Наталья Томасе
Когда листья желтеют
Пролог
… наши дни
– Ну вот и все, – пронеслось в голове Анны, – и она поправила витиевато уложенные на затылке волосы цвета бургундского вина.
Она на высоких каблуках, в черном элегантном платье, открывающем ее стройные красивые ноги, стояла рядом с гробом и отрешенным взглядом смотрела на покойного. Не было ни жалости, ни сожаления. То ли траурная музыка без слов отвлекала от навязчивых мыслей об утрате, то ли все прежние чувства сгорели в горниле страхов и переживаний. Было только чувство свободы, которое все больше и больше распирало ее. Анна поймала себя на мысли, что так, наверное, чувствовал себя гладиатор – рудиарий, получивший деревянный меч, как символ своей свободы.
– Покой, Господи, душу усопшего раба Твоего Михаила, – слова священника вернули ее к реальности. Она услышала рыдания свекрови. Женщина пыталась подойти к гробу, но ватные ноги не держали ее, так, что мужу и старшему сыну пришлось подхватить ее под руки. Горе от потери сына сломило ее, от когда-то грозной и властной женщины не осталось и следа. Глядя на нее, Анна подняла голову выше, но тут же отмахнулась от назойливых мыслей о победе. Получалась какая-то пиррова победа.
Ее дети стояли рядом с гробом покойного.
Олег был копией отца, те же скулы, тот же прямой немного крупноватый нос, чувственный рот. Но по характеру сын был полной противоположностью своего прародителя: сильный, сдержанный в словах и эмоциях, трудолюбивый и целеустремленный. Анна знала, что на него всегда можно положиться, семья и особенно мать для него было святым.
Иринка тоже больше походила на отца, чем на мать. Как и отец она была с веселым характером, легко находила язык со множеством разноплановых людей. Будучи журналистом, она была темпераментная и неутомимая, жила активной и насыщенной жизнью.
– Ну вот и все, – прошептала Анна.
Пять лет прошло, как они развелись с мужем, пять лет копания в себе, пять лет, потраченных на «разборки полетов», пять лет страха перед неожиданными приходами Михаила, пять лет на поиски дороги обратно к себе: от женщины ощущающей себя беззащитной и беспомощной, живущей в постоянном стрессе, раздавленной как личность, боящейся сказать неверное слово к уверенной, испытывающей удовлетворение от своей жизни, к женщине не погрязшей в омуте повседневных проблем, не злящейся на жизненные испытания и уж точно не обвиняющей других в своих поступках, к женщине, по факту не ошибающейся, потому что в ее мире больше не было ошибок, только уроки.
Пять лет… Кармический узел был разрублен смертью. Траурная, скорбная мелодия погружала женщину в воспоминания о ее жизни, о покойном…
Она
30 лет назад
Утренние лучи майского солнца наполняли все вокруг живым светом. Они играли бликами на молодой и густой траве. Утренняя роса еще не успела сойти с травинок, и ее капли сверкали и переливались в лучах восходящего солнца. Молодая стройная девушка подошла к киоску, купила газету-анонс фильмов в кинотеатрах города и на медленном ходу, уткнувшись в газету, пошла по направлению своей школы.
Воздух был наполнен легким запахом душистой сирени, к нему примешался запах свежей буйной зелени и бодрящего ветра. Она вдохнула полной грудью свежий майский аромат и вдруг в носу неприятно защекотало от табачного дыма. Она резко обернулась, дергая носом.
…Его звали Михаил Бекетов. Он был классический харизматик с яркой и броской внешностью. Черты лица были немного крупноваты и выразительны: не очень высокий, но достаточно выпуклый лоб, который он любил хмурить под влиянием гнева или раздражения. Нос немного широкий, густые брови, которые он часто сводил, образуя вертикальную морщинку, говорящую об упрямстве и неуступчивости. Серо-голубые глаза были округлой формы, но не очень большие, глубоко посаженные, взгляд прямой и дерзкий. Рот большой, с очень четким очертанием губ, заметные носогубные складки, придавали лицу жесткое и несколько агрессивное выражение.
