Наталья Мазуркевич
Ведьмы живут на крыше
Глава 4. Все ведьмы делают это
Я отпустила вестника лишь тогда, когда в доме напротив погас свет. Выждала с полчаса, обрекая себя на синяки под глазами, и, встав на табуретку, приоткрыла чердачное окошко. Мало похожий на комок бумаги, коим был минутой ранее, черный сгусток вылетел на улицу и исчез, сливаясь с ночной тьмой. Я выдохнула. Теперь у Ларин будет мой адрес, и она сможет написать, удалось ли что-то выяснить за те дни, что я тряслась в почтовом дилижансе.
Сонно зевнула, чувствуя, как на тело наваливается игнорируемая ранее тяжесть, и легла на кровать. Не знаю, что случилось раньше: мое ухо коснулось подушки, или я заснула, но, казалось, стоило мне прикрыть глаза, как в дверь застучали, призывая меня проснуться.
С трудом заставила себя подняться с постели, одним глазом глядя на не успевший за ночь измениться чердак. Зевнула, прикрывая рот ладошкой, и посеменила открывать. Сонное сознание еще не вполне понимало, кто это может быть, но главная чувствительная зона подсказывала, что вчерашние приключения едва ли решат закончиться быстро.
– Ты еще не готова? – Вихрь имени леди Марлы второй раз за сутки ворвался на чердак. – Ох, дорогая, ты выглядишь настоящей ведьмой. Правда, двухсотлетней давности, но это поправимо. Переодевайся. У нас на сегодня большие планы. Мали, помоги Ларин, – распорядилась леди, зонтиком подтягивая к себе такую же сонную, как и я, любительницу сладкого. – Я придержу экипаж, но не больше четверти часа. Опоздаете – будете пешком добираться до «Атласного чуда» и «Шелковых нарядов госпожи Пилиены», – предупредила леди.
Мали, сцеживавшая зевок в кулачок, мгновенно подобралась и даже глаза раскрыла во всю ширь. Правда, надолго ее не хватило. Едва леди скрылась на лестнице, девушка рухнула на стул и взмолилась:
– Давай ты сама переоденешься? Только быстрее. – И посетовала себе под нос: – А я так надеялась, что про меня хоть на неделю забудут.
– Не в этой жизни, – сочувственно протянула я и, чувствуя неотвратимость рока, избавилась от розового безобразия, теперь уже с трудом узнаваемого. С отчаянием покосилась на пустой тазик для умывания, наполнять который следовало этажом ниже, как и мыться, и расцвела в довольной улыбке, ощущая, как по телу пронесся легкий освежающий ветерок.
– Можешь не благодарить. Но одевайся быстрее. Отсюда до «Атласа» пешком не меньше часа. Я на каблуках, – она вытянула ноги, демонстрируя семь сантиметров дополнительного роста, – не дойду.
– Пять минут, – пообещала я и принялась механически переодеваться. То есть быстро и не особенно задумываясь о том, сочетаются ли цвета. Благо, сундук оказался рядом с Мали и девушка бросала в меня одеждой.
Так, одевшись, но не проснувшись, я сбежала вслед за своей новой знакомой по лестнице и божьей милостью, не иначе, не споткнулась о ступеньку дожидавшегося нас экипажа.
– Ну наконец-то! – оторвавшись от чтения утренней газеты, воскликнула леди Марла. – Густав, в «Атлас», – приказала она, и лошади зацокали по брусчатке. – Дорогие мои, вам следует уделять больше внимания тому, как вы выглядите, – начала наставлять леди Марла, внимательно оглядев нас с Мали с ног до головы. – Я понимаю, что для вашего поколения уже не столь важно соответствовать требованиям моды и, в целом, согласна, что корсет изживает себя – все же мы не светские сплетницы, у которых кроме искусственно созданной фигуры и показать нечего, но, девочки, важно каждое утро встречать с искренней улыбкой. Улыбкой, Мали, а не оскалом. Ларин, тебя это тоже касается. Нужно радоваться каждому дню, а не желать ему мучительной смерти. Соберитесь, девочки. Как вы собираетесь очаровать своих жертв, если не можете очаровать утро?
