Наталья Викторовна Литвякова
Однажды в тимбилдинг
В момент, когда стадо мамонтов, состоящее из одного шефа, выбралось из кадочных джунглей, я краем глаза уловила нечто зажатое в кулаке Масяни. Если женщина играет роль детектива, она стремительна и неуловима. Я, пожалуй, сама бы моргнуть не успела, и не уследила бы за собой так быстро «нечто» перекочевало в карман моих джинсов, с мыслью «этого не может быть, потому что не может быть!». К чему относился вопль: к тому, что я трогала покойника за руку, похитила улику или к тому, что знаю чья вещь была в ладони понять не могу и по сей день.
Пал Палыч, полыхая всеми красками заката, снова занял позицию напротив меня. Кто его ведает, до чего бы мы договорились взгляд навёл начальник добротно, осталось кнопочку нажать я внутренне содрогнулась, но… Бодливой корове бог рог не даёт: послышались гулкие шаги по мраморной плитке и раздался сочный бас. Несколько весёлый для непраздного вопроса:
– Ну? И где у нас труп?
Глава 3.
– Ну? И где у нас труп? – вопрос отзывается эхом в голове вот уже неделю. Как пустом зале. Греческом. Мысль тут же перескочила на монолог Хазанова «в греческом зале, в греческом зале», и следом на «в Греции всё есть». Ну, почти всё, говорю я себе. Ответов нет. На загадки, подкинутые господином Случаем в тот злополучный тимбилдинг.
Позади у нас остались: вынос тела (бррр, ужас-то какой, несчастный Масяня!); первые допросы по горячим следам, с пристрастием и без; пара-тройка скандалов и выяснения отношений с последующим переходом на личности в формате матерных частушек с припевом «а ты кто такой?» и «на себя посмотри».
Следы оказались, в общем и целом, как выражалась кадровичка, горячее некуда. Представители правопорядка сунули палку в осиное гнездо нашего чудного офиса, и как бы Пал Палыч не хотел, и стоящие над ним начальники тоже, а железный занавес пришлось приоткрыть. Пустить (кого ни попадя, стенал шеф) в святая святых. Полное неуважение к уставу компании. И никакой конфиденциальности. Напрасно он страстно призывал к работе в прежнем режиме, и даже лучше, стращал санкциями и штрафами. Все вдруг обнаружили в себе задатки великих сыщиков и разрабатывали гипотезы на основании собственных дедуктивных методов.
Ну, это уже после того, как страсти улеглись, а следователи отделили зёрна от плевел сплетни от правдивых сведений. Так что какие там отчёты, Пал Палыч! Вы лучше скажите, а Масяня, курьер то есть, имел доступ к вам в кабинет? Спросила Лика. А побледнела я. И уставилась на шефа, словно великий гипнотизёр. От его ответа зависело многое, в том числе судьба улики, которую я стащила с места преступления.
– Практически? —уточнила подруга. Понятно, что теоретически – нет, не имел. Шеф Масяню и в лицо-то не помнил. Иными словами, Лика пыталась узнать, как охраняется-замыкается кабинет «всея Руси». И я вместе с ней. Но Пал Палыч с замашками солдафона «копать отсюда и до обеда» благополучно и как-то интеллигентно послал нас со своей вотчины в круиз по Хрениземному морю.
– Всё дело в наших разработках, я тебе точно говорю, – дирижировала вилкой Лика. Мы сидели в маленьком уютном ресторанчике, «подальше от всех ушей». После работы: «ужин, то, сё, о делах наших помолчим вслух». —Ты в курсе? Что мы макнули жало в «антиэйдж»? В лаборатории поступил мелатонин, и мы будем выпускать БАДы на его базе. А это – конкуренты и деньги.
Я пожала плечами. Вообще-то должна быть в курсе, я же член команды, но зачем, скажите на милость, специалисту по начислению зарплаты знать такие тонкости? Моё дело ставка, оклад, и кого на сколько процентов бонуса лишили. Мне, честно говоря, по барабану, сколько взвесит в граммах вещества какой-нибудь химик Петров или сколько сочинит слоганов рекламщик Иванов, или что там накреативит Станислав Ильич. Или сколько бумажек перевезёт с места на место Маслов Ян Викторович. Перевозил.
