Наталья Литтера
(С)нежные дни
Капитан дальнего плавания
Выезжая из Москвы, Вадим думал об Ольге и об их разговоре накануне. Сообщение о том, что он на праздники отправляется в Вырубку, стало для Ольги сюрпризом. И не из приятных.
– Ты с ума сошел? Я так ждала эти праздники! Какая Вырубка?
– Поехали со мной, – предложил Вадим.
На самом деле он не хотел, чтобы Ольга поехала, но не предложить не мог. Так требовала совесть.
– Никуда я не поеду! Из Москвы в захолустье в праздничные дни, когда весь город гуляет, когда у нас были планы на третье! Ты специально это сделал, признайся.
Он молчал. Чувствовал одновременно и свою вину перед ней, и облегчение. Ольга не поедет.
– Что я скажу маме? Между прочим, она нас ждет.
– Скажи, что… мне срочно потребовалось на родину.
Вадим взял ее за плечи, посмотрел в глаза и серьезно сказал:
– Оль, мне правда очень туда надо.
Она усмехнулась:
– Кто бы сомневался, – и смахнула его руки со своих плеч. – Тебе надо в родной поселок, в срочную командировку, потом, когда есть перерыв между поездками, – еще куда-нибудь. Тебя никогда нет рядом. Никогда. Я живу от одного телефонного звонка до другого. Я устала так жить, Вадим.
Он молчал, она кружила по комнате.
– Даже неясно, кто я тебе. Хотя… удобная женщина, так? С ней можно переспать, а утром снова куда-нибудь уехать. Но я так больше не хочу. Я потратила на тебя два года, думала, потерплю, потом все наладится, с мамой познакомила. Но с тобой же ничего нельзя наладить. Ты этот… капитан дальнего плавания… и сволочь.
После «сволочи» он ушел. Сказал: «Прости» и закрыл за собой дверь.
А на следующий день, тридцать первого декабря, тронулся в путь. По дороге, как и планировал, завернул в торговый комплекс, провел там два часа, потому что везде было столпотворение, накупил всякой ерунды, включая вазы для конфет и полотенца со снеговиками. Неожиданно получил от этого удовольствие, загрузил все в машину и взял курс на Вырубку.
На Ольгу он не обижался. Она была права. И, в общем-то, именно той самой сволочью он себя и чувствовал. Раньше надо было расставаться, а не тянуть до праздника. Если ты не хочешь с женщиной встретить Новый год – это о многом говорит.
Конечно, можно позвонить, извиниться, постараться наладить отношения, только зачем? Снова давать напрасные надежды? Ничего хорошего из этого не выйдет. Он будет уезжать в свои командировки, она будет ждать, обижаться и потом высказывать. Все это Вадим уже проходил с другой женщиной. Брак продержался ровно три года. Это при условии, что они друг друга любили. Развод был долгий и мучительный. Хорошо, что детей не успели завести.
Наверное, пора уже смириться с тем, что он одиночка и едва ли найдется женщина, которая согласится принять его кочевой образ жизни. Женщина, которая сможет его полюбить. И которую сможет полюбить он.
Но чем дальше Вадим удалялся от Москвы, тем легче становилось. То ли снежные пейзажи за окном умиротворяли, то ли ожидание встречи с родным домом… только чувство, что правильно он сделал, не оставшись на праздники в столице, крепло с каждым километром, отделявшим его от Москвы. Он понял, что хотел бы увидеть своих соседей, поговорить с Тамарой Ивановной, посидеть с Борисом Ильичом. Сын Марго, наверное, уже совсем вырос. А ее мать, тетя Аня, оставалась деловой и хозяйственной, продолжала давать полезные советы по засолке огурцов и помидоров.
