Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе и на Канину зелену паполому постла за обиду Олгову храбра и млада князя. Съ тоя же Каялы Святоплъкь полеле яти отца своего междю угорьскими иноходьцы ко святей Софии къ Киеву. Тогда, при Олзе Гориславличи, сеяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука, въ княжихъ крамолахъ веци человекомь скратишась. Тогда по Руской земли ретко ратаеве кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупиа себе деляче, а галици свою речь говоряхуть, хотять полетети на уедие.
То было въ ты рати и въ ты плъкы, а сицей рати не слышано! Съ зараниа до вечера, съ вечера до света летять стрелы каленыя, гримлютъ сабли о шеломы, трещатъ копиа харалужныя въ поле незнаеме, среди земли Половецкыи. Чръна земля подъ копыты костьми была посеяна, а кровию польяна: тугою взыдоша по Руской земли.
Что ми шумить, что ми звенить — далече рано предъ зорями? Игорь плъкы заворочаетъ: жаль бо ему мила брата Всеволода. Бишася день, бишася другый; третьяго дни къ полуднию падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы; ту кроваваго вина не доста; ту пиръ докончаша храбрии русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую. Ничить трава жалощами, а древо с тугою къ земли преклонилось.
Уже бо, братие, не веселая година въстала, уже пустыни силу прикрыла. Въстала обида въ силахъ Даждьбожа внука, вступила девою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крылы на синемъ море у Дону; плещучи, упуди жирня времена. Усобица княземъ на поганыя погыбе, рекоста бо братъ брату: «Се мое, а то мое же». И начяша князи про малое «се великое» млъвити, а сами на себе крамолу ковати. А погании съ всехъ странъ прихождаху съ побъдами на землю Рускую.
О, далече зайде соколъ, птиць бья, – къ морю! А Игорева храбраго плъку не кресити! За нимъ кликну Карна, и Жля поскочи по Руской земли, смагу людемъ мычючи въ пламяне розе. Жены руския въсплакашась, аркучи: «Уже намъ своихъ милыхъ ладъ ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати».
А въстона бо, братие, Киевъ тугою, а Черниговъ напастьми. Тоска разлияся по Руской земли; печаль жирна тече средь земли Рускыи. А князи сами на себе крамолу коваху, а погании сами, победами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по беле отъ двора.
Тии бо два храбрая Святъславлича, — Игорь и Всеволодъ — уже лжу убудиста которую, то бяше успилъ отецъ ихъ — Святъславь грозный великый Киевскый — грозою: бяшеть притрепеталъ своими сильными плъкы и харалужными мечи, наступи на землю Половецкую, притопта хлъми и яругы; взмути ръки и озеры, иссуши потокы и болота. А поганаго Кобяка изъ луку моря, отъ железныхъ великихъ плъковъ половецкыхъ, яко вихръ, выторже: и падеся Кобяка въ граде Киеве,