Он был высокого роста, худым и поджарым, но это не делало его каким-то щуплым и тщедушным, мускулатура его тела была хорошо развита, широкие плечи и узкие бедра выдавали в нем хорошего пловца.
– Привет Ань, – по-свойски поздоровался он, – я потом возьму газету, если ты не против.
Они знали друг друга несколько лет, как приятели, живущие на одном районе, как однокашники из школы. Михаил нравился всем, и Анна была не исключением, он не мог не нравиться, умный, компанейский, веселый, он всегда был душой компании, был хорошим другом, готовым прийти на помощь в любую минуту.
– Бери, в принципе я уже посмотрела, – как-то неуверенно предложила девушка и сама удивилась своей какой-то растерянности.
– Зайду к тебе после школы, возьму.
Анну не смутило то, что Михаил никогда не был у нее, не возник вопрос, откуда он знает ее адрес. Но она вдруг почувствовала щекотание в животе, вызывающее теплый поток крови по всему организму.
Она стояла, глупо улыбаясь, и в первые в жизни, не знала, что сказать.
Вокруг него всегда вертелись яркие, активные, страстные девушки, эдакие горячие «телочки» с перцем под стать ему.
Анна была совершенно не такая. Ей был не свойственен выпендреж и показушность ради произведения сиюминутного впечатления. Она отличалась скромностью и не любила быть на виду, не стремилась быть лидером, но ее высокий интеллект, острый ум, ответственность и надежность делали ее железобетонной опора для других, тем самым непроизвольно выдвигая ее на первые позиции.
Она не ждала Михаила, думая, что повод слишком грошовый для визита, эту газетенку можно было купить в любом месте; но он пришел. Она сварила кофе, сделала бутерброды. Он рассказывал о своих планах, о своих взглядах на жизнь, интересовался ее. На прощанье он спросил разрешение зайти как-нибудь еще раз.
Вечером перед сном Анна вдруг осознала, что жизнь уже не будет прежней и она испытывала от этого счастье, испытывала его каждой клеткой своего тела, она строила какие-то планы.
Но Михаил заходил к ней редко, он не смотрел на нее как на девушку, особь женского пола. Она была для него как друг, эдакая тихая гавань, где можно отдохнуть от его слишком активной жизни. Он приходил, когда пресыщался пустыми, но яркими «погремушками», и ему хотелось интеллектуальных бесед и тонкого юмора, хотелось выговориться.
Но все изменилось в одно мгновение, когда он увидел ее на танцполе в клубе.
Звучал жизнерадостный мотив Ламбады, так популярный в то время. Пары танцевали с кой-то пошлостью и развязностью в движениях. Вдруг люди стал расступаться, освобождая место для кого-то из танцующих. Это была Анна и парень из одной из танцевальных школ города. Их танец был своеобразный микс из клубной латины. Движения, сопровождающиеся активной работой бедер, были наполнены флиртом и страстью, выразительная ритмика и изысканный шарм кокетливых движений воплощал настоящую грациозность и страстность. Партнеры смотрели друг на друга такими бесстыжими, томными и лукавыми глазами, что казалось, между ними действительно существуют романтические отношения.
Михаил смотрел на нее и у него возникло какое-то странное чувство, одновременно гордости и ревности. В этот момент Анна показалось ему такой «его», и это совершенно нетипичное для нее привлечение к себе внимания, поразило его. Ему было приятно, что люди аплодируют ей и ему вдруг ужасно захотелось быть на месте этого «латино-дансера» из школы танцев. А у Анны и не было желания привлекать к себе внимание, она просто танцевала со всей душой, как, впрочем, и делала все. Она следовала своему девиз: «Если что-то делаешь – делай это хорошо. Не хочешь хорошо – не делай вообще».
