Наталья Шагаева
Роден
Глава 1
Маргарита
Кто-то, узнав, что муж изменяет, впадает в депрессию, кто-то – в ярость, а я не понимала, что со мной происходит… Слез не было, шока тоже, ярости тем более, я просто впала в ступор, смотря, как Павел ведет к своей машине какую-то крашеную белобрысую курицу с ногами от ушей, задницей как орех и откровенно тискает ее по пути. Вот его ухоженная рука с кольцом на безымянном пальце проходится по талии, поглаживает бедра, слегка сжимает задницу, а девка запрокидывает голову и усмехается, закатывая глаза. Вот мой муж в неизменно дорогом классическом костюме наклоняется к уху этой курицы и что-то шепчет, прикусывая мочку. Павел открывает для девушки дверь, и шлепает упругую задницу, прежде чем она сядет. Такой довольный, как кот, садится рядом с ней, но машина стоит на месте. Кажется, они ждут нашего водителя.
Что я чувствую? – задаю сама себе вопрос и никак не могу на него ответить. Полная прострация и пустота. Будто это все происходит не со мной, а с кем-то другим, и я наблюдаю за чужим мужем, а не за Павлом, с которым прожила шесть лет. На улице начинается дождь, и крупные капли красиво окропляют черную тонированную машину Павла. В этом году май выдался холодным и дождливым. Мозг блокирует все мысли в моей голове и зачем-то анализирует погоду. Открываю рот как рыба, а слов не нахожу…
– Охренеть! Вот мудак! – произносит за меня моя подруга, которая совершенно незапланированно затащила меня выпить кофе в это кафе. Чувства возвращаются, и меня накрывает злостью, хочется убить Пашу и повыдергивать длинные нарощенные волосы этой курице. Сколько ей лет? Восемнадцать, двадцать? Не больше. А мне, значит, тридцать один и я уже не котируюсь. Теперь понятны все его частые рабочие поездки, вечные задержки на работе, постоянная усталость и нежелание проводить со мной время. Нет, Павлик, конечно, красавчик, ничего не скажешь, вон какую девку отхватил в своих сорок. Трахать так молодое и красивое тело, это я полная идиотка, что верила ему, да еще и жалела.
Резко соскакиваю с места и бегу на выход, когда в машину к мужу садится водитель.
– Рита! Стой, ты куда?! – догоняет меня Лелька, а я не могу ответить, у меня внутри начинает все гореть от злости и обиды. Машина Павла срывается с места, я быстро сажусь в свою и завожу двигатель. Подруга садится рядом, и я срываюсь с места, мчась за Павлом и его крашеной курицей.
– Рита, не гони, держи расстояние, просто не выпускай их из виду. Павел может заметить твою машину, – Лелька дает дельный совет, и я сбавляю скорость, немного сокращая расстояние. Ехали мы недолго, машина Павла припарковалась у пятизвездочного отеля. Как банально, мать его! Трахать любовницу в гостинице. Интересно, она у него первая, или уже двадцатая за шесть лет нашей семейной жизни?
Паркуюсь на той же стоянке в крайнем ряду и наблюдаю, как Павел выходит из машины и подает девушке руку. Как всегда, учтив и галантен. И вот они так красиво идут к входу в гостиницу, он прижимает ее к себе, постоянно что-то нашептывая, а я открываю окно, и вдыхаю озоновый воздух, думая о том, в какой позе он ее трахает. В своей любимой – боком? Чтобы не перенапрягаться? Или, может, она гениально сосет, а я не приемлю орального секса. А Павлик очень хотел, чтобы я взяла в рот, но мне почему-то было противно. Да, он мой муж, да я его любила, но не могла и все, какой-то ступор и неприятие. Я не ханжа, но… Вот, видимо, он и нашел, кто у него будет брать в рот. Интересно, как бы он мне ее представил! – Знакомьтесь, Маргарита – это наша сосальщица.
Усмехаюсь от своей мысли, запускаю руки в волосы и немного сжимаю голову.
– Рит, – осторожно зовет меня Лелька, и прикуривает.
– Дай сигарету, – прошу ее я.
– Ты же давно бросила, – отвечает она, но отдает мне свою сигарету, прикуривая себе еще.
