Наталья Мамлеева
Космоунивер. Узнать тебя из сотен
Улыбка поневоле расплылась на моем лице. Я наигранно вздохнула и вернулась мыслями к переезду. Через две недели мы улетаем в Англию. Сомневалась ли я? Моё сердце разрывали самые противоречивые чувства. С одной стороны, там ждет новая жизнь, полная любви. С другой – бросить всех друзей, семью, родной город ради мужчины?
«Зато какого мужчины!» – праведно возмутился внутренний голос, и я улыбнулась.
Позволить себе совершить прежние ошибки я не могла. Неизвестно, что ждет впереди, но мы выстоим и со всем справимся. Потому что любовь – это дар, которым нужно дорожить.
Увидев красивый фон, я достала из чехла профессиональный фотоаппарат, сняла защиту и сделала несколько щелчков. Удостоверившись, что ракурс выбран удачно, я попросила Стаса встать передо мной.
– Витка, давай не сейчас. У нас же мороженое в руках, – взмолился муж.
– Сейчас, – не согласилась я и, запихнув в рот «шоколадную пулю», забрала у мужчины рожок, подтолкнув его к дереву.
Вид на закате был прекрасный. Доев мороженое под смеющимся взглядом Стаса, я отошла на несколько шагов и посмотрела в объектив. Стас сначала встал в стойку футболиста, потом, словно культурист, наклонился к бицепсу, вытянул губы, точно большей ценности, чем свои мускулы, он и не знал. Я смеялась, фотографируя мужа.
Моя самая любимая модель! В такие моменты я наслаждалась и съемкой, и Стасом. Он, откинув насмешливость, облокотился плечом о ствол дерева и сложил руки на груди. Так рельеф тела стал более отчетливым, и я разве что слюнями не закапала.
– Можешь расслабиться, – сказала я мужу спустя время и просмотрела сделанные снимки.
Улыбнулась. Кажется, моя коллекция «Я безмерно люблю Стаса» пополнится новыми экземплярами. Мужчина неспешно подошел ко мне и, даже не взглянув на экран, поцеловал меня в висок.
– Модель ты так себе, – едко протянула я, с трудом отрываясь от экрана и убирая фотоаппарат обратно в чехол. – Даже такой профессионал, как я, не может сотворить чудо.
Стас фыркнул, переплел наши пальцы, и мы отправились домой. Парк был недалеко от нашего двора, и мы решили пройтись пешком. Муж рассказывал истории студенческих лет, но в них не было ни слова о других девушках, что меня радовало. Конечно, на его венец безбрачия надеяться было глупо, но, как говорится, меньше знаешь – крепче спишь.
Неожиданно муж припомнил вчера. Славик, наш общий знакомый, весь вечер восхищался мной. Стас хмурился, а после серьезно поговорил с другом, который моментально ко мне охладел. Но весь сегодняшний день он поминал мне незадачливого ухажера.
– Стас, ну сколько можно ревновать? Говорю же, что тебя люблю! Без памяти!
– Знаю, – невозмутимо ответил парень, протягивая ко мне руки, но я ловко увернулась. – Но все равно получишь ты у меня!
Я звонко рассмеялась, отступила в сторону и кинулась к дороге, муж – за мной. Как раз горел зеленый свет светофора, и я решила перебежать по «зебре». Выскочив на проезжую часть, я обернулась к мужу, когда услышала его истошный вопль, и только после увидела несущуюся на меня машину.
На несколько мгновений меня парализовало. Не успею уйти! Сейчас же погибну или покалечусь! Или успею? Господи, что делать-то? Ноги словно приросли к земле, нервная система отказалась слушаться меня.
В тот самый момент, когда свет ослепил, меня оттолкнули в сторону. Я шлепнулась на асфальт, завалившись на бок и ударившись головой. В ушах зазвенело, я болезненно зажмурилась. Рядом что-то разорвалось.
Сквозь пелену до меня доходили шум и крики. Приподнявшись и покачиваясь, я увидела лежащее на земле тело, откинутое метров на пять. Глаза защипало. Оставаясь на коленях, я поползла к телу, молясь всем богам, чтобы не случилось непоправимого.