Они всегда жили одним общим домом, одним двором. И, наверное, именно к этому двору и стремился сейчас Вадим. Мы всегда цепляемся за прошлое, когда что-то не ладится в настоящем. Счастливое прошлое нас баюкает, дает укрытие, передышку, пока мы набираемся новых сил, чтобы вновь встретиться с настоящим. Может, и нет сейчас в Вырубке никакого общего дома и общего двора. Жизнь нигде не стоит на месте. Все меняется. Но Тамара Ивановна и Борис Ильич точно есть. А это значит, что есть к кому ехать. В его кочевой жизни это уже немало.
Дорога была загружена, ехать пришлось долго. Казалось, все непременно спешили куда-то попасть тридцать первого, поэтому, когда Вадим остановился у дома, было уже около девяти. А окна в доме темные. Все, кроме квартиры Тамары Ивановны. Значит, все-таки не зря ехал. Посидев немного в салоне автомобиля, Вадим вышел на улицу чтобы открыть ворота.
Сначала просто подергал створки – закрыты. Значит, придется открывать изнутри. Для этого надо было зайти в подъезд дома, пройти его насквозь и выйти через заднюю дверь, которая вела во двор, затем поднять балку, скрепляющую створки ворот. Все это Вадим сделал быстро и как-то привычно. Ноги сами шли, руки сами делали. Мышечная память, не иначе. Ворота поддались легко, несмотря на выпавший снег. Накануне здесь все чистили. Уличные фонари и невыключенные фары автомобиля отбрасывали рассеивающийся свет на дорогу, стену, снег. И мысль в голове была только одна: «Я дома».
Потом хлопнула дверь подъезда, и на дорогу вышел старый человек.
– Борис Ильич! – окликнул его Вадим.
Человек обернулся и первое время щурился, пытаясь разглядеть гостя, а потом с легким сомнением в голосе спросил:
– Вадим?
– Я.
– Вот неожиданность. – Он немного потоптался. – Ты один?
– Один.
– Тогда к нам заходи. Устроим Тамаре Ивановне сюрприз.
Вадим подошел к старику и пожал ему руку. Рука Бориса Ильича оставалась крепкой.
– Как Тамара Ивановна?
– А вот придешь и сам увидишь.
Вадим улыбнулся.
– Тебе помочь?
– Да нет, я только машину поставлю и ворота закрою. Через пять минут буду.
Борис Ильич кивнул:
– Тогда пойду предупрежу. Про гостя.
Когда Вадим вошел в подъезд с пакетами, дверь квартиры была приоткрыта. Его ждали.
– Вот так подарок! – воскликнула стоявшая в коридоре Тамара Ивановна. – Вместо Деда Мороза. Ну давай, разувайся, раздевайся, руки мой и за стол.
Ничего не изменилось. Сколько раз она говорила те же самые слова, когда они вместе с Вовкой, ее сыном, забегали попить воды в детстве. И так приятно было подчиниться сейчас этим хозяйским распоряжениям.
А в комнате ждал накрытый стол, а за столом сидели гости. И начались представления друг другу.
– Это Катерина, твоя теперешняя соседка.
– А где же Морошкины?
– Так они уже год назад как съехали. Дом на той стороне построили и съехали. А квартиру сдали.
– Очень приятно, Катерина.
– А это наш учитель истории Себастьян Петрович.
– Вадим, – и крепкое рукопожатие.
– Катя тоже учитель. А вот посмотри, как вырос наш Паша. Паша, узнаешь дядю Вадима?
– Который капитан дальнего плавания?
– Он самый, – ответил Вадим.
Ольга, сама того не зная, назвала его точно так же, как всегда называла Марго.
«Ты, Вадим, всю жизнь будешь бороздить моря и океаны, – говорила она. – А женщины ждать не любят».
Она оказалась права.
– Где же сама Марго?
– Ой, Вадим, тут такая история приключилась. – Тамара Ивановна пододвинула поближе к гостю салат. – Марго в больнице, а Паша у нас.
Дальше последовал подробный рассказ про аппендицит. Потом все вспомнили про праздник, наполнили бокалы шампанским, и Борис Ильич на правах хозяина дома провозгласил краткий, но емкий тост:
– За уходящий год!
