Наталья Солнцева
Хозяйка книжного магазина
Глава 4
Веронику Грушину сыщик застал в комнате бывшего заводского общежития, которую они с Мариной снимали на двоих. Убогая обстановка напоминала любую жилую комнату, много лет сдаваемую внаем, – ободранные стены, потолок в желтых разводах, с которого свисает жалкий светильник советских времен, поломанная мебель и неистребимый запах старых вещей, пыли, запущенности. В закутке устроена крошечная кухонька – электроплитка на тумбочке и раковина для мытья посуды.
– Вы найдете Маринку? – не сдерживая слез, спросила Грушина.
– Не знаю, – честно ответил Всеслав. – Буду стараться.
– Она мне как сестренка… единственный близкий человек!
– Я понимаю. Сделаю все возможное.
В таких комнатах Смирнову становилось не по себе, хотя он и знал, что тысячи людей вовсе не имеют крыши над головой, даже такой. В этой общаге все же тепло, есть водопровод, душевая комната на первом этаже. Жить можно.
Он пытался ответить на вопрос, что приводит человека к подобным бытовым условиям и нередко заставляет находиться в них до старости. Наследственность, образ мыслей, убеждения, склад характера? Есть люди, которые с самого «дна» поднимаются если не к головокружительным вершинам, то к устойчивому достатку, а другие начинают вроде нормально, затем постепенно опускаются – кто быстрее, кто медленнее – и теряют все.
– Как вы сами думаете, что произошло с Мариной? – сидя на расхлябанном стуле и стараясь не делать резких движений, поинтересовался сыщик.
– Ой, да что угодно! Под машину могла попасть, сознание потерять… или маньяк какой заманил в автомобиль, отвез в лес и… – Вероника заплакала, под ее глазами и на щеках образовались черные потеки от туши. – Мы с ней с детства несчастные: родители нас бросили, потом детский дом… вам не объяснить, что это за жизнь! У Маринки здоровье плохое: малокровие, хронический ревматизм, сердце пошаливает. Вдруг она упала где-нибудь и умерла? Такие, как мы, неприкаянные, никому не нужны.
– А труп где?
Молодая женщина вздрогнула, перестала всхлипывать.
– Тру-у-уп? Если маньяк убил сестренку… то в лесу закопал, в землю. Или расчленил тело и на мусорку выбросил.
– Сейчас зима, – заметил Смирнов. – До земли не доберешься. А неопознанных женских тел, к которым подходили бы приметы Марины, в последние десять дней в городе не обнаруживали.
– Значит, в снег закопали, – стояла на своем Грушина. – Или в морге валяется, просто нам не говорят. Хотят для опытов использовать!
Сыщик не стал спорить, видел, что это бесполезно.
– Расскажите о том вечере, когда вы со Стасом ходили в клуб «Молох».
– «Молох»… – задумчиво произнесла молодая женщина. – Странное название. У нас в Шахтах тоже был клуб молодежный – «Сполох»! Похоже звучит. Оба слова непонятные.
– И чем этот «Сполох» занимался?
– Создал отряд по изучению истории родного края, они в походы ходили, экспедиции разные. Мы с Маринкой хотели туда вступить, но нас не взяли. Взнос надо было платить, а денег не хватило! Сами видите, – она повела в воздухе руками, – какое у нас материальное положение. Едва концы с концами сводим. Мы бы и в «Молох» не попали, если бы не Стас, – он за нас заплатил.
– То есть вы вступили в этот клуб? – задал провокационный вопрос Смирнов.
– Не-е-ет, только зашли посмотреть, как и что. Ужасное место! Охрана, люди в балахонах, никто слова лишнего не проронит, музыка похоронная какая-то. Но самое отвратительное – младенцы в стеклянных кувшинах, вниз головой. Не сразу сообразишь, что это куклы. Жуть! А потом этот… колдун ихний, заклинания бормотал и в колокол звонил. Мы с сестренкой не выдержали, захихикали – только не от веселья, а от неловкости, реакция у нас такая. Колдун нам еще розы давал нюхать: он их будто из воздуха сделал. Но цветы оказались настоящие. Забавно… как в цирке. Мы опять захихикали, он страшно разозлился и… произнес проклятие. Мол, одна из нас должна утолить жажду Молоха… Все, кто были в балахонах, завыли, а колдун указал на Маринку. Честно вам признаюсь, у меня мороз по коже пошел. Мы испугались, бросились наутек… пальто даже не стали надевать, забыли. Стас за нами. Очухались только в такси.