Машины, оказавшиеся по злосчастному стечению обстоятельств рядом, останавливались, и водители, и пассажиры выходили из салона. Горожане выбегали из парка, нависая, словно деревья. Я подползла к мужу и охнула.
Неестественная поза, выгнутые шея и ноги, неживые глаза. Мир словно остановился, мысли вышибло из головы, оставив глухую пустоту.
Нет… Нет! Пожалуйста…
Поняла, что начала истошно кричать, пугая и без того испуганный народ. Трясущимися руками я дотронулась до рубашки парня. Прижавшись щекой к телу мужа, я изливала слезами горящую в Аду душу. Сердце под моей щекой не билось.
И эта тишина убивала. Она была началом конца.
– Девушка, девушка… вызвать надо… полицию… Скорую…
Сквозь пелену доносились чужие голоса. Пальцы скрючились на рубашке возлюбленного. Не моргая, я смотрела на растекающуюся под телом Стаса лужу. Багровая кровь затекала в трещины на асфальте, образуя отвратительную сеть и расползаясь все больше, захватывая новые территории.
– Девушка, девушка…
Я закрыла глаза. Господи, пусть все будет сном!
Похороны. Темное и выворачивающее душу мероприятие. Я утопала в своем горе, чужих слезах и жалости. А еще шепот. Шептались все, переглядываясь и показывая, кто более опечален событием.
– Потерять мужа так рано, – сказал кто-то, но я даже не обратила внимание на беседующих.
– Да и хорошо, что рано. Если судьба такая, тут не убережешь. Молодая, другого найти сможет. Что красоту хоронить такую?
– Да и не жили они толком вместе…
– Забудется это всё, жизнь заново начать сможет.
Судачили все: друзья, родственники, просто знакомые. И только самые близкие могли меня понять – понять, насколько сильно я его любила. Настолько, что мир теперь вокруг не вижу, он сжался до этого красного гроба, который опускают в землю.
– Вот мать стоило бы пожалеть…
Еще чей-то голос. Вот в этом я была с ними согласна. Бедная тетя Света! Хоронить единственного сына в свой день рожденья! Такого и врагу не пожелаешь. Как же она без него? Он был её светом. Еще бы, такой сын! Гордость!
– Витка, держись! – Хлопали меня по плечам наши общие друзья.
Я кивала в ответ. Парни вытирали крупные слезы и прятали взоры.
– Спасибо, – глухо отвечала я, принимая тепло поддержки.
Я стояла перед гробом с горстью земли и никак не могла разжать пальцы. Они будто онемели. Коля потряс меня за плечо, чтобы я выбросила горсть в яму. Я не могла себя пересилить. Закопать тело любимого?! Как?! Все твердили, что так надо, я должна. Коля разжал мои пальцы, и земля полетела вниз. Так было трижды, прежде чем я отошла.
Я повернула голову и увидела группу парней – университетских друзей Стаса, прилетевших только сегодня в Россию. Друзьям Стаса – и местным, и заграничным – стоит сказать огромное спасибо, именно они носили гроб. Господи, что я говорю?!
Я обняла свекровь, стоящую у могилы. Тетя Света прислонила ко мне голову, утыкаясь лицом в носовой платок. Мы сегодня весь день плакали, откуда только столько влаги в теле? Я чувствовала, как пустота в душе сворачивается спиралью, выжимает из меня последние слезы.
Подошла моя мама. Обняла. Потом дядя Виталий забрал свою жену, отводя от могилы. Потом еще кто-то подошел.
Мужчины плакали. Вот когда действительно понимаешь, что всё плохо, – когда начинает плакать сильный пол человечества. Надо было видеть глаза дяди Виталия, который встречал гробовую машину с сыном. Он метался из стороны в сторону, указывая, куда нести гроб, а потом сам понес его вместе с остальными. И по его щекам текли слезы. Родственники рыдали, мать удерживали на месте, она вообще как с цепи сорвалась. Я даже не сразу смогла выйти, лишь молилась, чтобы все это оказалось жутким сном. Он погиб на моих глазах. Моя жизнь кончена…
Мама боялась меня оставлять одну после похорон, но я дала слово, что со мной ничего не случится, поэтому осталась на кладбище. Одна. Сидела, плакала и выпивала. И как сдержать обещание, данное маме?