Мы с Мали переглянулись… и промолчали. Леди Марла неодобрительно качнула головой и начала краткий экскурс в хитросплетение родственных и ведьминских связей горожан. Я с тоской косилась в окно, понимая, что чужие имена проносятся мимо меня так же быстро, и не оставляя иных следов, кроме головной боли, как и фасады домов по ту сторону занавески.
– Ларин, – неожиданно остановилась леди. Я перевела унылый взгляд на нее. – Во сколько ты легла? – Я пожала плечами. – Бедняжка. Выпей пока вот это. – Мне протянули тонкую, узкую неподписанную бутылочку, в которой было не больше трех глотков. – Поможет не свалиться с ног в течение дня, а завтра, я обещаю, никто тебя не потревожит. Будешь весь день отдыхать.
– Спасибо. – Я слабо улыбнулась и, наученная горьким опытом дегустации ученических зелий от обучавшихся в Вальехе ведьмочек, залпом выпила содержимое флакона. На удивление, оно не обладало ни ярко выраженным вкусом болотной тины, ни ароматом прокисшего молока, ни даже цветом воды в ведре служанки, прибиравшей холл. Зато бодрость дарило настоящую, как и завистливый взгляд Мали, которой не досталось животворящего зелья. – Не больше шести глотков в неделю, – напомнила Мали леди Марла и пообещала мне: – Я поделюсь рецептом. Вижу, в столице перестали учить на совесть. Но ничего, мы все исправим. Будешь приходить ко мне, и я помогу освоить азы. Алхимия – полезнейшая наука. Доступна даже бездарным. Прости, – она прикрыла рот ладонью, – правильно говорить неодаренным. Мы – прогрессивные ведьмы и должны работать над собой, искореняя тысячелетние предрассудки.
Мали не выдержала и прыснула. Да и у меня не вязались нынешние слова леди Марлы с ее же пренебрежением на ночном собрании.
– Но это не значит, что мы должны раскрывать свои объятия этим возомнившим о себе… – Леди сжала кулачки. – Неодаренные и общество Изящного Локона – разные вещи. Совмещать их нельзя.
– Да, леди Марла, – по привычке согласилась Мали, отворачиваясь. Она, верно, про соперничество ведьминского сестринства и Изящного Локона знала не понаслышке. – Локону стоит быть благодарными, что мы терпим их в нашем городе.
– Верно, Мали, – уже спокойнее сказала леди и с милой улыбкой пояснила для меня: – Локон, как и мы, сражается за внимание лучших жертв этого города. Пока ничья, но ты, моя дорогая, должна изменить счет в нашу пользу. Потому мы и идем на такие жертвы, вставая так рано. Мы будем к самому открытию, выберем лучшие ткани и фасоны. Валин уже караулит в «Атласе», Сати встретит нас в «Шелке», определимся с фасонами. О ткани можешь не переживать, для своих у господина Ржее всегда есть пара дополнительных мотков на случай непредвиденных обстоятельств. Еще и со скидкой. – Мечтательно закатила глаза леди Марла, вспоминания о чем-то очень приятном. – Мали, тебе тоже нужно присмотреться. Пусть твою миссию и отложили, но это не значит, что можно расслабляться.
– Да, леди Марла, – понуро согласилась девушка и забросила удочку: – А после лавок мы заедем к Мине? Говорят, в кондитерской появились новые пирожные…
– Если мне не придется делать тебе замечания.
Слова нашей старшей спутницы обладали поистине великой магией: Мали встрепенулась, втянула живот и выпрямила спину, демонстрируя достойную королевы осанку. Вздернутый подбородок так и намекал на превосходство своей хозяйки надо всеми, а в глазах появился пренебрежительный холодок.
– Молодец, – похвалила леди. – Но без презрения. Ты должна знать себе цену, держать себя гордо, но не заносчиво. Будь снисходительна, но не опускайся до откровенной жалости.
– Я учту, леди Марла, – пообещала Мали, бросая на меня быстрый, полный превосходства взгляд. И тут же получила веером по ладони, благо, та была в перчатке и следов на коже не должно было остаться.
– Среди своих – все равны, – напомнила старшая. – Не забывайся. Мы сильны своим единством, а в единстве не может быть тех, кто выше или ниже. Хочешь занять высокое положение, как леди Кондида, заслужи его сначала. Очаруй своих «сестер», заслужи их уважение и почтение, и уже тогда, когда вокруг тебя будет много тех, кто готов поддержать в любой ситуации, устанавливай свои правила.