– Это все?
– Все, – подавленно кивнула Вероника и неумело перекрестилась. – Вот вам крест!
– Вы не связываете исчезновение вашей подруги с посещением «Молоха»?
Из глаз молодой женщины хлынула новая волна слез.
– Как же не связываю? Проклял нас тот колдун! Понимаете? Мы прокляты… наверное, с самого рождения, а он только подтвердил это. Бедная Маринка-а-а…
Грушина рыдала, а сыщик размышлял.
– Вы ничего подозрительного не замечали перед тем, как Марина пропала? – спросил он, когда та немного успокоилась.
– Нет. Все было, как всегда… кроме того ужасного «Молоха». И зачем Стасу понадобилось приглашать нас туда? Знаете, теперь я боюсь собственной тени! Я с тех пор, как сестренка не вернулась, не могу спать. Стас мне снотворные таблетки купил, но они не помогают. Как закрою глаза – вижу ужасное, блестящее от краски лицо колдуна, его глаза с красным ободком… и чувствую запах роз: он наполняет легкие, душит. Какой тут сон?! Вы верите в силу проклятия?
Раньше Смирнов не верил, но обширная сыскная практика последних лет поколебала его принципы, изменила взгляды на многие вещи. Существует нечто непостижимое, которое вмешивается в привычную и понятную жизнь людей, влияет на них, зачастую определяет судьбу. Можно по-разному относиться к этому, но игнорировать – непростительная беспечность.
– Как вам сказать? – улыбнулся сыщик. Он был не готов к дискуссии на тему черной и белой магии.
– Значит, верите, но боитесь признаться, – вздохнула его собеседница. – И то, что произошло с Мариной, доказывает существование колдовства.
– Так уж сразу и колдовства! Давайте сначала переберем все реальные причины исчезновения вашей подруги, а потом уже… если понадобится, перейдем к потусторонним силам.
– Вы шутите, а я серьезно! – рассердилась Вероника.
– Я тоже серьезно, – убедительно произнес Всеслав. – Поверьте. Но у меня есть порядок действий, которого я привык придерживаться. Вы убеждены, что нам не стоит заниматься иными версиями, кроме колдовства?
– Вы правы. Извините. Просто… мне так жалко сестренку… и себя. Я ведь без нее совсем одна останусь на белом свете! Вообще… жизнь не сахар. Даже здесь, в Москве. Нигде не чувствуешь себя в безопасности – ни на улице, ни на рабочем месте, ни в собственном доме. Вы слышали про страшную банду «Алая маска»? О них и в транспорте говорят, и в магазинах, везде! У нас на рынке болтают, как они расправляются со своими жертвами, уродуют лица. Откуда такая жестокость? И почему их до сих пор не посадили? Куда полиция смотрит?
– Преступников ищут, – сказал сыщик. – И непременно поймают.
Он был наслышан об «Алой маске»: на поимку этой банды столичные силовики бросили все возможные средства.
– Я боюсь выходить из комнаты, – кутаясь в пуховой платок, призналась молодая женщина. – Пришлось уволиться с работы. Мы с Маринкой давно решили подыскать себе что-то получше. Только куда нас возьмут? Без связей никуда не сунешься, а опять Стаса просить… неловко. Мы и так ему обязаны. Он нам помог устроиться, о жилье похлопотал. Нельзя же человеку на голову садиться!
– Да… пожалуй. Так вы, говорите, искали себе новую работу?
Вероника уныло кивнула.
– Пробовали. Газеты брали с объявлениями, звонили повсюду… в основном предлагают сетевой маркетинг. Еще требуются продавцы, разносчики рекламных листков, наклейщики объявлений. Хорошую работу так запросто не предложат, тут побегать надо. Думали, нас в тепличное хозяйство возьмут, за растениями ухаживать. Обещали вроде! Позвонили, приходите, мол, поговорим об условиях. Маринка пошла… и… все, с концами. Туда она так и не добралась.