– Ну, как ты понимаешь, я больше не планирую детей с этим козлом. Поэтому не вижу смысла вести здоровый образ жизни, – глубоко затягиваюсь, впуская в легкие большую порцию дыма, еще и еще, пока не начинает кружиться голова и по телу не разливается легкий кайф. Но сигареты не успокаивают, желание убивать не пропадает.
– Рит. Чего мы ждем? – а меня передергивает от ее жалостливого голоса, словно я ущербная.
– Мы ждем, когда они начнут, хочу застать кульминацию, – отвечаю я, отшвыривая окурок.
– Зачем? Все же и так понятно.
– Кому понятно? Тебе? Мне – нет! Я, например, не знаю, каким образом он ее трахает! – повышаю на подругу голос, чувствуя, как меня начинает потряхивать от злости и чувства ущербности. Никогда не считала себя уродиной, наборот, думала, что хорошо выгляжу, но раз меня променяли на эту вот девку, значит со мной что-то не так. Что? Губы не накаченные? Или задница не такая упругая и грудь не силиконовая? Ах, наверное, у Павлика начался кризис, и он хочет утвердиться с молодой шлюшкой. Она явно трахается с ним за деньги. За мои деньги!
– Ладно, пошли, будешь свидетелем, чтобы потом Пашенька не сказал, что я сошла с ума, и все было не так, как кажется, – Лелька кивает и выходит вместе со мной из машины.
– Могу подержать эту суку, пока ты будешь выдирать ей волосы.
– Поможешь мне подержать Пашу, пока я буду отрезать ему яйца, – Лелька нервно усмехается и идет со мной. Поправляю блузку, расстегиваю верхнюю пуговицу, натягиваю улыбку и подхожу на ресепшен.
– Добрый вечер… – перевожу взгляд на бейдж на груди у девушки, – …Лидия.
– Добрый вечер, чем я могу вам помочь? – улыбается девушка.
– Вы очень мне поможете, если скажите, в каком номере Павел Белинский.
– Извините, мы не даем такой информации, если клиент не предупреждает нас о посетителях, – так же мило улыбаясь, отвечает девушка, осматривая нас Лелькой.
– Лидия, насколько мне известно, вы обязаны предоставлять такую информацию, – достаю из сумочки удостоверение из прокуратуры, где я работаю, тычу в лицо девушке, которая тут же прекращает улыбаться. Только вот она не знает, что я там не работаю. Папа дал мне его для того, чтобы я решала свои маленькие проблемы. Я пользовалась удостоверением пару раз, были за мной маленькие грешки, когда я нарушала правила дорожного движения.
– Мне нужно знать, в каком номере Павел Белинский, – уже серьезно спрашиваю я, прекращая любезничать, изображая из себя строгого работника прокуратуры.
– Да, конечно, в двести втором, это на четвертом этаже, – тараторит девушка.
– Большое спасибо, и не надо его предупреждать о нашем визите, – предупреждаю я, хватаю Лельку за руку и иду к лифту. Мы быстро поднимаемся на нужный этаж и останавливаемся возле номера. На минуту застываю возле двери, задумываясь – а надо ли мне именно сейчас смотреть Павлу в глаза? Надо! Чтобы помнить это всегда и не сметь его прощать. И главное, доказать папе, что его любимый зять не такой идеальный, как ему кажется. Сердце почему-то начинает колотиться как сумасшедшее ладони потеют, к горлу подступает ком и дышать становится трудно. Зачем я сюда приехала?!
Вдыхаю, расправляю плечи, и решительно громко тарабаню в дверь, чувствуя волнение, еще секунда и моя семейная жизнь рухнет. Все мои усилия старания и мечты перестанут иметь смысл. Никто не открывает, и я колочу в проклятую дверь кулаком.
– Я просил не беспокоить, мне ничего не нужно! – недовольно кричит Павел.
– Говори ты, он узнает мой голос, – шепчу на ухо Лельки, и она не теряется.
– Откройте, пожалуйста, у нас для вас очень важная информация! – отзывается подруга, и дверь немного приоткрывается, а мое сердце пропускает удар.
– Маргарита?! – впервые вижу Павла растерянным, он без рубашки и наспех застегнутых брюках.