И елка сверкала разноцветными огоньками, и президент по телевизору поздравлял граждан с наступающим Новым годом, и куранты отбивали удары, и снова было шампанское и поздравления. Были рассказы Себастьяна Петровича и Паши про школу, про открытую почти год назад избу-галерею со сказочными картинами и вязаными варежками и носками Тамары Ивановны.
– Она у нас теперь бизнес-леди, – посмеивался Борис Ильич.
А Вадим вспоминал забавные случаи из детства, и все смеялись над проделками Марго, Вовки и его собственными.
– Да, это была настоящая банда, – утирала от смеха слезы Тамара Ивановна, – и главное, мальчишки-то большие уже, а Марго совсем маленькая, но везде за ними бегала.
Вадим сидел за столом и чувствовал себя так, как уже давно не чувствовал. Он был дома. Именно так. Ни больше ни меньше. А дом – это стены, это люди, это место, где тебе хорошо.
И комната эта почти не изменилась, только хозяева постарели, и Пашка смотрел на него глазами Марго, и учитель со смешным именем казался симпатичным. Таким в жизни приходится нелегко, слишком воспитанные и щепетильные. Но, может, именно их и не хватает. Наглых и беспардонных полным-полно. А тех, которые на голом энтузиазме из старой избы галерею сделают, чтобы детям и отдыхающим праздники устраивать…
Когда пришло время пить чай, Вадим вспомнил про подарки. Пакет так и остался лежать в прихожей. В нем нашлось все – конфеты и праздничные полотенца для Тамары Ивановны, коньяк для Бориса Ильича, машина на дистанционном управлении для Паши, а подсвечник, который Вадим и сам не знал, зачем купил, – просто понравилась толстая красная свеча в окружении настоящих сосновых шишек, искусственной хвои и засушенных ягод, – он вручил Катерине.
Она одна была за столом молчалива. Но это не было молчание замкнутого или недовольного человека. Это не было молчание человека невеселого. Просто, наверное, она не из тех, кто перетягивает внимание на себя. И вместе с тем нельзя было сказать, что Катерина затерялась.
Ровная спина, светлые волосы, убранные в низкий узел, и кудрявые, выбившиеся завитушки у ушей. Черты лица тонкие, как у фарфоровой статуэтки. И сама она казалась Вадиму не отсюда. Такие женщины не живут в поселке с названием Вырубка, такие не живут даже в мегаполисах, наверное. Они из прошлого, из пушкинских времен. Таким пишут письма, и непременно на французском, и возят на воды в Кисловодск.
Они сидели рядом, Вадим подливал в ее фужер шампанское, она благодарила в ответ с едва заметной мягкой улыбкой, а он смотрел на ее шею, заметил светлые завитки не только около ушей, но и чуть ниже узла. И мочки ушей с крошечными блестящими капельками-сережками казались по-детски розовыми и беззащитными. А на безымянном пальце левой руки у нее было небольшое кольцо с тремя темными, почти черными камушками, которые полыхали красным, если Катерина шевелила рукой. И золото было необычного цвета, не красное, не лимонное, а ярко-желтое с чернью. Как на картинах.
Что же делает эта барышня в Вырубке? Да еще, судя по всему, одна. Что квартиру снимает, это Вадим понял.
А что он сам здесь делает? Когда в Москве остались Серега и Ольга. Про себя он знал.
Наверное, Катерина про себя тоже знала.
В половине второго она поднялась и сказала:
– Паша, нам пора спать, а то завтра не встанем. Нам ведь с тобой к маме ехать, поздравлять ее с Новым годом.
– Завтра маршрутки могут плохо ходить, первое января, – поделилась опасениями Тамара Ивановна.
– Я отвезу, – с удивлением услышал Вадим собственный голос.