– Что за тепличное хозяйство? – ухватился за соломинку Смирнов. – У вас есть их координаты?
– Да, конечно, – Вероника порылась в тумбочке и достала газету. – Вот телефон, обведенный красным фломастером. Мы к ним первый раз вместе ездили, это рядом с метро «Щелковская». Маленькая контора в жилом доме внутри двора, вход с торца… еле нашли. Хорошо, что вывеска яркая – «Хозяйство Зеленая Роща» – издалека видна.
– Адресок дадите?
– Зачем? – удивилась она. – Маринка к ним не доехала, я звонила, узнавала.
– Мало ли? Вдруг там неподалеку происшествие какое было, несчастный случай? Кто-то что-то слышал, видел? Возможно даже, ваша подруга приходила в контору, а служащие ее забыли, напутали с фамилией. Кстати, я бы попросил у вас ее фотографию. Имеется?
– Только маленькие, как на документы.
Вероника дала сыщику пару снимков подруги и адрес тепличного хозяйства, куда поехала Марина Комлева и не вернулась.
– А бумаги какие-нибудь у нее были? Записная книжка, школьный аттестат, например? – спросил он, разглядывая непримечательное худое личико на фотографиях. Такое вряд ли кто запомнит – глазу зацепиться не за что.
– Паспорт Маринка взяла с собой, записная книжка у нас общая… вот, – Грушина протянула сыщику тонкий дешевый блокнотик и целлофановый пакет с документами подруги. – Тут все.
Блокнот оказался почти пустым, а несколько бумажек – аттестат, удостоверяющий окончание школы-интерната при детском доме № 2 в городе Шахты, свидетельство о рождении и медицинское заключение о наличии хронических заболеваний – ничего существенного к словам Вероники не прибавили.
– У Марины были знакомые в Москве, кроме Стаса Киселева?
Грушина отрицательно покачала головой.
– Н-нет… нет! Мы этим летом приехали, друзьями-приятелями обзавестись не успели. На работе кое с кем могли поболтать, но так… по ходу дела. Здесь, в общежитии, здороваемся с соседями, одалживаем деньги по мелочи или хлеб, если купить забыли, а близко ни с кем не сошлись. Нам и вдвоем не скучно.
Она осеклась, вздохнула глубоко и… залилась слезами.
* * *
Хромову негде было остановиться в Москве, и он поехал в Кунцево, в квартиру Яны. То, что жена мертва, так и не дошло до него в полной мере.
Стояла ветреная, бесснежная морозная ночь, под ногами зловеще поскрипывало. В потемках Валерию не сразу удалось отыскать нужный дом – пять лет прошло все-таки. Срок немалый. В подъезде так же пахло мусоропроводом и котами, лифт так же был исписан непристойными выражениями и признаниями в любви – он, дребезжа, пополз вверх и остановился на пятом этаже, доставив Валерия на лестничную площадку со знакомой дверью: пыльная коричневая обивка, глазок, наклеенная полицией бумага с печатью…
Он зачем-то оглянулся, нет ли кого на лестнице, прислушался – за дверью царила тишина. Где-то выше монотонно ругались мужчина и женщина, плакал грудной ребенок, в воздуховодах гудел ветер. Валерий присмотрелся – замок на двери сохранился прежний, Яна его так и не поменяла. Он полез в карман, достал связку ключей: неужели удастся открыть? О чудо! Ключ от квартиры, который до сих пор висел на общей связке, легко вошел в замочную скважину, повернулся с тихим щелчком – у Валерия екнуло сердце. Он с опаской взглянул на бумажку с печатью – можно ли ее обрывать? Вдруг не положено? От пережитого волнения он забыл спросить об этом адвоката Шелестова. Он о многом забыл спросить.
– Не ночевать же на улице?! – пробормотал Хромов, осторожно потянув на себя дверь.
Бумажка с печатью отстала: или плохо держалась, или кто-то любопытный уже оборвал ее с одной стороны. Из мрака прихожей потянуло застоялым запахом непроветренного помещения, какого-то дыма, хвои. Похороны! – вспыхнуло в уме Валерия. Он отшатнулся, с трудом сдержался, чтобы не захлопнуть дверь и не ринуться прочь, куда глаза глядят. А выбор у него был небогатый – на вокзал, обратно в Старицу, или на улицу, бродить в поисках мало-мальски теплого подвала. Там бомжики ночуют, еще, пожалуй, побьют за непрошеное вторжение.