– Привет, милый! – ехидно улыбаюсь я. – Мы зайдем, – не жду ответа, отталкиваю растерянного мужа и прохожу внутрь полумрачного номера, на самом деле мне страшно, увидеть там то, что и так очевидно, но я этого не показываю. Осматриваю огромный люкс, прохожу в спальню и застываю на пороге. Блондинка в белье, точнее в тонких ниточках, которые ничего не скрывают, а наоборот, переплетение красных лент поддерживают грудь, открывая огромные персиковые соски. Да и с трусиками тоже проблема, просто ленты по бокам, на заднице, и все открыто между ног. Но шокирует не это – девушка с завязанными глазами и специальным кляпом-шариком во рту, привязана за руки к специальному креплению в виде турника. Конечно, блондинка ничего не понимает, только вертит головой, реагируя на шорохи.
– Рита, это…
– Ну давай, скажи, что это не то, что я подумала, – усмехаюсь ему в лицо, а внутри трясет и ноет в районе сердца. – Придумай, как вот это можно оправдать, – девушка начинает дергаться и мычать.
– Маргарита, поехали домой, там поговорим, не нужно устраивать скандалов перед посторонними, – так серьезно, как ребенку, произносит он, а я даю ему пощечину, вкладывая в удар столько силы, что ладонь отзывается болью, и на его лице остаются красные отметины.
– Следующий наш разговор будет в суде! – шиплю мужу в лицо.
В спальню входит Лелька и зажимает рот рукой, осматривая девку на привязи. Боже, как это вся мерзко! Подхожу к девушке, одергиваю ее повязку, блондинка округляет глаза и дергает руками, пытаясь освободиться. Хочется вцепиться в ее кукольное лицо или придушить, но она здесь ни при чем, это Павел завел любовницу, и его никто к этому не принуждал.
– А она у тебя типа нижняя? А ты оказывается, Паша, доминант? – ухмыляюсь, а самой выть охота от омерзения.
– Маргарита, поезжай домой! – приказывает он.
– Командовать будешь теперь вот этой курицей, а мной – не смей! А я, и правда, удаляюсь. Продолжайте. Как это там у вас, извращенцев, называется? Сессия? Да, мистер Грей? – на меня нападает истерический смех, Павел хватает меня за руку, но я вырываюсь и ухожу прочь из этого места. Спускаюсь вниз по лестнице, игнорируя лифт, не замечая, как за мной бежит Лелька и что-то кричит, перед глазами стоит привязанная блондинка и полураздетый Павел.
***
Сама не помню, как попрощалась с Лелькой и оказалась дома. Сижу в гостиной в полной темноте и курю сигареты подруги, смотря в огромное окно на звездное небо. Мыслей нет совсем, никаких, я боюсь анализировать, иначе сорвусь. Не помню, сколько так просидела, видимо, долго, судя по нескольким окуркам в хрустальной пепельнице Павла. А ведь это его любимая пепельница…. Замечательно! Беру ее и со всей силы швыряю в стену, разбивая на мелкие осколки, и на душе становится немного легче.
Встаю с места и иду в кабинет Павла. Открываю бар и беру одну из бутылок его коллекционного коньяка. Ооо, вот эту бутылку он привез из Италии. Сколько ей лет? Да все равно, потому что бутылка красиво летит в стену, окропляя шелковые обои темными подтеками, а за ней еще одна, и еще, пока у Павла не остается больше коллекции.
Дышу глубоко, словно пробежала марафон, и осматриваю хаос, который натворила.
– Что тут у нас еще? – открываю ящики его стола и выкидываю из него все бумаги и документы. Мне безумно нравится все, что я делаю, хочу уничтожить все его вещи. На рабочем столе стоит фарфоровая фигурка дракона из Китая. Мой муж любит красивые, очень дорогие безделушки, и я с удовольствием запускаю дракона в шкаф со стеклянными дверцами, где находится его коллекция ножей. Хочется взять один из них, всадить Павлу в грудь и долго прокручивать, чтобы он почувствовал то, что я чувствую сейчас. Беру один из ножей, выхожу из кабинета и иду в гардероб мужа. У Павла целый музей отглаженных рубашек и брендовых костюмов. Вонзаю нож в один из пиджаков, начиная разрывать его на кусочки, что-то кричу, кромсая его одежду, и меня прорывает. Слезы льются градом, застилая глаза, утираю их ладонями, моргаю от того, что в глаз попадает косметика. Откидываю нож и уже руками рву рубашки, отрывая от них рукава. У Павла очень мало простой одежды, он любит классику и почти всегда ходит в костюмах и рубашках. Раньше мне это нравилось: неизменные костюмы, его коллекция алкоголя, оружия, а недавно он приобрел конюшню. Чертов эстет, он что, возомнил себя графом?! Ах, да, он у нас играет в Кристиана Грея! Что, на вертолет денег не хватило? Долбанный извращенец!