У Анны был противоречивый характер, она была как та кошка, разрывающаяся между страхом и любопытством. С одной стороны, ей была свойственна осторожность, склонность все предвидеть и просчитывать, мыслить логически и предопределять развитие событий. С другой – она была любознательна, впечатлительна и таила в себе тот самый «омут», который никто и никогда не заподозрил бы в наличии «чертят». Сочетание в одном характере таких противоречивых качеств делало ее интересной, привлекательной и загадочной для окружающих. И многие молодые люди пытали разгадать эту тайну. Но Анна романы заводила с осторожностью, предварительно взвешивая все «за» и «против». Она считала влюбленность болезнью, которую разум просто обязан излечить. Но с чувствами к Михаилу, разум оказался бессилен, хоть и кричал, что они слишком разные.
А Михаил вдруг понял, что холодность Анны – это лишь ее маска, за которой она прячет впечатлительность, безудержную страсть и сексуальность. Он стал чаще приходить к ней «поболтать». Это не были романтические встречи под луной и прогулки по парку крепко держась за руки, это не были страстные поцелуи или даже легкий флирт, он все также просто приходил «сменить обстановку» и получал удовольствие от времени, проведенного с ней.
Но слишком практичная или приземленная Анна иногда казалась ему скучной, и он снова исчезал, чтобы через недели снова позвонить, пусть даже посреди ночи, или прийти без приглашения на чашечку кофе.
Анна не понимала какие между ними отношения, у нее постоянно крутился вопрос: «Какого черта Мишка не мычит – не телится?! Что это между нами? Как это называется?!» Она не чувствовала себя свободной, но и не считала себя открытой для других.
Однажды летнем вечером она сидела на балконе после изматывающей дневной жары. Солнце, наконец, клонилось к горизонту, смягчая свой яркий свет и удлиняя тени. Лёгкий теплый ветер шевелил зеленые листья. Опускаясь все ниже, солнце становилось оранжевым, а над линией горизонта небо приобретало нежно-розовый оттенок. Это было самое подходящее время для романтических встреч.
Раздался телефонный звонок, Анна никогда не ждала звонков Михаила, но где-то в глубине души всегда надеялась, что это он. Чуда не произошло.
– Анютка, – драматическим тенором протянул Гарик, – у тебя есть планы на вечер?
– Целоваться до упада под фонарями, – сексуально – бархатистым голосом ответила девушка.
– Хм, а я хотел пригласить тебя погулять, погода классная, – парень был явно озадачен.
– Так почему бы не совместить наши планы, – хихикнула она.
Анне визуально нравился Гарик, и она даже прощала парню его простоту.
«У нас нет ничего общего, так что лучше не начинать, чтоб не терять время», – как-то сказала она ему в первый вечер, когда он проводил ее после диско клуба.
Ответ парня решил его судьбу: «Анютка, – смотрел он на нее своими озорными раздевающими ореховыми глазами и улыбался обольстительной улыбкой, – как ничего общего? А Родина? Она же общая.»
Анна вдруг поняла, что Гарик зачем-то играет какую-то роль «дурочка», а за этой маской скрывается совсем другой человек, грамотный, воспитанный, с хорошим чувством юмора. Она позволила его чувственным соблазнительным губам поцеловать себя, и когда его юношеский мягкий пушок над губой приятно защекотал ее шею, она решила: «А почему бы и нет». И в тот момент она старалась не думать, что он был одним из приятелей Михаила. Страстные, жадные поцелуи Гарика, огонь в его глазах доказывали ей, что она может быть желанной, но настоящих чувств ни парень ни его поцелую не вызывали.
Они оба понимали, что не могут быть парой, что слишком по-разному они смотрят на мир, но их тянуло друг к другу. И по молчаливому согласию обоих они частенько встречались для романтических прогулок где-нибудь подальше от чужих глаз, чтоб не дать людям почву для разговоров…
Солнце долго, неторопливо проделывало свой путь к горизонту, туда, где должно скрыться от людских глаз на ночь. На улицах зажгли фонари, Анна и Гарик остановились под одним из них, и парень страстно притянул к себе девушку. Его томные глаза внимательно рассматривали ее лицо. Он собирался что-то сказать, но лишь жадно впился в ее манящие губы. Свет ярко освещал их фигуры, слившиеся в одно целое, делая их слепыми к тому, что происходит вокруг них.