– Я так тебя люблю, Стас. Ты там меня слышишь? Почему не отвечаешь? – прошептала я, обнимая себя за плечи. – Ты не хочешь со мной разговаривать, да? Я понимаю, ты ведь из-за меня… Стас, ну зачем ты это сделал?! Знаешь, как я тебя ненавижу за это?! Почему меня оставил здесь, а сам погиб?! Почему подставился вместо меня, а?! Ты ведь лучше, ты ведь совершенство! Ты должен был жить! Ты, а не я!
Я сидела на коленях, вырывая траву на кладбище, и не могла унять рыдания. Именно рыдания, слезы уже прошли. Пустота больше не сворачивалась в спирали внутри меня, она расползлась по каждой клеточке моего тела, стала частью меня, стала мной.
– Ты думаешь, я эгоистка? – горько усмехнувшись, спросила я у тишины. – Это ты эгоист! Как ты мог оставить свою маму, ты ведь был её единственным сыном! Её совершенным ребенком, который всего добился! Ты же… да твоя фотография до сих пор в школе на доске почета висит, Стас! – кричала я, срывая голос, и уже тихо спросила, не надеясь на ответ: – Как же ты мог?
Время растянулось. На город опустилась ночь. Из задумчивости меня вывел звонок телефона. Так обидно стало. Я могу пользоваться средствами сотовой связи, разговаривать с живыми, а он нет. Больше никогда не сможет.
– Да? – глухо отозвалась я, ответив на звонок родителей.
– Виталия, ты где? – спросила мама, всеми силами стараясь, чтобы её голос звучал ласково, хотя она сильно беспокоилась. – Домой собираешься, котенок? Уже поздно, одиннадцать часов, давай папа за тобой приедет?
– Нет, – отрицательно мотнув головой, словно она меня увидит, ответила я и посмотрела на беззвездное небо. – Мам, тут недалеко. Я сейчас сама дойду. Пожалуйста. Мне необходимо пройтись одной.
Пауза затягивалась, мама не отвечала. Могу поспорить, что они с отцом сейчас меряются взглядами, не решаясь согласиться на мою просьбу.
– Хорошо, – наконец, прозвучал безвольный голос, и я сбросила вызов, еще раз всхлипнув.
Уходить не хотелось. Но я обязательно вернусь сюда завтра. Или нельзя по обычаям? А, пусть катят все обычаи! Мне жизнь не мила без мужа. Три года прожила в отдалении, места себе не находя, а теперь и вовсе… словно душа оторвалась от тела.
Погладив землю могилы, я поднялась на ноги и прошептала на прощание:
– Сладких снов, любимый. Пусть земля тебе будет пухом.
Сказав последние слова, я сама не заметила, как глаза стали влажными от слез. Ты смотри-ка, а казалось, что уже все выплакала. Резко отвернувшись, я побрела в сторону калитки. Надо думать, случайные прохожие будут принимать меня за наркоманку или еще чего хуже. Как бы полицию не вызвали.
Я шла на автопилоте, хотя мысли приобрели некоторую цикличность, начинаясь от воспоминаний о Стасе и заканчиваясь его смертью. И так бесконечно. Замкнутый круг. Надо домой, выпить горячий чай и поспать, а завтра новый день…
Новый день со старой болью. Новый день без него. Как пережить? Я всегда была сильной, по крайней мере, так говорили другие. Но сильные не гнутся, сильные ломаются. Вот так и я: вынули сердце, и теперь я безвольная кукла.
Проходя через знакомый двор, я резко остановилась, увидев зеркало на дубе. Кто его сюда повесил? Что за дикость? В отражении полыхнули красные глаза. Вздрогнув, я огляделась по сторонам. Мир будто остановился. В зеркале отражался кто-то, и этот кто-то звал меня. Слов я не разбирала, лишь видела протянутую ко мне руку.
Я мотнула головой. Мираж в зеркале не развеялся. Отражение незнакомки пугало. Её серая кожа была неестественной, седые волосы не подходили к молодому лицу без намека на морщины, а белый балахон полностью скрывал изгибы и делал фигуру бесформенной.
«Смерть», – мелькнула паническая мысль.