Выхожу из гардероба и падаю на кровать. Боже, спасибо, что ты не дал нам детей. Я как дура бегаю по врачам, веду здоровый образ жизни, мечтая о нашем общем ребенке, а он в это время трахает шлюх, засовывая им в рот кляп! Ненавижу! Как же я тебя ненавижу, Павел Белинский!
***
Я практически не спала, поэтому утро встречало меня головной болью и слабостью. Павел так и не явился домой, видимо, предпочел все же дотрахать белобрысую , а не оправдываться передо мной. Ну или чем они там занимаются? Я запретила прислуге убирать все, что натворила ночью, мне нужно было «порадовать» Павлика тем, что его коллекции коньяка больше не существует, как и любимой пепельницы и дорогих костюмов.
На душе гадко, погода плачет за меня, изливаясь на землю проливным дождем, я пью кофе на террасе, кутаясь в длинный кардиган, и ищу в интернете хорошего адвоката. Юристов, конечно, у нас в семье полно, но, боюсь, никто из них не одобрит наш развод. Зачем я вообще вышла за этого козла замуж?! Ведь говорила мне Лелька, что такие браки несчастливые, а я не верила ей. Павел меня очаровал, вскружил голову, и я поверила, что у нас все получится.
Терраса выходит на задний двор, и я не слышала, как приехал Павел, пока он не сел рядом со мной в плетеное кресло, а следом за ним Леночка принесла кофе. Ухмыляюсь сама себе, смотря на сад, покрытый капельками дождя, конечно, сам донести себе кофе мистер Белинский не мог. Утыкаясь в телефон, продолжая поиски адвоката. Делить нам есть что, и я не собираюсь ничего оставлять этому козлу-доминанту.
Павел долго молчит, попивая кофе. Такой весь свежий, как всегда, в костюме, отглаженной рубашке с высоким воротом и пахнущий парфюмом.
– От того что ты уничтожила мою коллекцию и одежду, тебе стало легче?
– Да, – отвечаю я, продолжая листать страницы, но на самом деле ничего не вижу и начинаю вновь злиться. Хочется выместить всю свою боль на него. Например, расцарапать Павлику лицо или отхлестать по щекам.
– Давай зайдем в дом. Холодно, простынешь.
– Смотрите, какой у меня заботливый муж! – не знаю, откуда во мне взялась эта язвительность, не могу с ним теперь нормально разговаривать. – А когда ты трахаешь своих шлюх … ой, прости, нижних, саб, извини не знаю, как там у вас это называется – ты тоже думаешь обо мне?
– Представь себе – да! Ты, дорогая моя, зажатая в сексе, а мне нужно именно то, что ты видела. Да и такой вид секса не для тебя, – с укором говорит он, словно я виновата в его изменах.
– С чего ты взял, что не для меня?! – повышаю голос, а Павел усмехается, намекая на то, что все и так очевидно и я вновь чувствую себя ущербной.
– Да и ты моя жена, мать моих будущих детей. Я не смогу с тобой так, и тебе явно не понравится унижение, которое подразумевается при таких связях, – он так спокойно все объясняет, словно мы обсуждаем насущные бытовые вопросы, а меня начинает тошнить, когда я представляю, о каких унижениях он говорит.
– Ну детей у нас уже не будет, и жена я тебе ненадолго. Я подаю на развод, – заявляю я. – До развода я поживу в городской квартире, если ты, конечно, не отдал ее какой-нибудь малолетней шлюхе!
– Прекрати выражаться! – строго произносит Павел.
– Да пошел ты! – встаю с места, чтобы покинуть террасу, но всегда спокойный и уравновешенный Павел резко поднимается и хватает меня за запястья, дергая на себя.