– Вечер добрый, – остановившаяся фигура оставалась невидимой в тени, но они узнали этот спокойный холодный голос, принадлежащий Михаилу.
Гарик смотрел на друга глазами побитой собаки, Анна старалась быть спокойной, словно лед, но в душе бушевало пламя. Ей казалось, что она предала его, изменила ему, что он просто застукал ее с другим. – Мы вроде собирались к «Мамонту» на дачу, – он обратился к Гарри, не обращая внимание на Анну, – не понял, что изменилось?
И не дав ничего ответить приятелю, он обратился к Анне:
– Извини, Ань, нам надо успеть на последнюю электричку, а то, ты ж понимаешь, – он саркастически улыбнулся, – не хочется по шпалам. Мы посадим тебя на автобус, не волнуйся.
– Я в состоянии дойти до остановки, – сухо бросила она, и не сказав больше ни слова, стала удаляться в сторону заходящего солнца.
Приятели молча провожали ее глазами, и когда она скрылась за поворотом, Михаил, улыбаясь, повернулся к Гарику со словами:
– Извини старик, у меня нет больше желания ехать к «Мамонту», а есть только…, – он ударил левой. Резко, без замаха. Точно в челюсть.
Гарик схватился за ушибленное место и обезумевшими глазами смотрел на друга:
– «Бек», ты – псих! – закричал он, – ты сначала в себе разберись. Ты что думал, будешь шаркаться по кабакам с телками, а Аньку оставишь про запас, и она будет ждать тебя целочкой-невредимкой?
Глаза Михаила налились кровью, он бросился на обидчика забыв обо всём. Парни сцепились. Рухнули на землю, взметая тучу пыли. Покатились, дубася друг друга куда придётся.
6 лет назад
Большой шумный город и она шла по широким освещенным улицам с высоко поднятой головой. Мимо проносились машины, вокруг было множество людей, они все разные, у каждого свои интересы, свои проблемы, свои радости. Она – одна миллионная частичка этого города, но она уверен в себе, она не потеряна среди этого миллиона. Она знает свое место, знает, что хочет и улыбаясь, встречает каждый день. Она продолжает своей путь и не замечает, как, постепенно, огней становится все меньше, а дорога – уже. В конце концов, шоссе превращается в тропинку в непроходимом лесу. Вокруг полутьма, проблемы, страхи, постоянный стресс. Улыбка исчезла с ее губ. Ее окружение – это завистники, хапуги, рвачи, подхалимы и даже родители смотрят на нее, как на жертву.
И вот она стоит перед зеркалом, а на нее смотрит уставшая, без возрастная, бесформенная тёха… А где же та беззаботно-живущая девушка, которые свои проблемы решала так просто, словно щелкала орешки? Где же тот Шерлок с аналитическим умом? Где-то стремление бороться до конца, где тот «спанч боб», который впитывал в себя новые знания и новые веяния? И она увидела себя уже не на темной лесной просеке, она оказалась на перекрестке, с приходящим пониманием, что так жить нельзя, да и не хочется, по большому счету…
Странный сон, но такой правдивый. Утром, проснувшись, Анна объявила мужу о своем желании развестись с ним. Он, пожав плечами, ничего не ответил.
… На кафедре, как всегда, по утрам пахло кофе. Возле кофейного аппарата Анна увидела домашнюю выпечку.
– По какому случаю? – задала она вопрос обращаясь ко всем
– Я решил жениться, – выпалил массивный, толстый человек лет пятидесяти, поправляя пальцем очки.
– Боря, она на 25 лет моложе тебя! Она ровесница твоей дочери, – удивлению Анны не было придела, – и не говори, что ты безумно влюблен, в нашем возрасте это уже невозможно.
– Это кризис средних лет, – пропела белокурая лаборант Жанна на мотив «Люди гибнут за метал», не отрываясь от подпиливания ухоженных, длинных ногтей.