Эта мысль придала Валерию храбрости. Да что он, в самом деле, трясется от страха, как мальчишка? Всюду люди умирают, а потом их родственники продолжают жить в тех же квартирах, домах. Никто не бежит сломя голову.
Он перекрестился и… шагнул внутрь. По спине побежал неприятный холодок, волосы зашевелились. А ну как душа Яны все еще здесь, не хочет покидать привычное место? Говорят, убитые долго не могут найти покоя, бродят, не понимая, кто и почему столь безжалостно обошелся с ними, отнял жизнь ни за что ни про что.
Где же выключатель? – шаря по стене, напрягся Хромов. Он нащупал то, что искал, но свет не зажегся. Лампочка перегорела.
– Черт! – выругался гость и тут же спохватился, замолчал.
Затаив дыхание, он двинулся вперед, стараясь ступать неслышно. В квартире было темно, как в преисподней. К счастью, люстра в гостиной, которую они покупали вместе с Яной, зажглась и осветила комнату. Перед Валерием предстал ужасный беспорядок – вся мебель была сдвинута к стенам, на полу валялись обрывки бумажных цветов, еловые ветки, фантики от конфет, на полке стояли наполовину обгоревшие церковные свечи.
Со слов адвоката Валерий знал, что кто-то из соседей оплатил весьма скромные похороны Яны в закрытом гробу, что из морга ее останки на пару часов привезли в квартиру для церемонии прощания, что, кроме работников ритуальной службы и нескольких женщин-соседок, никто не провожал ее в последний путь. Шелестов сообщил также, что тело кремировали, а где урна с прахом, ему неведомо.
– Хотите забрать? – спросил он у Хромова. – Тогда есть смысл наводить справки.
Тот отрицательно покачал головой. Он пока не соображал, чего хочет или не хочет. Должно пройти время.
Из гостиной Валерий прошел в спальню – здесь почти все выглядело как при нем. Только трюмо закрывал темный платок да книг на полках и этажерке заметно прибавилось. Интересно, сменила Яна место работы после того, как они расстались, или продолжала сидеть в своем киоске? Ведь надо же ей было на что-то жить? Судя по обстановке в квартире, ее доход не увеличился.
Овдовевший супруг прилег на кровать и задумался.
Сумбур мыслей, страх, неловкость, замешательство не проходили, наоборот, нарастали. Из документов, которые передал ему адвокат, следовало, что Яна являлась владелицей нескольких объектов недвижимости, среди которых значился и книжный магазин «Азор». Именно этот факт особенно поразил Хромова. Стоило торчать в подземке, в жалком киоске, ишачить на хозяина, имея собственную торговую точку – не какой-то лоток, а целый магазин? Это не укладывалось в голове. А четырехкомнатная квартира на Шереметьевской улице? А загородный дом в Подмосковье? У Яны, оказывается, и счет в банке имелся! И при всем том она прозябала в этих комнатушках с облупленными потолками и скрипучим полом, приобретала захудалую одежонку на оптовых рынках и питалась дешевыми продуктами. Что за ерунда?
– Постой, – возражал сам себе Валерий. – Так было раньше. Пять лет не прошли для Яны напрасно, она… Нет! Похороны яснее ясного говорят об уровне ее достатка. Да и все это!
Он резко поднялся, прошел на кухню, открыл дверцу холодильника – там сиротливо лежали несколько яиц, кусочек засохшего сыра, остатки вареных макарон в кастрюльке, наполовину пустой пакет молока. Хромов минуту созерцал содержимое холодильника, потом тяжело вздохнул и приложил руку ко лбу. Нет ли у него жара?
Холодильник был отключен, и продукты начали издавать дурной запах. Бывший жилец этой квартиры распахнул форточку, подставил лицо холодному воздуху. Облегчение не наступало.
– Откуда Яна взяла деньги, чтобы приобрести указанное в документах имущество? – повторил Хромов тот же вопрос, что задавал адвокату.