– Отпусти! – шиплю как кошка, размахиваюсь, со всей силы даю ему очередную пощечину, и реально получаю от этого удовольствие. Хочется ударить его еще и еще, но Павел перехватывает и вторую руку. Дергаюсь, но он явно сильнее меня.
– Отпусти меня, мне противны твои касания!
– В том то и дело, что тебе всегда все противно, – со злостью предъявляет он мне. А я смотрю в его глаза и не вижу там ни капельки вины. Он считает себя правым и сваливает все на меня. – Маргарита, давай успокоимся. Я понимаю твое состояние, негодование. Не нужно никуда уходить, завтра я улетаю по делам компании на две недели, может, немного больше. Мы успокоимся, а потом все обсудим, – он тянется к моему виску пытаясь поцеловать как раньше, но я вырываюсь из его захвата.
– Скатертью дорога, возьми с собой свою рабыню, чтобы тапочки в зубах приносила, ну или вылизывала ботинки, извини, не в курсе твоих предпочтений!
– Поговорим, когда ты придешь в себя! – кидает он мне в след. Я ухожу в комнату для гостей, запираюсь там и падаю на кровать. Через минуту мне на телефон приходит сообщение от Павла.
«Люблю тебя» – а мне смеяться и одновременно плакать хочется от его сообщения. На фоне произошедших событий его слова любви звучать как издевательство, настолько фальшиво, что я морщусь.
«А мне кажется, что я вообще тебя никогда не любила» – посылаю ответ – лгу, конечно, любила....
***
Буду очень благодарна за лайки(звездочки), репосты и комментарии. Это очень радует Автора и вдохновляет!!!
Глава 2
Роман
– Я хочу вот такого мотылька на груди! – выдает мне девушка, тыча в немаленькую силиконовую грудь. Усмехаюсь, смотря на рисунок ночного мотылька, красивый рисунок, я смогу повторить, даже усовершенствовать, сделать эффект натуральности, но…
– Сколько вам лет? – спрашиваю, и гламурная девица надувает губы, осматривая мои забитые руки.
– С какой целью интересуешься? – кажется, на «ты» мы не переходили, но, видимо, она воспринимает мой вопрос как подкат.
– Переспим? – выгибаю бровь, смотря, как она округляет глаза, не ожидая вопроса в лоб, но это своего рода тест на совместимость с тату, которую она просит. Мне хочется понять – это осознанный выбор или она, тупая овца, не удосужилась узнать значение своей татуировки.
– Что?! – делает вид, что не понимает и даже возмущена.
– Ничего, мотылек на груди означает, что девушка шлюха!
– Да?! – хлопая ресницами, спрашивает блондинка, начиная ерзать в кресле. Киваю ей в ответ, понимая, что это надолго, поднимаюсь с места и иду к окну, сажусь на подоконник, прикуривая сигарету.
– Тогда я хотела бы лилию или сакуру на плече! – заявляет она, и я давлюсь дымом, пытаясь сдержать истерический хохот. Мда, шлюха – явно ее призвание.
– Что опять не так?! – возмущается девица.
– В семнадцатом веке во Франции всех проституток клеймили лилиями на плече, – поясняю я, выпуская дым в потолок. Выпрямляю спину, поскольку до сих пор чувствую боль в поломанном ребре.
– А сакурой, видимо, японских гейш?! – пытается язвить девушка.
– Нет, в Японии татуировки носили только якудза. То есть только преступники, там до сих пор относятся негативно к рисункам на теле.
– Очень интересно, но я сюда пришла не лекции слушать. Мне посоветовали тебя как хорошего мастера. Так что там не так с сакурой?
– Сакура обозначает, что девушка раскрепощена в сексе и готова на любые эксперименты.
– Ну, мне подходит! Хочу сакуру на плече! – докуриваю сигарету, туша окурок в пепельнице. Ну, сакура, так сакура. И сейчас я раскручу блондинку на крупную сумму.
– Сакура на плече не смотрится, – беру каталог, нахожу несколько фото моих работ и показываю девушке. Ее глаза загораются. Сакура с розовыми лепестками на спине или от бедра до груди, оплетающая талию, выглядит эротично.