Обычно серьезное и даже несколько угрюмое лицо профессора Бориса Лишевского сегодня выглядело другим – детским, добрым, даже где-то простоватым, как бы оправдывающимся:
– Ну почему невозможно? Как сказал Пушкин: «Любви все возрасты покорны» и я действительно люблю Дашу.
– Ну помнится там было продолжение: «но юным, девственным сердцам её порывы благотворны», – парировала Жанна, – юным, Борюся, а не тем, у кого пенсия на горизонте.
– Хм, баланс в природе, – философски подметила Анна, руками приглаживая короткие как у мальчишки волосы, белоснежный цвет которых делал ее не сексапильной блондинкой, а какой-то невзрачной бело-серой мышью.
Несмотря на правильные, симметричные и изящные черты лица, утонченность и нежность, по-детски нижнюю пухлую губку, она производила впечатление сильной, смелой и нестандартной личности, и она могла бы выглядеть очень женственно если бы не ее предпочтения мужского стиля в одежде и низкие каблуки. Но была в ней какая-то таинственная искра, изюминка, притяжение, которые не объяснить словами, не пощупать, не взвесить, можно лишь почувствовать.
– А я решила развестись, – глубоко вздохнув, медленно, разделяя каждое слово, произнесла женщина.
Жанна, отбросив пилочку, подскочила с кресла, лицо Бориса снова стало серьезным, а старый доцент Изабелла Юрьевна, приоткрыв рот, рукой стала сдвигать очки к кончику носа, делая и без того большие глаза, огромными.
– Да, возможно, ты права Жан, кризис возраста или кризис отношений. Сидим на диване, уткнулись в "до хрена по диагонали" и молчим. Нет общих интересов, нет тем для разговоров, даже друзья у нас разные, – говорила Анна, уставившись в одну точку.
– Так живет большая часть планеты, – пыталась найти оправдание ситуации Жанна, – куда денешься с подводной лодки?
– Вы шо с мозгами поссорились, ляля моя? – была первая реакция Изабеллы Юрьевны. Это был нормальный для нее говор в неформальной обстановке. На вопрос сколько она знает языков, она всегда уверенно отвечала: «Три: французский, язык аборигенов и одесский», – конечно, таки так жить нельзя, человек рождается шобы быть счастливым, – продолжала разумно рассуждать бывшая замужем третий раз пожилая женщина, – ну шоб вот так?!
– Это решение не вчерашнего дня, Изабелла Юрьевна, и это не вот так, с бухты-барахты, – пояснила Анна.
– Ну если вас настигло еврейской счастье, тогда разводитесь, – махнула рукой доцент, – ловите ушами мои слова, как-никак у меня опыт: кардинально меняйте свою жизнь, не бойтесь, – дала она свое благословение.
– Остаться одной и жить от зарплаты до зарплаты? Это вы советуете? – возмутилась Жанна
– Но жить по инерции, это тоже не дело, – вставил Борис, – многие ничего не меняют, потому что бояться перемен, да потом, извините, кишка тонка, изменить что-то.
– А у тебя кишка не тонка, скромный ты наш. И вообще, у тебя другое дело, ты вдовец. Мужчинам всегда легче в таких ситуациях, они ничего не теряют, – злилась Жанна, – а Аньке надо будет все делить с мужем и еще не известно, как дети все это воспримут.
– Так или иначе, я сообщила Михаилу о своем решении, – глядя на часы, подвела черту Анна.
И коллеги молча стали собираться на свои лекции.
Когда на кафедре остались лишь Анна и Жанна, лаборант попыталась начать разговор снова:
– Слушай, подруга, я конечно все понимаю, все имеет научное обоснование: физическое, химическое, психологическое. Но Мишка не так уж и плох, симпатичный, зарабатывает неплохо, до баб не ходок. Какого рожна тебе надо?! Или у тебя кто-то появился – недоумевала она.
Анна резко повернулась к Жанне, ее лицо было искажено болью и злобой.