Он вспомнил, как Шелестов, закатив глаза, молча развел руками.
– Какое мое дело? – наконец сказал он. – Впрочем, возможно, ей ничего и не принадлежало. Сейчас многие оформляют бизнес и недвижимость на подставных лиц. Тогда настоящий хозяин непременно объявится, даст о себе знать. У него должны быть координаты вашей покойной жены – адрес, телефон. Не волнуйтесь! Просто ждите.
Валерий оставил форточку открытой, напился воды из-под крана и вернулся в спальню. Ему вдруг стало очень страшно: представилась картина жестокого убийства… лежащее на полу тело Яны, обезображенное лицо, кровь… Он с тоскливым ужасом обвел комнату взглядом. Где она лежала? Кто все здесь отмыл, прибрался? Господи… какая жуткая смерть настигла Яну! Разве он сможет заснуть здесь?
Чтобы как-то отвлечься, Хромов начал перебирать вещи, книги, осматривать ящики, полки – ничего существенного ему не попалось: обычный хлам, который есть в каждой подобной квартире. Зато у «наследника» созрел план – обязательно сходить в киоск, где работала Яна, порасспрашивать о ней, а также посетить книжный магазин «Азор» и квартиру на Шереметьевской улице. За город он не поедет, а по Москве следует побродить, это лучше, чем сидеть в квартире, где произошло убийство.
К утру Валерий обыскал все уголки гостиной и спальни, кухни, ванной, туалета и прихожей. Ничего достойного внимания или наводящего на мысль, где покойная Яна раздобыла средства на приобретение дорогостоящего имущества, не нашлось. Даже балкон был тщательно исследован Хромовым – увы, безрезультатно.
Провозившись всю ночь, он почувствовал голод, достал из кухонного шкафчика гречневую крупу, соль, поставил вариться кашу. Собрал и выбросил в мусорное ведро испорченную еду из холодильника, подмел в гостиной, убирая следы похорон. Водки выпить, что ли? Помянуть умершую жену. За выпивкой придется идти в магазин.
От запаха разварившейся гречки засосало под ложечкой – Валерий почти сутки не ел. Он ощутил не только голод, но и усталость – нервы, дорога, разговор с адвокатом, тяжкие раздумья, страх, ночь, проведенная в пустой квартире, где еще витал дух Яны, вымотали его.
«Выпью и усну, если удастся», – решил Хромов. Большой бумажный конверт с документами, который вручил ему адвокат, «наследник» положил в плотный пакет и засунул под матрац.
– Надежнее будет, – прошептал он.
Пора было одеваться, идти в магазин за водкой и хлебом. И вдруг в прихожей раздался подозрительный звук, словно кто-то осторожно, крадучись, открывает входную дверь.
Глава 5
– Ищите женщину! – засмеялась Ева. – В нашем случае это знаменитое выражение приобретает несколько иной смысл. Если женщина исчезла, за этим кроется сложная и запутанная история. Далеко не всем по зубам докопаться до истины.
– Надеюсь исключительно на подаренный тобой талисман, – пошутил Смирнов, прикасаясь к кулону из ляпис-лазури с выбитым на нем египетским иероглифом «ИСТИНА».
Он не расставался с этим украшением на золотой цепочке, пряча его от посторонних глаз под рубашкой.
– Стой! – воскликнула Ева. – Погоди-ка…
Она вскочила из-за стола, за которым они завтракали, и подошла к окну, уставившись на падающий снег.
– Что случилось?
– Не отвлекай меня… ты сейчас сказал важную вещь, я чувствую, но… не могу сосредоточиться.
– Ладно!
Он не стал мешать Еве думать, набрал в тарелку вторую порцию нежнейшего омлета с грибами и паприкой и принялся уплетать за обе щеки.
Всеслав и Ева прекрасно дополняли друг друга: он олицетворял логическую и оперативную сторону сыска, она же – интуитивную, духовную. Благодаря Еве Смирнов понял одно: имея дело с человеком, нельзя игнорировать его душевные порывы, его внутренний мир, в котором зарождается и зреет все, что потом появляется на подмостках жизни, – и творчество, и любовь, и… преступления. Увы, увы! В сущности, способность проникать в «потемки» чужой души сделала бы работу сыщика быстрой и легкой.