Значит, он все-таки существует
Катя некоторое время стояла около двери, не решаясь нажать на звонок. Вчера все получилось так неожиданно. И очень по-новогоднему. Нежданный гость на пороге дома за пару часов до боя курантов. Как в кино или книгах. И вот сегодня он обещал довезти их до города.
Паша встал с трудом, зато позавтракал с аппетитом, а потом сел распаковывать лего, которое вчера нашел под елкой. Мальчик взрослел, но все еще оставался ребенком, поэтому главный вопрос утра был:
– Это подарок от мамы или от Деда Мороза?
С одной стороны, Паша уже подозревал, что, скорее всего, Деда Мороза не существует и набор купила мама, с другой – до сих пор верил в волшебного бородача с посохом.
Катя с интересом наблюдала за лицом мальчика, которое отражало весь спектр мыслей, подозрений, сомнений и переживаний.
– Не знаю, – ответила она. – Вот робота под елку положила я. Этой мой подарок. А как появилось лего – не видела.
– Мы не всегда сидели в комнате, – начал размышлять Пашка. – Тамара Ивановна нас всех выгоняла комнату проветрить.
– Все правильно, – подтвердила Катя.
– Дед Мороз мог в это время в окно влезть!
– Мог.
И Катя прочитала в горящих надеждой глазах мальчика: «Значит, он все-таки существует». Она улыбнулась, словно подтверждая: «Конечно, существует». А вслух сказала:
– Конструктор большой, ты до конца его все равно не успеешь собрать. Нам пора в больницу, поэтому давай отложим лего до вечера. И подумай, что мы твоей маме привезем в подарок?
– Елку!
Катя все же нажала на звонок и, пока ждала, думала, где взять елку. Дверь открыли быстро, было заметно, что сосед уже давно встал. Во всяком случае, выглядел он бодро.
– Добрый день, – поздоровалась Катя. – Вы вчера говорили о том, что можете подвезти нас до города… но если у вас планы…
– Все в силе, я отвезу. – Он вдруг улыбнулся.
И Катя улыбнулась в ответ.
– Я тогда пойду собираться. Мы с Пашей через полчаса будем готовы.
– Хорошо. Я как раз машину прогрею.
Он почему-то ее смущал. Катя не могла понять почему. Может, потому что из Москвы, может, потому что оказался нежданным новогодним гостем, как из кино или книги. Но что-то в нем было такое, что заставляло ее не то чтобы теряться, но словно замирать на некоторое время.
Через полчаса они с Пашей уже сидели в просторной теплой машине. Машина, казалось, была специально сделана для их дорог. «Тойота». Машина хорошая, японская. «Лендкрузер». О такой мечтал Ярослав, но, живя с Катей, позволить себе не мог. Теперь, наверное, уже и купил. При видной невесте. Катя слегка поморщилась – ей не хотелось думать ни о Ярославе, ни о его невесте. Сегодня первое января, Новый год, и они с Пашей едут поздравлять Марго. За окном красиво и снежно, а на коленях – ваза с сосновыми ветками и разноцветными шарами. Один из новогодних букетов, которыми Катя украсила свою квартиру. Они везут в подарок картофельное пюре, паровые котлетки, термос с чаем и елку.
Мужчина за рулем был немногословен, он тихо включил радио и следил за дорогой. Катя украдкой его рассматривала. Под теплой расстегнутой курткой – свитер. Глаза светлые, а коротко стриженные волосы когда-то были темными. Сейчас на висках отчетливо проступила седина. Хотя он молод, лет сорок. Наверное, генетика. Лицо… она даже не могла определить точно какое. Но казалось, что этот человек много времени проводит на улице. Оно было словно закалено дождем, ветром, снегом, не бледное, не нежное, с паутинкой мелких морщинок около глаз, как будто он часто щурится, и гладко выбритое. А еще руки, крупные, тоже слегка загорелые и несуетливые. Такие руки точно умеют вбить гвоздь, починить розетку или напилить дров.