Кто сказал, что смерть должна быть в черном и с косой? Она должна быть мертвецки бледной, как эта, и вместо косы – вселенская тоска и жалость в глазах. Я вздрогнула и поежилась, хотя ветра сегодняшней ночью не было.
Лишь пустота.
– Ответь, – сквозь остатки сознания пробивался её загробный умоляющий голос.
О чем?.. О чем она спрашивала? Я не могу вспомнить. Нужно собраться, подумать, решить. Но что решить? О чем же она просит меня? О чем?
– Тебе всего лишь нужно ответить согласием, – подталкивая меня к решению, продолжала увещевать незнакомка.
– На что? – в смятении переспросила я осипшим голосом. – На что я должна согласиться?
Кажется, незнакомка в зеркале всё это время мне что-то говорила, но, погруженная в свои переживания, я пропускала её речи. Что же она просит? О чем молит меня?
Я огляделась и вновь вернулась взглядом к дереву, на котором висело зеркало. Как оно здесь оказалось? Хороший вопрос. Может быть, еще вчера я бы сообразила, но сейчас все мысли разбежались. Лечь бы на землю и уснуть. А завтра проснуться – и всё сон. И Стас живой и рядом…
– Вита, неужели ты не помнишь? – тягучим голосом с примесью недоумения спросила «смерть». Я взглянула на неё с настороженностью, желая сделать шаг назад, но тело словно не слушалось меня. – Не помнишь, – горько усмехнулась женщина. – Ты сама звала меня, и я тебя услышала. Как услышала бы всякое любящее сердце. Я знаю, чего ты желаешь.
О чем она говорит? Как я могу сейчас что-то желать, когда его больше нет на свете? Слишком больно, чтобы думать о себе. Мои мечты связаны лишь с воскрешением Стаса.
Как поздно я поняла, что он был смыслом моей жизни, кислородом, попадающим в легкие, улыбкой на губах. И как я раньше не осознавала всю глубину своих чувств и позволяла себе такое эгоистичное поведение?
На глаза вновь навернулись слезы. Он делал для меня всё, а я? Я любила его всем сердцем, но воспринимала его, как должное, как то, что всегда принадлежало мне. Так было раньше, до того чудовищного случая. Лишь потеряв, я поняла, насколько мне дорог Стас. Мой защитник, талисман на счастье. Теперь, стоя на распутье, я даже не представляю, как жить с осознанием того, что его больше нет.
– Если бы я могла все вернуть назад, – неожиданно выдохнула я под ожидающим взглядом незнакомки, – я бы сделала его самым счастливым человеком на свете. Поехала бы с ним на край света, подарила бы ему всю себя, всё своё тепло! Что там Англия, я бы и в Африку согласилась! Мы бы ни на миг не расстались!
Хотелось многое еще сказать, но слезы уже душили, слова давались с трудом. И вдруг я осознала одну простую истину:
– Я ведь даже не призналась ему, как сильно люблю его.
Сколько слов не было сказано, сколько поступков не было сделано. И осознание незавершенности приходит уже по окончании.
– А что, если я дам тебе возможность признаться в своих чувствах? Ты ведь именно этого хочешь?
Признаться? Да я бы расцеловала его, повторяла бы слова любви на тысячах языках, пока он не смог бы разобрать каждый. Но как такое возможно? С умершими не разговаривают, в любви не признаются.
Сомнение и тайная надежда притаились в моих глазах. Незнакомка неожиданно улыбнулась, словно мои мысли не были для неё тайной.
– Поймешь. Скоро ты всё поймешь. Я расскажу. Я покажу.
Зеркало пошло рябью, изображение исчезло, и я увидела себя и Стаса, когда мы встретились в аэропорту. В его глазах сияло счастье. У меня же от влюбленности дрожали колени, а улыбка не сходила с лица. Такими счастливыми, как там, мы уже никогда не будем.
– Стас, – бессильно выдохнула я, протянув дрожащую руку к зеркалу.
Его гладь вновь пошла рябью, и передо мной предстала всё та же бледная «смерть». Я посмотрела на неё с мольбой, но она отрицательно мотнула головой и сказала:
– Ты для него счастье во все времена. Ваши души связаны навеки. Слышала ли когда-нибудь об истинных парах? Вижу по глазам, что нет, – мягко улыбнулась незнакомка и, прежде чем я успела что-то спросить, добавила: – Мне нужно лишь твоё согласие. Хотела бы ты сделать жизнь своего Стаса счастливой?