– Какая идея пришла в твою очаровательную головку, дорогая? – спросил он, покончив с омлетом.
Ева со вздохом вернулась к столу, села. Аппетит у нее пропал.
– Следует обращать особое внимание на самую первую мысль! – с нажимом произнесла она. – Что ты сказал после моей фразы о «сложной и запутанной истории»?
Сыщик пожал плечами.
– Ничего.
– А вот и нет! – Ева многозначительно подняла вверх указательный палец. – Ты упомянул Древний Египет!
– Разве? По-моему, я просто намекнул на талисман…
– Не спорь! – сердито перебила она. – На кулоне есть иероглиф, который в Древнем Египте обозначал истину. Значит…
Ева не смогла закончить мысль.
– Что?
– Пока не знаю. Но Египет всплыл неспроста.
– Конечно, – Смирнов спрятал улыбку. – Он будет всплывать каждый день, потому что я не снимаю цепочку, на которой висит камешек с иероглифом! И ты можешь созерцать его даже ночью, во время любовных ласк.
– Напрасно иронизируешь, – надулась Ева.
– «Молох» не имеет отношения к Египту, – заметил сыщик. – Ведь так? Это ненасытное финикийское божество, связанное с природой и солнцем, постоянно алчущее жертв! А финикийцы, как гласит история, жили на восточном побережье Средиземного моря. Правильно?
Она раздраженно кивнула.
– Видишь, какой я умный?
Ей стоило больших трудов приучить Смирнова пользоваться словарями и энциклопедиями, но наука пошла ему впрок.
– Ты уже ходил туда… в тот ужасный клуб? – спросила Ева.
– Нет, и не пойду! Никто мне там ничего не скажет. По-твоему, они признаются, что по их вине пропала какая-то женщина? Да и где доказательства? К ним приходят десятки людей, ради любопытства, потом уходят, и все в порядке.
– А проклятие?
– Не более чем устрашающий ритуал, я уверен. Таких заведений в городе полно – экзотика с приправой черной магии нынче приносит невиданные дивиденды! Должны же члены общества «Молох» напустить страху на людей, жаждущих острых ощущений? Это коммерция, дорогая Ева. Спрос порождает предложение.
– Не боятся же люди таким образом деньги зарабатывать?! – возмутилась она.
– Они хоть не берутся снимать порчу и не обещают излечение от всех болезней. А деньги посетители платят добровольно, за вход. Хочешь, раскошеливайся, не хочешь – иди себе восвояси. По крайней мере это не грабеж и даже не лохотрон. Тебе предоставляют свободу выбора.
– Выходит, этот «Молох» – еще один способ выкачивания денег у простаков?
– Думаю, да. Некое подобие «Комнаты страха» для увлекающихся мистикой представителей среднего класса. Толстосумы – не их контингент: тех повсюду сопровождает охрана, и заведения они посещают исключительно шикарные. Какой-то «Молох» им не по уровню. Ну а среднестатистический гражданин нашим жрецам финикийского божества неинтересен, как и они ему, – плата «кусается», выпивки не подают, закуски тоже.
– Остришь? – блеснула глазами Ева. – Как бы пожалеть не пришлось!
– Давай сделаем разведку, – примирительно предложил Смирнов. – Изберем путь компромисса: навестим не поклонников Молоха, а Елкина. Того самого друида, который пригласил Стаса с девушками в сие сомнительное заведение. Я кое-что накопал по своим каналам, попробую прижать его, прощупать, чем дышит. Согласна составить мне компанию?
Ева обрадовалась. Хоть какое-то развлечение!
– Будешь еще омлет? – спросила она.
Не терпелось убрать со стола и заняться более интересным, чем кухня или уроки испанского языка, делом.
Через час, замерзшие, все в снегу, Смирнов и Ева позвонили в дверь большой коммунальной квартиры. Открыла сгорбленная седая старушка в папильотках, вытертом бархатном халате зеленого цвета и меховых тапочках.
– Вам кого? – прошамкала она, прикладывая руку к уху. – Говорите громче!
– Нам нужен Платон Елкин! – изо всех сил гаркнул Всеслав.
Старушка указала в глубину темного захламленного коридора.