– Я запомню, старшая. – Мали склонила голову. Не слишком довольная внезапной выволочкой, но не смея оспаривать слова леди Марлы.
Больше она не проронила ни слова, не рискуя прерывать старшую и вызывать ее неудовольствие. По всему выходило, что Мали не успела заслужить одобрение своих леди, потому она и не появлялась без их сопровождения. Но если для Мали такое положение дел и было привычным, я себе подобного позволить не могла.
Остановка экипажа стала желанной неожиданностью. Леди Марла тепло улыбнулась кучеру, спрыгнувшему с козел, чтобы помочь ей выйти. Нам пожилой господин также подал руку, после чего, повинуясь приказу, остался ждать на улице. Мы же ступили на крыльцо, чтобы спустя пару шагов оказаться в просторном, обитом розовыми и персиковыми панелями салоне. Несмотря на ранний час, посетительницы здесь уже были.
Знакомая мне по ночным посиделкам темноволосая Валин повела выдающимся носом в нашу сторону и приветливо кивнула. Поднялась, не забывая разгладить складки на платье, и торопливо пересекла половину салона, оказываясь подле леди Марлы, прошептала ей что-то и, обменявшись заговорщицкими улыбками, старшая сказала:
– Девочки, нас уже ждут, – обрадовала нас леди и повела к узкой двери, у которой, сложив руки на груди, стоял, подпирая стену, грозного вида мужчина из тех, чей род деятельности можно легко разглядеть в сломанном не единожды носе и шраме, делившем лицо на две неравные части. Про глаза и говорить нечего: под его взглядом мне, не замышлявшей ничего против его нанимателей, с трудом удалось сдержать волну мурашек, решивших парадным маршем пройтись по спине.
– Вас уже ждут. – Мужчина кивнул и открыл перед нами дверь, запуская нашу, похожую на утиную, процессию: впереди леди Марла, поигрывающая зонтиком, за ней представительная Валин, договаривавшая о визите, а после мы с Мали. Ровнехонько по росту. Сначала она, потом я.
– Кого мы сегодня одеваем? – Выпорхнула из-за шторки чересчур молодая для хозяйки подобного места смуглая девушка с чуть раскосыми глазами. – Мали? Или новенькую?
Мне достался придирчивый взгляд, медленно оценивший все мои достоинства и недостатки. И почему-то мне показалось, что последние перевесили, ибо незнакомка печально вздохнула.
– Сначала займемся Ларин. – Кончик зонтика устремился в мою сторону. – После, Рен-ши, подберем обновку для Мали. Надеюсь, нам не придется переходить улицу.
– Конечно, нет, – расплылась в улыбке – не искренней – представительница пустынного народа. И если внешность девушки оставляла поле для раздумий, то имя – нет. Подобные имена давали лишь представителям пустынного народа, да и «ши» в данном случае было не частью имени, а указанием на статус, расслышав который я незамедлительно склонила голову. Когда же подняла, поняла, что сделала что-то не так. Три недоумевающих взгляда и один заинтересованный буравили меня со всех сторон.
– Оставьте нас, – спустя некоторое время сказала Рен-ши тоном, не терпящим пререканий. Леди Марла поджала губы и… ушла, прихватив с собой и Валин с Мали.
Дверь бесшумно закрылась, оставляя нас с пустынницей наедине.
– Раздевайся, – приказала хозяйка салона, казалось, игнорируя вежливость, хотя ши как раз могла себе это позволить, и указала на невысокий табурет. – После встанешь сюда. И, пока я буду работать, поведаешь, как здесь оказался кто-то знающий о ши.
– А разве это тайна? – удивилась я, послушно раздеваясь. В конце концов, чем быстрее я это сделаю, тем меньше времени придется мерзнуть на табурете.
– Нет, но местные больше интересуются своим городом, чем иными народами.
– И расами, – улыбнулась я.
– И расами, – подтвердила Рен-ши, забирая у меня платье и вешая его на плечики, чтобы не помялось. – Как ты здесь появилась? Когда – знает весь город.
– Приехала, – пожала плечами, не желая вдаваться в подробности даже ради удовлетворения любопытства ши. Не съест же она меня посреди бела дня. Рен-ши понимающе улыбнулась, обнажая ровные жемчужные зубы. Впрочем, рассчитывать, что у кого-то из ши будет плохое здоровье не приходилось.