– А ты знаешь, что такое жить в вечном страхе? В страхе перед приездом мужа из мест, куда он поехал «по делам», – она сделала пальцами характерный жест кавычек, – когда ты всегда уверена, что он приедет поддатый. И каждый раз у тебя внутри начинает сводить кишки. И это чувство поднимается всё выше и выше, пока не начинает душить тебя, – и она двумя руками схватило свое горло. Сделав паузу и ухмыльнувшись, она продолжала:
– А ты знаешь, что такое жить с мужем, которому ты не можешь доверить детей? Ты не можешь положиться на него. Ты не знаешь, что еще он может вытворить и в какую заварушку попасть, – она подошла к шкафу и налила себе рюмку коньяка, стоявшего, как «лекарство на всякий случай».
В комнате повисло молчание и аромат благородного напитка.
– Короче, это не жизнь, подруга, это энергетическая каторга, – грустно улыбнувшись сказала Анна и залпом выпила согретый в руках божественный нектар.
Не моргающими от замешательства глазами, Жанна смотрела на Анну.
– Почему ты никогда не рассказывала? – тихо прошептала она. – В компании он всегда был таким классным, веселым, свойским. Ну да, подшофе, ну на то это и вечеринка, чтоб накатить. А когда мне мать надо было ночь-полночь с дачи в больничку в город везти, помнишь? Если б не Мишка, она б концы там кинула, – у нее никак не укладывался в голове тот образ, что нарисовала Анна с ее личными впечатлениями от мужчины.
– В этом то и проблема, – фыркнула женщина, – супер-пупер для других, а для семьи – ноль без палки.
И вдруг Жанна засмеялась:
– Помниться у бабушки была соседка тетя Паша, муж ее был дядька с руками, но периодически прибухивал. Трезвый был мужик, как мужик, но как назюзюкается, хавайся все живое. Гонял всех, начиная от гусей и уток до жены. Матюгается, дубасит ее на глазах всех соседей, та орет в голос, типа помогите – спасите. Соседи зовут полицейского, тот приедет, пытается разбушевавшегося забрать в каталажку, а тетя Паша бросается с кулаками на участкового, зачем «изверг» лишает ее кормильца. Тот отмахнется и уедет.
– Ну а что она, забрали бы его, да отдохнула бы пару неделек, – предположила, улыбаясь Анна. – Ну, благо, у нас до рукоприкладства не доходит. Хотя, иногда желание запустить чем-то имеется, нет человека – нет проблем, – Анна уже чувствовала себя спокойнее, байка про тетю Пашу позабавила ее.
28 лет назад.
Была пятница, Анна вернулась с института и собралась посмотреть какой-нибудь фильм. Родители уехали в путешествие выходного дня, и она наслаждалась моментом одиночества. Вдруг вечернюю тишину прорезал звонок в дверь. Это был Михаил, как всегда, неожиданно.
– Собирайся, в «Карамболь» съездим, – его голос был уверенный, не приемлющий отказа.
– С чего ради? – Анна пыталась быть равнодушной, хотя в животе что-то ухнуло вниз.
– А что пригласить уже нельзя?
Михаил по-хозяйски прошел на кухню и открывая ящики в поисках кофе, молча многозначительно посмотрел на Анну. Это не был полный любви и нежности взгляд, не было в нем страсти или желания. Михаил смотрел на нее как на человека, с которым его объединяет очень многое и которого он знает, как свои пять пальцев.
Но девушка не замечала этого, в висках только отбивало: «Мы идем в бар вместе!!» У нее не зародилась мысль, что нормальные люди так не приглашают, не возникло сомнения о необходимости идти с ним куда-либо. Она просто была счастлива.Анна быстро натянула черную водолазку, красиво обтягивающую ее конусообразную средних размеров грудь, одну ленту черных подтяжек присоединила на спинную часть джинсов, а другие две, протянув под руками, пристегнула к ленте на спине, что сделало ее грудь еще более привлекательной. Вытащила шпильки из волос, и волнисто – пепельная копна упала ниже плеч.Она вошла в комнату, где Михаил в ожидании ее, потягивал кофе. Их глаза встретились.