– Жизнь? – переспросила я.
Дыхание перехватило. Как она не понимает? Как смеет смеяться над чувствами влюбленной девушки? Почему она терзает моё сердце?
– Он мертв, – выдохнув, сказала я. – Его жизнь забрала чудовищная случайность.
– Случайность? Любите вы, люди, говорить о том, о чем не ведаете, – недовольно ответила Смерть и мотнула головой, будто отгоняя непрошеные мысли. – Но в одном ты права. Он умер. Тело уже не оживить, но душа… Душа – бессмертна. Она живет в прошлом, настоящем и будущем, каждый раз выбирая носителем новые тела. В прошлом вы всегда были счастливы, я радовалась, наблюдая за вами, а вот в будущем… Боюсь, что там ты совершишь непоправимую ошибку.
– Какую? – полюбопытствовала я.
– Неважно. Однажды в следующей жизни я тебя спасла, но, увы, я не всесильна. Мне не дано управлять человеческими мыслями. В моих возможностях лишь отправить тебя туда. Нужно лишь согласие, пусть даже робкое.
– Отправить куда? – недоуменно переспросила я, всеми силами пытаясь осмыслить слова Смерти. В голове что-то щелкнуло, и я недоверчиво просипела: – Вы хотите сказать, что я смогу увидеть Стаса вновь?
– Увидеть – не совсем верный глагол, – покачав головой, задумчиво проговорила женщина. – Почувствовать, пережить. Много подходящих слов. Что такое внешность? Лишь мгновение в вечности – оглянуться не успеешь, как уже и нет ничего, а вот душа… душа бессмертна. Стоит лишь сберечь тепло сердца, и оно подскажет тебе верный путь, направит тебя к тому, кому навеки отдано. Ты сможешь ощутить, помыслить, испытать. Стас будет твоим, таким знакомым незнакомцем. Он будет в другом теле, но с той же душой. Ты должна узнать его среди сотен других, выделить из толпы, отдать своё сердце и получить взамен его.
О чем она? Стас жив в другом мире? В другом теле? Но разве это будет мой муж?
Ответ пришел от сердца: да, это будет он. Разве я не узнавала его, когда он шел в толпе, еще незаметный? Ощущала его рядом. Тогда что же мне мешает его узнать среди сотен других?
– Стас… я смогу сделать его счастливым?
Теперь его счастье для меня – самое важное.
– Да, – задумчиво ответила Смерть. – Ты переместишься в другое тело со своими воспоминаниями. В тело девушки с той же душой, но дурными помыслами. В том времени ты решишься покончить жизнь самоубийством. Второй раз. В тот момент я тебя и отправлю, пока не случилось непоправимое. В этом мире тебя больше ничего не держит, ведь так? Он умер. Баланс нарушен, соединенные самим космосом души разорвались. В моих силах отправить тебя в будущее. На шестьсот лет вперед. Но ты должна будешь найти в том времени Стаса и признаться ему в любви в течение года. Если признаешься другому или не успеешь, – здесь она сделала театральную паузу, – ты умрешь в обеих жизнях.
– Как русалочка, – прошептала я и посмотрела на свои ладони. – Растаю пеной на воде…
Отказаться от собственного тела, начать другую жизнь, но жизнь, где будет Стас? А как же родители? Тяжелее всего терять дочь в возрасте двадцати одного года, когда практически выпустил её во взрослую жизнь. Как бы мне ни было их жаль, я буду эгоисткой: без Стаса моя жизнь не будет прежней.
– Умереть здесь? Мне кажется, я и так уже не живая. Я согласна на всё, только бы еще раз увидеть его глаза, – твердо ответила я.
С улыбкой она протянула мне руку. Я хотела закрыться от исходящего сияния, но под воздействием неведомой силы вложила свою ладонь и шагнула вперед, в зеркало.
Свет стал нестерпимо ярким, я зажмурилась, и последнее, что помнила перед потерей сознания, это слепящий водоворот.
Я будто заснула и пробудилась… на шестьсот лет позже.