– Бежишь от кого-то. – Понимающе качнула головой девушка. – Не бойся. Когда-то и я сбежала из пустыни. Этот город принимает всех беглецов. Видно, таково его предназначение.
– А какое у вас? – не удержалась от любопытства я, зная, что каждый ши получает на пятнадцатилетие предсказание, определяющее его судьбу.
– Искать свое место вдали от дома, – усмехнулась девушка. – И помогать тем, кому моя помощь необходима. Например, другим беглецам.
Намек был столь прозрачен, что у меня покраснели щеки.
– У меня все хорошо, – неловко призналась я и, сама не веря в собственную ложь, добавила: – Насколько это возможно.
– Разумеется, – кивнула Рен-ши и неожиданно больно уколола меня невесть откуда взявшейся иголкой. – Терпи, так надо, – вот и все ее объяснения, когда я посмотрела на нее с недоумением и мукой. – Потом спасибо скажешь. Возвращаю тебе то, что твое по праву. – И она снова меня уколола. На сей раз куда-то под лопатку.
Я хотела было дернуться, сойти с проклятого табурета и выскочить за дверь, но тело отказывалось повиноваться. Оно стояло и равнодушно ожидало новый укол, пока мечущееся сознание пыталось этому воспрепятствовать. А в груди начинало разливаться незнакомое тепло. С каждым ударом сердца, с каждой новой вонзившейся иглой… Тепло превращалось в жар, запертый внутри, но стремящийся выбраться, вырваться наружу, явить себя миру и – защитить меня.
Понимание последнего было столь четким, что я не сдержала удивления. По телу прошла обжигающая волна. Стон сорвался с моих губ, вторя резкой боли внутри. Но все длилось не больше мгновения, а после мое тело накренилось, и я чуть не упала с табурета, вовремя подхваченная ши.
– Все-все. Больше не буду колоть, – пообещала девушка, укладывая меня на низкий диванчик со смешным названием козетка. – Полежи пока. И сегодня воздержись от любых тонизирующих отваров. Если голова разболится или пальцы будут плохо слушаться, не пугайся. Это нормально. Слишком хорошо над тобой поработали. – Рен-ши присела рядом, коснулась моего пылающего лба и нахмурилась. – Скажешь Марле спасибо, что сразу ко мне потащила. Могла бы и выждать пару дней, пока бы гардероб обсуждали. А там и поздно могло стать.
– Поздно для чего? – Я нашла в себе силы приподняться, но ши лишь ткнула мне в грудь пальчиком, и я рухнула обратно.
– Для силы твоей. – Рен-ши поморщилась. – Сколько тебе уже? Восемнадцать-девятнадцать? – Я моргнула, кивать лежа было сродни подвигу. – Вот-вот. Пока ребенок маленький – силу от него закрыть легко. Не знаешь о ней, не сопротивляешься. Куда взрослые привели, где посадили – там и сидишь. Делаешь, что скажут. – Рен-ши горько усмехнулась. – Да только потом, как расти начинаешь, чувствуешь, что не так с тобой что-то. Сны странные не снились? Убежать подальше не хотелось?
– Хотелось, – призналась я, но слабо заметила, срываясь на шепот: – Но всем подросткам хочется. Разве нет?
– Не так, – улыбнулась Рен-ши и погладила мои волосы. – Разве тебе хотелось подвигов и славы? Доказать глупым взрослым, что знаешь и умеешь лучше? Вас, запертых, обычно не к людям тянет, а от них. Подальше от людей, подальше от тех, кого запертый дар считает виноватыми, поближе к стихиям, порой – так близко, что вернуться вы уже не можете.
– Я не хочу вам верить.
– Не верь, – усмехнулась Рен-ши. – Только не сожги ничего. Не знаю, будет ли сродство с другими стихиями, но огонь тебя любит.
– Только я его нет, – тихо призналась, чувствуя, как по коже марширует полноценный мурашечный парад. Огонь я не любила еще с тех пор, как в поместье случился пожар. Давно, мне только двенадцать стукнуло. Леди Шарлотта тогда чуть не сгорела, но защитные амулеты не дали.
– Напрасно. Он тебя защитить хотел. И себя показать. Родная стихия ни магу, ни ведьме не вредит. Еще поймешь это. Вот только если долго от силы своей отказываться, запирать ее, не давая выхода, она внутри побушует, да и вольется в сдерживающий ее же контур.