– Третья дверь справа. Стучите сильнее, он музыку слушает в наушниках.
Горбунья шаркающей походкой скрылась в кухне, откуда неслись запахи жареной картошки.
Всеслав и Ева остановились у двери Елкина, переглянулись.
– Какая проза, – прошептал сыщик, скорчил забавную гримасу. – Никакой мистики, сплошной быт!
Стучать пришлось долго. Наконец дверь отворилась, и на пороге показался высокий, худой молодой человек в майке и спортивных штанах, на его шее висели наушники, а длинные волосы были заплетены в косички. На конце каждой косички красовался желудь. Вид у Елкина оказался настолько комичным, что Ева прыснула, спряталась за спину Смирнова и зажала рот ладошкой.
– Вы кто? – бесцеремонно разглядывая незваных гостей, спросил друид.
Если бы не желуди, ничто не говорило бы о его принадлежности к касте древних кельтских жрецов.
– Мы от Стаса Киселева, – ответил сыщик, напирая грудью на Елкина. – Можно войти?
Тот посторонился, пропустил гостей в комнату. Жилище друида походило на лесной питомник, устроенный в городской квартире, – все свободное пространство занимали кадки, бочонки, керамические горшки и ведра, наполненные землей, в которых росли карликовые деревца и кусты. По стенам вились лианы, с потолка свисали зеленые шары омелы – священного растения кельтов. Пахло, как в теплице ботанического сада.
– Ого! – не удержалась Ева. – Это все живое?
– Кроме омелы, – важно кивнул головой хозяин комнаты. – Она прекрасно сохраняется, если ее сорвать в нужное время.
Елкин с трудом нашел место, где можно было присесть: гости расположились на крохотном диванчике, наполовину заваленном книгами о растениях и пучками сухих трав. Всеслав хранил молчание и только оглядывался по сторонам, Ева пожирала глазами лежащий на деревянном блюде небольшой камень. Вокруг него стояли полуобгоревшие свечи, а сам камень напоминал обычный булыжник.
– Это обломок Стоунхенджа, – удовлетворил ее интерес Платон Елкин, – храма, где жрецы кельтов отправляли тайный культ Солнца. Они собираются вокруг своей святыни по сей день! – В его голосе зазвучал пафос. – Мне друг привез камень от самого подножия великих столбов!
– Что вы говорите! – изобразил восхищение сыщик.
На самом деле камень мог быть подобран в ближайшем дворе и преподнесен доверчивому друиду в качестве реликвии. Скорее всего, так и было.
Ева разделяла мнение Смирнова, и они понимающе переглянулись. Елкин воспринял их реакцию по-своему.
– А вы… собственно, по какому поводу? – спросил он.
– Мы как раз интересуемся тайными культами! – заявила Ева. – Хотели попасть на «черную мессу», но не получилось: везде одна надуваловка. Настоящий обряд никто так просто не покажет. А Стас говорил, вы ему помогли увидеть нечто потрясающее!
Друид растерялся. С одной стороны, удача шла ему в руки; с другой… чувствовалась в этих людях некая неуловимая уверенность в себе. Такие обо всем имеют собственное мнение и трудно поддаются «магическому» воздействию. Стоит рискнуть или лучше воздержаться?
– Не возьму в толк, о чем вы? – притворно удивился Елкин. – Да, я водил Стаса в лес, к священному ясеню… показывал энергетику деревьев. Я вообще предпочитаю общаться с растениями. Это гораздо приятнее, чем с людьми: набираешься сил, очищаешься от скверны, которой нахватался в городе. Знаете, какая у меня мечта? Переселиться в деревню, раствориться в природе…
Смирнов слушал витиеватый монолог друида, испытывая острейшее желание задать ему парочку серьезных вопросов.
– Мак в огороде посеять, коноплю, – невинно добавил сыщик. – А что? Пироги печь с чем-то надо? Да и масло конопляное – весьма полезный продукт.
Елкин выпучил глаза, покраснел и взмахнул длинными и тощими, как плети, руками. Он порывался встать, но под взглядом гостя осел, поник.