Глава 4
Из безветренной глухой ночи меня выкинуло под холодные струи воды. Я вскрикнула, замахала руками, пытаясь нашарить кран с выключателем, но его нигде не было, а душ продолжал бить по лицу, заставляя жмуриться.
Чтобы избежать струй, я приникла к белой стене душевой кабины и наткнулась на зеркальную поверхность. Из неё на меня смотрела девушка-эльфийка с синими волосами и такими же удивленными глазами, как у меня. Это я и была!
– А-а! – вновь закричала я, еле открыла душевую кабинку, приложив палец к специализированной подсвечиваемой выемке, и вывалилась на кафельный пол, ойкнув.
Я потерла ушибленные запястья и огляделась. Вокруг была гиперсовременная ванная, выдержанная в аквамариновых тонах: раковина в форме жемчужины, гибкий кран без вентиля, унитаз, больше напоминающий изящный трон, и душевая кабина, словно вмонтированная в стену. Сейчас из неё продолжали доноситься брызги воды. Я попыталась встать, но поскользнулась и упала.
– Виталина! Открой немедленно! – прозвучал голос из-за стены, и я вздрогнула. – Что ты там делаешь опять?!
А что я могу делать и чего незнакомец так перепугался? Так, надо открыть. Понять бы еще, где тут дверь. Видимых признаков нет, хотя вон у той стены есть едва заметная выемка для пальца, может, там и выход? А вдруг ею что-то включится, что потом будет проблематично выключить?
– Вита! – вновь повторился требовательный голос, и секунду спустя раздался щелчок.
Невидимая до этого дверь отъехала, открывая вид на взлохмаченного и гневного парня. Вспомнив, что обнажена, я вновь попыталась встать и дотянуться до висящего у раковины небольшого полотенца. Хоть какое-то прикрытие!
– Ты что тут делаешь? – проникновенно, сдерживая гнев, прошипел парень, и я, дотянувшись до злосчастного полотенца, прижала его к себе.
Незнакомец расширил глаза от удивления, после чего подошел к стене, нажал на сенсорной панели несколько комбинаций, и от стены отъехала полка, на которой лежали широкие белые махровые полотенца. Одно из них парень протянул мне. Я выхватила его и укуталась, отойдя ближе к раковине, чтобы не стоять в луже воды.
– А… – начала я, желая спросить о том, кто это, собственно, такой и где я нахожусь.
– Молчи, Вита, – рыкнул незнакомец, отключил душ, при этом намочив свою футболку, и достал какую-то ручку, похожую на лазер. – Молчи, от греха спасешь.
Моё лицо вытянулось. И что это значит? Чего он злой такой?
Вообще парень был на удивление красив: светловолосый, узкие крылья носа, полные губы и яркие синие глаза. Когда он отключал воду, я успела заметить проколотое по хрящу ухо. Местный модник имел спортивное телосложение, даже худощавое.
Спросить и возмутиться его поведением я не успела. В ванную вбежала высокая женщина с испуганными глазами. Собранные в хвост волосы, домашняя одежда и фартук говорили о том, что она только вернулась из кухни. Она перевела взгляд с недовольного парня, держащего лазерную ручку, на меня и всхлипнула.
– Вита, опять? Ты опять, да?
Да что опять?! Что за цирк тут забыл клоунов?
– Нет, я так больше не могу! – всплеснула руками женщина. – Нужно что-то делать. Нужно отменять обучение, нанимать психолога…
– Мам, успокойся! – оборвал речь женщины незнакомец и, сдвинув брови, посмотрел на меня. – Вита так больше не будет делать. В Космоунивере я присмотрю за ней.
Где он за мной присмотрит? Надеюсь, это не название местной лечебницы, а он не врач.
– Ох, доченька, за что же ты так со мной? – жалобно вопросила она, глядя на меня.
Я так и застыла с приоткрытым ртом. Доченька?!
Вся моя прошлая жизнь пронеслась перед глазами безумным хороводом, последней точкой в котором был разговор со Смертью в зеркале. Будущее. Она хотела отправить меня в будущее, в тело девушки, пытающейся покончить жизнь самоубийством. Видимо, я пыталась перерезать вены тем самым лазером, который держал блондин, поэтому семья так и всполошилась.
Получается, это… Стас?
