Наташа Кокорева
Юркина звезда
Аля не собиралась смотреть, отказалась от десятков интервью, и они спрятались с Гришей на даче.
Аля не собиралась смотреть, но не могла оторвать глаз от всех этих молодых ребят и девчонок, которым оставались последние часы на Земле. Такие разные и такие одинаково страшные истории. И Пашка о каждом говорил как о родном ребёнке.
И особенно о Юре.
Как же стыдно стало Але за едкие слова, брошенные на последней встрече! Почти месяц они не общались с Пашей – такое бывало и раньше, как-то раз они не слышали друг о друге год. Но именно сейчас Аля остро почувствовала свою вину.
В оцепенении она смотрела на других родителей, как те гордились и плакали. Как выступал её бывший начальник, и до её сознания не доходил смысл фраз «сила Лоренца», «электромагнитное поле» и «массив наночастиц». А также «Алла Смирнова дважды уберегла наш проект – вытащила на чистом энтузиазме!»
Алла. Аля. Неужели это про неё?
Она собиралась весь день пересаживать розы или печь пирог с вишней или бессмысленно пялиться в небо в полной тишине, но вместо этого пятый час не могла оторвать глаз от экрана.
Наконец наступило время старта.
Сам по себе он не нёс никакой опасности – рядовой запуск ракеты, пересадка на орбитальной станции и лишь оттуда корабль с «квантовым колесом» понесёт ребят до Плутона и дальше, за пределы солнечной системы.
Но именно старт обрубал любые, даже самые ничтожные вероятности.
Пять.
Пока идёт обратный отсчёт, в кадре может появиться Пашка и сказать: «Розыгрыш!»
Четыре.
В последний момент обнаружится техническая неполадка?
Три.
Президент срочным указом отменит полёт?
Два.
Юрка передумает и не полетит?
Один.
Аля проснётся?
Пуск.
На затёкших ногах Аля вышла в сад, опустилась на пригорок под яблоней, закрыла лицо ладонями, уткнулась лбом в землю.
Так она сидела до глубоких сумерек, пока не скрипнула калитка.
Подскочив как от разряда тока, Аля выбежала на дорожку. Перед ней стоял будто бы постаревший Юрка.
И только через минуту мозг распознал Павла.
– Прости, я без приглашения, но в прошлой жизни ты сказала, что эта калитка открыта для меня всегда.
– Да, проходи, конечно, я поставлю чайник, – хрипло отозвалась Аля. – Гриша!
– Ты сейчас сбежала с того холма как на выпускном, помнишь? Ты кружилась в белой юбке на фоне звёзд и звала меня прогуляться по млечному пути.
– Юра прогуляется за нас обоих, – Аля попыталась улыбнуться, но вышло плохо.
– Так далеко они не залетят.
Паша смотрел ей в глаза и тепло улыбался, а у неё не осталось никаких сил: ни любви, ни гнева.
– Какие люди! – пробасил с крыльца Гриша. – «До чего техника дошла! Вашу маму и там, и тут передают».
– Это всё аэротакси, – рассмеялся Павел.
И они пили на веранде чай, ели клубнику и кислую вишню. И пахло мятой, свежо и пронзительно до слёз.
Но слёз больше не было.
Аля смотрела на свои перепачканные соком пальцы и видела их впервые. Впервые вдыхала июньский вечер и мелкими глоточками пила сладкий крепкий чай.
Они очутились в будущем, которого никогда не предполагали. Здесь жизнь началась заново. Будто смерть кончилась жизнью, и больше уже ничего не страшно.
Аля поднялась на балкон и облокотилась о перила. Рассвет подпалил восточный край неба. Паша бесшумно поднялся по лестнице и замер рядом.
– Ты стояла на этом самом месте с новорождённым Юрой на руках и сказала, что на небе появилась новая звезда.