Капитан дальнего плавания? Да, пожалуй, Катя легко могла его представить капитаном.
– Дядя Вадим, как вы думаете, Дед Мороз существует? – подал голос Пашка.
Все же мальчика не оставлял в покое этот важный вопрос.
– А что вам в школе говорят по этому поводу?
– Ничего. Только елки устраивают с переодетым физкультурником. Но мы же все знаем, что это не настоящий Дед Мороз.
– Что же вы в школу настоящего пригласить не можете? – этот вопрос адресовался Кате.
Вадим слегка повернул голову в ее сторону.
– Такими вопросами занимается директор школы, – очень серьезно ответила она. – Наверное, что-то не получается. Вы учились в той же школе?
– Да.
– Не помните, к вам настоящий приходил? Или переодетый?
– Мне всегда казалось, что настоящий. Но у нас директор был другой.
Пашка на заднем сиденье засопел.
– Паш, а в первом классе тоже физкультурник был? – поинтересовалась Катя.
Мальчик ответил не сразу, он усиленно вспоминал, а потом совершенно растерянно ответил:
– Не помню.
– Наверняка настоящий, – уверенно заговорила Катя. – Просто он везде не успевает. У него график очень плотный, школ много, поэтому приходится выкручиваться. Ты-то уже большой, если тебе сказать, что прийти не получится, – поймешь, а первоклашки маленькие. Их расстраивать нельзя.
Пашка снова молчал. Снова думал. Потом облегченно вздохнул и сказал:
– Да, наверное.
А Катя, придерживая руками ветки, набирала сообщение Марго: «Паша думает, что лего ему принес Дед Мороз». Предупреждала. Не хотелось разбивать веру мальчика в чудо. У него для этого еще будет время и возможности.
– Вы учитель начальных классов? – Вадим остановился на светофоре.
Они въезжали в город.
– Нет, английского.
– Да, конечно, я мог бы догадаться.
– Почему?
– Просто вы похожи на учителя или литературы, или английского. И совсем не похожи на учителя физики или, скажем, биологии.
– Это все стереотипы, – ответила Катя. – И я вполне могла бы оказаться учителем биологии.
– Возможно. Но в большинстве своем мы мыслим стереотипами.
Это точно. За окном замелькали улицы Приреченска. Снег сделал город чистым и нарядным, на площади перед кинотеатром установили елку.
– Мультфильм про богатырей! – Паша увидел афишу. – Мама обещала, что мы на него сходим, но заболела. Как вы думаете, он еще долго будет идти?
Вопрос относился не к кому-то конкретно, а вообще, к взрослым. Да, в Вырубке своего кинотеатра не было, поэтому на кинопремьеры все ездили в город. Катя думала, что ответить. Во-первых, она не знала, как долго будут показывать этот мультфильм, во-вторых, неизвестно, когда выпишут Марго, а в-третьих – едва ли подруге стоит сразу после выписки направляться в кинотеатр.
Но также понимала она абсолютно точно, что у Пашки должен быть праздник. Катя снова полезла в телефон, на этот раз посмотреть расписание сеансов. Оказалось, что ближайший через два с половиной часа, и билеты пока есть.
– Знаешь что, – сказала она. – Мы можем сейчас купить билеты и после того, как проведаем маму, пойти в кино. Но добираться домой придется поздно и на маршрутке. У дяди Вадима наверняка есть свои дела.
О да. У него свои дела. Много дел! Вот сейчас, например, он едет в машине с еще вчера незнакомой женщиной и чужим ребенком и получает от этого колоссальное удовольствие. Так почему бы не продолжить в том же духе? И потом, не бросать же их одних в городе первого января, когда маршрутки ходят с перебоями. И вообще, что ему делать дома одному? К тому же Вадим не помнил, когда в последний раз был в кино. А уж детский мультик… лет пятнадцать не смотрел точно.