– А вы…
– Нарушила контур, – кивнула Рен-ши. – Марле сама все объясню. Хотя и объяснять не придется. Ее чутью только позавидовать можно. Учуяла тебя, даже сквозь все барьеры. – Девушка уважительно присвистнула, поднимаясь. – Мерки я сняла, по цветам предпочтения будут?
– Не горчичный и не розовый, – попросила я, делая попытку подняться.
– Идет. – Рен-ши мне подмигнула. – Полежи пока. И не удивляйся. Ты не особенная, просто вам, ведьмам, на роду написано в неприятности раньше попадать, чем разговаривать связно научитесь. Но мир вам благоволит: где нужно подскажет, помощь приведет. А там вы и сами разберетесь. Обращать проблемы себе на пользу – ваш особый талант. Запомни и доверяй себе. Все ведьмы так делают.
Глава 5. Понять, принять, прощать?
Рен-ши ушла, а меня еще долго не отпускал запах пустыни, выжженной солнцем земли и влекущего к себе источника. В какой момент явь сменилась сном, я не знала, но, открыв глаза, увидела уже знакомый скат крыши, вот только в нос вместо пыли, ударил приятный запах лимона.
– Ну наконец-то! – с облегчением выдохнула леди Марла, касаясь моего лба, и удовлетворенно заметила: – Жар спал. Но спать больше двух суток, дорогая, – дурной тон. Мы так за тебя переживали. Кондида хотела лично отправиться к Рен-ши и сказать ей пару ласковых. Кто же так контур снимает – раз и нет ничего. Не было силы – и вот ее уже не вычерпаешь. – Ведьма недовольно фыркнула. – Голодная? Голова кружится? Сама подняться сможешь?
– Все… хорошо, – осторожно, прислушавшись к себе, ответила я и улыбнулась. Искренне, весело. Несмотря на все невзгоды, которые мне выпали, отчего-то хотелось улыбаться. Проблемы больше не казались серьезными, отчего-то во мне царило твердое убеждение, что, что бы ни выпало на мою долю, я со всем справлюсь. Абсолютно со всем.
Откинула одеяло, опустила босые ноги на пол и не смогла понять, отчего я рухнула на кровать: от накатившей на меня слабости или от удивления. В пользу первого говорили слова леди Марлы. За двое суток мышцы просто могли отвыкнуть от работы. А в пользу второго… В Вальехе уборкой ведал пожилой бытовой маг, не слишком любивший свое дело и избегавший делать из рутинного ритуала настоящее представление. Здесь же… Метелки выплясывали что-то невообразимое, загоняя в невесть откуда взявшиеся совки крупинки пыли. Следом за ними, выстукивая незнакомый мне ритм краями, ползли тряпочки, оставляя за собой влажный след. Те же, что не были заняты мытьем пола, залезали во все доступные и недоступные простым смертным места, вычищая все щели.
– Прости, я немного увлеклась. – Легкий румянец заиграл на щеках леди Марлы. – И волнение… Когда нервничаю, не могу удержаться от уборки. Такое вот обратное действие силы. Надеюсь, это не они тебя разбудили?
– Нет. – Старый матрас прогнулся под моим весом. – Я ничего не слышала, когда спала. Но… двое суток…
– Трое, – поправила меня леди. – И это был не совсем сон. Тело привыкало к силе. В нормальных семьях контур ставят только на малышей, если родители могут похвастаться огромной силой, а после, лет в десять, снимают. А не городят второй, третий… у тебя их вообще пять было – последний не старше трех лет. Это как надо не любить ребенка, чтобы так с ним поступать!
Леди Марла всплеснула руками и, не в силах сдержать гнев, поднялась. Закружила по комнате, сноровисто переступая через тряпки-метелки, а после, пару раз сжав и разжав кулачки, рухнула на кресло. Прежде на моем чердаке его не было, но, видимо, леди позаботилась о своем комфорте.
– Не бойся, теперь все хорошо. И прости, что не объяснила заранее про наш визит к ши. Не хотела тебя пугать, если ничего не получится. Да и новый гардероб тебе был необходим в любом случае.
– Но все получилось? – переспросила я, прикусив губу.