– Ты выглядишь как… сорванец, – усмехнулся от и в его глазах вспыхнула искра восторга.Анна лишь пожала плечами.
«Карамболь» был самый популярный бар в городе, попасть туда было практически невозможно. Анна даже не удивилась, когда, подойдя к бару увидела длинную очередь желающих попасть в престижное заведение. Не удивилась она и когда высокий Михаил поднял руку к верху, чтобы его заметил «вышибала», и охранник с возгласом «заказной столик» стал махать Михаилу, приглашая зайти. Лицо Михаила ничего не выражало, было очевидно, что для него это обычная процедура, Анна же была в восторге.
Она проходила мимо людей, и ей казалось будто она ступает по красной дорожке Каннского фестиваля и сотни завидущих глаз провожают ее.Михаил взял Анну за руку и потянул к барной стойке, где были, как он выразился, «места для своих».Бармен с бейджиком «Серж» на форменной жилетке дружественно пожал руку Михаилу и посмотрев на Анну, натянул дежурную улыбку.
– Тебе как обычно? – поинтересовался он у Михаила, – а что будет дама? – его речь был медленной и протяжной, а «вонючие» от похоти глаза оценивающе рассматривали девушку.
Михаил уверенно бросил:
– Мне, как обычно, и «отвертку».
Анну вдруг вывело из себя то, что Михаил решает за нее, даже не поинтересовавшись ее желанием. Она немного придвинулась к Сержу и с обольстительной улыбкой негромко проговорила:
– Дама будет сегодня коньяк, а «отвертку» оставьте для рабочего класса.
Спонтанное, непроизвольное удивление на какую-то долю секунды охватило Сержа, его брови взметнули вверх, рот немного приоткрылся, и он посмотрел на Михаила, лицо которого ничего не выражало. Он лишь махнул рукой, в подтверждение слов девушки.
Сержик постоянно вставлял французские слова в свою речь, по-видимому, считая, что это очень гламурно, экзотично, эротично и еще черт знает как. Такая речь немного напрягала Анну, и она заговорила с ним на французском. Бармен, протиравший бокал, застыл в ступоре, явно не зная, как реагировать на это. Михаил закурил сигарету, затянулся и запрокинув голову, выпустил дым вверх, явно показывая свое превосходство, уверенность в себе и права на эту девушку.
Вдруг франко фан бармен стал отвечать Анне на чистом французском с характерным картавым звуком «Р». Анна с любопытством, хитро улыбаясь, смотрела на Сержика и они оба рассмеялись.
– Мишель, это круто даже для тебя, – обратился он к Михаилу, – мадмуазель не просто очаровательна, она еще и образована и с хорошим чувством юмора, что большая редкость в наше время. Где ты нашел это очарование?
Лицо Михаила было довольным, словно у кота, облизавшего банку сметаны.
Анна оглянулась к выходу и заметила входящую медленной грациозной поступью пантеры яркую брюнетку. Ее яркий макияж притягивал к ней взоры. И многие мужчины, не моргая смотрели на нее, будто ее раскачивающиеся, словно метроном бедра, гипнотизировали их.
Она подошла к барной стойке, где сидели Михаил и Анна.
– Привет, Миш, совсем пропал, – она обращалась к парню, явно игнорируя Анну, – не видела тебя сто лет, соскучилась.
Казалось, она не говорит, а поет, речь ее была такая же медленная, как и ее походка. И вообще, создавалось впечатление, что она такая уставшая, что ей все лениво делать, и она с трудом заставляет себя говорить и двигаться.
«Утомленная» оценивающее посмотрела на Анну и снова медленно повернув голову к Михаилу «пропела»:
– Еще одна бедняжка пытается соблазнить тебя? – И глянув на Анну, процедила сквозь зубы, – зря стараешься, милая.
Сержик, как истинный профессионал понял, что пора вмешаться и спасти пикантную ситуацию.
– Нинон, наконец-то привезли твой «Золотой болс».
Он быстро налил в бокал ликер и протянул его «утомленной». И заговорил с Анной по французский:
– Не обращай внимание, здесь всегда много посетителей. Твой приятель любит сидеть у стойки на виду у всех, поэтому его многие знают.