– Некоторые растения имеют столь чудесные свойства, что из-за них можно попасть не только в нирвану, но и за решетку, – угрожающе произнес Всеслав. – А то и в мир иной! Донесу Коке на тебя, мол, травкой приторговываешь на его территории нелегально, клиентов сманиваешь. Догадываешься, что он с тобой сделает?
Лицо друида, и так не отличающееся здоровым цветом, позеленело. Ему было хорошо известно, как Кока – монополист по распространению любого зелья и порошка в этом районе – поступает с конкурентами. Елкин старательно соблюдал меры безопасности, но… наркоманы народ ненадежный, видно, сболтнул кто-то. «Под кайфом» был и сболтнул. Или заставили.
«Лесной брат» судорожно глотал, пытаясь справиться с комком в горле. Он был трусоват и дрожал за свою драгоценную шкурку.
– Я… только иногда… работы нет, а жить-то надо! Что… что вам нужно?
– Таким ты мне больше нравишься, – усмехнулся Смирнов. – Будем разговаривать?
Ева испуганно молчала. Поворот событий привел ее в легкое замешательство. И почему Славка не предупредил?
Елкин лихорадочно соображал, как ему себя вести, прикидывал, кто перед ним. Менты? Не похоже. Друзья Стаса? Тогда почему наезжают? Неужели из-за той девчонки?
Сыщик между тем продолжал вопросы.
– Где «дурь» берешь?
– Друг привез немного… из Узбекистана. Он туда часто ездит, к тетке.
– Ладно, допустим.
– Коке не настучи! – с дрожью в голосе взмолился друид. – Травку Узбек привез, клянусь! Для личного пользования. Ну… и для продажи, совсем чуть-чуть… чтобы на жратву хватало и за жилье заплатить.
– Узбек? Кличка такая у твоего друга, что ли?
Елкин радостно закивал головой, даже порозовел немного. Из его речи исчезли высокопарные слова и торжественная интонация, они с гостем незаметно перешли на «ты».
– Меня вообще-то не «дурь» интересует, – небрежно бросил Смирнов.
– А что? – загорелся друид.
– Тайные культы! – вмешалась Ева. – Мы не шутим. Организуйте нам посещение «Молоха», если можно. Ужасно тянет посмотреть на подлинный финикийский ритуал!
– Какой ритуал? – махнул рукой молодой человек. – Признаюсь вам по секрету: вся эта затея – баловство и глупость! Мужики решили деньжат подзаработать, ну и меня в долю взяли. Я ужастики знакомым рассказываю, лапшу вешаю, потом веду их туда, на представление, – платное, разумеется. Якобы Молох, если произвести обряд и умилостивить его жертвой, становится тайным помощником нового адепта… ну, дела его пойдут в гору, недоброжелатели сгинут, в игре будет везти, если он картами увлекается или рулеткой. Короче, фарт попрет!
– А жертва… должна быть человеческая? Надеюсь, вы младенцев не режете, в медных котлах не варите?
– Да вы что! – друид прижал руки к впалой груди. – За кого вы меня принимаете? Это же все разводняк! Спектакль для легковерных! Клянусь священным дубом!
Он схватил прицепленный к косичке желудь и поцеловал в знак подлинности клятвы. Ева подавила смешок. Парень казался безобидным чудаком.
– Мошенничество, значит! – констатировал сыщик.
– Почему? – обиделся Елкин. – Не совсем. Все от человека зависит! Кто поверит, у того правда бизнес налаживается, везение начинается, деньги отовсюду валят. Мысли ма-те-ри-аль-ны!
– Что ж ты тогда «дурь» продаешь? Сидел бы и материализовал рубли-то! – поддел его Всеслав.
– Не умею я, – парень сокрушенно покачал головой. – Не получается. Твердости не хватает!
* * *
Душераздирающий крик заставил Хромова инстинктивно метнуться назад и затаиться за шкафом. Из прихожей раздался грохот падающего тела, затем наступила тишина.
Он прислушивался, усмиряя бешеный стук сердца. Ни звука не доносилось оттуда, где они с Яной поставили вешалку для верхней одежды и где по привычке, которая, оказывается, сохраняется годами, Валерий повесил свою теплую куртку. Осторожно, стараясь не дышать, он выглянул в коридор. В прихожей не было лампочки, и разглядеть что-либо не представлялось возможным.