– Конечно. Это же Рен-ши! – усмехнулась леди. – Она или берется за дело, или отказывается. Правда, никто не ожидал, что ты столько проваляешься. Мне пришлось корректировать платья на свой вкус, но, думаю, ты останешься довольна. За шкаф не благодари: хранить наряды в сундуке можно лишь во время поездки. – Она кивнула на высокий шкаф, как по волшебству, появившийся в комнате. Не новый, что заставило меня выдохнуть с облегчением, понимая, что сумма моего долга пусть и растет в геометрической прогрессии, но не так быстро, как могла бы. – И не думай! – поняв что-то по моему лицу, вмешалась в мои подсчеты леди Марла. – Когда встанешь на ноги, тогда и будешь считать свой долг. Пока – пользуйся. Не думай, это не благотворительность, это вклад в наше общее будущее. На тебе и так священный долг висит, а после добавится ежемесячный взнос на нужды сестринства. Зависит от твоего дохода. Потому мы заинтересованы устроить тебя в жизни наилучшим образом. Ведь чем лучше будет тебе – тем больше ты принесешь пользы нам. Какие мы мерканти-и-ильные, – мечтательно протянула леди Марла. – Покормить тебя или сама справишься? – посерьезнев, поинтересовалась старшая, поднимая баранчик и давая мне в полной мере оценить запертый до сих пор аромат каши. Обычной овсянки, но мой желудок от одного лишь аромата запел, требуя организовать им свидание в ближайшее время.
– Я сама, спасибо, – отказалась от предложения я, чувствуя себя неловко. Леди Марла и так много для меня сделала, а корми она меня с ложечки, как маленькую… жар смущения сжег бы меня на месте.
– Жаль. Мои мальчики сейчас на обучении, а мне так хочется о ком-то позаботиться… – Судя по взгляду леди, этого кого-то она уже нашла в моем лице и отступать была не намерена. – С завтрашнего дня будешь приезжать ко мне, – распорядилась леди. – Учитывая твой скованный дар, обращению с силой тебя не учили. А каждая ведьма должна знать и уметь пользоваться своими сильными сторонами. Потому, не обессудь, придется приложить все усилия.
– Конечно, – я с готовностью согласилась. Леди Марла удовлетворенно кивнула и, дождавшись, пока с кашей будет покончено, с сожалением распрощалась, оставляя меня в гордом, но утомительном одиночестве. Правда, сейчас я была ему даже рада: слишком о многом мне нужно было подумать.
В первую очередь, о словах Рен-ши и леди. Ведьма ни на секунду не сомневалась, что имеет дело со своей коллегой по силе, и… оказалась права. Это я не знала, что обладаю чем-то, кроме дюжины проблем, решать которые выпало на долю моей бедной тетушки. И знала ли она о моем даре? Ведь не могла не знать – так испугалась того пожара, что еще две недели бегала со мной по магам, заботясь о том, чтобы произошедшее не имело для меня последствий.
Горько усмехнулась. А ведь она не врала. Если принять за аксиому, что я – ведьма, а тот пожар был следствием вырвавшегося из заточения дара, то «лечение» и правда было направлено на искоренение последствий. Ведь установка нового контура и должна была закрыть от меня силу еще на какой-то срок, откладывая момент объяснения на несколько лет, а то и вовсе убирая саму необходимость разговора.
Сжатый кулак ударился о подушку, но пыль не взметнулась, намекая, что хозяйственная ведьма успела приложить руку не только к влажной уборке комнаты, но и ее наполнения. Я упала на подушки и, как в детстве, вытянула вверх руки, словно хотела что-то рассмотреть. Но, если обычно такое действие сопровождалось лишь ощущением отливающей от пальцев крови, то сейчас…
В первый миг мне показалось, что это иллюзия, обман зрения – не иначе. Моргнула, отгоняя от себя наваждение, но, когда я вновь открыла глаза, искры, игравшие на кончиках пальцев, никуда не исчезли. Разве что стали отрываться на пару сантиметров, давая мне насладиться их всполохами, и гасли, не причиняя ничему вреда. Сжала кулак, молясь, чтобы вновь обретенный дар не устроил пожар, и выдохнула, когда на пальцах больше не было и следа веселых поскакушек огоньков.