Я заинтересованно взглянула на парня. Тот продолжал хмуриться и до побелевших костяшек сжимал лазерную ручку. Нет, Стасом он быть не может. Смерть ясно дала понять, что мне нужно найти своего возлюбленного. Тогда он приходится мне братом? Вполне вероятно. Тем более, он же назвал женщину мамой. Что-то пропустила я этот факт мимо ушей.
Либо вся моя прошлая жизнь была сном, что вообще нереально, либо я сейчас сплю. Ущипнула себя. А ведь надежда была, хоть и крохотная. Получается, что я все же в будущем.
– Сейчас принесу одежду, – глухо бросил парень и вышел из ванной.
– Якоб, подожди! Нам надо поговорить! – бросилась вслед сыну… моя мама, и дверь за ней съехалась.
Колени тряслись. Поверить в происходящее было сложно. Я подошла к раковине, оперлась на неё руками, подняв глаза к зеркалу, и тут же отшатнулась. Крик встал в горле комом, поэтому я беззвучно глотала воздух, пытаясь успокоить сердцебиение. Я встретилась взглядом с красными глазами самой Смерти. Сглотнув, убрала со лба капельки влаги и вновь подошла к раковине. Руки все еще тряслись от пережитых эмоций.
Мы долго мерились взглядами. Смерть, улыбнувшись, прошептала:
– Узнай его из сотен! И пусть твоё сердце будет тебе главным помощником.
Мираж рассеялся, оставив меня одну в незнакомом мне будущем.
Вокруг неизвестный мир, люди-незнакомцы, но среди них есть тот, кто всех мне родней. Стас где-то рядом! Осталось только найти его, узнать и открыть свои чувства.
Я подняла глаза и сжала зубы, привыкая к своей новой внешности. На меня смотрела девушка с ярко-синими волосами ниже лопаток, пышными, кудрявыми. Фиолетовые большие глаза, над которыми раскинулись темные дуги бровей, смотрели на меня настороженно, словно ожидая подвоха. Губы были полными, а нос узким, как у Якоба. Мы с ним были очень похожи. Длинные ресницы явно нарастили, не могут быть такие от природы, длинные и пышные.
Разворачиваясь, я случайно вскинула руку и сбила с раковины несколько флакончиков неизвестного мне назначения. Те упали со звоном на пол, покатившись по полу. В ванную тут же испуганно заскочил брат и оглядел меня на наличие ранений.
– Я в порядке, – поспешила убедить его. – Просто задумалась.
Якоб, продолжая хмуриться, отдал мне принесенные вещи и вышел. Поставив флакончики обратно, я переоделась, обмотала влажные волосы полотенцем и еще раз взглянула на себя в зеркало. Надо было привыкнуть к своей внешности.
– Вита? – постучавшись, спросила мама.
– Всё в порядке, – крикнула я и уже тише добавила: – Наверное.
Короткие черные шорты из эластичного материала и бежевая футболка с вставными чашечками для груди облегали мою худосочную фигуру без намека на мышцы. Видимо, здесь я совсем не дружила со спортом. Что ж, будем меняться.
– Виталина, ты идешь? – вновь с беспокойством спросил Якоб, постучавшись в дверь.
Надо думать, эта девочка, в чье тело я попала, уже пыталась покончить жизнь самоубийством, поэтому о ней так пекутся.
Чувствовала ли я вину, что заняла место собственной души в этом теле? Нет, ничего подобного. Она не ценила эту жизнь и собиралась с ней расстаться. Мне же есть ради кого жить в этом мире.
– Уже выхожу! – крикнула я и попыталась открыть дверь, приложив большой палец к выемке.
Разобраться с техническим устройством этого мира будет не так просто, как мне думалось. Вместо того чтобы открыть дверь, я её случайно заблокировала. С той стороны брат застучал сильнее, требуя моего ответа. Только успела исправить свою ошибку, как в ванную ворвался обеспокоенный Якоб и принялся трясти меня за плечи.
– Ты опять собралась, да?! Да что с тобой не так? Чего тебе не хватает?! – кричал он, пока я безуспешно пыталась скинуть с себя его руки.