– Но это большая татуировка, как ты понимаешь, работы много, – девушка медлит, но не может оторвать глаз от сексуально выгибающейся девушки с сакурой на боку. Ее ветки прячутся в трусиках, а вершины уходят на грудь.
– Я хочу такую, это больно? – все-таки решается она. Да, это больно – талия, грудь, бока и низ живота – это чувствительные места.
– Обезболим, можно специальным спреем, можешь бухать в процессе. Красота требует жертв, – смеюсь я.
– Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя страшный взгляд?
– Говорили, – подмигиваю ей я. Дальше мы обговариваем сумму, и я назначаю ей время на хххзавтра.
– Ты серьезно хочешь наколоть этой… сакуру на все тело? – Лиля указывает взглядом на выход.
– Да. Почему нет? Любой каприз за ее деньги.
– Так она хотела бабочку на сиськи.
– А я ее развел на крупную сумму. Учись работать, детка, – шлепаю Ли по заднице, когда она наклоняется передо мной, поднимая упавший карандаш.
– Да пипец, беруши надо купить, она же завтра будет визжать на весь салон.
– Потерпим, – отмахиваюсь я. Накидываю толстовку, ищу взглядом телефон и ключи от тачки.
– Ты домой? – Ли суетится, собирает чашки из-под кофе, пытаясь быстро прибираться.
– Да, я обещал Светику помочь с проектом, – Ли цокает, надувает губы.
– А потом?
– А потом – по обстоятельствам, – я знаю, чего хочет девушка, но сегодня я не настроен на секс с ней. Кто такая Лиля? Я до сих пор не могу найти ей определение. Я знаю ее со школы, раньше мы вращались в одной компании, а сейчас она работает в моем салоне администратором. Ли хорошо рисует и некоторые эскизы в нашем каталоге делала именно она. Мы свободно трахаемся, когда нам хочется, в основном устраиваем тройнички. Ли бисексуальна, поэтому всегда соглашается быть третьей, когда я хочу развести очередную девочку на групповушку. Она красивая, высокая девушка с ярко рыжими вьющимися волосами и необычным разрезом глаз. Тоже любительница рисунка на теле, не так как я, конечно, но ее тело от колена до шеи украшает дракон, который, как она говорит, ее охраняет. У нее несколько проколов на ушах, камушек в носу, и пирсинг в пупке. От прокола сосков я ее отговорил – это лишает девушку чувствительности.
– Ты не поедешь к Димону?
– Черт! Я забыл. Ну ты поезжай, а я, как закончу со Светиком, подъеду.
Димон – это Дмитрий Соловьев, известный фотограф, кто-то бы назвал его художником. На последней выставке он продал несколько фотографий за баснословные суммы. Но я знаю этого теперь «богемного» парня еще с детского сада. Да и у меня в студии он частый гость. Димон хочет повторить мой рекорд и забивает свое тело. Сегодня он устраивает вечеринку по поводу отъезда в Европу для работы по контракту, и я обещал быть там.
– Ладно, ключи отдай Борову, он еще часа три будет работать, – киваю на кабинет, где Генка, мой второй мастер, битый час колет какому-то байкеру «биомеханику» *, нарисованную мной. Я не просто владелец небольшой тату-студии и пирсинга. Я художник, свои наброски, эскизы и флеши я придумываю и рисую сам, могу сразу на теле. Иногда рисунок рождается сам собой. Клиентура у нас обширная, есть даже запись на пару недель вперед. Мы с Боровом делаем татуировки, Ли занимается пирсингом, нашей бухгалтерией и по совместительству является лицом моего салона.
Татуировка для меня не просто работа и увлечение. Говорят, когда слова кончаются, человек начинает бить на теле татуировки. Кто-то считает меня фриком, кто-то – сумасшедшим, кто-то – ох*еным. Дело в том, что примерно семьдесят процентов моего тела забито рисунками. Все делалось спонтанно и по настроению или моменту, который я хотел запечатлеть. И таких моментов оказалось много. Все свои грехи я перенес на тело. Тату – это само по себе грех. На моей коже мантры, лица, знаки, символы, и, если умеете их читать, вы можете заглянуть мне в душу.