– Ну, поняаатно, —тянет разочарованно подруга. – Эх, ты, темень. Единоличница. Как тебя Пал Палыч терпит, такую безынициативную в нашем колхозе? Другую б уже уволили давно, а он с тобой нянчится, то на тимбилдинг пригласит, то на труп посмотреть тащит. А ведь вокруг такие идейные сотрудники пропадают почём зря.
– Да ладно, пропадают, – усмехнулась я. Насмешкой надеялась увести её с этого скользкого пути. А то знаю сейчас придумает, что Пал Палыч имеет на меня виды, потому и терпит, да прочую романтическую ерунду. Эти идейные сотрудники ухитрились с полицией плодотворно посотрудничать, причём на столько, что уже о личных встречах договариваются.
– Только в интересах общего дела, только в интересах, —парирует Лика. – Анатолий Михайлович мужчина импозантный, не скрою. С таким замутить сам бог велел. Но, увы, он —корыстный человек: считает, что через меня доберётся до всех секретов компании.
– А ты через него хочешь выведать, как продвигается следствие, совсем бескорыстная женщина, – подхватила я.
– Ага, – рассмеялась она. – Так и общаемся.
– И что же ты выведала, дорогая моя радистка Кэт? – с замиранием сердца спрашиваю я.
Глава 4.
Всегда считала, по наводке Википедии, что коллаборация —процесс совместной деятельности двух или более лиц для достижения общей цели. Ага! Неправильно, выходит, бутерброд ела, колбасой кверху. Потому как в отдельно взятом случае, конкретно с гражданкой Малининой, то есть мной, коллаборация это процесс совместной деятельности её ног и какого-нибудь камня. Порога. Стеклянной двери. Столба. Незнакомого человека. Нужное подчеркнуть.
Результат – вполне себе неплохая художественная инсталляция, симпатишная композиция. Меня на полу. На асфальте. В траве. На незнакомом человеке, что такая редкость, а жаль. И непременно —сумка. Сумка, из которой барахло вытряхнулось, разбежалось, раскатилось, расплескалось, как синева в небе. «Ой, фсё!», – велела я себе заткнуться. Самое место умничать. Собирай манатки, а не рассусоливай, сидя практически в луже. Ведь предлагала Лика подвезти. Нет, упёрлась, сама, мол, дойду. Сама. Что на этот раз не заметила, ветку? Хорошо, хоть по лбу, а не в глаз. Я потёрла ушибленное место.
Так. Расчёска. Зарядка. Косметичка. Аптечка. Да, аптечка! Да: женщина в возрасте! – фыркнула я неизвестно кому. Салфетки, отлично. А где ж телефон? Ау! Хоть бы позвонил кто-нибудь, так нет же. Вот в восемь утра в воскресенье это как за здрасьте, а когда надо никого. «Позвони мне, позвони, позвони мне ради бога!», кстати о звонках. Со слов Лики, мы со следователем, Анатолием Михалычем, к одному выводу пришли: полицию вызвал преступник. Пока мы с шефом выясняли наши сугубо производственные отношения возле покойного Масяни. Вопрос – зачем? Пал Палыч и так бы вызвал, рано или поздно. Рассуждал представитель закона, и Лике в глаза заглядывал. «А взгляд хитрющий такой, я тебе скажу, —прокомментировала она, – ну, да и мы – не из простых». Я хихикнула: бедный Анатолий, ещё не знает, во что встрял. У подруги главный принцип: нам чужого не надо, но уж своё-то мы возьмём, и чьё бы оно ни было. Хотя, может, он из тех мужчин, что лёгких путей не ищут, ни в карьере, ни в личной жизни?
Да где ж этот чёртов телефон? Почему у него нет сигнализации, как у машины? Нажал на кнопочку и готово, орёт на всю округу: «хозяйка!», и фонариком моргает. И не надо на четвереньках по мокрому газону ползать, искать его, горемычного. Неизвестно сколько времени. Времени… К слову о нём. Лика, эта Мата Хари местного розлива, выведала, что Масяня отдал концы с чьей-то помощью между 10 и 11 часами. Когда все уже пристыженные сидели по кабинетам, искали «дух коллектива» и пути его спасения. А в 11 шеф нас собрал снова. В надежде на предложения. Не до праздных шатаний людям было. Лишний раз двери боялись открыть, в коридор выглянуть. Убивай кого хочешь, никто не заметит, тем более в зимнем саду!
