крае.
Пение птиц высоко над головой отвлекли щенка от размышлений. Он остановился под карликовой берёзкой, оставил свою метку, как взрослый пёс, и степенно потопал по лесной тропинке. Старался показать этим пичужкам, что не слушает их, так как идёт по своим серьёзным собачьим делам. Хоть щенячье сердечко в груди весело прыгало в такт этой весенней песне!
Отойдя немного, Отке остановился и стараясь грубо, как папа, гавкнуть в сторону сосёнки, где щебетали маленькие птички. Те удивлённо посмотрели на него и, вспорхнув, стайкой перелетели на другое дерево. И вновь зачирикали весеннюю песню.
Щенок не знал, что ему делать дальше. Он немного растерялся и посмотрел по сторонам. Заметив вереницу заячьих следов, Отке вновь испытал радость и бесшабашно побежал по следам зайчишек. Конечно, он не догонит их, но так хочется увидеть пушистиков. Увлёкшись «охотой» по следам, не заметил, что снег стал глубже и рыхлее. И только, когда прокатившись на животе по насту, свалился в ямку, такую глубокую, что снег набился в уши и нос, Отке немного испугался – ведь рядом не было мудрых родителей. Он заскулил, надеясь на помощь. Но вокруг не было никого, даже весёлые пташки улетели. Щенок пожалел, что так сердито гавкал на них. Что же делать?
Высоко над головой появились тучки, не было яркого солнышка. Тоска и страх навалились на малыша. Вдруг резкое карканье ворона, пролетавшего мимо по своим делам, так напугали Отке, что он от неожиданности и испуга резко дёрнулся всем туловищем и выбрался из ямки на твёрдый наст снега. Плотно прижавшись животом, он пополз на тропинку. От испуга обострился нюх.
Унюхав следы зайчишек, вспомнил, как учил папа, определил по следам в какую сторону бежали пушистики.
Значит так: след из четырёх лап. Маленькие следы двух передних остаются сзади, когда зайчишка прыгает по снегу. Потому что он передними лапами, как бы отталкивается при прыжке, пропуская их между задними лапами.
Два больших впереди и два маленьких следа сзади – в эту сторону и скачет он.
Отке пополз по тем же заячьим следам, а потом и побежал, не останавливаясь. Небо быстро затягивалось тучами. Щенок бежал по тропинке в лесу и старался не паниковать, как учил папа.
Вот и цепочка следов лисицы. Значит, скоро рядом будут родители!
Отке остановился, втянул носом переменившийся ветер: теперь чувствовалось дыхание холодного Севера.
Сердито гавкнув куда-то вверх, щенок степенно затрусил по дороге.
Северный пёс, рождённый в мороз на снегу, не даст себя обмануть каким-то следам зайчишек! Он старался не поддаваться соблазнам, так сказать щенячьим радостям. Вот и родители внимательно смотрят издалека на него.
Отке весело гавкнул и, виляя хвостом, побежал к ним.
Весна обманчива, особенно здесь, на Севере. Надо быть готовым к неожиданным сюрпризам переменчивой погоды. Щенок станет большим, лохматым и на вид суровым псом, но в сердце навсегда звучать останутся трели этой первой весны Отке.
Воробышек
Смотрю на молодого человека, играющего в сквере с маленьким сыном, и улыбаюсь. Счастливый смех малыша льётся в весеннем воздухе, как бальзам в душу.
Хочется видеть больше таких сценок в нашей жизни.
Случилась у меня одна встреча несколько лет назад.
Я сидела на перроне и ждала электричку, прикрыла глаза от усталости. Слышу неокрепший басок над собой:
– Тёть, не дадите чего – нибудь покушать?
Открываю глаза и вижу парнишку с большими синими глазами, нахохлившегося, словно воробышек. В глазах и страх, и тоска, и голод, и ещё что-то такое, что не выразишь словами.
– Присаживайся рядом, сейчас посмотрим, что есть в моей сумке. Дочка собрала мне в дорогу.
«Воробышек» переминался с ноги на ногу. Шмыгал носом. Посмотрел по сторонам и наконец – то присел на скамейку рядом со мной.
Я расстелила газету, вместо скатерти и выложила снедь:
– Как зовут тебя?
– Данька!
– Значит, Даниил! Красивое имя и благородное.
Паренёк смутился и голодными глазами следил за моими руками.
– Налетай!
Протянула ему бутерброд и сама тоже взяла кусочек сыра.
Со стороны мы выглядели, как бабушка с внуком, решившие немного перекусить. Я обратила внимание, что «воробышек» Данька старается изо всех сил не спешить, а культурно небольшими кусочками отправлять еду в рот. Когда запивал лимонадом из бутылки, тоже изящно держал её в своих тонких пальчиках.
– Ты где живёшь?
Данька, прожёвывая кусок, похоже, обдумывал, как ответить мне:
– Да проездом здесь.
Я улыбнулась и не стала больше расспрашивать. Гордость «воробышка» мне импонировала.
Объявили прибытие моей электрички. Данька, глядя, что я засуетилась, как-то поник и встал.
– Давайте помогу Вам вещи занести в вагон.
Мне захотелось прижать этого «воробышка» к себе и погладить по голове. Он почувствовал мой порыв, и в синих глазах блеснула искорка чего-то тёплого.
– Детдомовский я, тётя. Живу здесь, в городе. Только не жалейте меня. Я пробьюсь в этой жизни!
А я прижала Даньку к себе, провела по непослушным вихрам и сказала:
– Верю, что пробьёшься! Ты же Даниил!
Отдала ему сумку с продуктами для друзей и поспешила в вагон.
Стоя в тамбуре вагона, видела большие синие глаза «воробышка», который неуверенно помахал мне и, как бы испугавшись своей слабости, зашагал по платформе, всё дальше удаляясь от меня.
Сейчас вспомнилась эта встреча, и пронеслось в голове: «Может, Даниил также играет со своим сыном в весеннем парке. Смеётся с малышом и дарит ему счастье, которого не получил сам в детстве».
Расправляй крылья, «воробышек», и смело лети вперёд навстречу своей мечте!