Проще назвать места, где у меня нет рисунка. Лицо из принципа не забиваю, ладони тоже, все остальное – мое полотно, на котором остались еще светлые пятна, для дальнейшего заполнения моей биографии. Я кайфую от боли, которая приносит игла, забивая мне под кожу краску. Я зависим и болен, и, если вы не в теме, то никогда меня не поймете, но я вас не осуждаю, когда вы брезгливо или с ужасом смотрите на меня, я сам себя иногда не понимаю…
Вдыхаю прохладный вечерний воздух, с минуту просто стою на крыльце студии, щелкаю газовой зажигалкой, рассматривая вечно куда-то спешащий народ. Зависаю, пытаясь собрать в кучу вялотекущие мысли, вроде, все сравнительно хорошо, но на душе неспокойно, чего-то не хватает… будто от меня оторвали часть и без нее я неполноценный. Странное чувство, новое, какой-то внутренний резонанс. Мне всего двадцать пять, а чувствую себя на шестьдесят…
Трясу головой, пытаясь выгнать из себя хандру. Надо просто оторваться у Димона, да так, чтобы стыдно было вспомнить. Прыгаю в свой спортивный БМВ и давлю на газ, бросаю сцепление, эффектно, с визгом, выезжаю со стоянки. Резину я, конечно, жгу по полной, но это стоит ошарашенный парочки женщин, которые крестятся, в ужасе отлетая в сторону.
Поднимаюсь на второй этаж и звоню в родную квартиру, место, где я вырос и до определенного возраста был счастлив. Слышу, как сестренка подбегает к двери, открывает, и тут же бросается мне на шею.
– Ну привет, Светлячок, – целую сестренку в щеку и маленькая кокетка подставляет вторую. – А это что у нас такое? – указываю на розовые губы.
– Это помада! – отвечает она, строя мне голубые глазки.
– А не рано ли краситься?
– Мне десять лет! – с гордостью сообщает она, словно уже совершеннолетняя.
– Ну это меняет дело, – усмехаюсь я, скидываю толстовку, и прохожу в квартиру. – Где мама?
– Ушла к тете Лене.
– Точно к Лене?
– Да, она ей звонила, – с недовольством цокает Светик, закатывая глаза. – К нему она давно не ходила, и он не звонит.
«Он» – это наш отец. Он не живет с матерью, поскольку пять лет назад ушел от нее и Светика к любовнице. Но по иронии судьбы год назад попал в аварию и мог остаться инвалидом. Его любовница благополучно кинула отца, не желая выхаживать инвалида. Угадайте, кто это делал? Конечно, моя мать! Почти год она выносила за ним утки и кормила его с ложки, подняла на ноги, бегая по врачам. Она его простила, а мы – нет. И дело даже не в любовнице, а в материнских слезах, она буквально умерла, когда он предал ее и ушел. А сейчас я не могу простить ее за то, что она опять с ним. Я запретил отцу появляться в нашей квартире, но мать бегает к нему тайком. Вот такая любовь, которую мне не понять… Человек, предавший тебя, спокойно бросивший ребенка, при случае сделает это еще раз.
– Ясно, ну пошли, показывай свой проект, – иду в комнату к сестре, помогать подготовить презентацию к окончанию учебного года. Светик выбрала тему «современное искусство», и я должен ей помочь, как наглядный «образец» этого искусства.
– Возьми меня завтра к себе на работу? – ноет Светик, – Я по Ли соскучилась. Она обещала проколоть мне уши.
– Ты же боялась? – вот такой парадокс. На моем теле шесть проколов, а моя сестренка в десять лет боится проколоть уши. Как-то я час бегал за ней по салону со специальным пистолетом.
– Нет, я решилась, и сережки, которые ты подарил, хочется надеть. Они такие красивые.
– Хорошо, – поправляю русые мягкие волосы, убирая их с ее лица. – В обед заеду за тобой. – Вынимаю из кармана деньги для матери и оставляю на тумбе. Наклоняюсь, целую сестренку в висок, и вдыхаю ее еще детский запах. – Все, закрывайся. Если мать не придет через час, позвони мне.
– Да у Лены она! Можешь подняться и убедиться, – ноет Светик, показывая наверх.
– Хорошо, верю, – усмехаюсь я и покидаю квартиру.