– Прекрати! – закричала я и вырвалась, отойдя к туалету. – Якоб, я ничего не собираюсь с собой делать! Просто немного растеряна! Прости, эту ручку… лазер, точнее, я пыталась утопить, чтобы навсегда забыть про него. Чем тебе доказать, что я уже не та дурочка? Не стоит за меня бояться! Больше этого не повторится, крест тебе даю!
– Что даешь? – растерянный моей тирадой, переспросил парень, и я вздохнула.
– Не буду, говорю, больше делать глупости. Обещаю. Руки только не распускай, – повелительно приказала я и подняла упавшее с головы полотенце.
«Змеевика», на который можно было повесить влажную ткань, я не нашла, поэтому отдала её блондину. Парень легко перехватил полотенце и нахмурился, после чего открыл шкаф, оказавшийся современной стиральной машинкой с отделениями, вешалками и еще трубочками, видимо, сушилка встроена тут же. И положил в один из барабанов, расположенных в нижней части устройства, влажное полотенце. Нажав несколько кнопок, он закрыл дверцы и хмуро глянул на меня. Я обезоруживающе подняла руки вверх.
– Ладно уж, идем кушать, – буркнул Якоб, сунув руки в карманы шорт, и вышел из ванной.
Я отправилась вслед за ним и, выйдя в коридор, присвистнула. Квартира оказалась огромной, просторной и светлой. Сейчас я находилась в гостиной, соединенной с кухонной зоной. Немногочисленная мебель белая, бледно-синяя или с металлическим блеском. Шкафов не наблюдалось, что наводило меня на мысль, что они вмонтированы в стену, как стиральная машина или душ.
Подняв глаза к потолку, я взглянула на васильковое небо, виднеющееся через стеклянный купол. С этой безоблачной картины и началась моя новая жизнь. Я вдохнула полной грудью, улыбнулась и сделала уверенный шаг в сторону кухонной зоны. За барной стойкой суетилась мама. Теперь моя мама.
Мысль тупой болью отозвалась в моей душе, и глаза защипало. Я ведь никогда больше не увижу свою мамочку. Я предала всех ради призрачной надежды быть рядом с кем-то, кто будет отражением моего молодого мужа. Я поступила так же эгоистично, как и Стас, когда покинул меня.
Но кто меня осудит? Влюбленных не осуждают.
Постаравшись взять себя в руки, я села рядом с Якобом за длинный красный стол, контрастирующий своим цветом с общим дизайном дома. Гнетущая атмосфера не располагала к разговорам, поэтому я разглядывала окружающую обстановку.
В середине стола стояла ваза с какими-то водянистыми фруктами. Когда я взяла один из них в руку, то увидела, что он трясется как медуза. Я заинтересованно перекатила его на ладони и откусила. Вкус напоминал желе. Это где же такое произрастает?
– Фруктами позже перекусишь, сначала поешь. Регистрация долго будет длиться, – сказала мама и поставила передо мной широкое блюдо с омлетом и жареной рыбой, причем это все было украшено водорослями.
Выглядит вполне съедобно, да и пахло вкусно. Я потыкала вилочкой омлет, взяла в рот кусочек и тут заметила на себе задумчивый взгляд брата.
– Что? – прожевав, спросила я.
– Ты очень странная, – произнес он. – Сама на себя не похожа.
– Она уже месяц странная, – недовольно произнесла мама, сев напротив меня.
– Спишем это на мандраж перед Космоунивером, – уверенно заявила я, улыбнувшись.
Так ведь брат говорил? Если разбирать слова на корни, то выходит, что это никакая не лечебница, а местный университет. Вот только о какой регистрации говорила мама?
Вкус омлета был странный, кажется, он был сделан из яичного порошка, а не настоящих яиц, а вот рыба – пальчики оближешь! Скосила заинтересованный взгляд на маму, волосы которой тоже были светлыми, как у сына. Интересно, почему они у меня напоминают синий кобальт?
Последний вопрос у меня вырвался против воли.
– В каком смысле? – удивилась родительница, переглянувшись с сыном, и решила напомнить: – Ты же сама захотела сделать генную модификацию этого участка ДНК, поэтому искусственный ген поменял врожденный цвет волос. А как я тебя отговаривала от пластики ушей!..
Так уши тоже не врожденное? Стоп. Это я теперь везде синяя? О!