– Я знаю, у него слишком броская внешность, чтобы остаться незамеченным.
«Утомленная Нинон» если и удивилась иностранной речи, то ни показала никакого вида, ни одна мышца не дрогнула у нее на лице, она лишь снова процедила сквозь зубы:
– Что, Миш, на экзотику потянуло?
Анна почувствовала неприятный привкус злости во рту и только хотела открыть рот, чтобы парировать брюнетки, как Михаил опередил ее:
– Нин, у тебя проблемы? Ну так ни я, ни моя будущая жена, мы не психологи, чтоб тебя лечить, поэтому взяла свой «болс» и свалила, и смотри не поперхнись золотинками от злости.
Анна сидела, широко открыв глаза и тупо смотрела на Михаила.
– Шампанское за счет заведения, – радостно воскликнул Серж, – ну, блин, Мишель, ты партизан, собрался жениться, а мы тут ни сном, ни духом. Мои поздравления!
20 лет назад.
Борис Лишевский был немного старше Анны. Первый раз он увидел ее на кафедре. Он был внутри и ожидал кого-то из преподавателей, рассматривая книги на полке. Вдруг в дверь уверенно постучали, и в проеме показалась милая улыбающаяся мордашка с зелёными лукавыми глазами. Она молча кивнула в знак приветствия, и в помещение вошла юная девушка лет 17–18, длинные пепельные волосы красивыми волнами спадали ниже плеч. Она держала голову немного кверху, словно взглядом хотела объять все пространство от пола до потолка, и в этом чувствовалась какая-то уверенность в себе, в то, что она может дерзать, достигать и вдохновлять на это других. В подтверждение своих мыслей Борис увидел несколько первокурсниц за спиной несомненного «лидера». Она приняла Бориса за одного из преподавателей и спросила что-то насчет расписания.
– Вам лучше спросить у лаборанта, – неуверенно промямлил сконфуженный молодой человек.
Она не пришла в замешательство от своей ошибки, а даже обрадовалась:
– А мы только поступили, еще никого и ничего не знаем тут, может ты будешь нашим проводником? – и она пытливо пронизывающе посмотрела в глаза парня. – Меня зовут Аня, а тебя?
В этой девушке было то, что не доставало Борису: ему всегда было трудно сказать «нет», и от этого он часто переживал стресс, выгорание и даже депрессию. Анна знала, когда можно и нужно сказать «нет», и как сделать это так, чтобы собеседник ее понял и не обиделся. Борис частенько не мог выразить свое мнение, вечное «я не уверен», «я не думаю, что смогу». Анна же знала цену своему слову, от нее редко можно было услышать «не скажу наверняка» и «мне кажется». Она говорила однозначно и ясно, потому что знала, как трудно заставить людей себя слушать, и раз уж ее готовы выслушать, выражаться нужно со всей определенностью. У нее не было необходимости что-то доказывать, поэтому слушать для него было куда важнее, чем говорить. Она знала, что имеет возможность узнать что-то новое, слушая других. Разговор для нее был интересен сам по себе, а не как возможность утвердиться за счет собеседника. Ей были интересны люди. Она слушала их и пыталась узнать, что на самом деле у них на уме, а не на языке, или еще того больше, что они не хотят говорить или даже пытаются скрыть. Она никогда не судила других, для нее каждый был хорош по-своему, и сравнивать себя с другими или принижать их, чтобы самому казаться лучше для нее не имело никакого смысла.
Они стали друзьями. Ее энтузиазм придавал Борису уверенности, благодаря ее поддержки молодой человек открыл свои чувства нравившейся ему девушке. Многие считали, что у Анны и Бориса роман, а он и вправду был восхищен ее, но не более. После окончания университета он остался на кафедре и начал преподавать
… Анна сидела на лекции безучастно, ее тело находилось в аудитории, а мысли витали где-то далеко. На следующей недели начнется работа над дипломом, но она не представляла, как она будет его писать в таком состоянии.