Заезжаю к себе на квартиру, быстро принимаю душ, надеваю черные джинсы, футболку, которая приятно обтягивает мышцы. Меняю кожаный браслет на массивные металлические часы, надеваю легкую кожаную куртку с высоким воротником, закидываю в карман несколько ультратонких презервативов и спешу на вечеринку.
У Димона собрались все свои, как сказал сам хозяин дома. Но многих я не знаю. В огромной гостиной развешаны лучшим работы Соловьева, в основном обнаженные девушки в эротичных позах. Все фото черно-белые, ничего лишнего и отвлекающего, только натуральная природная красота. Нет, это не выглядит развратно, это красивые тела с ракурсов, которые может поймать только Дмитрий. Я все время зависаю на его женщине – зиме. Белоснежная кожа, я бы сказал неестественно бледная, белые волосы и черные, как бездна, глаза. Я влюблен в эту женщину, но Димон не выдает мне ее данных, говоря, что как доктор не имеет на это право. Во всем остальном это простая пьяная вечеринка, где царит небольшой разврат. Димон хочет оторваться перед масштабной работой.
Уже на входе здороваюсь со знакомыми персонажами. Девочки, мальчики тусят. Кто-то просто бухает, что-то обсуждая, кто-то танцует, уходя в нирвану под электронную музыку, несколько человек играют в покер. С кем-то здороваюсь за руку, целую в щеку пару знакомых девчонок, одна из них загадочно мне улыбается – примерно полгода назад я с ней трахался на похожем мероприятии, и по глазам вижу, что она не прочь повторить. Подхватываю ее за талию и увожу от компании, с которой она беседовала. Сегодня она будет моей игрушкой.
– А вот и он! Мы уже не думали, что Роден почтит нас своим присутствием, – сощуривая глаза, произносит Димон, подходит ко мне, пожимает руку, хлопая по плечу, и вручает мне бокал с виски. Роден – это второе имя, которым меня называют все, кроме близких, оно появилось у меня лет восемь назад. Не знаю, почему меня назвали именем скульптора, ведь я по сути художник. Хотя, как говорит Ли, я скульптор тела. Я сросся с этим именем, многие даже не знают моего настоящего имени.
– Ну как я мог пропустить момент прощания с мастодонтом фотографии.
– Так себе комплимент, – усмехается Димон. – Мастодонты, как известно, вымерли. Ладно, мой дом в вашем распоряжении, – он ведет бровями, намекая, что я могу сегодня трахнуть девочку в одной из комнат.
Димон уходит общаться с толпой, а я не настроен на светские беседы и споры, которые они ведут. Просто общаюсь с брюнеткой, немного флиртуя, постоянно касаясь ее, расслабляя, контролируя количество выпитого ей алкоголя. Мне нужно немного раскрепостить ее, а не напоить. Я не трахаю невменяемое тело, мне нужна активная любовница, тем более сегодня я хочу тройничек с Ли, она поможет мне уговорить крошку на любовь на троих. Кстати, вот и Ли. Она явно угадывает мои желания или чувствует мое настроение на расстоянии. Она идет к диванам, на которых я уже активно завожу крошку, тиская ее, и с интересом рассматривает нашу новую жертву. Ли сегодня хороша, на ней, кожанные обтягивающие брюки, туфли на нереально высоком каблуке, и прозрачная черная блузка.
– Привет, – Лилия делает вид, что мы не виделись сегодня и приветствует меня откровенным поцелуем, всасывая мои губы, а я сжимаю ее упругую задницу. Брюнетка поражена, пытается вырваться из моего захвата и встать с дивана, но я не выпускаю. Лиля садится рядом с ней, и мы блокируем пути к отступлению. Нет, крошка, сегодня ты наша добыча, ты центр нашего удовольствия и связующее звено. Дальше Ли расслабляет девушку, задавая наводящие вопросы, касаясь ее как бы невзначай, и крошка не смущается, а я одновременно нашептываю ей на ушко пошлости. Девушка уплывает, и мы с Ли наглеем. Отнимаю у брюнетки коктейль и впиваюсь ей в губы, прохожусь штангой по пухлым губам. Ли ведет руками по ее телу, девушка напрягается, хочет возразить, но я не позволяю, продолжая играть ее губами.