– Заказывайте три билета, – сказал он. – Я тоже хочу в кино, и вернемся все вместе.
– Правда?! – Пашка даже подпрыгнул от восторга, а Катя, резко обернувшись, чуть не выронила ветки.
– Приехали, – объявил Вадим, паркуя машину перед забором больницы.
Про метаболизм
Марго сидела на кровати и разглядывала своих гостей. Вадим приехал, вот так сюрприз! И Пашка восторженно рассказывал про лего от Деда Мороза и про то, что они сейчас все вместе пойдут смотреть мультфильм. Катя распаковывала еще теплую еду и косилась на яркие мандарины на тумбочке.
– Тебе разве можно мандарины?
– Нет, конечно, но их вчера Себастьян привез. Сказал, что апельсинов не было.
– Апельсины тебе, конечно, можно, – согласилась Катя.
А Марго рассмеялась.
Вот правду говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Сколько бы они с Сёбушкой еще так кружили вокруг да около? Ну пришел бы он на Новый год, что дальше? И Паша рядом – не поцелуешь друг друга, не приласкаешь. А тут – аппендицит! Практически дар небес. Сначала, конечно, Марго очень переживала, что плохо выглядит. А потом подумала: либо пан – либо пропал, и написала сообщение.
В общем, не смутил Сёбушку ее больничный наряд. Прилетел, как ясный сокол, охал-ахал, вещи привез. Пытался мандаринами потчевать. А Марго увидела флакончик духов, заботливо положенный Катей. Женщина женщину всегда поймет.
Марго лежала на кровати, смотрела на Себастьяна и думала о том, как ей повезло с аппендицитом. В кои-то веки о ней настолько неподдельно и искренне заботились. Не ухаживали и заигрывали – такого она в санатории каждый день ложками хлебает. А вот чтобы по-настоящему, почти по-домашнему.
И целовались они потом тоже по-настоящему.
– Ты уж больше не болей, Марго, – говорил он, снимая очки и кладя их на тумбочку рядом с мандаринами.
– Не буду, – обещала она. – Мне тебя еще откармливать надо.
– Да я от природы такой худой. У меня метаболизм хороший.
– Не знаю, не знаю. Вот выйду из больницы и проверим твой метаболизм.
И ей уже очень хотелось отсюда выйти.
Маму, которая звонила из Мурманска с новостями о внучке, Марго, конечно, напугала. Но быстро успокоила, сказав, что операция прошла успешно, Пашка у Кати и вообще все хорошо, поэтому пусть не торопится и первым поездом обратно не едет. Это было вчера, а сегодня заглянули Пашка, Катя и Вадим.
– Сколько же я тебя не видела? – удивлялась Марго. – Года два точно. И виски совсем седые.
– Зато ты не изменилась, все цветешь.
– Скажешь тоже. Летом Вовка с семьей приезжал. Ты в Москве-то его часто видишь?
– Редко. – Вадим вертел в руках мандарин. – У меня же жизнь кочевая. Но видимся.
– Это хорошо, что видитесь. Слушайте, как вы с ветками здорово придумали. В палате свежей хвоей запахло. Прямо по-новогоднему.
– Мам, когда тебя выпишут? – Пашка сел на краешек кровати и гладил Марго по руке.
– Скоро, сынок. Сказали, что еще пару дней и можно домой. Да мне уже здесь и надоело.
– А как тебя лечат?
– Уколы делают утром и вечером, капельницы ставят.
Мальчик понимающе кивнул и серьезно произнес:
– Придется потерпеть.
Марго улыбнулась, потрепала сына по светловолосой голове.
В итоге мандарины Себастьяна ел Пашка, и когда они с Катей пошли в коридор выбрасывать кожуру (в палату утром забыли поставить урну), Вадим поинтересовался:
– Как она оказалась в Вырубке?
Марго пристально посмотрела на Вадима и задала вопрос:
– Нравится?
А потом сама же за него и ответила:
– Нравится.