То ли дело было в каше, то ли в трехдневном сне, но с каждой минутой я чувствовала себя все лучше. От хронической усталости, преследовавшей меня последние годы, не осталось и следа. Хотелось, если не прыгать, то хотя бы выйти из комнаты, сбежать вниз по ступенькам и погулять по городу, наслаждаясь по-южному теплым солнцем.
Даже мелькнувший в доме напротив знакомый силуэт не смог омрачить мое беззаботное веселье. Зато вестник – смог. Серые крылья стукнули в мое окно, проскользнули внутрь, и прямо мне в руки упало запечатанное письмо.
С облегчением выдохнула, прочитав, кто является отправителем. Ларин. Коснулась печати, подтверждая получение, и уткнулась носом в пахшие любимыми духами подруги строки.
«Моя дорогая подруга, с сожалением должна признать, что мои опасения были не беспочвенны. Мне нечем тебя порадовать, а то, что удалось узнать, скорее заставит тебя страдать, чем облегчит муки твоего сердца.
У леди действительно есть право опекать тебя, но, как я и предполагала, она получила его не благодаря вашим родственным связям. Чтобы это узнать, я забралась в кабинет директрисы, пока та проводила экскурсию для родителей моей кузины.
Документы настоящие, иначе леди не смогла бы тебя устроить в пансион, но, согласно им, она является усыновителем и твоим опекуном. Условий, на которых она это опекунство получила, в бумагах директрисы нет, но я не сомневаюсь, что там будет что-то о деньгах.
Ни отец, ни брат не нашли ничего, что могло бы объяснить иное появление таких средств в роду леди, кроме тебя. Именно с тобой она вернулась из Марголина спустя десять лет отсутствия и начала сорить деньгами.
К сожалению, это все, что я могу тебе пока сказать. Надеюсь, к следующему письму узнать больше. Мы решили не дожидаться выпускного и выехать в Висталь раньше. Думаю, к тому моменту, как вестник до тебя доберется, мы будем уже там. Как и леди. Брат заметил слежку.
О документах не беспокойся. Отец сделал мне дубликат, но не отзывал прежние. Ты все еще можешь ими пользоваться, главное – не нарушай по-крупному закон (если нарушишь – обратимся к дядюшке, он что-нибудь придумает).
Рассказала о твоей ситуации Терезе. Она обещала поговорить с Мариусом и Антеором, да и я сама жду с ними встречи. Надеюсь, удастся выяснить что-нибудь в Марголине. Как удачно мы учили их язык, да? И, кажется, теперь я знаю, почему тебе он давался легче.
Обнимаю тебя и крепко целую в щеку.
Твоя подруга.
P.S. Напишу, как только мы доберемся до Марголина.
P.P.S. Если придется быстро уезжать, чтобы вновь со мной связаться, зайди в любое отделение банка Риастель и Ко, день нашего знакомства и самого большого разочарования позволят тебе передать весточку».
Я сама не заметила, как на глазах выступили слезы. Не от того, что тетя становилась все более далеким мне человеком, а от слов Ларин. От ее заботы и тревоги, которые даже так, через сухие строчки послания, заставляли меня плакать от осознания, что я не одна, что есть кто-то, кому я важна не меньше, чем собственная семья, что даже незнакомая мне Тереза готова помочь.
– Я так по тебе скучаю, – сбившимся на шепот голосом проговорила я, прижимая письмо к груди. Не выдержала и прочла вновь. И снова. Опять. От первой до последней буковки. И только на шестое прочтение заметила, что и у Ларин буквы были не совсем четкие. Кое-где размытые, где-то чересчур резкие, словно она пыталась за быстрыми росчерками скрыть свое реальное состояние.
– Лари… – пробормотала я, пряча письмо в то самое, ненавистное мне розовое платье. Вряд ли тетушка, если сможет меня найти, станет искать там. А сжечь… я не могла заставить себя избавиться от послания единственного друга. Просто не могла себя заставить уничтожить нашу призрачную связь.
Розовое платье вновь заставило меня подумать о грустном. Теперь уже с полным на то основанием: у меня не было причин не верить Ларин, зато теперь они были сомневаться в тетушке. И чем дальше – тем больше появлялось оснований пересмотреть свое отношение к ней. И, что вместе с болью принесло и облегчение, больше я не чувствовала себя виноватой, что сбежала, оставляя ее наедине с проблемами, вызванными моим поступком.
